Искупление 6

Глава 29. Твоя сестра – шлюха.

Джоуи

Я знал, что попаду в неприятности, еще до того, как ступил внутрь дома после работы. Я чувствовал это в воздухе вокруг себя.

Все было не так и сбито с толку.

Я также болезненно осознавал, что сегодня день детского пособия. День непредвиденной прибыли каждого первого вторника, когда наш отец получал выплату от правительства за наличие детей, а затем выпивал каждый пенни, прежде чем избивать живьем своих детей.

Иногда я думал, что ежемесячное пособие — это причина того, почему он продолжал размножаться столькими из нас.

– Как дела, семья, - сказал я, тон, пропитанный насмешливым сарказмом, когда я вошел на кухню.

Сразу после того, как я вошел, я почувствовал запах виски, проникающий от старика, который дрожа стоял посреди комнаты.

– Джоуи, - он осторожно признался.

– Парни в постели?

Наш отец кивнул, не отрывая глаз от моих, следя за мной, как за опасным хищником, готовым ударить в любую минуту.

Он был абсолютно прав.

Я чувствовал, как страх исходил от моей сестры, когда она прячется у раковины, с рукой, прижатой к шее.

Лицо Шэннон было вся в пятнах, и ее глаза были красными от слез.

Я не был дураком.

Было ясно, что я вошел вовремя.

Пытаясь сохранить хладнокровие, я потянулся за банкой колы из холодильника, зная, что мне нужно быть осторожным. – Где мама? – спросил я, делая глоток. – Она все еще на работе?

– Твоя мама на работе, а эта тут опять пришла поздно, - пробормотал отец, сверля глазами Шэннон. – Пропустила свой чертов автобус, видимо.

– Я знаю, - ответил я холодно, подмигнув Шэннон. – Как дела, Шэн?

– Привет, Джо. – Она глубоко глотнула и попыталась улыбнуться мне. – Ничего, просто голодная. Я хотела перекусить.

Скорее всего, ей пришлось получить пощечину.

Подходя к ней, я игриво пощекотал ей щеку костью пальца, но только чтобы получше рассмотреть следы на ее шее.

Отметины от удавления были вдавлены в ее кожу.

Черт.

– Оставалась ли Ифа дольше после того, как она тебя подвезла домой? – Я бросил ей спасательный круг, задавая вопрос.

– Э-э, нет. – Ее глаза расширились от осознания, и она поспешила сказать. – Она просто меня высадила и пошла прямо домой.

Подмигнув ей в знак одобрения, я схватил пачку печенья из шкафа и бросил ей. – Вот. Несомненно, это что ты искала.

На самом деле, нет.

Она никогда не прикасалась к вещам на верхней полке, где я хранил свои вещи, но он об этом не знал.

– Это не приют, - храпел отец.

– Это моя еда, старик. – Я снова обернулся, чтобы посмотреть на него. – Куплено за мои деньги. С моей работы.

– Это мой дом.

– Данный тебе государством, - я презрительно произнес, не желая отступить ни на дюйм перед этим дерьмовым человеком передо мной. – Из-за нас.

– Не умничай, мальчик.

– Шэннон, почему бы тебе не подняться в постель, - я сказал ей, зная, что сейчас начнется беспорядок, и мне нужно, чтобы ее не затронули.

Шэннон двинулась к двери, но он встал у нее на пути, загораживая ей дорогу. – Я еще не закончил с ней разговаривать.

– Ну, она закончила с тобой разговаривать, - я сказал холодным тоном, загораживая ему путь кухонной двери, предоставляя своей сестре путь к спасению. – Так чтоубирайся с дороги, старик. Сейчас же.

К счастью, Шэннон воспользовалась возможностью убежать из комнаты, прежде чем он смог дотянуться до ее косы. – Даже не думай об этом, - предупредил я, блокируя дверь, когда он попытался пойти за ней. – Она не твоя чертова груша.

– А ты это видел? – Схватив газету, которую я ранее не заметил, он стал трясти перед моим лицом. –Ты видел это, мальчик!

Разглаживая страницу, я глядел на фотографию своей сестры, в объятиях никого иного, как самого Мистера Регби.

– Ну, черт, - пробормотал я, неохотно улыбаясь при виде своей младшей сестры, уютно устроенной под рукой восходящей звезды ирландского регби. – Может быть, у него есть свои представления.

– Ты думаешь, что это смешно? – рычал отец, вырывая у меня газету и разрывая страницу пополам. – Твоя сестра – чертова шлюха, а ты только улыбаешься?

– Очевидно, наши определения слова шлюха очень отличаются.

– Эта кукла, с которой ты тут возишься, тоже такая, - сказал он мне. – Маленькая блондиночка, расхаживающая по моему дому со своими сиськами, ногами и дыркой на показ. Она ищет это, вот это. Я говорю тебе, мальчик, она ищет того, чтобы ее хорошенько поимели…

Его слова прервались, когда я врезал ему кулак прямо в лицо. – Держи свои чертовы глаза в стороне от нее!

– Глаза? – Он бросил голову назад и засмеялся. – Я наложу на нее больше, чем свои глаза, когда увижу ее в следующий раз.

И вот это все разрушило месяцы труда и самосохранения.

Потеряв абсолютно всякий контроль, я врезался в своего отца, как тот и я вместе бились, врезавшись в кухонный стол, опрокидывая стулья в ходе драки.

– Она была девственницей, прежде чем ты ее испортил, мальчик? – продолжал он меня мучить. – Она кровью у тебя не облилась? Что я говорю? – он жестоко засмеялся. – Между твоими ногами и так ничего не осталось, чтобы ее испортить.

– Я убью тебя, - рычал я, напрягаясь против его руки, обвившей мое горло, в то время как он засовывал свой кулак в мое лицо. – Если ты только подумаешь, о том, чтобы прикоснуться к ней. - Вырвавшись из его захвата, я бросил все свое тело на него, толкая нас обоих вперед, пока его ноги не подогнулись под нами, и мы рухнули на пол. – Если ты еще раз посмотришь на мою девушку, - ревел я, кулаки, летящие с невероятной силой. – Если ты близко подойдешь к ней, тебя вынесут из этого дома в мешке!

– Джоуи! – Голос мамы наполнил мои уши, и я взглянул вверх, чтобы увидеть ее стоящей в дверях кухни, держащей свой круглый живот, и смотрящей на меня, как на монстра в нашей истории. – Встань с него.

Умный ублюдок подо мной опустил руки вдоль тела, притворяясь невиновным, стонущим от боли. – Он убивает меня, Мэри.

– Встань с него, - Мама повторила, звуча твердо, когда она, шатаясь вошла в кухню. – И уберись с моих глаз, прежде чем я скажу что-то, чего мы оба пожалеем.

Отвращенный, я отпустил его рубашку и встал.

С кровью, расплесканной по моим костяшкам пальцев, я указал пальцем на нее и плюнул. – Ты дура, если думаешь, что ты не следующая, - прежде чем выйти из кухни.

Поднимаясь по лестнице по две ступени за раз, я схватил горсть туалетной бумаги в ванной, прежде чем ворваться в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

Раздевшись до трусов, потому что руки этого мудака касались моей одежды, я опустился на край своей кровати.

Опираясь локтями о бедра, я погнулся вперед и прижал бумагу к своему рту.

Если бы я мог сорвать кожу с костей.

Не хотел, чтобы его руки касались моего тела. Я просто не мог этого чертовски вынести.

– Джо? – Дверь моей спальни распахнулась, и я увидел свою сестру, стоящую в дверях.

– Ты в порядке?

– Все хорошо, Шэн, - я выговорил, вытирая кровь с губ. – Тебе бы лучше пойти спать.

– У тебя кровь.

Ну дерьмо.

– Это просто разбитая губа. – Нетерпеливый и уже довольно утомленный всей этой чертовой компанией, я буркнул. – Иди обратно в свою комнату.

Она не двигалась.

Вместо этого она продолжала стоять в дверях, пока я не уступил и похлопал по матрасу рядом со мной, давая ей то, что ей нужно.

– Прости, - она выдавила, спеша ко мне. – Мне так жаль, - продолжала она плакать, когда ее маленькие руки обняли мои плечи, придавая мне больше веса, чем я мог выдержать.

Было так, будто моя жизнь находилась в постоянном повторении одной и той же сцены, одной и той же боли, день за днем, год за годом, пока меня не сломало.

Тем не менее, я продолжал выполнять роль утешающего брата, уверяя ее, что это не ее вина, что было правдой.

Сегодня вечером не было вины Шэннон.

Ни одна из предыдущих ночей нашего прошлого не была из-за Шэннон.

Это было все они.

Все.

После нескольких сотен заверений, я отказался от надежды на одиночество.

Дрожь, прокатывающаяся сквозь нее, заверила меня в том, что она не покидает мою комнату.

Черт возьми мою жизнь.

Отдавая свою постель, я лег на пол и устроился на ночь, когда разговор переключился с отца на парня, на которого моя сестра была настроена проявлять равнодушие.

Джонни Кавана.

Когда она сказала мне, что он был виновен в ее сотрясении в тот первый день, я почувствовал, что-то устаканилось внутри меня. Потому что наконец-то я получил подтверждение, что то, что с ней случилось тогда, было, на самом деле, случайностью. Парень был почти механически строг в своей жесткости, с безупречными манерами. Академия выработала из него идеального джентльмена. Ни в коем случае он бы не рисковал таким ярким будущим из-за детского трюка.

Я чувствовал запах этого дерьма на расстоянии, каждый раз, когда она отрицала свои очевидные чувства, и улыбался сам себе, слушая, как она болтает о том, кого я подозревал в ее первой настоящей симпатии.

Будучи одним из тех придурков старших братьев, каким я бы никогда не хотел быть, я услышал себя предостерегающим ее, но не потому, что я не хотел, чтобы она встретила кого-то.

Я хотел.

Просто не хотел видеть, как она возлагает свои надежды на парня с таким светлым будущим, как у Джонни Кавана.

Я не сомневался, что она будет следить за ним по телевизору через несколько месяцев, и меня могут называть защитником-дураком, но я не хотел видеть, как моя сестра страдает.

Глава 30. Тебе нужно сказать ему.

Ифа

– Прошла неделя, - воскликнула Кейси, садясь на тот же бархатный стул, что и я, за нашим рабочим местом на уроке биологии в пятницу. Мы были раньше времени на уроке, и, за исключением нескольких запоздавших на другом конце лаборатории, к нашему счастью, нас никто не беспокоил. – Тебе нужно сказать ему, Иф.

Не поднимая глаз с пенала, я даже не пыталась остановить дрожь в своих руках. Они не переставали дрожать с тех пор, как мир рухнул вокруг меня. – Я знаю.

– И тебе нужно пойти к врачу.

– Я знаю.

– Я могу записать тебе прием и пойти с тобой.

Я покачала головой. – Нет.

Она тяжело вздохнула. – Ифа.

– Я не готова, хорошо? – Дрожь в моей руке усилилась до того, что я не смогла открыть молнию на своем пенале. – Просто не готова.

– У тебя все еще есть варианты, знаешь ли, - сказала она мягко, протягивая руку, чтобы открыть мой пенал. – К черту эту страну. Всегда есть Англия. Мы можем уйти на корабле в Ливерпуль утром, если ты этого хочешь. Если ты хочешь, чтобы это закончилось, то оно закончится.

– Я знаю, - прошептала я, укусив губу.

– Так что, ты об этом думала?

– Конечно, я об этом думала. – Смахивая слезы, я медленно кивнула. – Это лучшее решение для нас обоих. Я не глупа, Кейс, я знаю, что это лучшее в долгосрочной перспективе, но для этого уже поздно.

– Это не слишком поздно, - она быстро заметила. – Если мы уйдем завтра…

– Нет, нет, для меня это поздно. – Выдохнув, я опустила голову на руки и утопила слезы.

– Я подумала об этом, и я не могу, Кейс. Просто не могу, хорошо?

– Хорошо, - признала она, успокаивающим тоном. – Хорошо, Иф.

Медленно выдыхая, я сосредотачивалась на том, чтобы держать дыхание равным, глубоким и медленным, и не поддаваться панике, дергающейся в моем горле.

– Так что, ты собираешься это сделать? – она сказала мягко. – Ты действительно собираешься иметь ребенка от Джоуи Линча?

Слова покинули меня, и я сжала глаза, едва успевая кивнуть головой.

– И оставить его? – она спросила осторожно. – Ты собираешься оставить его?

– Да, - выдавила я, рука перешла наживот, чтобы затем снова вернуться на парту.– Наверное, да.

– Тогда у тебя есть я, - сказала она, просовывая руку сквозь мою, поскольку лаборатория начала наполняться другими студентами. – И я всегда поддержу тебя.

– Мы сегодня вечером в кино собирались идти, - сказала я ей дрожащим голосом, глаза прикованы к передней части комнаты. – Он мне сегодня об этом написал.

– Тогда, может быть, вы сможете поговорить после этого, - предложила она в надежде.

– Он не сможет с этим справиться, Кейс, - шептала я, зубы стучали от нервов. – Он снова выйдет из колеи.

– Ты не знаешь этого.

– Знаю. – Колени беспокойно колыхались, и я моргнула, отгоняя новую порцию слез. – Это сломит его. Он справляется так хорошо. Лучше, чем я могла себе представить. И это? Это его разрушит его.

– Так или иначе, ему нужно сказать, - она ответила мягко. – Ты это знаешь, Иф.

– Да, я знаю. – Я слабо кивнула. – Но мир вокруг меня уже рушится. Можешь ли ты винить меня в том, что я хотела отложить это ради него?

– Ну, не откладывай слишком долго, - пробормотала она. – Потому что ты начинаешь показываться.

Эти слова были все, что нужно было для того, чтобы все в моем желудке вернулось обратно.

Выбежав со своего стула, я выскочила из класса, не останавливаясь, пока не оказалась на коленях в туалете, с головой в унитазе и с разбитой жизнью вокруг меня.

Глава 31.Я очень напугана.

Джоуи

– Ты уверена, что не голодна? – спросил я Моллой в пятницу вечером, когда мы занимали наши места в среднем ряду в кинотеатре.

Она покачала головой.

– Выпить хочешь?

Еще одно отрицание.

Она твердила о том, чтобы пойти на фильм «Бугимен» уже несколько недель. Мне наконец удалось взять выходной, чтобы взять ее, и она не могла выглядеть более несчастной.

Она не разговаривала.

Она не ела.

Она не улыбалась.

Девушка, сидящая рядом со мной, не была той же девушкой, которая выбралась из моей постели на прошлой неделе, и меня это действительно начало беспокоить.

– Я слышал кое-что сегодня вечером, - решил я перейти к следующему, зная, что Моллой никогда не устоит перед сочным сплетни. – По словам Мака, этот парень Джонни Кавана из Томмена сегодня вечером выбил семь видов дерьма из парня Сиары Мэлони в Бидди сегодня вечером.

Когда она не ответила, я продолжал болтать, надеясь вызвать какую-то реакцию от нее.

– По-видимому, Сиара и Ханна снова долбили Шэн, как обычно, и тот самый Кавана абсолютно сорвался. Перевернул стол с напитками и все такое. Раздал этому парню Мерфи хороший пинок, - добавил я, напихивая горсть попкорна в рот. – Я думаю, там что-то происходит между Шэн и Кавана. Она никогда бы не призналась, конечно, но я не тупой. Я имею в виду, сначала он подвозит ее домой со школы, затем ведет в паб, а теперь он открыто защищает ее честь и разбирается с теми суками, которые преследуют ее уже несколько лет? Звучит чуть более чем просто дружба, если спросить меня.

На мои усилия я получил только слабое: – О.

Полностью обескураженный тем, что сказать или делать дальше, я барабанил пальцами по подлокотнику и решил сосредоточиться на экране передо мной.

Это не было легко.

Особенно когда я буквально чувствовал тревогу, идущую от моей девушки.

***

– Джо? – Моллой, наконец, прошептала, когда прошло часа два в кино. – Мне нужно сказать тебе что-то.

– Хм? – Я повернулся, чтобы посмотреть на нее, облегченный тем, что она наконец-то начала разговор. – Да?

– Я… - Ее зеленые глаза были широко раскрыты и полны паники. – Я…

– Ты что, Моллой?

– Боюсь. – Выдыхая дрожащий вздох, она покачала головой и потянулась к моей руке, бросив ее через плечи, когда она устроилась у меня на боку. – Мне действительно страшно.

– Это всего лишь фильм, - шептал я, притягивая ее. – Это не по-настоящему. Не позволяй этому напугать тебя.

– Я знаю. – Дрожа, она прячется лицом в моем груди и стискивает переднюю часть моего худи в своей руке. – Просто… мне все еще страшно.

Смущенный, я посмотрел на то, как она цепляется за меня, и почувствовал себя еще более неуверенным, чем раньше.

То, как она себя вела, было совсем не так.

Ничто из этого мне не нравилось, потому что это была та же девушка, которая любила ужасы в фильмах.

– Ты хочешь уйти?

Она покачала головой.

– Я могу отвезти тебя домой.

Она опять покачала головой.

– Тебе явно неуютно.

– Я не хочу идти домой.

– Тогда что ты хочешь от меня, Моллой? – спросил я, чувствуя себя беспомощным. – Что я могу сделать?

– Ты можешь остаться, - она выдавила, и дрожь прошла сквозь нее. – Я хочу, чтобы ты остался со мной, Джо.

– Я остаюсь, - ответил я, выдыхая разочарованный вздох. – Я не ухожу никуда.

***

Позже той ночью, когда я вез нас домой после кино в Mahon Point, я следил за Моллой, когда она смотрела в окно пассажира, явно погруженная в раздумья, пока на местном радио играла песня Bell X1 «Eve, The Apple Of My Eye».

– Я отвезу тебя домой, - сказал я, нарушая молчание. – И я пройдусь домой от тебя.

Она бросила взгляд на меня. – Ты не останешься на ночь?

– Не сегодня.

– Почему?

– Потому что, если я хочу, чтобы ко мне относились холодно, я могу это получить в достаточном количестве у себя дома,- ответил я, крепко удерживая руль.

– Это не так, Джо, - пробормотала она. – Нет.

– Тогда что это, Моллой? – требовательно спросил я. – Что происходит с тобой?

– Ничего, - шепнула она, отступая назад к своему месту, глядя в окно и игнорируя меня.– Я люблю тебя, Джо.

– Да, и я люблю тебя, - признался я, чувствуя себя раздраженным, злым и беспокойным, все сразу. – Но я не понимаю, что здесь происходит. С тобой. Между нами. Мне это чертовски не нравится.

– Не уходи домой сегодня ночью, - сказала она, после долгого молчания. – Пожалуйста.

– Я не останусь у тебя дома.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня. – Почему?

Я покачал головой. – Я уже тебе сказал.

– Тогда могу ли я остаться у тебя дома?

– Моллой. – Я издал стон страдания. – Не надо.

– Пожалуйста. – Протягивая руку через консоль, она положила ее на мое бедро.

– Я знаю, что я торможу, ладно? Я знаю. Я просто… - Выпустив мучительный рык, она покачала головой и подняла руку, чтобы смахнуть, что, предположительно, была слеза с ее щеки. – Блин, почему я такая дура?

– Ты плачешь?

– Нет.

– Моллой?

– Я тупая.

Включив поворотник, я подождал пробоины в движении, прежде чем свернуть в сторону дороги и включить аварийные мигалки.

Припарковав машину, я выключил двигатель, повернулся, чтобы взглянуть на нее.

– Хорошо, тебе нужно начать со мной разговаривать.

– На самом деле, у меня все в порядке, - она всхлипывала, смахивая слезы влево и вправо, когда они капали на ее щеки. – Я не знаю, почему я плачу, - она полу-смеялась, полу-рыдала, когда слезы продолжали капать с ее длинных ресниц. – Видишь? – Протирая глаза тыльной стороной рук, она улыбнулась мне и сказала. – У меня все в порядке.

– Черт возьми. Нет, не в порядке. -Толкая сиденье как можно дальше, я отстегнул ремень безопасности и протянулся, чтобы отстегнуть ее, прежде чем прижать ее к себе в объятья. – Иди сюда.

– У меня все в порядке, - она заплакала сильнее, судорожно всхлипывая, когда спрятала лицо в мою шею, она сказала. – Это глупо.

– Ты не беременна, правда? – я пошутил, обнимая ее.

– Ты представляешь? – она шутила в ответ, все еще плача.

– Да ни хрена, - я хохотнул. – Я думаю, я лучше открою дверь и лягу под машину.

– Тогда хорошо, что я не беременна, - она ответила, почти маниакально смеясь, прежде чем еще одна волна всхлипов овладела ею. – Вероятно, просто гормоны перед менструацией или что-то в этом роде.

Глава 32. Я наркоман, ты сука.

Ифа

Моя жалкая попытка рассказать Джоуи о нашей маленькой проблеме привела к тому, что он косвенно признал, что он лучше ляжет на магистраль М8, чем станет отцом со мной. Шутя или нет, я не была готова рисковать, особенно когда в пятничном вечернем было так много машин.

Когда мы наконец вернулись к нему домой, у меня не осталось слез, а у него – терпения.

– Не знаю, Моллой, - сказал он, припарковав машину, после того как я подробно рассказала ему о бедах женской природы и предменструальном синдроме, буквально любой отговоркой, чтобы купить себе еще времени перед тем, как рассказать ему правду.– Не моя область экспертизы, но, вероятно, они могут выписать тебе на это рецепт.

– Ты думаешь, мне нужен рецепт от перепадов настроения?

– Нет, не совсем рецепт, - он уточнил, выходя из машины. – Скорее какой-то легкий транквилизатор.

– Ну, ты-то, наверное, все о них знаешь, - фыркнула я, выходя и хлопнув дверью. – Не так ли?

– Забудь про легкий; лошадиный транквилизатор подойдет, - он бормотал, бросая руку мне на плечо. – Ну же, капризная.

Вздохнув, я вложила свою руку в его задний карман, прислонилась к его стороне и сказала, – Прости меня за то, что я такая сука.

– Бе, я наркоман, ты сука, - он размышлял, прижимая меня к себе. – Ни одни отношения не идеальны.

Я засмеялась. – Но оно работает, не так ли?

– Верно. – Улыбнувшись, он наклонился и поцеловал меня, мы обошли стену сада и направились вверх по дорожке. – Двое которые крайне испорчены.

– Привет, ребята. – Шэннон встретила нас в дверях, с плачущим Шоном на бедре, и я почувствовала, как мой парень напрягается, когда его глаза упали на ее лицо.

На ее очень черно-синем лице.

– Что случилось? – потребовал Джоуи, направляясь прямо к своим братьям.

Взяв Шона на руки, он быстро повел свою сестру в дом, а я поспешила за ними.

– Он вышел из себя, - объяснила Шэннон, тревожно ломая косточки пальцев. – Из-за той фотографии в газете, где я с Джонни Кавана. Он не мог остановиться, Джо. Независимо от того, сколько я умоляла его. – Тряся своими маленькими руками, она пошла к плите и вынула маленькую подогреваемую тарелку, покрытую фольгой. – Мама вошла и оттащила его от меня, - шептала она, сморщив свою опухшую щеку. – Но потом он ударил и ее.

– Он ударил маму? – Голос Джоуи стал холодным как лед. – Она на пятом месяце беременности.

– Я знаю, - всхлипывала Шэннон, теребя свою опухшую щеку. – Когда он ушел, он взял все с собой. Он наполнил машину всем, что мог достать – даже телевизор из гостиной.

– За это я заплатил, - отрывисто сказал Джоуи, его тело напряглось, но он пытался устоять, держа маленького ребенка на руках. Растирая спинку Шона круговыми движениями, он посмотрел на свою сестру и спросил. – Где мама сейчас?

– Мальчики уже спят, - она поспешила ему сказать. – Они, наконец, уснули, но я не могу заставить этого малыша перестать плакать достаточно, чтобы заснуть.

– Я разберусь с ним, - ответил Джоуи, прежде чем повторить, – Где мама?

Шэннон дрогнула. – Джо…

– Где мама, Шэннон?

– Ушла, - она выдавила. – Она нас бросила.

– Она оставила тебя? – Он покачал головой. – Как?

– Она собрала сумку и села в такси, - призналась его сестра, дрогнув, когда за ее спиной сработала микроволновка. – Примерно через час после ухода папы.

Дрожащей рукой она открыла дверцу микроволновки и извлекла тарелку с разогретым спагетти. – Это было около половины седьмого вечера, и она не звонила и не отвечала на телефон с тех пор.

– И что, так она просто оставила тебя здесь одних с мальчиками? Никаких объяснений или чего-то подобного? Она просто встала и ушла? – требовал Джоуи.

Она подала брату грустную улыбку и поставила тарелку, явно предназначенную для него, на стол. – Вот, я сохранила тебе ужин.

– Шэннон.

– Тебе стоит поесть, пока он не остыл.

– Мне не хочется есть. Ответь мне.

– Ты уверен?

– Шэннон!

– Да, - она призналась тихо. – Похоже, она ушла.

– Почему ты мне не позвонила?

– Потому что ты собирался в кино.

– Шэннон!

– Я не хотела тебя беспокоить снова. – Она насупилась, щеки загорелись. – Мне кажется, что мы все это и делаем в последнее время.

– Потому что я твой брат, - он рявкнул, сближаясь с ней и уткнув ее под руку. – Вот что мне предстоит делать.

Я наблюдала, как и Шэннон, и Шон прижимаются к Джоуи, как я делала ранее в машине.

– Ты зовешь, и я бегу, - он сказал им грубым тоном, но его глаза были устремлены на мои, когда он говорил. – Всегда.

Глава 33.Обязаности папочки.

Джоуи

Снова я оказался в глубоком дерьме без весла – или родителя, чтобы показать мне путь. Мой отец исчез, моя мать пропала, мою сестру избили до состояния кашицы, моих братьев бросили, а моя девушка овладела каким-то демоническим ублюдком по имени синдром предменструального напряжения. И вот я, посреди этой карусели, пытаюсь оставаться в чистоте и держать голову прямо. Невозможно.

Шэннон была дома с Шоном, и мне предстояло быть в городе, на своей собственной тренировке для несовершеннолетних, но вместо этого я здесь, в Павильоне Ballylaggin GAA, переключая внимание между матчами своих братьев в младшей возрастной категории.

Вернуться к жизненному пути, который привел меня в тот путь, из которого Моллой вытащил меня на Рождество, не было вариантом, поэтому вместо того, чтобы заглушить шум самолечением, я ограничился сигаретой.

Сидя на травяном склоне, в стороне от других родителей и болельщиков, окружающих спортивную площадку GAA, я закручивал сигарету, ожидая окончания младшего хоккейного турнира моих братьев.

С моими руками, небрежно скрещенными вокруг коленей и капюшоном над головой, чтобы скрыть свое лицо, я глубоко затянулся, задерживая дым в легких достаточно долго, чтобы почувствовать жжение в легких и туман в голове, прежде чем медленно выдохнуть.

херлинг не был по вкусу Олли. Ему трудно было понять концепцию игры так же,как и Шэннон раньше трудилась с камоки (Тот же херлинг, но играет женский пол), прежде чем бросить это. Тадгх, напротив, казалось, унаследовал ген, переданный от нашего отца. Херлинг ему давался естественно, и когда ты наблюдал за его игрой, ты знал, что видишь что-то особенное.

Кого-то особенного.

У меня было ощущение, что, дав ему время и пространство для совершенствования своего мастерства, если только наш отец не заберет из игры всю радость, как он это сделал со мной, Тадгх станет лучшим из всех нас.

Олли был старательным, но у парня просто не хватало координации глаз-рук, ловкости или жесткости, которые шли вместе с этим видом спорта, что меня вполне устраивало. Мне было плевать, играли ли мои братья или нет. Для меня это была всего лишь игра, просто игра, но для нашего отца наше умение играть было таинством, которое нельзя было пропустить или избежать.

С четырехлетнего возраста каждому из нас вручали клюшку, и нас тащили на этот же стадион, передавая в руки тренерам и коучам юниорской лиги с полномочиями нашего отца, разрешая им гнуть, ломать и формировать нас в лучших из нас. Это было наше личное крещение огнем.

Умный, но не нахальный, уверенный, но не высокомерный, смелый, но не дерзкий;

Даррен всегда соответствовал образцу идеального мальчика. Все эти характеристики, вместе с его спокойным манерным характером и наблюдательной природой, были основными причинами того, почему он всегда был любимым сыном нашей матери и, до тех пор, пока он не узнал о своей сексуальной ориентации, также любимым нашим отцом. И, самое главное, Даррен был искусным и опытным игроком в херлинг, но он никогда не был феноменальным. Он никогда не затмевал нашего отца, и по этой причине старик никогда не чувствовал в нем угрозу. Потому что, в глазах нашего отца, чем лучше ты играл в херлинг, тем лучше ты был сыном, пока ты не был лучше его. Тогда ты становился угрозой его наследию, и он терпеть этого не мог. Он хотел, чтобы мы помнили, что он был одним из великих, а не наоборот.

Я никогда не был сыном, которым наша мать могла гордиться, не обладая тем серебряным языком, который был у моего старшего брата, мне удалось вписаться в стереотипный прототип, необходимый для того, чтобы быть принятым и хваленным нашим отцом. До тех пор, пока, в нежном возрасте одиннадцати лет, я не допустил не прощения ошибку попадания под прицел селекторов округа, что моему отцу удалось сделать только в тринадцать лет, а Даррену в четырнадцать.

После этого наши отношения стремительно пошли вниз, с перехода от бурных к откровенно невыносимым. Чем больше я играл, тем больше он меня ненавидел, и чем больше он меня ненавидел, тем сильнее я играл, лишь бы довести его до белого каления. Это был зловещий, бесконечный цикл токсичности, в результате которого я презирал игру почти так же сильно, как и его.

Мой отец ненавидел меня за то, что я играл в эту игру лучше, чем он когда-либо играл, и я ненавидел своего отца за то, что он превратил меня в своего живого, дышащего клона. Он научил меня всему, что знал, а затем возненавидел меня за то, что я это использовал, в то время как я ненавидел его за внедрение меня в дар, который никогда не станет моим. На протяжении всей моей жизни, буду я лучше его или нет, ему всегда будет приписываться мое достижение. Я все равно играл, потому что, если честно, у меня не было множества других навыков.

– Давно тебя не видел, - прозвучал знакомый голос, когда высокая фигура села рядом со мной на траве. – Как дела, парень?

Немедленно напрягшись, я удерживал сигарету между губами и повернул голову, чтобы посмотреть на него. – Что ты здесь делаешь?

– Обязанности папочки. – Шейн кивнул головой в сторону, где проходила игра миниатюр. – Ты видишь того молодого парня там? Большой парень с мячом?

– Да?

– Его мама – моя старая знакомая с давних времен, - он пояснил, протягивая руку.

– Недавно появилась, с зависимостью и висящими руками. По всей видимости, он должен быть моим, или по крайней мере, так говорит она.

Сделав еще один затяжку, я передал ему сигарету и выдохнул клубы дыма. – Так она говорит?

– Когда речь идет о таких женщинах, - он на мгновение приостановился, чтобы поднести к губам сигарету, прежде чем продолжить. – Назвать этого ребенка моим – это такое же достоинство, как то, что она упала в пучок крапивы и смогла выбрать ту, которая ее ужалила.

Я нахмурился. – Стрелять в темноте.

– Очень дикая стрельба в темноте, - он согласился с хихиканьем, выдыхая клубы дыма.

– Ну, черт, - пробормотал я, не зная, что еще сказать.

– И как дела, парень? – спросил он, делая еще один затяжку. – Давно не видел тебя.

– Занимаюсь делами, - ответил я, разочарованный тем, как его появление убило приятное ощущение умиротворенности.

Теперь я был на нервах.

На нервах и в излишнем раздумье.

Старая поговорка «глаза боятся, а руки делают» явно имела некоторый смысл, потому что со временем, чем больше расстояния я умудрился поставить между собой и своей старой жизнью, тем легче становилось держаться подальше.

Но теперь эта старая жизнь сидела рядом со мной, и я понял, насколько быстро старые тяготения могут вернуться.

– Ты все еще вместе с той барменшей?

– Она официантка.

– Официантка, - он поправил, выдыхая еще один клуб дыма. – Я видел твоего старого в городе на днях.

– Мне все равно.

– Трахается с какой-то барменшей в стороне от The Dinniman.

Я напрягся.

– Очень похожа на твою официантку.

Я повернулся, чтобы сердито посмотреть на него. – Какова твоя цель, Шейн?

– Никакой цели, - ответил он, поднимая руки. – Просто делаю доброе дело для друга.

– Это не была она.

Он пожал плечами. – Могу и ошибаться.

– Ты ошибаешься.

– Все равно, - вдумчиво заметил он. – Ты знаешь, какие бывают эти барменши…

– Официантка. Она официантка, и я не слушаю этого. – Встав, я обернулся, чтобы посмотреть на него. – Я говорил тебе раньше, что она для меня важна.

Он пожал плечами. – Я просто забочусь о друге.

– Только вот дело в том, что я не твой друг, Шейн, - сказал я ему. – Я просто дурак, который делил с тобой свою зарплату с тех пор, как ему хватило лет зарабатывать.

– Сядь, Линч.

– Нет, мне это не интересно.

– Садись, блядь.

– Нет, я не заинтересован.

– Садись, чертов шкет, - предупредил он, голос низкий и угрожающий. – Сейчас, парень. Я еще не закончил с тобой.

Желая больше всего на свете того, чтобы я все еще находился в неведении о том, на что он способен, я неохотно сел обратно, зная, что не существует такого уровня, до которого он не опустился бы, чтобы доказать свою точку зрения.

Мои младшие братья были в двух шагах от того места, где он сидел.

Я не мог позволить себе быть безрассудным.

Потому что, каким бы опасным другом он ни был для меня, сделать из него врага было бы бесконечно хуже.

– Твоя кукла – это твой запрет, - спокойно сказал он, толкнув меня локтем. – Я тебя раньше не слышал, но теперь я тебя слышу.

Тело напряжено неудобством, я жестко кивнул.

– Она вне игры, - предложил он. – Как насчет этого?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что я избавляюсь от нее в своем разуме, - легко ответил он. – То есть я забываю о ней. Где она живет. Как она выглядит. Где работает. Гараж ее старого. Все это. Стерто.

Чушь.

Тот факт, что он это говорил, означал, что он использовал ее против меня.

Он давал мне понять, что он может и будет идти за моей девушкой, если я не буду играть по его правилам.

Единственная проблема, которую я имел, заключалась в том, что я не знал, в какую игру он играет. – Чего ты хочешь?

– Ничего.

Еще больше чуши.

Я приподнял бровь с недоверием.

– Ладно, - он согласился с хохотом. – Я хочу, чтобы ты снова приходил ко мне.

Иными словами, продолжать с того места, где я остановился.

– Нет, - с трудом сдерживая свои эмоции, я покачал головой. – Я закончил с этой дрянью.

– Ты уверен? – спросил он, уговаривающим тоном. – Или твоя кукла думает за тебя?

Плечи опускаются, и я опускаю голову вперед, отчаянно пытаясь сохранить рассудок и не испортить всё.

Лабиринт, в которым я умудрился заблудиться, практически невозможно было пройти.

Каждый раз, когда я пытался выбраться, меня вновь затягивало по другому тупику.

– Та проблема с поставкой, которую я имел, теперь полностью решена. – Пошарив в кармане, он вынул пакетик и вложил его в мои руки. – Твой обычный.

– Шейн. – С грудью, поднимающейся и опускающейся, я смотрю на пакет с окси в руке. – Я не могу.

– Давай сделаем так, - сказал он, поднимаясь на ноги. – Это мой подарок. Если я больше не услышу о тебе, то без обид.

Он ушел, прежде чем я мог сказать что-то еще, оставив меня одного, с моим самоконтролем на грани разрыва.