Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ)

Глава 20

В юности я не хотела замуж, насмотревшись драмы в отношениях родителей.

Я думала о карьере. Была сосредоточена на учебе, как на возможности обрести в будущем прочный фундмент, на котором построю свою жизнь. Распланировала всё тщательно и основательно, не отвлекаясь ни на что, что может мне помешать: прогулки с друзьями, дискотеки, походы, влюбленности — всё прошло мимо меня.

Закончив с отличием русскую школу в Ереване для таких же, как мы с сестрой, детей военнослужащих, я поступила в Российско-Армянский университет, где на первом курсе и познакомилась с Кареном.

И все мои настройки безнадежно сбились.

Мы поженились после второго курса.

Переехали в Россию летом после третьего.

Но, несмотря ни на что, я хотела получить образование — бросать университет не собиралась.

Свекры воспринимали мое решение без энтузиазма: «Зачем это тебе, дочка? Муж есть, скоро дети пойдут, какая учеба?»

Карен был на моей стороне, и в сентябре я продолжила обучение уже здесь. Познакомилась с Ирой — старостой нашей группы, состоявшей к четвертому курсу из семнадцати парней и пяти девушек.

Она сразу разглядела во мне своего человека — такая же прямолинейная, сконцентрированная, серьезная. Катя, Оля и Света дружили между собой, флиртовали с однокурсниками, общались со старостой Ирой «по долгу службы» и первое время смотрели на меня новенькую с неким недоверием.

Но тот факт, что я уже замужем — могу дать непредвзятый совет и не составлю местным красавицам конкуренцию среди парней — со временем притянул и их.

Вот так началось наше с девочками общение, постепенно перешедшее в дружбу. Катя, увлекавшаяся астрологией и смежными с ней неточными науками, шутила, что я стала тем самым пятым элементом, связавшим нашу компанию.

Эфиром, как называют его физики.

Любовью — как считают философы, на которой зиждется этот мир.

Наверное, они были недалеки от истины. Потому что я любила мужа без памяти и забыла обо всём.

Я потеряла связь с подругами практически сразу после получения диплома. Ослепленная этой любовью, расставила приоритеты. И девочки просто не вписались в ту жизнь, которую я выбрала.

Это правда.

А они обо мне помнили все это время.

Группа в мессенджере с забавным названием «ДевЧата» приветствует потоком восторженных смайлов — это Ира добавила меня в их чат.

Снова и снова перечитываю закрепленное сообщение с временем и местом встречи, но мозг упорно отказывается задерживать эту информацию в голове. Абсолютно нелогично отфильтровывает то, что может мне помочь вернуть душевный покой и концентрируется на том, что уже полчаса не дает прийти в себя. Хочу порадоваться, что увижу друзей молодости, но не получается — встреча с Акопян не выходит из головы.

Отправляю им в ответ сердечко и краткое «Привет, девчонки ».

Признаюсь, в моменте я чуть было не поверила словам Риты. Но смогла вовремя вернуть трезвость мысли — Карен бы так не поступил. Никогда. Не оставил бы любовницу работать в нашей фирме после всего случившегося. Однако, сердце продолжает нервно отстукивать, напрочь игнорируя мои старания выровнять дыхание.

— Ксения Викторовна, я еще чем-то могу вам помочь? — уточняет Юлия, оставляя на столе зарплатную ведомость за прошлый месяц, которую я запросила.

— Нет, можешь идти.

Сообщать помощнице настоящую цель визита я не собиралась, но как-то обосновать внезапное появление всё же посчитала нужным.

Она выходит, а я начинаю по очереди сканировать свои документы, которые попросил прислать адвокат. Нахожу в папке с копиями паспорт Карена и тоже сохраняю. Остальные сведения выгружаю из сайта госуслуг. Быстро справляюсь с этим несложным делом и убираю их обратно в сумку. Простая рутинная работа действует лучше, чем сложные техники восстановления эмоционального равновесия.

Я чувствую, как напряженность постепенно отступает. Отправляю одним письмом все данные — этого достаточно для оформления заявления, а оригиналы я передам адвокату при встрече. Отключаю компьютер и хочу выйти, но глаз цепляется за ведомость. Быстро вдыхаю и, взяв ее в руки, пробегаюсь по фамилиям сотрудников.

Акопян нет.

Ни в начале списка, ни в середине, ни в конце. Я была в этом уверена, но всё же, убедившись в своей правоте, облегченно выдыхаю, но тут же хмурюсь от собственной слабости.

— Вы сегодня еще вернетесь? — спрашивает Юлия осторожно, когда я выхожу из своего кабинета.

— Нет. — Возвращаю ей отчетность, кивком прощаюсь и иду к лифту.

Двери раздвигаются, я шагаю внутрь и замираю перед широким зеркалом напротив — все еще не могу привыкнуть к новому своему отражению. Будто смотрю со стороны на кого-то очень родного, но не могу связать его с собой. Я чуть не потеряла себя, и очень хочу найти. Хочу понять, где я настоящая?

Где мои истинные желания и эмоции? Есть ли они у меня?

Смотрю пристально, внимательно и понимаю, что не хочу больше подводить эту девушку в отражении, которая рассчитывала на меня, и о которой я забыла.

Еще раз открываю чат и вчитываюсь в закрепленное. Набираю в строке «В цирк успеем, приезжайте ко мне» — и отправляю.

Не согласовывая с мужем.

Не узнавая, удобно ли ему?

Не уточняя у свекрови, нужна ли ей моя помощь на сегодня.

«Сейчас?»

«Могу после работы».

«Домой?»

«Пиши адрес!»

«Блин, середина недели. Давай в пятницу».

«Вот это я понимаю, Ксюша снова с нами!»

Чат заполняется озорными подмигиваниями и бокалами вина.

Все дружно ставят реакцию одобрения под сообщением о встрече в конце рабочей недели.

Понимаю, что они правы.

Смотрю на время — успеваю за детьми. Сажусь в машину, оформляю заказ продуктов с доставкой — не хочу тратить время на магазин. Отправляю подругам свой домашний адрес и добавляю: «Жду всех в пятницу!»

И еду в школу.

По пути удается поговорить с тремя мамами из списка, который прислала Нина Ивановна. Как оказалось, Карен уже принес извинения. Компенсировал всем и разбитые очки, и разорванную книгу… До мамы Стрелкова я не дозвонилась, но уже не сомневаюсь, что и с ними муж решил все вопросы.

К машине Вика и Гера идут, что-то бурно обсуждая, а я облегченно выдыхаю, видя улыбки на их лицах.

Но замечаю, как, увидев меня, сын становится серьезнее. В груди становится тесно.

Пожалуйста, умоляю — пусть мне это только показалось…

Смахиваю тревожные мысли и выхожу им навстречу. Гера останавливается в шаге от меня, а Вика подпрыгивает в объятья, привычно подставляет щеку для поцелуя и сразу начинает щебетать о том, как написала словарный диктант.

Гера молчит.

Час от часу не легче…

Он открывает заднюю дверь и, водрузив сначала на середину сиденья ранец, залезает сам на бустер. Вика проделывает то же самое с другой стороны. Помогаю дочери застегнуть ремень безопасности. Гера пробует пристегнуться самостоятельно. Вижу, что ему сложно — заглушка никак не хочет попасть в замок — но о помощи он не просит.

— Сын, подожди, я сейчас.

— Я сам, — отвечает он.

Я не настаиваю. Сажусь за руль и спокойно жду, когда Гера справится с защелкой. Завожу машину, когда слышу щелчок ремешка.

— Всё в порядке, милый? — спрашиваю сына. В зеркале заднего вида замечаю, как он отворачивается к окну. — Что-то случилось в школе?

— Мам, он…

— Молчи, Вика, — рычит на сестру.

— Гер, ты чего, — шепчет ему дочь, думая, что я так не услышу. — Это же мама!

— Гера, расскажи мне. — Стараюсь сконцентрироваться на дороге, но мозг начинает суетливо искать причины, по которой сын так странно себя ведет. Неужели, снова подрался и боится мне в этом признаться?

— Ничего не случилось, — букой огрызается он.

— Мам, это неправда! — не выдерживает Вика. — Просто он обижен.

— Вика! — взрывается Гера, но она бросает на него упрямый и уверенный в своей правоте взгляд.

— На кого? — я смотрю на сына через зеркало. Он обиженно хмурит брови, взгляд направлен вниз.

— На тебя, — снова вместо него отвечает дочь, за что получает от брата пинок по ботинку и растерянно пищит, — ты чтооо?

— Вот как… — Ответ дочери тревогой растекается по венам. — И почему же?

— Он… — пытается продолжить Вика, но замолкает, увидев сердитые глаза брата.

— Предательница. — шипит он.

— Вика, пусть братик попробует сам ответить. — По рукам от кончиков пальцев ползет зябкая дрожь, поднимаясь выше, по плечам — прямо к горлу, и сжимает его в тиски. Пытаюсь найти кармашек, чтобы припарковаться — оставаться за рулем в таком состоянии точно не стоит. — Гера?

Сын молчит, но я наконец ловлю его взгляд в зеркале и повторяю свой вопрос:

— Гера, чем я тебя обидела? — Удачно нахожу, где можно остановиться, паркуюсь, заглушаю машину и разворачиваюсь к задним сиденьям. — Расскажи мне.

Мой ребенок сжимает зубы так сильно, что я вижу, как начинают играть желваки на его еще совсем детском лице. Смотрит на меня исподлобья и сшибает почву у меня из-под ног своим ответом:

— Ты не хочешь помириться с папой.

Сглатываю.

Пытаюсь держать ровный ритм дыхания.

Здесь я взрослая. Я не могу перед ребенком показать, насколько точно он попал в болевую точку, и как мне горько от его слов.

— Почему ты так решил? — спрашиваю, сохраняя мнимое спокойствие.

— Я сам слышал, — уже смелее говорит Гера.

— От меня?

Суматошно перебираю в голове ситуации, когда он мог услышать наши с Кареном споры, но понимаю, что не могу их расчленить друг от друга — все они смешались в моей памяти в один вязкий, смрадный ком.

— От папи он слышал, мам. — говорит Вика. — Я ему сразу сказала, что это неправда, но он не верит.

Это невозможно.

Я задета нынешним отношением свекра. Очень. Но даже в своей обиде твердо уверена, что он не стал бы говорить с ребенком на эти темы. Но я уже успела развенчать столько незыблемых истин, из которых состояла моя жизнь, что смогу добавить в список еще одну.

— Гера, — спрашиваю тихо, — когда тебе такое дедушка сказал?

— Он не мне сказал. — Сын отводит взор. Вижу, что он готов вот-вот расплакаться, но продолжает упрямо сжимать челюсть. — Он с папой говорил, а я услышал.

— Хм… — судорожно выдыхаю. Новый вдох еле-еле пробирается в легкие.

— Я же говорю, это неправда, — снова повторяет дочь, смотря мне прямо в глаза, словно ищет в нем подтверждение своим словам.

— А почему тогда он спит в другой комнате? — срывается на крик сын. — Я видел!

— Милый, взрослые тоже иногда могут поссориться. — осторожно подбираю слова. — Такое случается. Мы с папой сейчас в разных комнатах, чтобы дать друг другу время успокоиться.

— Это же глупо! — Его глазки наполняются слезами. — И очень долго! Надо просто извиниться!

Ах, если бы всё было так просто, мой родной…

— Возможно, ты прав. Но ведь и вы с сестрой, когда начинаете спорить, уходите подальше.

— Ну, да… — соглашается сын. Глубоко вдыхает и медленно, на выдохе шепчет, — я не хочу, чтобы папа ушел…

— Гера! — восклицает Вика.

— Мне Валя рассказывал. — вытирает тыльной стороной руки скатившуюся наконец из глаза капельку. — Его папа тоже сначала на диване спал, а потом ушел и не вернулся. Я не хочу, чтобы папа ушел и не вернулся!

Страх сына душит, окутывает меня коконом беспомощности.

Я не хочу его пугать.

Не хочу расстраивать — он и так узнал слишком много того, чего пока не следовало.

Я старалась их оградить от всего происходящего, но совершенно не учла, что Вика и Гера не проводят всё свое время со мной. А ограничивать их общение с бабушкой и дедушкой никогда не входило в мои планы.

Да, хоть и случайно, но правда потихоньку пролезла наружу. Добралась до них. И сейчас она может разрушить мою связь с сыном.

Да, врать детям я тоже не хочу. Поэтому выбираю стратегию, озвученную классиком много веков назад: ложь — это всего лишь замаскированная правда.

Подаюсь вперед, чтобы быть еще ближе к ним, беру их влажные от волнения ладошки в свои руки, целую по очереди и с улыбкой произношу:

— Я вам обещаю. Папа от вас никуда не уйдет.

Дети откликаются полным веры и доверия взглядом. Вика улыбается. Гера шмыгает носом и свободной рукой смахивает с щек слезы.

А я мысленно прошу у них прощения и молюсь, чтобы они смогли меня понять и простить.