Короли карантина

Прозвенел звонок, возвещая начало урока, и я направился в наш класс английского языка в Аспен-Холлс вместе с Блейком.

Он был необычно тих, его внимание было сосредоточено на своих "ролексах", которые он снял и продолжал крутить между пальцами.

Мы прошли в конец зала, и я занял свое обычное место в центре ряда, а Блейк опустился справа от меня. Место Киана слева от меня оставалось пустым, и я поджал губы, глядя на него. С Кианом Роско что-то происходило. В нем была какая-то новая тьма, которую он пытался скрыть. Но с тех пор, как Блейк разбудил нас прошлой ночью, чтобы рассказать нам все о настоящей личности нашей новой девушки, эта тьма, казалось, только сгущалась.

Когда мы закончили завтракать, он, не сказав ни слова, повернулся и направился обратно по тропинке к храму. Без сомнения, он забыл свои книги и оставил беспорядок, но я был готов поспорить, что там происходило что-то еще. Что-то, в чем я намеревался разобраться.

Класс заполнился раньше нас, и мисс Понтус перекладывала бумаги на своем столе. Никто не занял места ни на одном конце нашего ряда. Они знали, что это не допустимо. Как и во всем остальном в жизни, в этой школе была система ранжирования, которая неукоснительно соблюдалась. Лучшие в задних рядах классов, недоростки впереди.

Мисс Понтус начала записывать прибывших, но ее прервал голос директора Брауна, донесшийся из-за двери.

— Доброе утро, студенты. Как некоторые из вас, возможно, знают, за ночь распространение вируса «Аид» резко увеличилось. Общее число инфицированных в континентальной части США в настоящее время достигло более восемнадцати тысяч, а число умерших возросло до одиннадцати тысяч. Президент только что опубликовал новое заявление о текущих руководствующих принципах относительно того, как следует бороться с этой глобальной пандемией.

Волна беспокойства пробежала по классу, когда люди перешептывались со своими соседями, ерзали на своих местах и вообще выглядели чертовски перепуганными.

— Таким образом, в настоящее время в штате Секвойя задействованы следующие порядки: во-первых, вводится карантин по всему штату. Никому не разрешается покидать свои дома или место жительства, если только это не связано с приобретением предметов первой необходимости или работой. Что касается самой школы, мы решили, что это означает, что мы должны полностью отгородиться от внешнего мира. Ворота заперты и останутся таковыми до дальнейшего уведомления. Нам повезло, что мы уже являемся изолированным сообществом, поэтому мы считаем, что пока вы все можете продолжать посещать занятия. Однако вам разрешается уйти, если родитель или опекун приедет в школу, чтобы забрать вас лично. В этом случае вас сопроводят к выходу, и вы встретитесь с ними на подъездной дорожке. Как только вы уйдете, вам не разрешат вернуться в школу, пока этот вирус не будет искоренен.

При этих словах по комнате прокатилось еще больше бормотаний, и я бросил взгляд на Блейка. Казалось, он даже не слушал объявления, вертя в руках этот чертов "Ролекс", как будто это была единственная вещь, которая имела значение в мире.

— Второе, — продолжил директор Браун. — Теперь установлено социальное дистанцирование. Больше не будет никаких вечеринок, никаких тусовок, никакого "расслабления с Netflix и своими братанами" — Кем этот мудак себя возомнил? И он серьезно не понимал, что означает "расслабление под Netflix". — С завтрашнего дня вы получите новое расписание, и некоторые из вас обнаружат, что теперь есть занятия по вечерам и в выходные, а также свободное время в течение дня, поскольку мы разделили занятия, чтобы облегчить поддержание социальной дистанции.

— Я ни за что на свете не изменю свой распорядок дня, — пробормотал я, доставая свой мобильный из кармана с намерением отправить ему электронное письмо, чтобы напомнить не лезть в мою систему. И он мог забыть о том, чтобы изменить то, что делали Блейк или Киан. На самом деле, он также может убедиться, что наш новый любимый проект останется и в наших классах. Я хотел видеть Татум Риверс как можно чаще по нескольким причинам. А поскольку ее отец в бегах, не похоже, что она выберется отсюда в ближайшее время.

Я был уверен, что многие придурки побежали бы домой к мамочке, но это не входило в мои планы. Даже если бы отец решил, что хочет, чтобы я был дома, мой ответ был бы отрицательным. Мне нравилось быть здесь. Жить в своем Храме. Править этим маленьким уголком мира вместе со своими лучшими друзьями. Я бы не стал покидать трон из-за какой-то гребаной болезни.

— Третье правительственное предписание касается хранения продуктов питания и других предметов первой необходимости, таких как туалетная бумага. Хотя, поскольку вы обеспечены этими вещами, вам нет необходимости беспокоиться об этом. Я просто хотел заверить вас, что у нас здесь нет дефицита, и мы не слышали ничего, что указывало бы на то, что наши предстоящие поставки также будут ограничены.

Заметка для себя: предъявите права на еду и туалетную бумагу, прежде чем этим набивающим морды и подтирающим задницы придуркам взбредет в голову сделать это первыми.

— Наконец, я просто хочу заверить вас, что, несмотря на тяжелые времена во внешнем мире, мы здесь, в подготовительной школе «Эверлейк», по-прежнему заботимся о вашем будущем и позаботимся о том, чтобы предоставить вам самое лучшее образование в эти трудные времена.

Объявление подошло к концу, и мисс Понтус смутившись, захлопала в ладоши. Я имею в виду, честно говоря, это было похоже на то, что эта женщина пыталась провалиться в преодолении социальной планки. Она довольно быстро остановилась, но в воздухе практически чувствовался вкус ее стыда.

Я включил свой мобильный, чтобы отправить это электронное письмо, и сделал паузу, когда хлынула куча сообщений и пропущенных звонков. Мне не нравилось постоянно оставлять телефон включенным. Мне не нравилось быть слишком доступным для кого бы то ни было. Но когда мой отец пытался связаться со мной подобным образом, это, как правило, стоило того, чтобы я обратил на это внимание. Я предположил, что как губернатор штата, он предупреждал меня об этом небольшом объявлении. Ну что ж. Услышать это в присутствии простых людей для меня не имело особого значения.

Я просмотрел сообщения, впитывая информацию, которую только что передал директор Браун, и еще кое-что. Оказалось, что туалетная бумага в наши дни была практически такой же редкостью, как пердеж дракона, и покупатели в панике удваивали свои покупки, как будто ожидали конца света, если они этого не сделают. Это было странно. Вирус «Аид» вас не пугал. Черт возьми, насколько я мог судить, поскольку эта чертова штука вызывает у вас такую тошноту, что вы теряете аппетит, вам, вероятно, нужно меньше этой гадости, а не больше. Но я бы все равно наложил руки на запасы. Богатые люди оставались богатыми, потому что они видели потребности масс и были уверены, что, в конце концов, именно они их обеспечивают.

Он также сообщил мне, что уровень смертности от этой болезни быстро растет. Официальные цифры были выше, чем обнародованные, и быстро росли. Поместить себя на карантин было самым безопасным вариантом прямо сейчас. И в развитие этого сообщения он уведомил мне, что, по его мнению, в моих интересах оставаться изолированным в школе, а не рисковать возвращением в наш дом в городе. Ему все еще приходилось посещать официальные встречи, и он не хотел, чтобы я подвергался риску из-за его контактов с внешним миром. Мое пустое сердце могло бы быть тронуто, если бы я не знал, что это было сделано для сохранения его наследия в такой же степени, как и для сохранения моей личной жизни. Ему действительно следовало бы завести больше детей, чтобы гарантировать это, но мать утверждала, что вынашивание ребенка было ненужным бременем для ее матки, которая не нуждалась в повторении, так что у меня не было братьев и сестер.

Я подумал, что это значит. Пережить пандемию здесь. Без сомнения, Киан тоже останется. Он навещал свою семью только тогда, когда мы по-настоящему должны были, и он чертовски уверен, что не хотел бы оказаться с ними на карантине. Что означало, что мне просто нужно было убедиться, что Блейк тоже останется. Ночные Стражи держались вместе. Все это знали.

Я бросил взгляд на одного из моих лучших друзей и вздохнул от того, что увидел.

Блейк все еще крутил часы между пальцами с тем же рассеянным выражением лица.

Класс разговорился об объявлении, и мисс Понтус подняла руку, призывая к вниманию, как гребаная пятиклассница. Как ни странно, никто не обратил на нее никакого внимания. Гребаный лимон.

Моя челюсть сжалась, когда Блейк снова перевернул часы.

— Либо надень их, либо нет, — прорычал я, и он затих.

— Жизнь — действительно хреновая штука, не так ли? — Сказал он, не глядя на меня.

— Каким образом?

— Выбор.

— Говори или заткнись, у меня нет терпения разгадывать загадки, — сказал я.

Блейк испустил вздох, который говорил, что у него не хватает терпения выслушивать мое дерьмо, но меня это устраивало.

— Я просто имею в виду, что любой наш выбор может оказаться последним. Моя мама заказала этот гребаный круиз на Гавайи. Моему отцу пришлось отказаться в последнюю минуту, потому что были проблемы с командой… Она могла бы забронировать номер заново, когда он тоже смог бы поехать. Или он мог бы настоять, чтобы она осталась с ним дома.

— Нет смысла думать об этом в таком ключе, — сказал я, нахмурившись, когда он снова перевернул часы, и я увидел надпись на обратной стороне.

Время никого не ждет, любовь моя.

Я собираюсь предположить, что это купила его мама. Блейк вздохнул, снова поигрывая часами, и я внезапно протянул руку, выхватывая их у него.

— Эй! — Прорычал он, вскакивая со своего места и сжимая руку в кулак.

Но я его опередил. Я уже уронил "Ролекс" на землю и надавил на него каблуком ровно настолько, чтобы предупредить его.

— Чувствуешь это, Блейк? — Я тихо зарычал. Большая часть класса была настолько поглощена своими обсуждениями, что не обратила внимания на нашу перебранку.

— Что? — Прорычал он.

— Ты чувствуешь этот гнев? Это желание причинить мне боль из-за того, что я угрожаю этому куску блестящего металла?

Его мышцы напряглись под школьной формой так, что пуговицы на рубашке, казалось, вот-вот оторвутся.

— Вот это ничто, — продолжил я, глядя в его темно-зеленые глаза и убеждаясь, что он не посмеет отвести от меня взгляд. Блейк был оружием, которому нужна рука, чтобы направлять его. Без этого он был никем, но смертельно опасен, если прицелится точно. — Это кусок дерьма со словами, нацарапанными внизу. Эта цитата даже не ее, это гребаное клише, выгравированное каким-то мудаком, который даже не мог позволить себе купить одну из этих вещей.

— Отдай это обратно, Сэйнт, я предупреждаю тебя, — прорычал Блейк, но я еще не закончил с ним. Он был чертовски близок к тому, чтобы взорваться, а со мной это не сработает. Мы не может себе этого позволить. Его нужно было обуздать. Напомнить о том, что важно и кто главный.

— Эти часы — ничто, — повторил я. — И все же тебе грустно от мысли потерять их. Что ты чувствуешь к девушке, чей отец стал причиной смерти твоей матери?

Он оскалил на меня зубы, но его взгляд скользнул к часам. Он все еще не понимал.

— Что ты хочешь сделать с Татум Риверс в уплату за жизнь твоей матери? — Прошипел я, придерживая свои слова только для него, в то время как придурки в комнате демонстративно смотрели куда-то в сторону, хотя я был уверен, что некоторые из них так сильно напряглись, чтобы подслушать, что заработали себе геморрой.

— Я хочу, чтобы она плакала и умоляла у моих ног, — прошипел он. — Я хочу, чтобы она была избита и сломана безвозвратно, и преподнести ее изуродованные останки отцу на серебряном блюде.

— И ты думаешь, что уже достиг этого? — Тихо спросил я, наклоняясь вперед, чтобы поговорить с ним наедине. — Неужели ты думаешь, что ванна в рыбном супе и утечка аудиозаписи о сексе сломали ее окончательно? Или ты думаешь, что она уже смыла рыбу и напоминает себе о том, сколько раз ты заставлял ее кончать, чтобы заставить ее так кричать для записи?

Челюсть Блейка сжалась, и я ухмыльнулся, увидев, как ярость снова вспыхнула в его глазах. Горе могло подождать. Страдание, безнадежность, печаль — все это можно было бы с разбегу вышвырнуть с ближайшего гребаного обрыва. Блейк истекал кровью изнутри. Рана, которую он получил, когда убили его маму, была кровавой и кровоточащей. Ее не нужно было залатывать добрыми словами и слезливыми моментами. За ней не нужно было ухаживать с пониманием и сочувствием. Нет. Ему нужно было остановить кровотечение этого ублюдка. Ему нужно было прижечь ее и заглушить боль одним всепоглощающим пламенем. И ничто не жгло так горячо, как ярость, и так сладко, как месть.

— Чертовски жаль, что у тебя не было видео к этой записи, — медленно произнес я, наблюдая, как его глаза вспыхнули от сказанной им лжи. Я знал, что у него есть нечто большее, чем просто звук, но я не подталкивал его к этому. — Ни одна девушка не хочет, чтобы видео, на котором ее трахают, показывали всем, кого она знает, даже тем, кто прикрывается своей сексуальностью как щитом.

— Ты хочешь, чтобы я опубликовал это видео? — Спросил он, скривив губы от отвращения. Он знал, что я знаю, и я мрачно улыбнулся, когда мы признали чушь друг друга.

— Нет, — ответил я. — Мы можем сделать лучше. — И я не собирался признавать тот факт, что небольшая часть моих аргументов в пользу этого была эгоистичной. Потому что Татум Риверс, возможно, была отпрыском этого заражающего вирусом придурка Донована Риверса. Но она также была самым изысканным созданием, на которое я положил глаз за долгое, черт возьми, время. И кому-то ее калибра не суждено было, чтобы низшие слои населения дрочили на ее обнаженную плоть. Если бы ее тело было выставлено на всеобщее обозрение, это были бы мы. И только мы одни.

— Как? — Спросил Блейк, в его тоне слышалось отчаяние.

— А игре ли ты? — Я зарычал, потому что у меня был новый план. Настоящий гребаный бриллиантовый план для нашего падшего ангела, но я не собирался делиться им с ним, пока он не будет готов. Пока он не придет в себя. Это означало, что я хотел его ярости, его гнева, его жажды мести и ничего больше.

Взгляд Блейка скользнул к гребаному "ролексу" у меня под каблуком, и я чуть не зарычал от разочарования.

Я вскочил на ноги, изо всех сил ударив каблуком, и звук бьющегося стекла прорезал воздух, как пушечный выстрел.

Блейк зарычал на меня, когда демон в нем, наконец, снова поднял голову, и он набросился на меня с силой атакующего быка.

Я рассмеялся, когда его костяшки пальцев врезались мне в живот, ребра, грудную клетку, и боль от ударов пролилась сквозь меня, как дождь.

На этот раз я даже не пытался сопротивляться, позволив ему получить это, позволив ему выпустить каплю бесконечного океана ярости, который сейчас бушевал внутри него.

Когда его восьмой удар пришелся в цель, его внезапно оторвало от меня, и я рявкнул со смехом, когда тренер Монро развернул Блейка и швырнул его обратно в кресло.

— У нас здесь проблемы?! — Монро взревел, и на полсекунды Блейку показалось, что он подумывает ударить его по хмурому лицу.

— Нет, сэр, — громко сказал я, поднимаясь на ноги и поправляя блейзер. — Я просто упал, и Блейк пытался помочь мне подняться, как хороший друг.

— Это правда, Боумен? — Спросил Монро.

Он знал, что это неправда, мисс Понтус знала, что это неправда, каждый ублюдок в комнате, вплоть до здоровенной мухи, жужжащей вокруг светильников, знал, что это неправда. Но это не имело значения. Все знали, что единственная правда, которая когда-либо имела значение, — это та, которую говорит самый могущественный человек в комнате. И в девяноста девяти случаях из ста этим мудаком является Сэйнт Мемфис.

— Ага. Сэйнт — неуклюжий ублюдок, — прорычал Блейк, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула.

У него было раздраженное выражение лица, как у маленькой сучки, но огонь в его глазах вернулся, точно такой же, как прошлой ночью. И я был готов разжигать это пламя всякий раз, когда ему было нужно, столько времени, сколько требовалось, чтобы выжечь из него это горе. Потому что черта с два я позволю ему утонуть в боли, когда я могу помочь ему искупаться в мести.

Монро одарил нас долгим взглядом, который говорил, что он ненавидит нас и все, за что мы выступали, что было для него большой неудачей, потому что весь мир поддерживал то, что мы делали. Деньги — это власть. А мы и есть олицетворение денег. Вскройте меня, и я истеку зеленой… или золотой… или гребаной платиной.

Он был явно удовлетворен тем, что наша ссора подошла к концу, и с презрительным фырканьем удалился, остановившись у стола мисс Понтус, чтобы поговорить с ней. Без сомнения, он проверял, не нассала ли она только что в свои большие трусики от Бриджит Джонс. Я был чертовски уверен, что она не забрела бы сюда, чтобы попытаться остановить нас, и я был готов поспорить, что она энергично исполняла "Аве Мария", просто молясь о чуде, которое избавило бы ее от необходимости иметь дело с нами. И вот он появился, ее воин-викинг, одетый в спортивные штаны, чтобы спасти положение.

Взгляд, которым наша учительница английского наградила тренера, сказал мне, что она была бы более чем готова отказаться от "Бриджит Джонс" ради него, но не было похоже, что он клюнул на наживку.

Монро одарил ее одной из тех дурацких улыбок, которые приберегал для остального персонала, затем повернулся и поманил кого-то за дверью.

Татум Риверс гордо вошла в комнату с плотно сжатыми челюстями и дьявольски растрепанными волосами. На ней была чистая униформа, но она не позаботилась о том, как она выглядит, на ее загорелой коже не было ни капли косметики. Обычно я ненавидел таких людей, которые не прилагают практически никаких усилий ни к чему в своей внешности. Но что-то в том, что она была так одета, подкупало. Она выглядела свирепой в своем пренебрежении социальными требованиями — не так, как будто она пыталась вести себя так, будто ей насрать, а как будто ей действительно было насрать.

— Мисс Риверс, похоже, забыла, во сколько начинаются занятия, поэтому я взял на себя смелость помочь ей найти дорогу сюда, — сказала тренер Монро твердым голосом, который подсказал мне, что он начал колотить в ее дверь, чтобы притащить ее сюда. И ядовитый взгляд Татум, брошенный на него, когда она задержалась у двери, сказал, что ей это совсем не понравилось.

Моя маленькая куколка Барби отряхнулась, поднялась и вернулась, раскачиваясь на качелях. Черт возьми, не прошло и часа с тех пор, как мы растерзали ее на глазах у всей школы, и вот она здесь, с вызывающе поднятым подбородком и войной, сверкающей в ее глазах.

Мне нравилось ломать ее гораздо больше, чем я когда-либо себе представлял, и мой пульс участился, когда я ждал, что, черт возьми, она сделает дальше.

Киан влетел в комнату прежде, чем я успел что-либо заметить, чуть не сбив ее с ног. Блейзер пропал, рукава закатаны, галстук развязан. Гребаный придурок.

Его пристальный взгляд упивался видом нашей новой девушки, и его губы дрогнули, когда он тоже распознал в ней твердость характера. Он посмотрел на нее так, как, по моим представлениям, волк посмотрел бы на сочного оленя карибу, а она проигнорировала его так уверенно, как будто его здесь вообще не было.

— Она мне нравится, — сказал он, опускаясь на сиденье слева от меня.

— Держи свой член в штанах, единственное, чего тебе нужно желать от нее, — это ее уничтожения, — огрызнулся я.

Я разозлился на него за опоздание. И за то, что он так оделся. И… это была пара гребаных байкерских ботинок? Клянусь, мой гребаный глаз дергался так сильно, что был на грани того, чтобы выскочить. Только присутствие Монро спасло Киана от того, чтобы я не оторвал эти отвратительные штуки от его гребаных ног и запустил ими в ближайшее окно. Тренер был единственным ублюдком в штате, который наказал бы меня за то, что я вел себя не так, и мне не нужна была драма из-за этого сегодня.

Едва заметный намек на ухмылку заплясал на губах Киана, и я захотел точно знать, чему он был так чертовски рад. Вероятно, трюку с ботинками. Пошел он нахуй. Иногда эти игры, в которые он играл, заставляли меня всерьез задуматься о том, чтобы исключить его из внутреннего круга. Но если в "Ночных Стражах" нас осталось бы только двое, мы бы довольно свободно использовали термин "круг". Честно говоря, в любом случае, в нынешнем виде мы представляли собой скорее треугольник.

— Присаживайся, Риверс, — скомандовал Монро, продолжая медлить. Единственные свободные места в зале находились по обе стороны от нашего состава, и даже без того, чтобы кто-то объяснил ей правила, Барби была достаточно сообразительна, чтобы догадаться, что они не для того, чтобы их занимали. — СЕЙЧАС ЖЕ! — рявкнул Монро, заставив ее вздрогнуть. Мне это понравилось. За этой небольшой вспышкой страха последовало еще большее возмущение.

Я облизал губы, когда Монро указал ей на стол рядом с Кианом, а Барби еще выше подняла подбородок, когда она действительно осмелилась подойти к нему. Она даже не замедлила шаг, направляясь к столу с твердым намерением предъявить права на чертову штуковину. Мой член дернулся, и я провел языком по зубам, наблюдая, как она приближается к нам.

Блейк смотрел на нее так, словно воспламенил бы ее одним своим взглядом, если бы мог.

Мое лицо, как всегда, было непроницаемой маской, но мое сердце билось сильнее с каждым ее шагом. Я упивался этим диким взглядом в ее глазах, этой свободой, которая обещала, что ее никогда не приручат. И я хотел приручить ее больше, чем чего-либо за долгое время. Я хотел связать ее, заковать в цепи, поставить на колени и стереть этот решительный блеск в ее глазах, заменив его ничем, кроме преданности. Если я и не был уверен в своем плане до этого момента, то теперь был уверен. Татум Риверс была глотком свежего воздуха, которого я так жаждал, вызовом, в котором я нуждался, и пари, которое я собирался выиграть у самого себя.

Монро объявил о своей победе слишком рано и вышел из комнаты, бросив на нас острый взгляд прежде, чем Татум направилась к столу. Дверь за ним захлопнулась, и мисс Понтус настороженно посмотрела на нас, почуяв надвигающуюся беду.

— Я понял, — пробормотал Киан, прежде чем Блейк или я смогли взять на себя ответственность за этот вопрос.

И, честно говоря, прямо сейчас он был лучшим кандидатом для этой работы. Мы хотели напугать ее, и Киан стремился добиться этого с наименьшими усилиями.

Он позволил Татум пройти до самого стола, прежде чем внезапно встать, преграждая ей путь к креслу за ним.

— Ты потерялась, детка? — Он замурлыкал, возвышаясь над ней, и ее челюсть дрогнула, когда она окинула его пристальным взглядом.

— Мне сказали сесть рядом с самым большим мудаком в комнате, так что я почти уверена, что нашла нужное место, — холодно ответила она.

Многие овцы в классе затаили дыхание, как будто думали, что Киан может оторвать ей чертову голову. Но вопреки распространенному мнению, он охотился не так. Особенно когда его жертва была похожа на нее.

— Не-а, — небрежно ответил он. — В таком случае ты бы хотела сесть рядом с Сэйнтом.

Я бы ощетинился от такого оскорбления, если бы это не было правдой.

Взгляд Татум метнулся ко мне, и я склонил голову набок, с интересом рассматривая ее, ожидая следующего шага.

— Дерьмово выглядишь, Сэйнт, — промурлыкала она. — Что случилось, твой домашний эльф забыл погладить твою форму сегодня?

Моя челюсть крепко сжалась, когда ее оскорбление попало в цель, и я боролся с желанием посмотреть вниз на потрепанную форму после нападения Блейка. Ее требовалось привести в порядок, и она уже поняла, как сильно это, должно быть, беспокоило меня. Но я не собирался показывать этого. Возможно, у меня было низкоуровневое обсессивно-компульсивное расстройство, но это только облегчило мне распознавание слабостей и в других людях.

— На самом деле, я уволил этого ублюдка давным-давно. Маленький засранец продолжал приставать ко мне, когда я дрочил, — холодно ответил я.

Ее брови изогнулись, но, прежде чем она успела ответить мне каким-нибудь милым оскорблением, Киан поднял с пола упомянутый стол и перекинул его через плечо. Он схватил стул другой рукой, и полные губы Татум приоткрылись, когда он небрежным шагом понес все это прямо к передней части класса.

— Пожалуйста, будьте осторожны с мебелью, мистер Роско, — предупредила мисс Понтус высоким голосом, который весь класс проигнорировал.

— Невыразимые сидят в первом ряду, — небрежно сказал Киан, проходя мимо того самого ряда, о котором он говорил. — Но, ты… — Он поставил стол на ножки так близко к столу Понтус, что тот, должно быть, касался его. — Можешь сесть перед ними.

Я позволил себе улыбнуться. Иногда мне хотелось убить Киана за его плачевный выбор одежды и отсутствие приличий. Я имею в виду, честно говоря, что было с этими гребаными ботинками? Но когда он вытворял подобное дерьмо, было легко вспомнить, что я любил этого ублюдка, как родного брата. Это было совершенство, и он знал это. Я понял это по ухмылке, которую он прятал под большим пальцем, потирая уголок рта.

Моя кукла Барби все еще стояла рядом со мной, гневно поджав губы и глядя на Киана.

Мне не терпелось поскорее заслужить еще несколько таких полных ненависти взглядов на себя. И если я добьюсь своего, это действительно произойдет очень скоро. Кого я обманывал? Я всегда добивался своего.

Она отбросила свои длинные волосы и гордо удалилась, ведя себя так, словно социальный остракизм значил для нее меньше, чем "пошло все нахрен". И, возможно, так оно и было. Если ее папочка был настолько испорчен, что выпустил этот вирус в мир, то кто знал, насколько порочной была его золотая девочка? И если честно, я надеялся, что она была чертовски порочной.

Она села на стул впереди класса, отказываясь смотреть на Киана, когда он склонился над ее партой, доминируя над ней, пока она не была вынуждена признать его присутствие.

— Ты не собираешься поблагодарить меня? — Спросил он ее опасно низким голосом.

— Поблагодарить тебя? — Спросила она, ее верхняя губа отвисла. — Ну, я полагаю, что отсюда у меня есть хороший шанс услышать все, что скажет учитель… и, в качестве бонуса, мне не придется страдать от удушливого запаха твоего лосьона после бритья.

— Я выгляжу так, будто пользуюсь лосьоном после бритья, детка? — Киан поддразнил. — Этот божественный запах полностью натуральный.

— Тогда, может быть, тебе стоит принять ванну? — Прошипела она.

Руки Киана легли плашмя на стол, и он наклонился прямо вперед, вторгаясь в ее личное пространство.

— Неправильный ответ, детка, — прорычал он, угрозы в его тоне было достаточно, чтобы заставить нескольких других учеников класса съежиться на своих местах.

Но не Татум. Когда Киан направился обратно к нам, она только еще больше выпрямила спину, отказываясь поддаваться давлению наших взглядов на неё.

— Она должна почувствовать боль, которую причинил мне ее отец, — прорычал Блейк, произнося первые слова, которые он произнес с тех пор, как она вошла в комнату.

— Она почувствует, — пообещал я, мой взгляд был прикован к ее непослушным светлым волосам, когда я представил, как сжимаю их в пальцах, завязываю в узел и заставляю ее кричать для меня.

— Как? — Спросил он, когда мисс Понтус наконец начала урок, а другие ученики начали перешептываться о "Макбете", пока она задавала сегодняшнее задание.

— Она собирается стать одной из Невыразимых? — Спросил он, требуя ответов, когда Киан наклонился ближе, чтобы тоже послушать.

— Я думал об этом, — сказал я, решив раскрыть им свой план. Каждое мгновение, проведенное в ее обществе, только подтверждало, что мое увлечение ею все еще не угасло. Мне нужен был выход для этого желания. Тот, который я мог бы использовать снова, и снова, и снова, пока не выброшу ее из головы. — Я предлагаю вернуться к легендам, которые дали нам наше имя, — сказал я, оглядывая придурков в ряду перед нами, чтобы убедиться, что они не подслушивают.

— Люди Ночи? — Спросил Киан, приподняв бровь, поскольку эта идея заинтриговала его.

— Да, — сказал я. — В частности, одна легенда, та, в которой упоминается священный камень.

Киан выдохнул от удивления, и Блейк полностью повернулся ко мне с неподдельным голодом в глазах. Черт возьми, возможно, он нуждался в этом больше, чем я. Мы использовали эту легенду как угрозу все это чертово время, но никогда раньше не заходили так далеко, чтобы воплотить ее в жизнь.

— Ты хочешь заставить ее прикоснуться к Священному камню? — Спросил Киан, и его глаза загорелись от этой идеи.

— И на веки связать ее с нашими желаниями, — промурлыкал я.

Я не знал, почему мы трое проявили такой интерес к легендам племени «котари», которые когда-то жили на этой земле. И среди них было немало историй, которые можно было использовать в наших интересах, когда мы этого хотели. Но мы никогда раньше не использовали легенду о священном камне. Ту, в которой говорилось, что жертва, прикоснувшаяся к камню и поклявшаяся в верности Ночным Стражам, будет навсегда обязана выполнять их приказы. И если и была хоть одна девушка, которую я хотел бы видеть постоянно выполняющую мои приказы, то это определенно была моя собственная кукла Барби.

— В этой легенде говорится, что жертва должна захотеть сама, связать свою душу с Ночными Стражами, — сказал Киан, махнув рукой, как будто отметая эту идею. — Она бы никогда этого не сделала.

— Вот тут ты ошибаешься, — прошипел я, мой взгляд все еще был прикован к Татум, когда она наклонилась вперед, чтобы что-то записать. — Она поклянется в этом. Она, блядь, будет умолять об этом к тому времени, как я с ней закончу.

— Как? — Спросил Блейк, и его глаза загорелись от этой идеи.

— Мы сделаем ее жизнь невыносимой, если она не согласится, — промурлыкал я. — У нее не будет другого выбора, кроме как положить свою душу к нашим ногам.

— Ты действительно думаешь, что мы сможем заставить ее склониться перед нами? — Спросил Блейк.

— Я верю в это.

— Что ж, я поверю в это, когда увижу, — объявил Киан.

— Тогда будь готов увидеть это.

Киан фыркнул от смеха, и я улыбнулся, когда мой взгляд остался прикованным к нашей цели, нашему врагу, нашей Татум.

Она уже принадлежит Ночным Стражам.

Она просто еще не знает этого.