Искушение

Глава 12

— Инга, это ты?

Испуганно прячу телефон, не хватало еще, чтобы кто-то заметил, как я рассматриваю голого мужика в телефоне. Поднимаю глаза и несколько секунд смотрю на человека перед собой.

Люди из прошлого, даже если вас практически ничего не связывало, могут вызвать странную реакцию. Я испугалась, нервно сжала пальцы в кулаки, ладони вспотели.

— Матвей? Привет, не думала, что встречу тебя.

— Не представляешь, я тоже, да еще в таком странном месте. Но я этому рад, у тебя все хорошо?

Матвей Верещагин, мой первый босс, у которого я работала почти год, пока он меня не заметил, а потом начал ухаживать. Но долго это не продлилось, я познакомилась с Иваном, моим будущим, а ныне покойным мужем.

— Ты ничуть не изменилась, хотя я вру, ты стала лучше, еще красивее. Печально, что с Самойловым такое, прими еще раз мои соболезнования.

Он это специально? Мне никуда не уперлись соболезнования Верещагина, к тому же, если вспомнить, как он меня домогался, с чего-то решив, что мне нравится его внимание, он ничуть не соболезновал, все ложь, все наигранность.

— Благодарю, Матвей Ильич, — сдержанно улыбнулась, думая о том, что лучше бы я осталась дома и смотрела, как Макс расхаживает голым, соблазняя меня, чем видеть это лицо.

Но лицо у Верещагина было симпатичным, в обаянии и харизме ему не отказать. Все в нем хорошо, и за те годы, что мы не виделись, он стал солиднее, прибавил в весе, отрастил щетину, сделал зубы, а на пальце появилось обручальное кольцо.

Импозантный брюнет с едва тронутыми сединой висками и уверенным взглядом привлекал внимание женщин. Но не меня.

— Ты с кем тут? Одна?

— Нет, не одна.

Матвей начал искать среди столиков одинокого мужчину, и он его нашел, выражение его лица изменилось, брови взметнулись вверх, уголки губ дрогнули в улыбке.

— Ты с Сотниковым? Ой, какая молодец, хвалю тебя, девочка, но ты правильно сделала, что выждала два года, другие бы не поняли, а сейчас тебе все можно. К тому же слышал, ты подняла бизнес покойного мужа, это похвально, хотя думал, что у тебя не получится, но ты молодец, я в тебе не ошибся. И, конечно, зря ты тогда променяла меня на Ваньку, если бы я знал, какой ты станешь акулой с зубками, я бы так просто не отдал тебя ему.

Верещагин улыбнулся, сверкнул черными глазами, наверняка считая, что сказал что-то умное и веселое одновременно. Меня считают акулой? А вот это единственное приятное из услышанного.

— Так что, ты реально с Сотниковым?

— Реально. Это все, Матвей Ильич? Вам, думаю, нужно идти, вас ждут, — кивнула ему за спину, за столиком у окна сидела беременная девушка, гладила свой большой живот и пристально смотрела на нас.

— Подождет, ни хрена с ней не будет. Слушай, Инга, а может, встретимся, посидим, вина выпьем? Вспомним старые времена?

— Нам есть что вспоминать?

Честно, я была в недоумении. Верещагин клеился ко мне на глазах беременной жены, которая, если что, могла родить прямо здесь под столом. Но это еще ладно, стоило мне вернуться в Москву, как я стала неким центром внимания со стороны мужчин.

Семен с конями, Макс… про этого вообще лучше не вспоминать, потому что по спине начинают бежать мурашки, теперь Матвей. Маринка дала объявление в газету, что я вернулась? С текстом: «Свободная и голодная женщина не прочь отлично провести время»?

— Сотников мужик крутой, такую базу построил, скажу сразу: удовольствие не для бедных, но он об тебя обломает зубы.

— Извините, Матвей Ильич, меня ждут. Не могу сказать, что рада встрече, всего хорошего, и да — с ближайшим пополнением, очень рада за вас.

Вложила в слова всю теплоту, получилось фальшиво, да и срать на него. Я помню, как его фирма вставляла палки в колеса и рушила мне всю логистику, я ничего не забыла. И то, как он чуть не изнасиловал меня в пьяном бреду, Ваня спас. Вот так мы с ним и познакомились. Наверное, стоит сказать Верещагину спасибо за это, но не буду, слишком много чести.

Развернулась, пошла к нашему с Семеном столику, настойка как-то сразу выветрилась, на душе стало мерзко и паршиво. Почему так тесен мир, что даже в таком чудном месте можно встретить такую дрянь, как мой бывший босс?

— Все хорошо?

— А давайте выпьем, Семен. Наливайте, мне страсть как понравилась ваша настойка.

— Я вам больше скажу, Инга, она по старинному рецепту, мы нашли его в книге, которая была спрятана в подвале купеческого дома в Рязани.

— Прекрасный рецепт, наливайте.

Мы выпили, а потом выпили еще, а потом еще. Странно, но казалось, что настойка по старинному рецепту совсем не берет меня, идет, как морс ягодный. Потом подали щи, от которых у меня в животе стало горячо, а потом мы снова выпили. Я сама говорила тосты: за погоду, за чудесный день, за Гермеса, его черную гриву и умные глаза.

Семен смотрел с улыбкой, с ним рядом было комфортно, он даже перестал раздражать своей обходительностью, а когда сматерился пару раз, даже удивил.

— Что хотел Верещагин? — Семен как-то подозрительно стал серьезным, хотя до этого хохотал над своим же рассказанным анекдотом.

— Кто?

— Матвей.

— На свидание звал, пить вино и разговаривать.

— Ты согласилась? — глаза мужчины сверкнули, или я уже была пьяна? Подвинулась ближе, опираясь локтями на стол, сощурилась.

— Я похожа на дуру?

— Нет. Далеко нет. Но…

— То самое «но» сидит сейчас рядом с ним, гладит живот и смотрит глазами обиженного олененка. Разве я могу упасть до того, что обижу олененка?

— Марина говорила, ты умная, вчера это не было заметно, но сегодня я все понял.

Ничего ты не понял, Семен, вот так хотелось мне сказать. Потому что я сама ничего не понимаю и не знаю, как мне жить дальше. В кармане телефон пару раз провибрировал и затих. Макс прислал новые фото?

— Что ты понял еще?

— Такую женщину нужно добиваться, и я добьюсь.

— Сколько тебе лет?

— Старый?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хм, нет.

— Сорок пять. Мужчина в самом расцвете сил.

Ивану было бы сорок пять сейчас.

Как странно, один будет добиваться, а другой, младше больше чем в два раза, взял без спроса, наглостью, напором и дал шквал эмоций, в которых я не могу разобраться.

— Тогда выпьем за мужчину в самом расцвете сил?

— Провоцируешь.

Нет, я не провоцировала, я хотела, чтобы меня отпустило внутреннее напряжение, как вчера во время секса с Максом. Я не думала ни о чем, лишь об удовольствии, граничащем с болью. Она вырывалась наружу с моими криками и стонами, она просила больше, моя боль хотела, чтобы ее заглушили, она годами жила во мне, пустила метастазы в тело.

И Максу это удалось.

Он такой же дикий, как моя боль.

Он пил ее, он брал ее всю, без остатка, опустошая меня, при этом заполняя собой. Он брал, как хотел, как умел, как ему это нравилось, и я не была против, я готова была содрать с него кожу, лишь бы он не останавливался.

Сотников так не умеет. По глазам видно. Разве какая-то женщина будет против того, чтобы ее добивались? Но мне эта затея не понравилась.

Мы долго еще сидели, говорил в основном Семен, а я поняла, чем Маринку он так зацепил, и она решила во что бы то ни стало сосватать ему меня. Сотников был со всех сторон надежным, как мотор «Вихрь». В просторе вод стреле подобный, надежный, быстрый и удобный.

Плакат с такой рекламой висел около моего дома на остановке общественного транспорта, я смотрела на него много лет, видела, как он выцветал, как становился ветхим, но эти слова запомнила.

Возвращались в город с водителем Сотникова, перед этим долго гуляли по осеннему лесу, дождь закончился, а настойка должна была выветриться. Семен даже предпринял попытку меня поцеловать, но я сделала вид, что подвернула ногу. Актриса из меня второстепенная, но я притворилась, что ничего не поняла.

Возле подъезда в сумерках и в свете сверкающих в лужах фонарей мне был вручен по волшебству появившийся в руках мужчины букет нежных белых роз, это удивило и подкупило.

— Не мог не сделать этого. Спасибо за прекрасный день, я надеюсь, он у нас не последний.

— Спасибо, ты умеешь удивлять. И за цветы спасибо, они прекрасны.

— Ты прекрасней.

Улыбнулась, махнула рукой, пошла в подъезд, понимая, какая у этих цветов может быть участь. Мозг еще был в эйфории ягодной настойки, а сердце предательски часто забилось в груди.

Я бы хотела, чтобы Макса не было дома, а утром я съеду, так будет лучше для всех.

Но Максим был дома.