Короли карантина

— Он выше тебя? — Монро задал свой семнадцатый вопрос.

Мы играли в "двадцать вопросов" больше часа, лежа на коврике, который притянули к бассейну. Я снова была в красном платье, а Монро — в спортивных штанах и футболке. Мы провели большую часть утра, играя в «Марко Поло» на воде, после чего позавтракали пастой, которую доставили вчера вечером, а затем большую часть дня спарринговали, планируя гибель Ночных Стражей.

Я знала, что наше время здесь подходит к концу, и я хотела цепляться за свой пузырь безопасности так долго, как только могу. Целых два дня, когда мне не говорили, что делать, что надевать, что есть, и это было неописуемо. И компания тоже была неплохой. Монро оказался не только на вид, но и чертовски веселым.

— Да, — сказала я, плюхаясь обратно на коврик и жуя мятную жвачку, которую он мне дал.

— Он что, придурок? — Спросил он, и я рассмеялась.

— Может быть, — сказала я.

— И он привлекательный? — Он спросил во второй раз.

Я закатила глаза.

— Объективно, — сказала я беззаботно, борясь с ухмылкой.

— Ты считаешь его привлекательным? — Спросил он, и я, борясь с румянцем, кивнула.

— Значит, он не Ночной Страж и не в футбольной команде… — Монро нахмурился, глядя на бассейн, его лоб наморщился.

— Он не в команде, нет, — подсказала я ему с колотящимся в груди сердцем, и он посмотрел на меня, приподняв бровь. Все равно он не мог спросить меня ни о чем еще.

— Подожди, он что, преподаватель?

Я прикусила губу, чтобы удержаться от смеха.

— У тебя больше нет вопросов.

— Ну, и кто же это был? — Потребовал он ответа, вставая на четвереньки и подползая ко мне с угрозой в глазах.

Мой смех стих от интенсивности его взгляда, и я покачала головой, крепко сжав губы.

— Это был я, не так ли? — Спросил он низким рычанием, и я продолжала молчать.

Он навис надо мной, схватив мои запястья и прижав их к мату.

— Я всегда могу заставить тебя рассказать мне.

Мое дыхание стало поверхностным, щеки запылали, когда он посмотрел на меня сверху вниз, излучая силу. От его тела исходил сосновый аромат, и мне страстно захотелось приподняться и посмотреть, так ли он хорош на вкус, как пахнет.

Голос директора Брауна прорвался сквозь шум, и Монро отшатнулся от меня, как будто его только что застукали склонившимся над жертвой убийства.

— Период карантина закончился. Спасибо за сотрудничество. Теперь вы можете вернуться к своим повседневным занятиям, а они возобновятся в обычном режиме в понедельник утром. Вы почувствуете облегчение, узнав, что за это время не было зарегистрировано ни одного случая заражения вирусом «Аид». Так что Эверлейк Преп снова стал безопасным убежищем. — Связь оборвалась, и я выпрямилась, чтобы сесть, мое сердце упало в груди.

Эверлейк, возможно, и был безопасным убежищем для остальной школы, но мой самый большой страх жил за этими стенами.

Монро собрал свою сумку и бросил пустую бутылку из-под «Джека Дэниэлса» внутрь, прежде чем хмуро взглянуть на меня. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, когда из передней части спортзала донесся громкий стук.

У меня кровь застыла в жилах, когда я поднялась на ноги, схватила свою спортивную сумку и повесила ее на плечо.

— Я лучше дам тебе свой номер, — сказал Монро серьезным тоном, и я с кивком достала свой мобильный. Он взял его, ввел и отправил себе сообщение, так что у него тоже был мой номер. Он вернул его, и я прочитала имя, под которым он его сохранил.

— Нэш? — Я подняла глаза.

— Это я. — Он пожал плечами, и улыбка тронула мои губы. Мне это нравится.

— Разве мне не следует дать тебе кодовое имя типа Папа Медведь или что-то в этом роде? — Я поддразнила его, и он ухмыльнулся мне, посылая электрический разряд по моему телу.

— Я не собираюсь удостаивать это ответом, — сказал он, пытаясь скрыть улыбку и выглядеть профессионалом, но я на это не купилась.

Снаружи снова раздался стук, и я вздохнула, когда воздух снова стал напряженным.

— Делай то, что мы обсуждали. — Он постарался сохранить выражение лица, и я твердо кивнула. Я могла бы работать с этими придурками до тех пор, пока их маленькое подразделение не развалится. Мне просто не хотелось покидать это святилище и сталкиваться с реальностью.

Мы вышли из комнаты с бассейном, и по мере того, как мы приближались к парадным дверям, воздух становился все холоднее. Сэйнт, Киан и Блейк стояли за стеклом, хмуро глядя на меня, как жнецы, пришедшие забрать душу. И я догадалась, что в некотором смысле так и было.

Монро отпер дверь, рывком распахнул ее и вышел наружу.

— Спасибо, черт возьми, за это, — сказал он, проходя мимо них и направляясь в сторону Мэйпл Лодж, где проживал персонал.

Сэйнт шагнул вперед с угрожающим видом, поднеся ладонь к моему рту.

— Выплюнь, — скомандовал он, и я наполовину подумывала о том, чтобы действительно плюнуть в него вместо того, чего он хотел. Но я не думала, что он поверит в недопонимание. Я выплюнула жвачку ему в руку, и он зашвырнул ее в кусты, не сводя с меня глаз все это время. — Я не люблю жвачку, — просто сказал он. — С ней ты выглядишь как королева выпускного бала из какого-нибудь девчачьего фильма восьмидесятых. — Он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь, а я злобно посмотрела ему в спину.

Взгляд Блейка скользнул по мне с ног до головы, затем он усмехнулся и направился прочь. Киан взял меня за руку, как будто думал, что я могу убежать, но в этом не было смысла. Кроме того, теперь я была вооружена тактикой. Сотрудничество с этими ублюдками было всего лишь средством для достижения цели. И конец обещал быть по-настоящему пикантным. Мне не терпелось вонзить в них зубы.

— Как ты провела время с Монро? — Спросил Киан, и я почувствовала на себе его взгляд. Мне чертовски повезло, что я была хорошей актрисой, иначе этот план уже бы развалился.

Я раздраженно вздохнула.

— Ненамного лучше, чем жить с вами, придурки. Он обучал меня большую часть этого времени. Сказал что-то о том, что я должна участвовать в соревнованиях, хотя он, вероятно, просто хочет блестящий значок "Достижений" в своем собственном резюме.

Киан нахмурился.

— Если ты на уровне с конкурентами, почему бы и нет?

Я взглянула на него, удивленная его словами. Затем покачала головой.

— Не-а. Мне придется тренироваться с ним по крайней мере еще один день в неделю. Наверное, на выходных. И хотя я думала, что это будет отдых от вас, придурков, это все равно что быть с другим долбаным Ночным Стражем.

Киан тихо усмехнулся.

— Ну, тогда, может быть, тебе стоит взять этот дополнительный день, детка.

Улыбка тронула уголки моих губ, но я подавила ее, вместо этого нахмурившись и замолчав.

— Тебе стоит разок потренироваться со мной. Если Монро думает, что ты хороша, значит, так оно и есть, — задумчиво сказал он. Монро усердно трудился, чтобы заслужить уважение Ночных Стражей, и я задавалась вопросом, было ли его придурковатое поведение попыткой подружиться с ними, или он иногда был таким же хладнокровным, как и они.

— Конечно, любой повод, чтобы только надрать тебе задницу, Киан. — Я захлопала ресницами, глядя на него, и он ухмыльнулся.

— В тот день, когда ты надерешь мне задницу, ты будешь скакать на моем члене, в позе наездницы.

Я изобразила на лице отвращение, хотя этот образ меня не совсем оскорбил. Мысли о том, что он подо мной стонет мое имя, пока я заставляю его молить об освобождении, было достаточно, чтобы у меня потекли слюнки.

— Мне было достаточно одного Ночного Стража, — сказала я беззаботно. — Кроме того, я сомневаюсь, что ты смог бы превзойти Блейка, если бы попытался. Этот парень, может, и подлый кусок дерьма, но он трахается так, словно для этого был послан сюда, на землю.

Клянусь, Киан действительно зарычал, как животное, когда притянул меня к себе, обняв за плечи в своей обычной собственнической манере. Он приблизил губы к моему уху, посылая теплую волну по моему позвоночнику.

— Я думал, ты сказала, что притворялась.

На моих щеках появился румянец, и я слегка рассмеялась.

— Думаю, ты меня поймал. Блейк умеет обращаться со своим членом. У некоторых парней есть это умение, у некоторых нет. — Я пожала плечами, зная, что этот намек разозлил его, и он крепче сжал меня в объятиях.

— Ты не можешь сравнивать нас троих, детка. Если Блейк — сахарок, то я — это острые специи. А Сэйнт — это… гребаный мышьяк.

Я боролась со смехом, но он вырвался у меня, сопровождаемый свирепым взглядом Сэйнта впереди. Он хмуро переводил взгляд с меня на него, и я знала, что ему не нравилось, когда мы с Кианом флиртовали. Что было еще одной причиной сделать это.

— Значит, вы практиковались друг на друге? — Спросила я, и Киан фыркнул от смеха. Каким бы мудаком он ни был, у него, по крайней мере, было чувство юмора. В отличие от лорда Волан-Де-Морта и сэра Лютой Ненависти. Хотя у последнего раньше было такое, но, должно быть, оно покинуло его тело, когда он превратился в ледяного придурка.

— Я не трахаюсь с парнями, но если бы я это делал, то, между прочим, у меня бы это отлично получалось. Хотя, вероятно, я мог бы разделить девушку с другими Ночными Стражами, если бы того потребовал случай.

— Конечно, потому что всегда есть сценарий, который требует этого, — поддразнила я, и он ухмыльнулся, заставив мой разум вызвать множество образов, которые я не хотела впускать. Возможно, у меня и была изрядная доля связей на одну ночь и пылких интрижек, но я не могла сказать, что выходила за рамки стандарта. У меня было несколько свиданий на улице и даже один парень, которому нравилось слегка меня душить, но я никогда не занималась групповым сексом и не использовала в спальне ничего, кроме вибратора. До меня дошло, что Ночные Стражи, вероятно, перешли все границы, пытаясь скрасить монотонность своего унылого образа жизни богатых детей. Таким мальчикам, как они, требовались постоянные развлечения. И они, несомненно, получили часть этого развлечения через девочек.

— Ну, ты не трахаешься с девушками с школы, так что, я думаю, тебе было бы трудно найти ту, которую вы бы все хотели, — сказала я беспечно, как будто мне было все равно. Но это не так. Очевидно.

Хотя я пыталась не обращать внимания на мурашки по коже при мысли о том, как они все трахают одну девушку. Или по очереди. Или, может быть, было бы несколько девушек, и они бы все вместе оскверняли спальню. Или гостиную, или кухню, или джакузи. Или, может быть, тебе стоит сию секунду перестать представлять это дерьмо, Татум.

— Мы не всегда бываем в кампусе, детка. Лето становится очень долгим и чертовски скучным, не говоря уже о безумных весенних каникулах в следующем году.

Образ того, как они все делят какую-нибудь роскошную виллу в Мексике, заставило меня поморщиться. Боже, помоги уборщикам…

— Ну, я надеюсь, тебе заплатят по максимуму за то, чтобы ты удовлетворил сразу несколько покрывшихся пылью вагин, Киан, — поддразнила я, не подавая виду, что этот разговор странно выбивает меня из колеи.

Его хватка на моих плечах усилилась, но с губ сорвался тихий смешок.

— Я мог бы удовлетворить по крайней мере десять покрывшихся пылью вагин одновременно, если бы захотел. Но это было бы по премиальному тарифу.

У меня вырвался еще один смешок, как только мы достигли Храма. Сэйнт и Блейк уже вошли внутрь. Прохладный воздух овевал мои голые ноги, а юбка развевалась на ветру.

Я подняла взгляд на Киана, выскальзывая из его объятий и делая ему притворный реверанс.

— Спокойной ночи, хозяин. — Я прикусила нижнюю губу, и его глаза потемнели при этом слове.

— Не называй меня так. Называй меня долбоебом или куском дерьма, — потребовал он, и я слегка рассмеялась.

— Для тебя это недостаточно личное, Киан, — промурлыкала я. — Ты ищущий острых ощущений мужчина-шлюха, который одевается как хулиган, но на самом деле такой же модный, как и его богатые друзья-дети.

Киан выглядел серьезно возбужденным и был в полсекунде от того, чтобы снова схватить меня.

Я попятилась к двери Храма, прислонившись к ней спиной и взявшись за ручку позади себя.

— Ты скучал по мне? — Прошептала я на случай, если кто-нибудь подслушивал внутри.

У него перехватило горло, когда его взгляд скользнул вниз к моей ложбинке и снова вернулся вверх. Он шагнул ближе, не торопясь, трахая меня глазами так сильно, что, клянусь, я чуть не кончила. К тому времени, как он приблизился, я задыхалась, прижимая одну руку к двери, а другую опустив на талию. Запах бензина и энергии витал в воздухе и опьянял меня, как наркотик.

Я как раз собиралась отпраздновать свою победу, успешно заманив его внутрь, когда он прищелкнул языком и оттолкнул меня со своего пути.

— Не-а, — непринужденно ответил он. — Я никогда не скучал по тебе, детка. Хотя я скучал по тому, как мучил тебя. — Он подмигнул, прежде чем войти, и я хмуро посмотрела ему в спину, когда он уходил. Мудак.

Я проснулась в ванной от звонка будильника на моем телефоне. Он был тихим, только жужжал достаточно, чтобы вырвать меня из сна. И хотя вставать ни свет ни заря было для меня примерно так же привлекательно, как падать на колени перед Сэйнтом и дочиста вылизывать его ботинки, я старалась вставать без четверти шесть каждый день с тех пор, как попала в их лапы. Эти пятнадцать минут были моими. Время, когда никто не собирался заходить в ванную помочится, или в душ, или, да поможет мне бог, срать.

Теперь у меня, по крайней мере, были одеяло и подушка в ванне, но это все равно не способствовало хорошему ночному сну. Я выбралась из нее, встав на цыпочки, чтобы попытаться увеличить расстояние между собой и холодным кафелем. Затем я схватила свой рюкзак, который засунула под ванну. Я была уверена, что они могли бы найти его достаточно легко, если бы захотели, но то, что он был вне поля зрения, по крайней мере, означало, что у них не возникнет никаких спонтанных идей о том, чтобы просмотреть его снова.

Я достала лист бумаги и ручку, прежде чем взять свою подушку из ванны и опуститься на пол, чтобы писать. Я не могу быть до конца честна со своей сестрой о том, что здесь происходит, и о моих планах с Монро. Просто на случай, если они это найдут. Но мне все равно нужно было снять кое-какой груз с души.

Дорогая Джессика,

Я ненавижу это место. Я ненавижу трех парней, которые держат меня в плену, и я также начинаю ненавидеть эту школу. Здесь так красиво, Джесс. Если бы не Ночные Стражи, думаю, мне бы тут действительно понравилось. Но они подобны яду, разливающемуся в атмосфере и отравляющему все вокруг. Но я не могу позволить им запятнать меня. Я должна быть сильной, пережить это дерьмо, пока снова не увижу свет. Просто сейчас это кажется невозможным.

Хотела бы я знать, где папа. Хотела бы я позвонить ему и узнать, что с ним все в порядке. Иногда мне снятся ужасные сны о том, как он лежит в постели, кашляя, сгорая в сильнейшей лихорадке. Но потом я просыпаюсь и вспоминаю, что он жив. Где бы он ни был, я знаю, что он живет где-то на окраине. Он мог бы вечно скрываться. Я просто надеюсь, что он выжидает подходящего момента, чтобы связаться со мной. Но что, если это не так? Что, если он бросил меня и не намерен когда-либо возвращаться?

Я знаю, у тебя были бы правильные ответы на все вопросы. Ты бы точно знала, что делать. Я делаю все, что в моих силах. Я просто надеюсь, что этого будет достаточно.

С любовью, Татти.

Я судорожно вздохнула, прежде чем сложить письмо и положить его в сумку к остальным. Мое сердце сжалось, и боль пронзила все тело. Я скучала по папе. Я скучала по Джесс. Я скучала по тому, как все было раньше хорошо.

Я пролистала стопку писем, спрятанных в кармане, и вытащила одно. Ответ от Джесс, полученный много лет назад. Оно было помятым и потертым, письмо, прочитанное мной тысячу раз.

Дорогая Татти,

Ты такая офигенная! То фото, которое ты прислала, уморительное. Я никогда не умела лазать по деревьям так же хорошо, как ты, но висеть вниз головой на ветке, как обезьяна? Ты сумасшедшая! Может быть, Калифорния слишком приручает меня. Я скучаю по лесам, кемпингам, безумным приключениям отца. Помнишь, как он заставил нас подняться на скалу Финник в четыре утра посреди зимы? Не думаю, что когда-нибудь забуду ощущение, когда снег просачивался мне за воротник. Или то, как твой нос стал ярко-красным. Ты была похожа на Рудольфа, ха-ха!

В любом случае, здесь все хорошо. Я учусь серфингу. И, кстати, это определенно не из-за чертовски горячего инструктора. Ладно, может быть, это на десять процентов из-за него. Но на самом деле у меня это неплохо получается. Только папе не говори. Ты знаешь, что он скажет. ‘Ни одному виду спорта не стоит учиться, если он не может стать навыком выживания’. Хотя я вполне могла бы выбраться из скопища зомби, верно? Определенно это того стоит. Особенно если мы столкнемся с нашествием рыб-зомби.

Я очень по тебе скучаю. И я продолжу приставать к папе с просьбой разрешить тебе навестить меня в ближайшее время. Я сказала ему, что большинство пятнадцатилетних девочек не могут ударить парня коленом, прежде чем добить его наотмашь, так что ты вполне можешь позаботиться о себе. Но он говорит, что тебе нужно сосредоточиться на тренировках. Вздох! Надеюсь, он не слишком давит на тебя.

Люблю тебя, сестренка,

Твоя Джесс.

Я сложила письмо, прерывисто вздохнув, когда мое сердце начало раскалываться на части. Из-за нее, из-за моей ситуации. Из-за всего. Я положила его обратно в рюкзак и прижала руки к глазам, сдерживая слезы, которые грозили вот-вот пролиться.

Я должна держать себя в руках. Нужно терпеть это день за днем и дюйм за дюймом уничтожать Ночных Стражей. Это было единственное, за что я могла держаться прямо сейчас, и это помогло облегчить боль в моей груди. Я превращу основы их империи в руины, и к тому времени, когда они поймут, что я натворила, будет слишком поздно останавливать их падение.

Я убрала рюкзак и направилась к раковине, почистив зубы, умыв лицо и причесавшись. К тому времени, как я закончила, моя маска была снова на месте, и мое дыхание стало ровным. Я спала в шелковистой белой ночной рубашке, которую подарил мне Сэйнт, и мои соски бугрились сквозь материал из-за того, как холодно здесь было.

Я со вздохом проверила свой телефон, прежде чем поднять ночную рубашку, и заправила его за правую часть трусиков, чтобы прижать к бедру, и направилась к двери Киана. Он всегда оставлял дверь открытой, чтобы я могла выходить по утрам, учитывая, что его могло разбудить лишь цунами. Я проскользнула в его комнату, мой взгляд был прикован к мускулам его спины, пока он спал. Было слишком темно, чтобы четко разглядеть пересекающиеся татуировки, покрывавшие его, и я смутно задавалась вопросом, о чем этот мальчик заботился настолько, чтобы нанести чернила на свою кожу. Если не считать клейма Ночных Стражей на затылке.

Я поняла, что все еще стою там и, покачав головой, направилась к его двери и вышла в холл. Точно по сигналу в шесть утра причудливая музыка Сэйнта наполнила мои уши, и я поспешила к лестнице, ведущей в склеп, и опустилась на колени рядом с ней. Как гребаный пес. Я бы подумала, что соблюдение распорядка дня Сэйнта со временем станет менее унизительным, но нет, это определенно стало еще унизительнее. Эта часть с коленопреклонением была худшей. Мне приходилось торчать здесь полтора часа, прежде чем этот мудак закончит тренировку. И ради чего? Я собиралась получить гребаное отморожение своей задницы на этих ледяных плитках. И тогда его же драгоценная маленькая куколка будет запятнана.

Силуэт Сэйнта появился на балконе, когда он посмотрел вниз, чтобы убедиться, что я нахожусь там, где он ожидал.

— Доброе утро, хозяин! — Весело позвала я, натянув фальшивую улыбку.

Он проигнорировал меня, вытянув руки над головой, прежде чем спуститься по лестнице. Он был в своей тренировочной форме. Черная футболка и черные спортивные штаны. Я не знала, зачем он возился с футболкой. Он всегда выходил с ней, засунув ее сзади в штаны, когда заканчивал. Но я предположила, что он просто не мог вынести нарушения своего распорядка.

Он шагнул ко мне, когда музыка достигла пика, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Он проплыл мимо меня, положив руку мне на голову и сильно толкнув, так что я была вынуждена посмотреть вниз, затем продолжил бег трусцой вниз по лестнице. Как только дверь закрылась, я выругала его себе под нос и села на задницу, скрестив ноги.

Я достала телефон из трусиков и начала играть в Donut Dash, вскоре установив новый рекорд. Если бы я продолжала в том же духе, то попала бы в таблицу лидеров Donut Dash. И судя по тому факту, что я собиралась быть здесь каждое утро и заниматься этим дерьмом в обозримом будущем, это было скорее предрешенным выводом, чем возможностью. Сэйнт время от времени высовывал голову, чтобы проверить, что я все еще здесь, но дверь скрипела, так что я всегда получала двухсекундное предупреждение спрятать телефон и снова опуститься на колени.

Через полчаса игра мне наскучила, и вместо этого я просматривала новости. Число погибших от вируса «Аид» за ночь возросло до двадцати шести тысяч, и у меня по коже побежали мурашки, когда я прочитала о переполненных больницах и нехватке основных средств индивидуальной защиты, в которых нуждался персонал. Была также статья о моем отце, в которой он назывался террористом. За его голову даже была назначена награда в размере более пятисот тысяч долларов, и от этого меня затошнило до глубины души. Внизу статьи был список комментариев на Facebook, и, хотя я старалась не смотреть, лишь беглый взгляд показал мне слова: мудак, убийца, и предатель.

Мое сердце застряло у меня в горле, и слезы подступили ко мне во второй раз за это утро. Но у них не получится. Я больше никогда не позволю этим ублюдкам увидеть меня плачущей.

Сэйнт появился ровно в половине восьмого с футболкой, заправленной сзади в брюки. Мне это понравилось. Его тело было чистым, с рельефными мышцами, и я должна была признать, что полтора часа в тренажерном зале два раза в день в высшей степени стоили того, чтобы просто трахнуть его глазами, пока он шел наверх. Он ни разу не взглянул на меня. Меня не признавали, пока он сам этого не решит.

Я направилась на кухню и начала готовить завтрак. На самом деле эта часть моего утра мне нравилась больше всего. Приготовление пищи успокаивало. И на те сладкие тридцать минут, которые требовались, чтобы все приготовить, мои мысли улетучивались, и я как бы погружалась в драматический взлет и падение классической музыки, наполняющей всю церковь. Если бы это не напоминало о Сэйнте, я, возможно, даже сочла бы это умиротворяющим. Но в этом всегда был какой-то подтекст. И этим подтекстом был он.

Была суббота, и от Блейка или Киана не было никаких признаков; я задавалась вопросом, появятся ли они вообще к завтраку. Я представляла, что идеальный маленький распорядок Сэйнта не распространяется на них, когда им не нужно идти в школу, но мне не давали никаких других инструкций. Так что им просто придется есть это холодным или не есть вообще. Или они просто заставят меня готовить все заново, черт возьми.

Я сама выбрала мюсли со свежими фруктами и йогуртом. Сэйнт не разрешал мне есть ничего жареного, слишком сладкого или слишком вкусного. Я обнаружила, что мюсли не только помогают справиться с моей тягой к сладкому, но и на самом деле приятны на вкус. Так что я решила, что это победа. Но если присмотреться повнимательнее, это определенно был провал. Мои обычные завтраки состояли из тостов с джемом, а по выходным мы с папой и Джесс всегда ели вафли, мороженое и клубнику. Это было нашей утренней традицией с незапамятных времен. И это воспоминание ужалило меня сейчас с остротой рассерженной осы.

Незадолго до восьми утра музыка Сэйнта смолкла, и он появился снова в облегающей белой футболке и темных дизайнерских джинсах, с массивным "ролексом" на запястье и парой армейских ботинок AllSaints, которые выглядели вполне подходящими для того, чтобы бить по головам. Если Сэйнт выглядел божественно в своей школьной форме, то вот так он выглядел трансцендентно. Он носил повседневную одежду так, словно это был лучший смокинг в мире. И то, как под ней выпирали его мускулы, заставило меня позавидовать этой футболке. Очнись девочка. Иногда мне казалось, что эта дикая часть меня становится больше, берет верх. Но я должна была держать ее крепко взаперти. Потому что, если она когда-нибудь освободится, то приведет меня прямо в одну из их кроватей, голую, тяжело дышащую и стремящуюся доставить удовольствие.

Сэйнт, как обычно, сел на среднее место, взяв нож и вилку, как раз в тот момент, когда я поставила перед ним тарелку. Ровно в восемь утра. Я была более пунктуальна, чем долбаная стенфордская жена.

Сэйнт откусил кусочек от своего завтрака, а я ждала. Если тост не был идеальным — подрумянь, но не пережарь, кукла Барби! — или яйца были недостаточно солеными, или авокадо не было воплощением спелости, тогда мне приходилось делать это снова. Пока что у меня был только один день, когда я все испортила. И в этом был виноват авокадо.

Я пыталась объяснить Сэйнту, что если он рассчитывает получать идеальные авокадо до конца этой пандемии, то его ждет серьезное разочарование. Даже так, я была ограничена тем запасом, который у нас был. Половина из них уже была на грани, а остальные были недостаточно спелыми. Авокадо была непостоянной любовницей, которая собиралась нанести мне кучу ненужных шлепков, если Сэйнт не поймет, что это вне моего контроля. Но тогда эта концепция была ему явно неизвестна. В прошлом, я уверена, он заставил бы людей пройти много миль босиком по битому стеклу только для того, чтобы добыть ему на завтрак идеально спелый авокадо. Ну что ж, думаю, мне просто придется смириться с поркой, как плохой девочке…

Сэйнт кивнул, одобряя свой завтрак. Черт.

Я направилась на кухню, чтобы принести свой собственный, определенно не разочарованная и определенно, определенно не рассматривая возможность скинуть какое-нибудь дерьмо на пол, чтобы заслужить себе порку.

Блейк появился, широко зевая, без рубашки и на долгую секунду привлекая все мое внимание к своей огромной груди. Я направилась к духовке, доставая его тарелку с блинами и задаваясь вопросом, как моя жизнь дошла до такого. Я никогда не представляла себя женой-домохозяйкой, не то, чтобы я испытывала какое-то неуважение к этому жизненному пути. Каждый сам за себя и все такое. Но я никогда даже не представляла себя замужем. Моя мама бросила моего отца, когда я была такой маленькой, что даже не подозревала, что у большинства детей есть двое родителей, пока не пошла в начальную школу. И я так много переезжала с места на место, что редко знакомилась с родителями кого-либо из моих друзей.

Отношения между папой и нянями казались мне нормальными. И почему я должна выбирать быть с кем-то, кто может встать и уйти, как только станет слишком тяжело? Нет, в каком-то смысле мы с Сэйнтом были хоть в чем-то согласны. Я знала людей в этом мире, которые всегда будут рядом со мной. И я никогда не собиралась добавлять еще кого-то в этот маленький круг. Очень узкий круг.

Взгляд Блейка скользнул вниз по моей маленькой белой ночной рубашке, и он облизнул губы, хотя я не была уверена, что он осознавал, что делает это. Это действие напомнило мне о его языке между моих бедер, и я боролась с жаром, приливающим к моим щекам, пока он продолжал смотреть на меня так, словно я была его завтраком, а не блинчики. Меня так и подмывало схватить бутылочку сиропа и вылить его на себя, на случай если он действительно принял меня за свою еду. За исключением того, что в тот момент, когда я снова позволю Блейку Боумену прикоснуться ко мне, это будет тот же самый день, когда деревья вырастут прямо из неба, а озеро станет розовым.

— Что это за красивая одежда, Сэйнт? — Блейк зарычал. — Наша Золушка должна быть в лохмотьях.

Сэйнт цокнул языком.

— Я бы не позволил крысам в катакомбах появиться без их лучших нарядов, Блейк. Ты действительно думаешь, что я позволил бы Чуме выглядеть как-то иначе, чем идеально?

— Может быть, это не должно зависеть только от тебя, — сказала я Сэйнту, наблюдая краем глаза, как руки Блейка сжались в кулаки.

— Ага, — прорычал Блейк, не сводя взгляда с Сэйнта. — Может, и так.

— Если ты хочешь одеть ее как уличную шлюху, когда меня нет рядом, будь моим гостем, — сказал Сэйнт, пожимая плечами. — Но всякий раз, когда она оказывается в пределах моего поля зрения, она будет выглядеть как гребаная королева. Кроме того, то, как ты продолжаешь смотреть на нее, говорит о том, что ты это прекрасно оценил. Так что прекрати жаловаться.

Блейк с рычанием хлопнул рукой по столу, заставив мое сердце подпрыгнуть в груди.

— Я смотрю на нее как на то, что она есть: отродье дьявола.

— Ты всегда испытываешь вожделение к дьявольскому отродью? — Беззаботно спросила я. — Или это значит, что ты должен все время становиться твердым только для Сэйнта.

— Заткни свой умный рот, — рявкнул Блейк, когда Сэйнт посмотрел на меня так, словно тоже собирался вмешаться. Но он откинулся назад, когда Блейк приблизился ко мне, позволяя ему разобраться со мной. И, судя по выражению темно-зеленых глаз Блейка, это был более пугающий вариант прямо сейчас.

Он прошел мимо меня, подошел к холодильнику и открыл морозильную камеру. Я наблюдала за ним с выбившимся из ритма сердцем, напряжение в его теле вызвало у меня вспышку страха. Он достал пакет со льдом, положил его на столешницу, прежде чем подозвать меня поближе и пинком захлопнуть дверцу морозилки.

Я проглотила комок в горле, когда подошла ближе, и он разорвал пакет, вывалив все содержимое в раковину, так что оно было наполовину заполнено льдом. Блейк поймал мою руку, притягивая меня ближе и ставя перед собой. Он встал позади меня, схватив за запястья и подталкивая меня вперед, прижимаясь промежностью к моей заднице. Я стиснула челюсти, когда он засунул мои руки поглубже в лед, и вздрогнула от укуса холода. Он ослабил хватку, положив руки по обе стороны от раковины, когда его тело придавило меня к месту.

Лед обжег мою кожу, и я закрыла глаза, погружаясь в глубокое пространство спокойствия внутри себя. Я столкнулась с тысячью трудностей на своих тренировках. Папа заставлял меня нырять в ледяное озеро каждый раз, когда мы отправлялись на Аляску. Это было ничто по сравнению с тем. Я все еще чувствовала поцелуй боли, который прошелся по моей коже, и мурашки, пробежавшие по рукам и заставившие мои соски затвердеть. Но эта пытка была не самой худшей, с которой я сталкивалась.

— Каково это, Золушка? — Блейк промурлыкал мне на ухо.

— Это кажется… длинным, твердым и пульсирующим, — сказала я, борясь с ухмылкой.

— Что? — Рявкнул он.

— О, извини, я думала, ты имеешь в виду свой член, — невинно сказала я.

Блейк выдернул мои руки из льда, и я ахнула, когда он зачерпнул пригоршню льда из раковины, задрал мою ночную рубашку и засунул ее в трусики. Я взвизгнула в тревоге, прижимаясь к нему плечами, пытаясь вырваться из клетки его тела. Сэйнт смеялся, и от этого звука у меня по всему телу побежали мурашки. Я судорожно потянулась между ног, чтобы избавиться от него, но Блейк поймал мои запястья, останавливая меня, и я застонала от дискомфорта, когда лед прижался к моей чувствительной плоти.

— Это тебе нужно остыть, Золушка, — прорычал он мне на ухо. — И, если ты еще раз соврешь обо мне, я положу тебя в ванну со льдом. Голой.

Я прикусила язык в ответ, чувствуя, как его член прижимается к моей заднице, настолько очевидно, что это была шутка. Но я не хотела, чтобы меня раздели и заставили лечь в ледяную ванну.

— Между нами все ясно? — Блейк зарычал, и я кивнула в знак согласия.

Лед начал таять, стекая по внутренней стороне моих ног, и я задыхалась, когда мне стало странно хорошо.

Нет, боже, нет, это не нормально.

Когда стояк Блейка прижался к моей заднице, а мою кожу начало покалывать от жара, я невольно прижалась к нему в ответ. Это было совершенно бесстыдно, но я просто ничего не могла с собой поделать.

Блейк низко зарычал мне на ухо, затем внезапно отпустил меня и зашагал прочь. Я взволнованно обернулась, наблюдая, как он хватает свою тарелку с едой, относит ее на диван и съедает перед телевизором, не сказав ни слова благодарности. Не то чтобы я чего-то ожидала.

— Если тебе приходится есть как дикарю, то хотя бы пользуйся гребаной салфеткой, — прорычал на него Сэйнт.

— Да, да, — неопределенно ответил Блейк, и поза Сэйнта напряглась.

Я стояла на кухне, у моих ног растекалась лужа, щеки горели огнем, аппетит к завтраку полностью пропал.

Блейк оглянулся на меня через плечо с дивана, с ухмылкой разглядывая лужу.

— Лучше возьми швабру, Золушка. Ты такая мокрая для меня, что это просто смешно.

Сэйнт смотрел на меня с восторгом, мой стыд заставил его вспыхнуть от удовлетворения.

Я направилась к шкафу, чтобы достать швабру, и вскоре вымыла пол на кухне, хотя мое достоинство уже никогда не будет прежним.

К тому времени, как я закончила, пришло время для моей наименее любимой части утра. Мой душ. Не то чтобы я осознавала свое тело, но знание того, что двери в ванную могут открыться в любую секунду, заставляло меня нервничать. Я не хотела, чтобы Блейк или Киан ‘случайно’ наткнулись на меня. До сих пор они не вторгались в мою личную жизнь, но я никогда не чувствовала себя менее напряженной. Особенно учитывая, что Киан еще не проснулся.

Я убрала со стола тарелку Сэйнта, прежде чем уйти, и воспользовалась дверью Блейка, чтобы пройти в ванную. Я нахмурилась, глядя на дверь Киана, и включила душ, чтобы предупредить его, прежде чем снять одежду и завязать волосы в узел. Я встала под горячую струю и вздохнула, когда она согрела все места, где застыл лед. Затем я использовала свой гель для душа с медом и ванилью, чтобы в рекордно короткие сроки очистить кожу.

Прежде чем я успела выйти, дверь Киана распахнулась, и я взвизгнула от гнева.

— Убирайся отсюда, придурок! — Крикнула я, прикрывая грудь и поворачиваясь лицом к стене, когда посмотрела на него через плечо.

Он был чертовски голым, когда подошел к туалету отлить. С того ракурса, под которым мы находились, я, слава Богу, не могла видеть его член, но я хорошо видела его мускулистую задницу. И татуировки, которые покрывали его бедра, присоединяясь к рисунку на спине. В центре его спины был изображен стоящий на коленях падший ангел с черными крыльями, простирающимися над лопатками, и лицом демона, который говорил о своих грехах. Он еще не завязал волосы в пучок, но я могла разглядеть его татуировку Ночного Стража, выглядывающую между длинными прядями на затылке, кончик стрелы тоже выглядел ужасно острым.

Он начал смеяться, а я нахмурилась, когда он подошел к раковине и вымыл руки. По крайней мере, он не совсем животное.

Но эта мысль улетучилась волной, когда он шагнул прямо ко мне, распахнул дверь и шагнул в душ. Срань господня!

— Киан! — Я испуганно вскрикнула, когда его обнаженное тело прижалось к моему, и он, что-то напевая себе под нос, схватил свой шампунь и втер его в волосы, как будто меня там вообще не было.

Я даже не могла пройти мимо него, чтобы выйти, потому что он был таким чертовски огромным. Я обхватила себя обеими руками за грудь, когда он прижал меня к стене, и, оглянувшись через плечо, в ужасе посмотрела на него.

— Убирайся нахуй, — потребовала я, и его взгляд опустился на мою задницу, отчего мое дыхание участилось как сумасшедшее. Один взгляд вниз, и я смогла бы увидеть его член. Я отказываюсь дать ему то, что он хочет, несмотря на то что этому было так чертовски сложно сопротивляться. Но я, черт возьми, справилась. У меня не осталось ни капли достоинства, но у меня все еще была моя гордость.

— Это мой душ, — сказал он с ухмылкой. — Ты убирайся.

— Ты стоишь у меня на пути, придурок, — прошипела я.

— Неужели это я? — Задумчиво произнес он, поднимая руку, чтобы смыть пену с волос. У меня практически потекли слюнки, когда я увидела все эти мышцы, и то, как он продолжал касаться меня, посылало неистовый электрический ток повсюду под моей кожей. Я и так была возбуждена от Блейка, а теперь этот Ночной Страж делал все только хуже. Почему они не могли быть такими же уродливыми, как их личности? — Я думаю, такая мелочь, как ты, сможет протиснуться мимо.

Я проглотила комок ярости в горле, прищурившись, когда увидела вызов в его глазах. И будь я проклята, если это не пробудило во мне дикость.

Я не собиралась отступать. И если он хотел гребаного шоу, то он его получит.

Я мысленно подготовила себя к тому, что собиралась сделать, повернулась к стене и сделала медленный вдох.

Сделай это.

Я опустила руки, развернулась и вошла прямо в его личное пространство. Его глаза расширились от удивления, когда я положила ладони на его горячую обнаженную грудь и оттолкнула его на шаг назад. Он не сдался, зарычав от желания, когда его глаза опустились, чтобы посмотреть на мою грудь.

Я прижалась к нему, вынужденная протиснуться мимо него к двери и чувствуя, как его твердая длина касается моей кожи, пока я шла. Жар вспыхнул между моих бедер, и я прикусила губу, борясь со стоном желания.

Я ступила на коврик в ванной, схватила полотенце и халат Сэйнта, прежде чем поспешить в комнату Киана, чтобы вытереться. Этот кусок дерьма возбудил меня до предела. Злая. Физически воспламеняясь. Я была такой горячей, как будто меня заводили всю неделю.

Когда я вытерлась, я бросила полотенце на пол, чтобы он вытерся, а затем натянула халат Сэйнта. Он все еще был нараспашку, когда вошел Киан, прижимая полотенце к своему телу, пока вытирал его насухо и чистил зубы другой рукой.

Я быстро завязала халат, мое горло сжалось, когда он продолжил приближаться ко мне, ухмыляясь из-за зубной щетки.

— Убирайся из моей комнаты, — потребовал он, и я повернулась к нему спиной, направляясь к двери.

— С удовольствием, придурок, — крикнула я в ответ, и его смех последовал за мной.

К тому времени, как я добралась до лестницы, ведущей в комнату Сэйнта, я была чертовски взволнована. И мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что Сэйнт не сидит за завтраком и не разговаривает по телефону, как это было последние несколько дней.

Мой пульс участился, когда я поднялась по лестнице и обнаружила его сидящим на краю кровати, упершись локтями в колени, как будто он ждал меня. Всю неделю он оставлял мою одежду здесь, наверху, чтобы я переоделась одна. Так почему он был здесь прямо сейчас? Неужели все в этом доме решили увидеть меня сегодня чертовски голой?!

— У тебя мокрые волосы, — строго сказал Сэйнт, поднимаясь на ноги. Предполагалось, что я буду мыть их только по средам, пятницам и воскресеньям. И я была совершенно уверена, что причина этого заключалась в том, что Сэйнт был сумасшедшим.

— Ага, тогда скажи Киану, чтобы он, блядь, не ходил в душ, пока я еще в нем, и, может быть, в следующий раз я смогу не попасть под струю, — прорычала я, и глаза Сэйнта расширились.

— Вот засранец, — пробормотал он, но не так, как будто злился на него, а как будто чертовски ревновал.

Я поджала губы, обхватила себя руками и выпрямила спину.

— Я соглашаюсь с твоим дерьмом, Сэйнт. Но у нас был уговор. Никакого секса.

— То, что ты обнажена, не считается сексуальным, если только один из нас не внутри тебя, Барби, — холодно сказал Сэйнт, и мои губы приоткрылись в знак отказа, прежде чем он продолжил. — Это душ Киана, так что, если ты не хочешь делить его, тогда убирайся оттуда к чертовой матери, пока он не вошел. Ты отказалась от своей личной жизни, когда стала нашей. Так что мы увидим тебя обнаженной, и ты тоже увидишь нас обнаженными. Так оно и есть.

Несправедливость этого заставила меня надуться, как ребенка, и я была готова за полсекунды топнуть ногой, прежде чем он повернулся и зашагал прочь от меня в свой шкаф.

Я закрыла глаза, считая до десяти, пытаясь уединиться в том спокойном месте внутри себя, но сегодня утром у меня просто не получилось. Я была так взбешена и возбуждена, и блин.

Мгновением позже появился Сэйнт с черной юбкой макси и кружевным розовым топом в одной руке и нежным темно-синим нижним бельем в другой.

— Надень это, — потребовал он, кладя их на кровать и скрестив руки в ожидании.

Я могла сказать, что это была проверка. Он хотел, чтобы я моргнула, умоляла его повернуться. Но я была не в том настроении, чтобы со мной еще больше трахались. Так что я собиралась выложить все начистоту, как это было с Кианом.

Я подошла к одежде, затем повернулась лицом к Сэйнту и развязала халат. Я посмотрела ему прямо в глаза и позволила халату упасть с моих плеч к моим ногам. Я знала, что покраснела, а мои соски затвердели после встреч с Блейком и Кианом. Сэйнт, вероятно, мог бы сказать, насколько я была возбуждена, и внезапно я нашла в этом силу.

Злобная маска, которую он носил, упала впервые с тех пор, как я встретила его. Он тяжело сглотнул, и его взгляд смягчился до чего-то темного и голодного, что почти привлекло меня. Я схватила трусики, натягивая их, прежде чем надеть лифчик. Ни то, ни другое не особо прикрывало мою наготу, и, если уж на то пошло, они просто еще больше подчеркивали мое тело. Затем я натянула юбку, которая плотно облегала мою задницу, прежде чем упасть к ногам и раздвинуться с обеих сторон до колен. Я натянула розовый кружевной топ, и он нежно коснулся кожи над моим пупком, выставляя живот напоказ.

Сэйнт подошел ко мне, взял за руку и подвел к большому зеркалу на стене. Он поставил меня перед собой, и мое сердце затрепетало, когда он протянул руку, чтобы вытащить мои волосы из узла. Золотой водопад обрушился на меня, и Сэйнт провел пальцами по влажным прядям, укладывая их мне на плечи. Каждое прикосновение было твердым и контролирующим, но затем он провел пальцем вниз по моему боку и по изгибу бедра самыми нежными прикосновениями, и у меня перехватило дыхание.

— Красавица, — тихо сказал он, прижимаясь ко мне сзади и глядя на меня в зеркало.

Это не было комплиментом с его стороны. Я была всего лишь одним из его прелестных приобретений. Предметом восхищения.

— Ну? — Спросил он, подходя ко мне и поправляя свои и без того идеально уложенные волосы. — Ты не собираешься прокомментировать, как я выгляжу?

Я насмешливо вздохнула, оглядывая его с ног до головы в зеркале и облизывая губы.

— Ты выглядишь безжалостным, Сэйнт Мемфис. Как всегда.

Он ухмыльнулся, и это выражение вызвало гневную тираду, порхающих бабочек в моем животе. Лучше вызвать дезинсекцию для этих маленьких ублюдков.

Сэйнт наклонился и запечатлел ледяной поцелуй на моей щеке, заставив все мое тело замереть в ответ на это.

— Сделай свой макияж, — выдохнул он, а затем ушел, и все бабочки вот так же упали замертво.

Целая суббота с Ночными Стражами была предсказуемо долгой. Я приносила им напитки, пока они играли в видеоигры, а потом они заставляли меня считать камешки на берегу, пока сами плавали в озере и вместе смеялись над тем, какой хреновый мир. Я не совсем возражала против демонстрации мускулистых тел, с которых капала вода. Хотя стыдно за личности, связанные с ними.

Когда солнце, наконец, зашло, я была готова лечь спать и покончить с этим днем. Прошло всего несколько часов пыток, прежде чем они позволили мне, и я, наконец, со вздохом облегчения вошла в ванную.

Хотя это длилось недолго, потому что вскоре я вспомнила, что завтра мне придется делать это снова. И на следующий день, и еще через…

Я разделась и надела ночную рубашку, забираясь в ванну, готовая к еще одному неприятному ночному сну. Аккумулятор моего телефона разрядился, и я сделала мысленную пометку попросить этих придурков зарядить его. Я знала, что они это сделают; они хотели, чтобы я всегда была на связи. Поскольку это было важно для того, чтобы они контролировали меня.

Мои глаза затрепетали, закрываясь, и я глубоко вздохнула, умоляя сон прийти и забрать меня из этого кошмара. И, надеюсь, не втянуть в еще один. Я просто хотела, чтобы сладкий дар небытия украл меня ненадолго. И, наконец, мое желание исполнилось.

Я проснулась с холодным чувством страха в костях и поняла, что что-то не так. Чья-то рука зажала мне рот, и огромная ладонь заглушила мой крик. Блейк вытащил меня из ванны, прижимая спиной к своей груди и держа так крепко, что я не могла дышать.

Он потащил меня из ванной в свою комнату, тихо закрыв за нами дверь.

— Не сопротивляйся мне, — прорычал он мне на ухо, и я кивнула в его ладонь. Он медленно высвободил руку, затем развернул меня и вместо этого заклеил мне рот полоской клейкой ленты, отчего мое сердце дрогнуло. Он снова развернул меня, заломив мои руки за спину и связав их вместе застежкой-молнией.

Он вывел меня в коридор и проводил до входной двери, пока страх пробирал меня до костей. Я огляделась по сторонам, обеспокоенная тем, что никто из двух других не появился, когда он наполовину вынес меня на улицу.

Что-то глубоко внутри меня говорило, что это неправильно. Я не знала, что он собирается делать, но была уверена, что если пойду с ним, то пожалею об этом.

Когда мы вышли на крыльцо, я изо всех сил ударила пяткой по его ноге. Но без обуви, которая могла бы мне помочь, он даже не вздрогнул. Он снова прижал меня к своему телу, не отпуская ни на дюйм, и мое сердце бешено заколотилось о грудную клетку.

— Что я сказал? — Прошипел он. — Еще одно подобное движение, и ты заплатишь за это, Золушка.

Мое дыхание участилось, когда он повел меня вверх по тропинке, а вокруг нас сгустилась тьма. Когда мы достигли опушки леса, он подтолкнул меня к узкой тропинке и, ослабив хватку, ткнул в спину.

— Двигайся, — приказал он тоном, от которого по мне прокатился страх.

Я шагала перед ним, мои босые ноги касались влажной земли, пока я составляла в уме план. Каждый нерв в моем теле кричал мне бежать. А папа всегда говорил мне доверять своим инстинктам.

В ту секунду, когда тропинка сделала поворот, я бросилась бежать, скрывшись за деревьями, делая круг в том направлении, откуда мы пришли. Я знала, что бежать к другим Ночным Стражам было безумием, но я была уверена, что это было больше, чем просто еще один способ вывести меня из себя. Блейк вышел на тропу войны, и я была его целью.

— Стой! — Рявкнул он, и крик разорвал мои легкие, не в силах пробиться сквозь клейкую ленту. Его тяжелые шаги неслись за мной, и паника охватила мои конечности, когда я пробиралась сквозь деревья в темноте. Моя белая ночная рубашка резко выделялась, и я знала, что мой единственный шанс — убежать от него и вернуться в Храм.

Мое сердце бешено колотилось в груди, когда я почти добралась до тропинки.

Вес Блейка обрушился на меня, и вся сила его лучшего футбольного приема повалила меня на землю. Я захрипела под его весом, не в силах дышать в течение секунды, прежде чем он поднял меня на ноги за волосы. Я хотела кричать, царапаться и кусаться. Но я была в его власти, когда он поднял меня и перекинул через плечо.

Я закричала сквозь кляп, слезы наполнили мои глаза, когда ужас проник в мои конечности и взял меня в заложники. Он уходил все глубже и глубже в лес, его дыхание становилось тяжелее по мере того, как мы продвигались, пока мы не оказались так далеко от центра кампуса, что я была уверена, что даже без кляпа никто бы не услышал моего крика.

Он опрокинул меня на спину, и я поморщилась, когда мои руки оказались раздавлены подо мной. Лунный свет лился на нас, давая мне ровно столько света, чтобы видеть, а человек в тени передо мной превратил мою кровь в лед.

— Мне чертовски надоело смотреть на тебя, — рявкнул он, его голос был подобен ножу, рассекающему холодный воздух. — Вставай!

Я уперлась руками в мягкую землю, перекатилась на колени и встала. Ужас пронзил каждый дюйм моего тела, когда я обнаружила, что смотрю вниз, в могилу глубиной в шесть футов передо мной.

Блейк разорвал узел на моих запястьях, затем вынул кляп изо рта, и я вскрикнула от боли.

Я замахнулась на него кулаком, но он был готов, ударив меня ладонью в грудь, так что я отшатнулась назад. Мои ноги не встретили ничего, кроме воздуха, и я закричала, кувыркаясь в яму и тяжело приземлившись на спину. Я захлебнулась кашлем, ужас охватил меня, когда я поспешила подняться на ноги и посмотрела на него сверху вниз.

— Пожалуйста, не делай этого, — прохрипела я, мое горло саднило от сдавленных криков.

— Заткнись нахуй! — Рявкнул он, и я замерла, дрожа с головы до ног, гадая, как мне вообще выпутаться из этого. Неужели здесь я собиралась лежать до конца своих дней? В какой-нибудь скрытой могиле в лесу?

— Тебе это с рук не сойдет, — выпалила я. — Все в кампусе знают, кто…

— Я сказал — заткнись нахуй, — прорычал он, потянувшись к чему-то у себя на бедре и доставая пистолет. Не просто пистолет. Пистолет моего отца. Пистолет Glock 19.

— Блейк, — выдохнула я, мое горло сжалось, а сердце билось все сильнее и сильнее.

— Она в такой могиле, как эта, ты знаешь? — Прорычал он. — Шесть гребаных футов под землей из-за твоего грязного отца.

— Прости меня, — взмолилась я, когда меня охватила паника. — Я знаю, что ты потерял свою маму, и мне так, так жаль Блейк. Но ты не хочешь этого делать.

Он глухо рассмеялся, затем присел на корточки, глядя на меня со злобой в глазах.

— Ты не знаешь, чего я хочу, — сказал он смертельно тихим тоном. — И ты тоже не знаешь, на что я способен.

Я дрожала перед ним, замерзшая до глубины души в одних трусиках и ночной рубашке.

— Я знаю, чего ты хочешь, — выдавила я.

Блейк резко выдохнул через нос.

— И что это?

— Ты хочешь причинить мне боль, — прошептала я. — Ты хочешь видеть, как мне больно, ты хочешь, чтобы я страдала из-за того, что случилось с твоей мамой.

— Может быть, я покончил бы со страданиями, — прорычал он. — Может быть, я хочу покончить с этим.

Моя нижняя губа задрожала, и я неуверенно потянулась к нему, мои пальцы задели его, когда я приподнялась на цыпочки.

— Ты не убьешь меня, — выдохнула я, хотя и не была уверена, что мои слова были правдой. Я просто хотела, чтобы это было правдой от всего сердца.

Он шлепнул меня по руке, и я вздрогнула, отступая назад.

— Она неделю мучилась в больнице, — прорычал он. — Она была заразной, поэтому нам даже не разрешили ее навестить. Мне пришлось попрощаться со своей матерью через гребаный FaceTime, — выплюнул он, поднимаясь на ноги и пиная землю так, что она осыпалась на меня.

Я прижалась спиной к противоположной стене, слезы катились по моей коже, когда я смотрела на этого сломленного мальчика.

— Мне очень жаль, — выдохнула я. — У меня никогда не было мамы, я даже представить себе не могу.

— Нет, ты не можешь, — прорычал он, его темный силуэт заслонил свет луны, когда он посмотрел на меня сверху вниз. Пистолет свободно висел в его руке, палец лежал на спусковом крючке, и мое сердце отбивало боевой ритм в груди. Несмотря на все мои уроки самообороны, ничто не подготовило меня к этому. Быть беспомощной. Слабой. Неспособной дать отпор.

— Она была хорошим человеком, — сказал Блейк, и облако пара поднялось вокруг него в холодном воздухе. — Она не заслуживала такой смерти. Одна. Когда рядом нет никого, кто мог бы ее удержать… — Его голос дрогнул, и он отвернулся от меня, начав расхаживать по земле.

— Я знаю, тебе больно, — мягко сказала я, молясь, чтобы он выслушал меня. — Я знаю, каково это — потерять кого-то.

— Пошла ты! — Взревел он, и его голос эхом донесся до нас с горы. — Не лги мне, — прорычал он, и мое сердце сжалось, когда я поняла, что он не собирается слушать.

— Пожалуйста, Блейк, — взмолилась я. — Я тебе не враг.

Он замер, и я не могла разглядеть выражения его лица в темноте. Я стояла, дрожащая и крошечная под ним, все, чем я когда-либо была и когда-либо буду, сузилось в этот момент. Он мог забрать все это у меня одним движением. Потребовать месть кровью.

Он поднял пистолет, целясь в меня, и мое сердце оборвалось. Все было кончено. Выполнено. И между морозным воздухом и горячими слезами, катящимися по моим щекам, я нашла во всем этом каплю спокойствия. Джессика. Теперь она чувствовалась ближе ко мне, чем когда-либо за столь долгое время, я почти слышала, как она зовет меня по имени на ветру.

Я закрыла глаза, не желая, чтобы темнота была последним, что я увижу. Я представляла себе светлые дни, счастливые дни, моменты, когда я лежала, свернувшись калачиком, в объятиях моего отца с книгой сказок, лежащей у него на коленях. Я вспомнила, как мы играли с Джессикой во дворе, притворяясь птицами, когда взмахивали руками и парили над землей, на самом деле веря, что летим.

Тяжелый топот сапог раздался прямо передо мной, и мои глаза распахнулись за секунду до того, как Блейк схватил меня сзади за шею и притянул к себе для страстного поцелуя. Адреналин хлынул в мою кровь, когда он прижал меня спиной к земляной стене, его пальцы запутались в моих волосах, когда он застонал, как от боли.

Я чувствовала вкус своих слез на наших губах, и он жадно пил их, всей силой своего тела прижимая меня к земле. Его язык вторгся в мой рот отчаянными толчками, и огонь в нем проник прямо в мою сердцевину, воспламеняя все на своем пути.

Я начала целовать его в ответ, потерявшись в его ненасытной страсти, которая пробудила к жизни каждую частичку моего существа. Это было неправильно, извращенно, совершенно испорчено. Но я хотела его в тот момент. Я хотела, чтобы он почувствовал мою боль, и я хотела ощутить его ответный вкус. И где-то между всем этим были только два человека, скорбящих, ноющих, причиняющих боль. И в этом поцелуе было облегчение, которое я никогда не думала, что почувствую. Притупление этой вечной боли внутри меня.

Блейк прервал поцелуй, и огонь в моих венах снова уступил место ледяному холоду могилы. Наше дыхание затуманилось между нами, когда мы задыхались. Реальность была острой, как лезвие, вонзающееся в мою плоть.

— Никогда, никогда не рассказывай об этом другим, — предупредил Блейк, и у меня перехватило горло.

— Никогда, — поклялась я. Но не потому, что я хотела следовать его приказам. А потому, что этот сумасшедший, испорченный момент был нашим. Это не делало все правильным или к лучшему. Я не могла простить его за то, что он притащил меня сюда и наставил пистолет мне в лицо. Но я также знала, что горе делает с человеком. Я знала, что это разъедает изнутри, грызет до тех пор, пока не останется ничего, кроме кровавой раны, которая молила об искуплении. Я была искуплением Блейка. И по какой-то странной, запутанной причине у меня было чувство, что он может быть моим.