Искушение

Глава 29

Новый день начался.

Как бы мне ни хотелось иного, это было неизбежно.

Проснулась с головной болью, с опухшими после слез веками. Долго не хотела открывать глаза, понимая, что ничего хорошего и радостного я не увижу. Но это сделать пришлось.

Давно не беленый потолок с мелкой россыпью трещин. Старая люстра, наверное, моего возраста, покрытые пылью плафоны. Взглядом прошлась по стеллажу с книгами, выцветшим обоям, задернутым плотным шторам.

Я так и заснула, в чем была одета. Подушка подо мной сырая, облизнула губы, они были солеными от слез. Плакать можно было сколько угодно, корить свою судьбу, сетовать на то, что я обманута, предана, что мною воспользовались в очередной раз. И сделал это именно тот человек, от которого я меньше всего ожидала этого.

Которому я верила, который был моим всем, но, оказывается, стал никем. Нет, это я была для него никто, рабочая лошадка, которая была на все согласна, послушная, покорная. И я ведь принимала это все за любовь. Может быть, потому что я настоящей любви никогда не знала.

У меня не было примеров, лишь иллюзии, подсмотренные в книгах, в фильмах, у пар на улице. Я додумывала, дорисовывала истории их любви, как у них все развивается, как они счастливы. Я и себе, оказывается, много чего придумала, то, что меня любят и ценят.

Да, Иван ценил, именно ценил меня за мою покорность, за мою послушность, за то, что я ему помогала, и за то, что сейчас два года тянула бизнес. Но, оказывается, было некое завещание, по которому все переходит наследникам. Ребенку, которому четыре года, который был зачат с другой женщиной, пока мы были в браке.

Шок.

Рассчитывала ли я на часть бизнеса? Честно сказать, нет, но подсознательно — да, потому что я была причастна к нему, и я подняла его с колен. Я и моя команда, подобранная мной, вывели его на новый уровень. Я гордилась этим, я думала о муже, если бы Иван был жив, он гордился бы мной, это было для меня ценно и важно.

Но я, как всегда, что-то себе напридумывала. Как в детстве, я долго еще верила, что моя мать любит меня, что все ее поведение говорит о том, что она просто не умеет показывать свою любовь. Но это не так, она меня никогда не любила.

Как и Иван.

Тяжело поднялась, села. Старый паркетный пол был покрыт пылью, кое-где отвалилось несколько дощечек, обшарпанные ножки стола, стульев. Все так убого и примитивно, старо, как моя жизнь. Я как эта мебель, плафоны, шторы, обои, которые надо давно менять.

Нет, это моя жизнь такая, не я. Это мне в своей жизни надо было что-то менять давно. Но я цеплялась за это все старье, даже когда меня изнасиловали, я замкнулась, спряталась, как мышка, и сейчас происходит то же самое. Я сбежала. От Макса, от трудностей.

Встала, пошла в ванную. Включила свет, но не хотела смотреть на свое отражение. Долго умывалась холодной водой. В пластиковом стаканчике все так же стояли мои зубная щетка и паста, оставленные много лет назад. Почистила зубы, пригладила волосы руками.

У меня теперь новая прическа. Я считала, что я бесподобна, я хороша, в моей жизни начинаются перемены. Это все Макс. Это он толкнул меня на это. Но оказывается, перемены неизбежно надвигались на меня сами, только немного другого характера.

Как снежный ком с высокой горы, как лавина, как цунами, готовые снести. Первый удар я уже получила. Что будет дальше, не знаю.

Вздрогнула от звука дверного звонка, он был слишком громким. Это, наверное, была Екатерина Сергеевна, больше никто не знал адреса этой квартиры, я никому не говорила.

Промокнула лицо полотенцем, пошла открывать, на пороге действительно была она, в руках тарелка, накрытая салфеткой.

— Инга, доброе утро.

— Доброе утро, Екатерина Сергеевна, — слабо улыбнулась.

— Смотрю, ночь у тебя была трудная, ты вчера не пришла вечером.

— Извините, так получилось.

— Ничего страшного, я понимаю. Но у тебя ничего нет из еды, вот, прими, пожалуйста, это оладушки свежие, я утром напекла, позавтракаешь.

— Спасибо, огромное вам спасибо, — приняла из рук женщины тарелку, она была теплая, от нее шел аромат выпечки. — Екатерина Сергеевна, у вас не будет зарядки для телефона? Может быть, ваш сын или внук оставил, вот для такого телефона?

Достала из кармана плаща, висящего в коридоре, телефон, показала соседке, та внимательно посмотрела, ничего не сказав, скрылась за своей дверью. Я, конечно, не рассчитывала, что у женщины будет зарядное устройство одной из последних моделей самого популярного телефона на земле. Но через полминуты она принесла мне зарядник.

— Мне сын в том году подарил такой же. Ты не представляешь, как я к нему долго привыкала, но все освоила.

— Спасибо огромное. Я все верну, тарелку и зарядник, чуть попозже.

— Не торопись, Инга, и пожалуйста, не пропадай больше так надолго. Как будешь уходить, зайди обязательно. Я дам тебе номер бригады, которая делала ремонт у соседей.

— Хорошо, я зайду, спасибо.

Соседка ушла, я прошла на кухню, кое-как разобралась, как включить плиту, совсем уже забыла. Набрала в металлический чайник из-под крана воды, поставила на конфорку, воткнула вилку в розетку, подсоединив телефон к зарядному устройству.

Через пару секунд, когда гаджет включился, начали приходить уведомления о звонках и сообщениях. Я слушала эту трель и удивлялась. Неужели я такая незаменимая, и меня все потеряли?

Не спешила смотреть, кто писал и звонил, я и так знала, что большинство уведомлений будет от Максима. Да, соседка права, надо думать о ремонте. В первую очередь следует поехать в квартиру, собрать все свои вещи, посмотреть объявления о сдаче жилья.

Снять квартиру, связаться с бригадой и назначить встречу, пусть все посмотрят и оценят здесь. Надо занимать свой мозг какой-то работой. А еще нужно там что-то кому-то передать, какие-то полномочия. Но я не собиралась этого ничего делать. Пусть сами думают и соображают.

Будет новый управляющий, директор, мне без разницы — кто. Мне плевать теперь на все. Я просто умываю руки и ухожу, даже увольняться не буду. Пусть увольняют по статье, бухгалтерия делает расчет, деньги не помешают. Хорошо, что есть кое-какие накопления, на которые я смогу сделать ремонт, купить мебель, как-то протяну, найду новую работу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но главное — не раскисать, не впадать в отчаяние, не сорваться в слезы, в истерику. Я даже забыла о Максе, об этом мальчике, который меня сводил с ума все эти дни. Он часть моей жизни. Он сын Ивана.

Нет, я не ненавижу его. Он ни в чем не виноват. Он такой же заложник «любви» отца, как и я. А Иван достаточно сделал для того, чтобы собственный сын его ненавидел. То, каким тоном он говорил о нем — с ненавистью, с печалью, это не укрылось от меня.

Чайник вскипел, я выключила плиту, нашла в шкафчике банку растворимого, самого дешевого кофе, только такой я могла тогда себе позволить, заварила. Взяла телефон, и на глаза снова навернулись слезы: семьдесят три сообщения от Макса, сорок два звонка.

Разблокировала экран, прижала дрожащие пальцы к губам, читая сообщения, слезы обжигали щеки. Он писал много, говорил с надрывом, зло, ласково, снова злился. Просил перезвонить, не уходить.

Читала, слезы сами собой катились по щекам, я так люблю его, уже люблю. За то, что он вновь заставил меня жить, за то, что он особенный.

Но как только пролистала все звонки, увидела один он неизвестного номера. Долго смотрела, нутром понимая, что звонок от этого абонента опустит меня еще ниже, на дно могилы.

Время звонка 22:33 вчера вечером. Я не ответила, телефон уже сел, а я сама, забывшись в своей истерике, спала. Долго решалась — перезвонить или нет, коря себя за трусость. Отпила кофе, поморщилась, съела два оладушка, снова принялась за кофе.

Ладони вспотели, заправила волосы за уши, начала кусать губы, дыхание участилось, нажала на вызов этого номера. Долгие гудки, от которых в грудной клетке сжималось сердце.

— Алло, говорите.

Два слова. Всего два. Знакомый тембр. Гаджет падает из рук, желчь подступает к горлу, меня накрывает паника, бросаюсь к раковине, завтрак выходит наружу, всю трясет.

Это Иван. Это был мой муж.