Гнев смертных

П

ередо мной торчали остатки осыпающегося бетонного балкона. Его левая сторона была разрушена во время Последней Войны, но правая осталась нетронутой, хотя ограждение, которое когда-то окружало его, почти полностью разрушилось.

Дождь наконец прекратился, и с рассветом подул прохладный ветерок. Солнце вот-вот должно было взойти, и, хотя оно еще не поднялось над горизонтом, небо вдалеке начало светлеть и уже стало бледно-голубым. Над моей головой я все еще могла видеть мерцание последних звезд. Интересно, планировала ли Валентина позволить солнцу сиять над городом сегодня или она снова призовет облака, когда оно взойдет.

Одна мысль о ней вызвала во мне вспышку яростного гнева. Она предала свой народ, продала меня Фабиану, а теперь, похоже, предала и королевскую семью. Что она планировала? Каков был ее мотив? Несомненно, все это ее к чему-то подталкивало, но, хоть убей, я никак не могла понять, к чему именно.

Вдалеке, за раскинувшимися руинами, я едва различала реку, которая вела к морю. Мои губы приоткрылись, когда еще одна из историй моего отца наконец ожила перед моими глазами. Я хотела бы, чтобы он видел меня сейчас, смотрящую на воду, которую он всегда обещал мне показать. Я надеялась, что, где бы он ни был, он знал, что я наконец-то начала исследовать мир именно так, как он хотел. Хотя я сомневалась, что эта запутанная история, в которой я оказалась, была мечтой, которую он имел в виду.

Я опустилась, чтобы сесть на холодный пол, и просунула ноги между последними ржавыми перилами, глядя вниз на пропасть под моими высокими каблуками. Моя правая туфля была заляпана кровью и грязью, так, что белое кружево было испорчено без всяких шансов на восстановление. Но, как ни странно, моя левая туфля все еще была довольно чистой. На носке виднелось несколько пятнышек крови, но и только. Это напомнило мне одну из папиных историй о девочке, которая потеряла туфельку и нашла принца.

Меня тоже искала особа королевской крови, обещавшая мне мир и вечное счастье. Буквально. Учитывая, что он планировал убить меня и воскресить из мертвых, чтобы я могла оставаться рядом с ним до конца дней. На самом деле это было меньше похоже на сказку, а больше на ночной кошмар.

Я дотронулась до короны, которая все еще была у меня на голове, и подумала, чувствовала ли Золушка когда-нибудь, что она слишком тяжела. Я сняла ее и покрутила между пальцами, хмуро глядя на бриллианты, которые тускло поблескивали на свету. Что за странную вещь подарили мне. Всю свою жизнь я была не более чем букашкой у них под ботинком, но теперь они хотели притвориться, что я нечто особенное. Возложить мне на голову корону и называть меня принцессой только для того, чтобы скрыть уродство своих истинных намерений.

Я бросила корону рядом с собой, отвернувшись от нее, чтобы не думать об этом.

Наклонившись вперед, я посмотрела вниз, на пропасть у себя под ногами. Мы были четырьмя этажами выше, но я не боялась: мои дары помогут мне пережить это падение. Было странно думать, что одна-единственная клятва дала мне такую силу. Я превратилась из беспомощной девочки, обреченной прожить свою жизнь под властью вампиров, в воина, способного покончить с ними. Если бы только все действительно было так просто.

Ветерок снова пронесся вокруг меня, трепля мои волосы и вызывая мурашки на обнаженных руках. Несмотря на то, что мои дары помогали мне противостоять холоду, промокшее платье и низкая температура начали сказываться на мне, и я немного дрожала. Платье было испорчено, но мне нечем было его заменить. Оно было порванное и грязное. Прекрасная вещь была уничтожена.

Я вытянула левую руку перед собой и провела кончиками пальцев по звезде на тыльной стороне. Одна половина моей души была связана с Магнаром. Я перевернула руку и провела пальцем по кресту на ладони. Другая половина была связана с Фабианом. И к чему это привело меня?

Застряла между двумя смертельными врагами, ожидая, когда они уничтожат меня.

Я была привязана к такому количеству правил и приказов, что уже едва могла их сосчитать. Эта форма свободы была не очень освобождающей, и я начала думать, что мой побег из Сферы всего лишь запер меня в клетке другого типа. Неужели нам суждено вечно плясать под дудку богов? Принадлежали ли нам наши души или наши жизни, которыми мы могли прожить?

Я не могла быть с мужчиной, которого, как я знала, хотела в глубине души, не могла даже произнести его имя вслух. И даже если бы мы могли быть вместе, он мог контролировать меня одним приказом. Я была бессильна перед ним. Вечный аутсайдер в игре, которая должна была вестись на равных позициях.

Мои мысли вернулись к Фабиану, и волна тоски захлестнула меня, которая, я знала, на самом деле не принадлежала мне. Но это не остановило боль, которую я чувствовала, желание, будоражившее мою кровь, воспоминание о его губах на моих. Я стиснула зубы, отвергая это. Я ненавидела его темные глаза, такие глубокие, что в них можно было потеряться… прямо перед тем, как вырезать их из его лица. Мысль о его глупой, идеальной улыбке вызвала во мне отчаянную потребность в Фурии. Я понятия не имела, где сейчас мой клинок, и скучала по нему, как по потерянной конечности, уверенная, что он помог бы мне прийти в себя. Без него я разрывалась между желанием поцеловать Фабиана и убить его, не зная, действительно ли я хочу того или другого.

Во всем виновата Идун. Что я такого сделала, чтобы заслужить такое проклятие от нее?

Злобная сука.

Если бы существовал способ убить богиню, то я бы испытала сильное искушение узнать, как это сделать.

Я хотела закричать от ярости глядя на руины передо мной, но поскольку мы были в бегах и пытались избежать внимания охотящихся на нас Фамильяров, я подумала, что это не лучшая идея. Вместо этого, я решила схватить со стены рядом со мной кусок битой каменной кладки и швырнуть его в руины. Я бросила его со всей силы и наблюдала, как он взмывает в воздух, гораздо дальше, чем я могла бы закинуть его до того, как приняла обет. Он с грохотом упал на обломки, и я потянулась за другим, запустив его вслед за первым, чтобы проверить, долетит ли он еще дальше.

У третьего обломка, который я схватила, был острый край, который впился мне в палец. Я зашипела от боли, когда хлынула кровь, и бросила его рядом с собой, быстро посасывая палец, и хмуро глядя на зазубренный камень, прежде чем задуматься, может ли это быть именно тем, что мне нужно.

Я снова подняла его и задержала над левой ладонью, глядя на крест, который связывал меня с Фабианом. Если я не могла побороть желание быть с ним, пока оно было на моей плоти, то, возможно, я могла бы просто вырезать его из себя.

Я глубоко вздохнула, прикоснувшись острым краем к своей коже, и настроилась на то, что собиралась сделать. Это будет чертовски больно, но, если мне повезет, это окупится.

Я не могу этого сделать. Я не могу этого сделать. Может, мне просто вернуться и найти Фабиана? Если я потороплюсь, то смогу поцеловать его через нескольких секунд — просто сделай это, черт возьми!

Я надавила, и боль пронзила мою ладонь как раз в тот момент, когда чья-то рука опустилась на мою, вырывая камень из моей хватки. Я удивленно моргнула, глядя на Магнара, который сидел рядом со мной, вертя в руках кусок неровной каменной кладки.

— Это не сработает, — тихо сказал он, его темное присутствие окутало меня, как будто волна теней последовала за ним ко мне.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, что могло бы улучшить ситуацию, но у меня не было слов. Я знала, на какие жертвы он пошел, чтобы покончить с Бельведерами, и я встала у него на пути в исполнении этого предназначения, разрушив шанс, которого он ждал тысячу лет. Как он вообще мог смотреть на меня после этого? Как он мог сидеть рядом со мной после того, как я сорвала его попытку отомстить после того, как он так много отдал ради этого?

Дюйм пространства между нами был подобен непреодолимой пропасти. Оно было наполнено болью, потерей и таким количеством невысказанных слов, что я понятия не имела, как преодолеть это.

— Мне жаль, — выдохнула я, потому что это было единственное, что я могла сказать, и это была чистая правда. Это было единственное, в чем я была точно уверена, что я чувствую, без какой-либо помощи божеств, клятв или проклятий.

— О какой части? — Магнар отвел руку назад и запустил камнем в руины. Он приземлился намного дальше, чем мой, так далеко, что я едва расслышала стук, когда он ударился о землю.

Я случайно взглянула на сильный изгиб его лба и захватывающую дух суровость черт лица, которые теперь стали еще более резкими, чем раньше, как будто весь мир продолжал наваливаться ему на плечи, и это было все, что он мог сделать, чтобы нести это бремя.

— За все это. За все, что произошло с тех пор, как умер мой отец. Вероятно, и за большую часть того, что произошло до этого. Я не могу отделаться от ощущения, что все, что я сделала с тех пор, как мы встретились, — это усложнила твою жизнь, — сказала я, и у меня внутри все сжалось от этих слов, когда я подумала обо всем, что он потерял, и о том, как много из этого вернулось ко мне.

— Это неправда, — ответил он с твердостью в голосе, которая задела мою душу.

Я не потрудилась ему возразить, но я не знала, что еще он хотел от меня услышать. Я скрестила лодыжки, снова посмотрела вниз, на обрыв, и тяжело вздохнула.

— Мне нужно понять, что они с тобой сделали. — Магнар потянулся и взял меня за руку, поворачивая ее так, чтобы он мог осмотреть серебряный крест на моей коже. Мое сердце замерло при ощущении его грубой ладони на моей, при воспоминании об этих руках и о том, что они были способны заглушить любой мой протест. В его прикосновении не было ласки, когда он наклонил мое запястье, чтобы лучше разглядеть отметину, поэтому Идун позволила это, но ощущение его руки на моей все еще вызывало дрожь, пробегающую по моей коже, боль от желания проникала глубоко в мою грудь, где я крепко сжала ее и отказывалась отпускать.

— Я никогда не видел такой раньше, — пробормотал он, крепко сжав мою руку, и гнев, который он чувствовал, ясно читался в каждой части его мускулистого тела.

— Я же сказала тебе, это была Идун. Она связала меня с твоим врагом, потому что она жестока, и это ее позабавило. Она знала, что ты там, она знала, что у нас… что у нас может быть… — Я с трудом сглотнула и заставила себя продолжить, потому что мы никогда не озвучивали, кем могли бы стать друг для друга, и сейчас было не самое подходящее время пытаться это сделать. — Она заставила меня посмотреть прямо на тебя, прежде чем я… — Воспоминание о губах Фабиана на моих губах заставило меня содрогнуться от отвращения и в равной степени изнывать от желания. Это было нечестно. Зачем вселять в меня эти чувства? Как будто она хотела, чтобы я пошла к нему сейчас, бросила Магнара и присоединилась к тем, на кого он охотился. В этом не было никакого смысла. Я поклялась помочь ей покончить с вампирами, а Магнар был ее преданным воином, так зачем же так поступать со мной? С нами?

— Значит, она подчинила твое тело точно так же, как сковала меня, когда Валентина предала нас? — спросил он, и я услышала облегчение в его тоне, когда он понял это.

Я кивнула, желая оставить все как есть. Притвориться, что она взяла в заложники мои конечности и использовала их без моего разрешения. Но все было намного хуже, и он заслуживал знать.

— Поначалу так оно и было. Но как только мы поженились, как только появилась эта метка, это было похоже на то, что мне… — Моя храбрость иссякла, и я прикусила губу, боясь сказать ему всю правду, боясь признаться и себе тоже.

— Что тебе это нравится? — подсказал он, переводя взгляд с моей руки на лицо, и выражение его лица стало настороженным, как будто он уже мог сказать, что все было хуже, чем он хотел верить.

Я глубоко вздохнула, заставляя себя рассказать ему всю правду. Или, по крайней мере, ту ее часть, которую я поняла.

— Как будто я хочу быть с ним. Быть в его объятиях и отдать ему каждую частичку себя. Как будто я хочу почувствовать его губы на своих, хочу, чтобы он прижал меня к себе и… — Я прикрыла рот рукой, чтобы остановить поток грязных слов. — Черт, — выругалась я, отшатываясь от этих слов и крепче сжимая его руку. Я видела, как он отдаляется, видела, как воздвигаются стены в его темном взгляде.

— Но я знаю, что на самом деле это не так, — быстро добавила я, почувствовав нарастающее напряжение в позе Магнара. Я опустила глаза. Я не могла смотреть на него и видеть, что мое признание сделало с ним. — Все, чего я действительно хочу, это выследить его и вырезать его гребаное сердце. Я хочу, чтобы он сгорел за все те ужасные вещи, которые он совершил… но когда я увидела, что ты стоишь над ним, собираясь прикончить его… — Я покачала головой, не в силах объяснить, что я натворила.

— Я должен был убить его. Возможно, его смерть — единственный способ освободиться тебя от него, — выплюнул Магнар.

— Может быть, — согласилась я, хотя мысль о мире без Фабиана все еще наполняла меня ужасом. — Но в тот момент я боялась за его жизнь, как будто она стоила больше, чем моя собственная. Я была уверена, что его смерть сломает во мне что-то такое, что я никогда не верну.

Между нами повисло молчание, и я, наконец, осмелилась повернуться и снова посмотреть на него.

Его лоб был озабоченно нахмурен, и он, казалось, погрузился в свои мысли, глядя на руины. По мере того, как солнце продолжало подниматься, насыщенный бронзовый цвет его кожи, казалось, впитывал свет, как будто он был рожден им и создан только для него. Вид его в таком состоянии заставил мое сердцебиение наконец успокоиться.

Когда он был рядом, я больше не чувствовала, что сомневаюсь в себе. Фабиан потускнел и стал незначительным. Это было по-настоящему. Он был настоящим.

Бабочки заплясали у меня в животе, пока я продолжала смотреть на него, и его взгляд медленно скользнул, чтобы встретиться с моим. Адское пламя бушевало в его золотистых глазах, жадно сверкая, когда он впитывал меня точно так же, как я впитывала его.

— И ты имела в виду то, что сказала мне перед нашим побегом? — осторожно спросил он, как будто не был уверен, хочет ли услышать мой ответ.

— Да, — выдохнула я. Ответ был прост, когда я посмотрела в его глаза, и разрозненные части моей души соединились воедино только ради шанса быть с ним.

Вокруг нас бушевал ветер, и мои волосы разметались по лицу. Магнар поймал их и заправил мне за ухо, и его рука обхватила мою щеку. Я подалась навстречу его прикосновениям, желая сделать больше, поскольку чувствовала волю Идун, побуждающую меня отстраниться.

Я боролась с ней, глядя ему в глаза, и его большой палец коснулся моих губ. Моя кожа горела под его прикосновениями, и желание нарастало во мне, поднимаясь от низа живота до кончиков пальцев. Я хотела его так, как никогда ничего не хотела. Он был самым отчаянным желанием моего сердца и величайшим томлением моей плоти, но казалось, что весь мир работает против нас.

Его рука напряглась, когда Идун надавила и на него, и его рука соскользнула с моего лица, когда он был вынужден отстраниться. Его кончики пальцев очертили узор на моей шее, и мое горло дернулось, когда я изо всех сил старалась оставаться неподвижной. Ему удалось провести линию по моей ключице, наконец, на полсекунды прикоснувшись к коже над моим бешено колотящимся сердцем, прежде чем он опустил руку.

— Ты — все, чего я когда-либо хотел, Келли, — сказал он хриплым от желания голосом. — Я сделаю все, что потребуется, чтобы освободить тебя от этого проклятия, а затем я собираюсь заявить права на тебя как на свою собственность. Ни один вампирский ублюдок не заберет тебя у меня, и никакая богиня не встанет у меня на пути.

Я разжала левую руку, лежащую на коленях, и нахмурилась, увидев серебристую отметину на коже. Я ненавидела ее. Это было похоже на прикосновение монстра, оставившего на мне клеймо, как будто я принадлежала ему. Меня убивало, что Монтана была так же привязана к Эрику Бельведеру. Он поймал ее в такую же ловушку, как меня — Фабиан. Какое право имели эти монстры пытаться объявить нас своими? Как будто мы были собственностью, а не людьми. Как будто наши собственные желания и чувства не имели значения.

Моя ненависть к вампирам пылала в моей крови. Что такого было в бессмертных существах, которые считали себя настолько превосходящими все и вся? Наши жизни, возможно, были короче, но из-за этого в них было гораздо больше смысла. Каждый вздох мог стать нашим последним. Каждое мгновение могло изменить наши судьбы. И будь я проклята, если позволю им отнять то немногое время, что у меня было на этой Земле, и распоряжаться им в угоду своим желаниям. Моя жизнь снова будет принадлежать мне, чем бы мне ни пришлось пожертвовать, чтобы претендовать на нее.

Магнар провел пальцем по кресту на моей ладони, и тот в ответ яростно загорелся. Я отдернула руку, сжимая кулак, когда боль вспыхнула в моей крови. Я сжала его так сильно, что почувствовала, как ногти впиваются в кожу, и струйка крови закапала на белое платье.

— Я просто не понимаю, почему Идун так над нами издевается, — пробормотала я. — Почему она так с нами поступает… мы посвятили свои жизни ее делу. Почему она так жестока к тем, кто пытается ей помочь?

— Я задаю этот вопрос с тех пор, как она связала меня с Валентиной. Я не понимаю, почему она решает наказывать своих самых преданных последователей. Она утверждает, что испытывает мою преданность, но я никогда не сворачивал со своего пути. Позволить мне немного счастья не означало бы, что я откажусь от своей охоты на Бельведеров. Если бы она могла заглянуть в мою душу, как утверждает, то знала бы, что это правда. Так что у меня нет для тебя ответа.

Я прокручивала в уме его ответ, когда снова посмотрела на горизонт, и солнце показалось из-за кромки реки вдалеке. Я наблюдала за ним в течение нескольких до боли прекрасных мгновений, прежде чем на небе начали собираться облака, и оно скрылось из виду.

Валентина. Я стиснула зубы, когда подумала об этой сучке и обо всем, что она натворила.

Она не просто отвернулась от истребителей и стала их смертельным врагом- она возглавила Кусачих. По крайней мере, Бельведеры делали какие-то попытки защитить людей от себе подобных. Сферы хоть и крали нашу свободу, чтобы забирать нашу кровь, но, по крайней мере, при этой системе наши жизни были в относительной безопасности. Если Валентина и ее последователи добьются своего, на людей начнется охота. Они станут добычей монстров, которые намного превосходили их по силе.

— Ты бы возненавидел меня, если бы я убила твою невесту? — Спросила я, слегка улыбнувшись Магнару.

Он рассмеялся и откинулся назад, перенося вес тела на локти. — Ты ревнуешь, Келли?

Я усмехнулась. — К этой сучке? Хотя, думаю, она очень красивая, если тебе нравится такой типаж.

— Она вампир, — ответил он, на его лице было написано отвращение, и я не смогла удержаться от ухмылки.

— Она была красива и до того, как стала вампиром, — ответила я, вспоминая девушку, которую он показал мне во сне, и задаваясь вопросом, был ли вообще когда-нибудь момент, когда он желал своего союза с ней. Были ли они вместе? Должна ли была их история закончиться тысячу лет назад дюжиной детей-истребителей и «Жили они долго и счастливо»?

— Она меркнет перед тобой. И в любом случае, мне удавалось избегать женитьбы на моей нареченной более тысячи лет, — ответил он. — Ты же вышла замуж за своего в течение дня. Возможно, у меня больше причин для беспокойства, чем у тебя.

Я весело фыркнула. — У меня не было выбора. И я пыталась сопротивляться, пока Идун не вынудила меня. Я довольно хорошо ударила его ножом — изуродовала все его лицо и повредила глаз. Хотя я признаю, что моя попытка задушить его была неудачным выбором.

Магнар издал низкий стон. — Ты пыталась задушить существо, которому не нужно дышать?

— Ну, у меня было очень мало доступного оружия, так что в тот момент это казалось вполне приличным планом. Достаточно сказать, что он не сработал.

— И все же, после стольких попыток сделать это самой, ты не позволила мне убить твоего мужа. — От того, как он произнес последнее слово, у меня по спине пробежала дрожь страха. Я опустила взгляд на свою руку и сняла с пальца обручальное кольцо, уставившись на него и пытаясь отрицать ту часть меня, которая хотела оставить его на себе.

— Нет, — согласилась я. Я не была уверена, что еще могу сказать на это. Я сама этого не понимала, так как же я могла ожидать от него понимания?

— Он причинил тебе боль, когда держал тебя? — Спросил Магнар, его голос понизился до низкого рычания, которое напомнило мне, насколько смертоносным он мог быть, когда хотел.

— Нет, — ответила я, переведя дыхание. — Вероятно, я причинила им больше вреда — они просто пытались убедить меня согласиться на свадьбу. Казалось, они действительно верили, что это могло помочь им снять проклятие. И я не могу не задаться вопросом… если они были правы насчет этого, разве я не должна быть готова принести эту жертву? Ради блага всех людей? — С горечью спросила я.

Этот вопрос не давал мне покоя, хотя каждая частичка моего существа восставала против мысли об этом. Я ненавидела эту идею до мозга костей, но разве лучший человек не согласился бы с этим? Разве лучший человек не сделал бы все, что в его силах, чтобы положить этому конец и спасти остальных представителей моего вида?

Я вытянула обручальное кольцо перед собой, намереваясь бросить его в руины, но не могла заставить себя выпустить его, искаженная магия Идун удерживала его между моими пальцами.

— Я не могу поверить, что ответ на проклятие кроется в том, чтобы отдаться монстру и выносить его демонических детей, — прорычал Магнар.

Я повернулась, чтобы снова посмотреть на него, и надела кольцо на палец.

— Фабиан не монстр, — огрызнулась я, прежде чем успела захлопнуть рот.

Взгляд Магнара опустился на мое обручальное кольцо, и что-то темное и пугающее вспыхнуло в его глазах. Он поднялся на ноги и зашагал прочь от меня, не сказав больше ни слова.

— Старейшина? — Позвала я, мое горло сжалось, когда этот проклятый титул слетел с моих губ вместо его имени. Я поднялась на ноги и сделала шаг вслед за ним, нуждаясь в его помощи, и ненавидя то, что я не могла просто отключить эту связь с Фабианом и покончить с этим.

— Не ходи за мной, — прорычал Магнар, не оборачиваясь, и его приказ подействовал на меня как удар под дых, мои ноги запнулись и остановились вопреки моему желанию.

Я попыталась воспротивиться команде и сумела сделать три шага вслед за ним, но мои ноги были словно налиты свинцом, пока я проклинала его за то, что он снова использовал эту дерьмовую силу против меня. Я попыталась поднять ногу в четвертый раз, но это было невозможно.

Мне казалось, что мои легкие вот-вот лопнут от давления силы, которая действовала против меня. Я отшатнулась, и рыдание сорвалось с моих губ, когда я снова упала на пол.

Из глаз потекли слезы, и я прижала колени к груди, пока холодный ветер кружился вокруг меня. Я задрожала, пока он хлестал по мне, легко пробиваясь сквозь тонкий материал моего платья и пронизывая меня холодом до глубины души.

Солнце поднялось выше в небе за облака, но я была поймана в ловушку там, где была, не в силах вернуться внутрь, пока команда Магнара обездвиживала меня. Он вошел туда, а я не могла последовать за ним.

Дождь перешел в непрерывную морось, медленно промокая меня насквозь и смешиваясь со слезами на моих щеках. Я была такой чертовски глупой. Я никогда не должна была давать клятву, никогда не должна была впутываться в сделки между богами и смертными. Теперь я была поймана в ловушку посреди их игр, пешка, которую можно использовать и которой можно манипулировать. И я ничего не могла сделать, чтобы сбежать от них.

Мне стало холоднее, но я по-прежнему не двигалась. Я не могла. И осознание того, что мое тело снова вышло из-под моего контроля, вызвало во мне ледяной страх. Но я ничего не могла с этим поделать. Все, что я могла делать, это ждать.