Измена. Бывшая любовь мужа (СИ)

Глава 6

— Я не помню такого, — бросает муж, упрямо уставившись в пол. Его голос — пошлая ложь, и от этого комок горечи подкатывает к самому горлу. Да, он не помнит. Потому что для него это было ничего не значащей шалостью, а для меня — ножом в спину.

— Зато я отлично все помню, — с сладострастным шипением вступает Янина, и ее голос, словно змея, обвивает меня, сжимая горло. — Жена твоя уезжала к родителям на пару дней, и мы здесь с тобой кувыркались. На этой кухне, на этом диване… в вашей постели.

Мир сужается до точки. Звук собственного сердца глохнет в ушах, а в животе холодной тяжестью поворачивается ребенок. Меня сейчас вырвет.

— Хватит! — мой крик рвет тишину, рука взлетает сама собой, останавливая этот поток грязи. Голос дрожит от ярости и унижения. — Я не желаю больше ничего слушать! От вас. Вы два мерзких, бесчестных существа, которые пытаются выдать свою грязь за норму!

— А что не так? — Яна разводит руками, ее наигранное недоумение вызывает прилив такой ненависти, что пальцы сами сжимаются в кулаки. — Я люблю Макса и всегда считала, что, женившись на тебе, он совершил ошибку.

— Неправда! — Макс резко оборачивается к ней, и в его глазах мелькает искра страха. Страха разоблачения, страха потерять то, что он так выстроил. — Я никогда ничего подобного не говорил. Не выдумывай. Я люблю Варю и женился на ней по любви. — Он произносит это с таким надрывом, словно пытается убедить в этом прежде всего себя.

— А я? — Голос Янины становится тонким, пронзительным, как лезвие. Она складывает руки на груди, и в ее позе читается вызов. — А меня, ты тоже любишь? Отвечай, Макс.

Тишина повисает густая, давящая. Он отворачивается, его лицо искажается гримасой мучительного выбора.

— Да… люблю, — наконец, глухо, почти беззвучно вырывается у него. Словно пуля, от которой внутри все разрывается в клочья. — Поэтому я и решил, что теперь наконец-то мы будем жить все вместе. Мне надоело разрываться на две семьи.

— Теперь одна любящая, — выдыхаю я, и голос мой — хриплый шепот, полный презрения. В горле першит от сдержанных слез. — Можно больше не разрываться. Ты, наверное, так измучился, бегая между двумя домами? Путаясь в ласковых прозвищах, чтобы не ошибиться? Просыпаясь и не сразу понимая, в чьей постели ты находишься? Бедный, бедный ты мой…

— Хватит ёрничать! — взрывается он, его лицо багровеет. Он делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю, прикрывая живот. — Успокойся уже, тебе нельзя нервничать! Наш сын все чувствует!

— Вспомнил про сына, папаша? — голос срывается на крик, из глаз наконец прорываются предательские горячие слезы. — О чем ты думал, когда приводил в наш дом свою любовницу? О его благополучии? О душевном состоянии его матери? НЕТ! Ты думал только о своем убогом, жалком эгоизме! Ты — гнусный изменщик! И я тебя ненавижу!

— Варвара, перестань, это все эмоции, — он пытается говорить спокойно, но это фальшиво, как его любовь. — Почему бы тебе просто не успокоиться и не пойти заварить нам всем вкусного чая. Мы спокойно посидим и все обсудим.

— Я могу заварить! — тут же, как по команде, подскакивает Янина, и на ее лице расцветает такая сладкая, доброжелательная улыбка, что меня реально подташнивает. — Знаю один потрясающий рецепт, мамин. Милый, надо бы привезти сюда вещи из нашей съемной квартиры, освободить ее…

— Не волнуйся, малыш, я займусь этим, — его голос становится ласковым, каким он был когда-то только для меня. Он притягивает к себе Яну и целует ее в висок. Нежно. Так, как целовал меня по утрам.

Что-то внутри меня обрывается. Словно лопнула последняя ниточка, державшая мой разум. Злость, холодная и ослепляющая, застилает глаза. Прежде чем я успеваю подумать, ладонь сама взлетает и с резким хлопком обрушивается на его щеку.

Звук оглушает. Они оба вздрагивают и смотрят на меня с одинаковым выражением шока и злобы.

— Ты с ума сошла?!

— Простите, что помешала, — шиплю я, и каждая клеточка тела дрожит от ненависти. — Но я еще здесь хозяйка. И не позволю тут распоряжаться этой… потаскухе.

— Я не потаскуха! — взвизгивает Яна, ее маска доброжелательности мгновенно спадает, обнажая злобу. — После того как я встретила Макса, он стал для меня единственным!

— Макс — МОЙ муж! — голос срывается, переходя в истерический шепот. — Какого черта ты полезла в его постель? Ты вообще в своем уме? У тебя есть хоть капля совести? Или в детстве тебя ничему путному не научили?

— Я знаю одно, — ее глаза сужаются. — Сильная любовь дается раз в жизни. И если ты ее нашел — хватай и держи. Зубами, когтями, чем угодно!

— Это не любовь! Это болезнь! Ты построила свое мнимое счастье на моих осколках! На чужом несчастье счастья не построишь!

— Слова брошенки, — ядовито ухмыляется она. — Разведенки.

— А твоя дочь знает, — перевожу взгляд на дверь, за которой осталась девочка, — кем ее мама приходится ее отцу? Знает, что он чужой муж?

— Не трогай мою дочь! — она делает резкий выпад в мою сторону, и я инстинктивно отскакиваю, прикрывая живот руками.

— Достаточно! — рычит Макс, вставая между нами, но его голос уже не имеет надо мной власти.

— Думаю, ты прав, дорогой. Достаточно, — говорю я, и голос мой вдруг становится тихим и ледяным. Слезы высохли. Осталась только пустота и непреложная определенность. — Я ухожу от тебя, Макс. Окончательно. И навсегда.