Княжна Екатерина Распутина

Глава 23 Разговор по душам с Хромусом

— А я смотрю, вас всё тот же таксист подвозит, — прогудел старческий голос охранника, вынырнувшего из тени сторожевой будки.

Я вздрогнула от голоса, прервавшего хоровод мыслей, буркнула в ответ скорее себе под нос, чем ему: — Слуга рода, присматривает за мной.

— Вон оно что, а мы с ребятами всё головы ломаем, откуда у тебя деньжата на городские поездки берутся? Неужто Пётр Емельянович подкидывает?

— Володя в Разломы ходит, на монстров охотится, всякую диковинную добычу из них выносит да продаёт.

— Видать, фортуна парню улыбается во весь рот, раз на такой машине разъезжает. Такие-то модели только за морями делают. Джипа называются.

Уголок моих губ тронула едва заметная усмешка. В памяти ожило, как Хромус, словно влюбленный, расписывал достоинства этой стальной громадины, воспевая её непробиваемый нрав: «Проходимость — зверь! Ей ни грязь не страшна, ни буераки — не помеха!». Он мечтал промчаться на ней по самому сердцу Разлома! Но мудрые головы охладили его пыл, предостерегая: дескать, железо от разломной пыли зачахнет, словно цветок без воды, а вздумай жакроб напасть… Тут уж прощай, машинка. Подцепит рогом да начнет молотить о землю, пока не останется лишь жалкая, искореженная лепешка. Потому я с нарочитой небрежностью обронила: — Джип и правда хорош. Правда, в моделях я не сильна.

— Да оно и понятно, — не унимался сторож, видно, изнывая от скуки на посту, он ухватился за возможность хоть немного развлечься, а после, конечно же, обсудит с мужиками новости, так старательно выуженные у меня.

— Такой пригожей барышне ни к чему руки марать в железяках, это мужская забота, — продолжал он, ловко скручивая самокрутку. — Вот только одного ума не приложу: слуга-то ваш больно уж молод для такой службы. Сколько ж ему годков было, когда он вашим родителям клятву верности давал?

— Он давал клятву не моим родителям, а мне, — выпалила я и, тут же решив, что и так проболталась сверх меры, поспешила к дому, бросив через плечо: — Простите, дедушка Федор, мне пора спать.

— Да оно и верно, дитяткам в такой час давно уж в постели полагается быть, — донеслось мне вдогонку.

Но я уже не слушала, торопясь уйти от его любопытного взгляда. Войдя в комнату, я поспешно сбросила с себя одежду, словно пытаясь стряхнуть воспоминания дня. Ополоснувшись в ванной, вернулась в спальню, где, нырнув под спасительное одеяло, сомкнула веки. И тотчас передо мной возникла она — иссохшая мумия главаря банды.

Сердце, словно пойманная птица, заметалось в груди, выбивая паническую дробь. Прошлая жизнь накатила, как шторм: космодесант, освоение чужих миров… Я видела многое. Не раз хоронила друзей, но то, что проделал «Володя», вселяло первобытный ужас, леденящее осознание того, что, не успей я сбежать от экрибисов, меня ждала бы та же участь — мумификация, а может и хуже.

Колючие иглы страха пронзили кожу при мысли, что эгомус обладает той же чудовищной силой, что и его собратья на далекой планете. Ледяной озноб сковал тело. Я принесла на Тераклус сущность, способную уничтожить человечество. И если эта сущность каким-то образом сможет размножиться… Миру придет конец. Дыхание перехватило от ужасающего понимания собственного бессилия перед той силой, что таится в «ленте».

Я, биомант, обученная подчинять свои эмоции, оказалась бессильна перед хлынувшей волной ужаса. Дрожь пронзила меня, пальцы обледенели. Понимая, что сон бежит прочь, я рывком поднялась, прижалась спиной к шершавой прохладной стене и, обхватив ладони, тщетно пыталась согреть их тёплым дыханием.

Отчаяние переполняло меня, и горькие слезы ручьями потекли из глаз. Неужели я так слепа? Совершенно не знаю Хромуса. Кто он на самом деле? Друг, скрывающийся под маской, или враг в обличье ангела? Как могла я раньше не замечать очевидного? Лишь одно оправдание терзало сознание: я была ошеломлена, что моя душа попала в тело девочки.

Новый мир, к тому же магия. Чужая семья, к которой мне пришлось не только подстраиваться, но и выживать. Моя голова постоянно была занята учебой и практикой по целительству. К тому же где-то рядом ходит убийца, которого так и не удалось разоблачить. Я слишком была занята, чтобы подумать над способностями и силой Хромуса.

Рядом со мной был милейший зверек, который не вызывал у меня опасения. Наоборот. Он для меня самый лучший друг. И от осознания, что не могу представить, как он выпивает людские жизненные силы, уткнулась в согнутые колени и расплакалась от бессилия что-либо изменить. Ни я, ни кто другой не справится с «лентой», да если бы и могла, не знала, смогла бы я убить друга, который для меня делает только добро.

Сколько времени я провела в этом лихорадочном хороводе мыслей о будущем — о людях, о себе, о мучительных поисках верного пути?

Присутствие Хромуса я ощутила интуитивно. Вздрогнула, съежилась, ожидая молниеносного удара, уничтожения свидетельницы, знающей о нем слишком много.

— Кисс… Кисс, что с тобой? — жалобно прозвучал его тихий голос.

Я почувствовала нежное прикосновение его шершавых рожек к моим ногам. Вспомнила, как он любил утешать меня, бережно касаясь ими, когда на душе скребли кошки. Грудную клетку будто прорвало, слезы хлынули с новой силой.

— Ох и горе ты мое луковое, — проворчал он недовольно, устраиваясь у меня на плече. — Испугалась, — догадался он, проводя когтистой лапкой по моим волосам. Легкое покалывание немного отвлекало. — Ну рассказывай, чего ты там себе накрутила?

Молчать было выше моих сил. Сегодня, сейчас я должна сорвать маску, узнать, кто он на самом деле и чего ждать от этого существа. Обхватив рукой мягкое тельце, посадила его прямо перед собой и обрушила поток вопросов: — Ты говорил об экрибисах, рассказывал, как они выпивают жизненные силы… А сегодня я увидела это сама, своими глазами. Ты обманул меня. Ты — один из них?

— У-у-у, бедолага, куда же тебя занесло, — промурлыкал он с лукавой ухмылкой, сложив лапки на животе, словно маститый профессор перед любопытствующими студентами. Зашагал по клетчатому одеялу, бросая на меня оценивающие взгляды. — Я нисколько не солгал тебе, нет. Лишь слегка приукрасил, да. Но пойми сама, передо мной был новый, невиданный вид жизни, именуемый людьми, и мне, разумеется, нужно было как-то приспосабливаться к этому странному миру. К тому же ты была такой крохой по сравнению с ними, а в твоих огромных глазах, словно в бездонных океанах, плескался первобытный страх. Я просто не мог позволить себе травмировать твой нежный детский разум. И скажу тебе, ты держалась просто превосходно всё это время. Порой мне начинало казаться, что ты и вовсе робот, не подверженный никаким человеческим эмоциям. А оказалось, ты просто пряталась в своей неприступной раковине, и сегодняшний день, словно шторм, выбил тебя из привычной колеи. Хотя, признаться, я думал, на твое психическое состояние гораздо больше повлияет разлом и все те ужасные события, что произошли в нём. Сама посуди. Ведь ты практически не проявляла никаких эмоций, когда попала в чужую семью, безропотно подчиняясь новым правилам. Другая на твоем месте давно бы уже закатила истерику, билась в отчаянии, а ты нет, всё держала в себе, словно это всё происходило не с тобой, а с кем-то другим. Не представляешь, сколько древних толмутов я перелопатил в безуспешной попытке найти причину твоего странного состояния. И не найдя вразумительного ответа, пришел к выводу: тело девочки, в которое ты попала, слишком долго находилось в состоянии глубокой отрешенности, и это напрямую влияло на тебя… — Он остановился, и его проницательный взгляд впился в меня.

— Я не задумывалась об этом, — пробормотала я, потупив взгляд.

— Понимаю, — Хромус подошел, взобрался по одеялу ко мне на колени и, умостившись поудобнее, продолжил: — Я щадил твой юный разум, не желая травмировать рассказами о тех, кто мне подобен. Но в остальном я не лгал. Экрибисы выращивали эгомусов для пропитания, подобно тому, как люди держат скот. Чтобы тебе было понятнее, я расскажу всё по порядку, постараюсь найти слова: я и сотни мне подобных взращены в акримисе. Представь себе, как огромный цветок начинает свой рост. Его бутон раздувается, и в нем появляются ячейки, словно соты у пчел, только вместо меда в них покоятся крохотные зернышки, медленно созревающие. И длится это не один год. Сам акримис — плотоядное растение. Его верхняя оболочка покрыта ароматной клейкой субстанцией, притягивающей энергию, которая питает ячейки и поддерживает жизнь зародившихся в них существ. Эти ячейки чем-то напоминают твою космическую шлюпку в виде семечка подсолнуха. Когда процесс завершается, акримис разрывается, выбрасывая в мир маленькие капсулы, которые, раскрыв свои объятия, обретают новую форму. Так рождаются эгомусы, или «ленты», как ты нас называешь. Попав в цветущий мир, мы продолжаем эволюционировать, впитывая энергию, исходящую от цветов и окружающего мира. Со временем цветущая поляна превращается в иссохший луг, как это бывает осенью в вашем мире. И тогда для нас наступает самое страшное время. Экрибисы открывают заслон, окружавший поляну, и эгомусы, опьяненные видом цветущих лугов, летят на свет, словно мотыльки, не подозревая, что их жизни вот-вот оборвутся. Я высвободился из оболочки последним. Меня отвергли из-за моей слабости, и пока остальные набирались сил, я лежал в тени увядшей оболочки акримиса. Я видел, как мои братья и сестры ринулись к цветущему лугу. На моих глазах большая их часть была поглощена экрибисами. Тогда я осознал, в чем наше предназначение. Иссохшую поляну обходили стороной, а я, дрожа от страха, прятался под материнским бутоном. Время шло, луг начал оживать, и когда я увидел, как пророс и выбросил бутон новый акримис, я со всех ног помчался прочь от этого проклятого места. В пути я не раз натыкался на невидимую стену и понимал, что за ней скрывается очередной питомник. Долгое время я искусно прятался, но вечно так продолжаться не могло. И вот однажды я попал на охоту экрибисов. На моих глазах они пожирали себе подобных. Страх погнал меня прочь, — Хромус тяжко вздохнул. — Ну а дальше ты всё знаешь. Послушай, Кисс, тогда я не мог открыть тебе всю правду о себе. И тех качеств, что ты разглядела во мне недавно, прежде не существовало. Поглощая О, я эволюционирую — я твердил тебе это не раз. Но прошу, пойми: я не причиню зла ни тебе, ни другим. Тот, чью жизненную силу я впитал, был хуже любого чудовища. Его душа черна, как безлунная ночь, и я видел это отчётливо. Ты даже не представляешь, сколько жизней он отнял. Дом, где он обитал, некогда принадлежал купцу, отцу большого семейства. Петр не пощадил никого. И, честно говоря, открывшиеся во мне новые возможности стали для меня самого полной неожиданностью. Словно я вобрал в себя частицу твоей силы и научился мысленно управлять своей энергией. Кисс… Пойми… Ты для меня не просто друг. Порой мне кажется, что я твой старший брат.

Пока Хромус говорил, оковы страха медленно, словно змеиная кожа, сползали с моего тела. Подхватив зверька, я прижалась лицом к его мягкой мордочке.

— Э-э-э, бедовая, прекращай немедленно! Не смей портить мой безупречный мех своими соплями.

Шмыгнув носом, я усмехнулась.

— Вот это уже другое дело, — одобрительно заявил он, когда я снова поставила его перед собой. — А то устроила тут соленое море. Ты бы видела свои глазищи — омуты, в которых бездна страха плещется. Меня аж до костей пробрало.

— Скажешь тоже, — съязвила я и, нахмурившись, спросила: — Я вот одного не пойму: когда ты в образе «Володи», то такой хмурый и рассудительный, словно чужой. А вот когда в образе зверька, то… то…

— Душа компании, свой в доску, — подсказал он.

— Пожалуй, лучшее объяснение.

— Сам не знаю почему, но в обличье фамильяра я будто становлюсь самим собой. А вот в образе человека сам не пойму, зачем превращаюсь во взрослого мужчину. Словно скопировал образ этого Володи Серого. Не могу видеть несправедливость. Ты думаешь, почему я по больницам хожу, помогаю? Не могу смотреть, как дети и взрослые умирают от того, что нет денег на целителя, а то, что бесплатно предлагают врачи, помогает, но от тяжелых заболеваний слабые зелья не помогут. Вот и трачу половину заработанных денег на безнадежно больных. Во всех больницах уже леди Кисс знают. Чуть ли не ангелом ее считают. Твои камни с целительной силой очень многих спасли. Думаешь, помогал бы я людям, если бы дурные мысли имел? И, Кисс, нас с тобой связывает больше, чем просто тайна. Мы вместе заново родились в этом мире, а перед этим коснулись самой сути друг друга — наших душ. Твоя так точно существует, а вот моя…

— И у тебя есть душа, иначе ты уподобился бы экрибисам, — ответила быстро ему, чтобы он ничего лишнего не напридумывал. — Прости, я и правда жила словно в тумане.

Хромус подпрыгнул, уселся мне на плечо и легонько постучал лапкой по голове.

— Ну пойми же ты, головушка бедовая, мне нравится жить в этом мире, и я не собираюсь никого убивать. Разве что отпетых мерзавцев, которые и сами жизнью не дорожат. Кстати, проклятье, которое я поглотил, подсунула служанка, а ей велела мачеха этих двоих сирот. Мать у них померла, отец женился во второй раз, и вскоре у него родился ещё один ребёнок. Вот и захотела новая жена извести первенцев, чтобы её сыну всё досталось. В общем, проклятье и её настигло. Умерла в страшных корчах. А насчёт твоих новых знакомцев — закладную им вернул. Ты бы видела их лица, светятся от счастья! Может, в род их примешь?

— Я сперва подумала об этом, потом отбросила эту мысль. Дом у нас в Вологде и так небольшой. Да и учёба в Москве на носу. Сейчас мне лишняя головная боль ни к чему. Сама не знаю, что меня впереди ждёт.

— И то верно. Я уже тоже эту тему мусолил, даже землю под твоё княжество присмотрел, но передумал. Для таких дел нужен человек сведущий, а я хоть и впитал в себя кучу знаний, но вся эта экономика и законы — муть одна.

— Какую ещё землю? — в моём голосе так и сквозило удивление.

— Так разлом-то схлопнулся, вот государь и приказал выставить на торги очищенные просторы. И, чует моё сердце, лет через пять от этих земель глаз не отвести будет. Там одних удобрений от тварей столько, что десятилетиями вносить не придётся.

— Но монстры же в прах обратились, — недоумевала я.

— Прах-то не простой, да к тому же дожди там лили как из ведра, всё в землю впиталось.

— Понятно, — я задумалась над его словами и вспомнила наказ матушки Екатерины — род возродить. А раз уж усадьбу Распутиных соседи растащили, придётся мне с нуля поднимать хозяйство, в котором я ни бум-бум. Прав Хромус, нужны знающие люди. — Места здесь красивые, но не хочу я иметь в соседях Соловьёвых и этих баронов, что пытались меня убить.

— И то верно мыслишь, хоть и бедовая ты. Раз все вопросы разрешили, давай ложись спать. А я поеду столицу покорять, да бытовые вопросы решать. Так что, если меня долго не будет — не волнуйся, прошу. И, Кисс, если тебя что-то будет тревожить, не держи в себе, расскажи, — на этих словах Хромус, словно тень, метнулся и исчез.

Я вздохнула полной грудью, и на душе стало легко, словно темные тучи рассеялись, унося с собой все страшные мысли. Положив голову на мягкую подушку, я сладко зевнула и, закрыв глаза, мгновенно окунулась в красочные, волшебные сновидения.