Короли карантина

Тик, тик, тик.

Эти гребаные часы вот-вот встретятся с серыми кирпичными стенами, которые окружали меня, с такой силой, словно грузовой автомобиль столкнулся с микроавтобусом.

Тик, тик, тик.

Каждый. Блять. День.

Я неподвижно лежал на белоснежных простынях из органического хлопка, насчитывающих восемьсот нитей, которые окружали меня, и боролся с желанием стереть зубы в пыль, ожидая шести утра, чтобы заняться своими делами, где-нибудь подальше. Это было худшее время дня. Когда ярость, которая жила во мне, провела ночь, пируя в моей почерневшей душе и уничтожая то, что ее питало.

Я спал в кровати, которая стоила дороже, чем некоторые автомобили, на простынях ручной работы, которые менялись ежедневно, в моем собственном частном храме с самым живописным видом, какой только можно себе представить, и это не имело ни малейшего значения. Я не спал всю ночь… вообще.

Из динамиков, спрятанных за изголовьем моей кровати, наконец-то донеслись мягкие звуки "Лунного сияния" Дебюсси, и я медленно выдохнул, открывая глаза.

Сводчатая крыша церкви, которую я называл своими личными покоями, открывалась надо мной, толстые балки стропил сужались к небесам. Они говорили, что за деньги нельзя купить всего, но я уверен, что в подгузнике не так уж много такого, чего они не могли бы купить. Я бросил один взгляд на общежитие, которое они выделили мне, когда я приехал сюда, и сказал им "ни хрена себе". Я ни с кем не делю комнату. Я также ни с кем не делю стены.

И когда моя семья пригрозила забрать меня — и их пожертвования — из школы, директор Браун предложил решение. Эта церковь пришла в упадок и серьезно нуждалась в ремонте. Благодаря пожертвованию от моих родителей это место было готово в течение недели.

И действительно, старая церковь была идеальным местом для жизни Сэйнта, хотя люди, которые молились у моего алтаря, не были склонны к набожности. Но я все равно с удовольствием принимал услуги девушек, стоявших на коленях пять раз в неделю. Но не здесь, в доме. Никогда.

Храм был моим безопасным убежищем. Никто не переступал этот порог, кроме меня и других Ночных Стражей. И моя личная горничная, Ребекка, но она приходила и уходила, как призрак, всякий раз, когда меня здесь не было, поэтому мне нравилось притворяться, что дом просто сам содержит себя в безупречной чистоте, и игнорировать ее существование.

Я сел, проведя рукой по своим туго вьющимся волосам и выглянул в огромное витражное окно в дальнем конце церкви, выполненное в форме распятия. Моя спальня находилась на уровне балкона старой церкви, и деревянные перила располагались в изножье моей кровати, откуда я мог смотреть вниз.

Классическая музыка окутала меня, и я сделал еще один глубокий вдох. И еще один. Мой утренний ритуал был таким, сколько я себя помню.

Я дожидался шести утра, а затем работал над восстановлением тщательно возведенных стен, которые я постоянно поддерживал вокруг своего сердца и души.

Когда песня подошла к концу, я выскользнул из кровати, натянул серые спортивные штаны и подошел к краю балкона.

У Блейка и Киана также были здесь кровати. Их комнаты были внизу, в задней части здания, и они спали здесь, если не находили девушку для секса. Потом они уходили куда-то еще, шли куда угодно, мне было все равно куда, лишь бы мое святилище оставалось незапятнанным.

Я оперся предплечьями о деревянные перила и посмотрел вниз, в открытую гостиную. Огромная комната была оформлена в серых тонах, которые говорили о том, что это пещера человека. В поле зрения не было ни единой разбросанной подушки или ароматической свечи, и мне это нравилось.

Киан растянулся на пятиместном диване, как гребаное животное. Его темно-каштановые волосы свободно падали на лицо, и он снял рубашку, чтобы показать мириады татуировок, покрывавших его кожу. Его черные джинсы были расстегнуты, и его рука была засунута в них, крепко обхватив свои причиндалы, пока он спал.

Я говорил ему больше раз, чем мог сосчитать, чтобы он не засыпал на этом гребаном диване, но разве его это волновало? Ни единого раза. Даже ухом, блять, не повел. Если бы я не знал, что он будет рад драке, я бы надрал ему задницу за это, но чувак жил, чтобы драться, так что я бы только осуществил его желание, ударив его.

Я прикусил язык и посмотрел вниз, на темную кожу своей груди, где черные чернила одной из двух моих татуировок изгибались над грудными мышцами закрученным шрифтом. Дни длинные, но ночи темные. И я, блядь, разве не знал об этом.

Другая моя татуировка была на затылке — племенная стрела со свисающими с нее перьями, выделяющая меня как Ночного Стража. У Блейка и Киана тоже были свои метки, каждая из наших стрел немного отличалась, но была достаточно похожа, чтобы быть четко связывающей. И с ними, вытатуированными у нас на затылке, всем остальным было ясно, кто мы такие. Братья, связанные чернилами и поклявшиеся друг другу на крови. Может, мы и не были родственниками, но они были единственными двумя людьми в этом мире, на которых мне действительно было не наплевать, так что, да поможет бог любому, кто когда-либо попытается встать между нами.

Я босиком спускаюсь по изогнутой лестнице, раздраженно поглядывая на Киана.

До меня донеслось его тяжелое дыхание, когда я приблизился к нему и пересек огромное пространство перед огромным витражным окном, чтобы встать над ним.

Восьмидесятидюймовый телевизор на открытой кирпичной стене все еще светился, на экране игра про зомби стояла, в которую он играл на Xbox прошлой ночью, но поставил на паузу, а наушники, которые он носил, сейчас висели у него на шее.

Я ногой задел что-то, лежащее на полу рядом с серым диваном, и я взглянул на бутылку "Джека Дэниэлса", которая была пуста более чем наполовину.

Вчера вечером он пригласил меня выпить с ним, но я был не в настроении. Так что, очевидно, вместо этого в меню была вечеринка для одного. Его не было здесь, когда я ложился спать прошлой ночью, и я предположил, что он появился в один из тех часов, когда я действительно спал.

Блейк тоже таинственным образом отсутствовал. Что означало, что Киан, скорее всего, побывал в городе.

Он пошевелился во сне, и я подождал, пока с его губ сорвется неизбежная бессмыслица.

— Надень розовые стринги…лучше всего смотрятся на арбузе, и ты это знаешь…

Я фыркнул от смеха, когда он пошевелился во сне, свободной рукой почесывая череп, который он вытатуировал на ребрах, прежде чем упасть неподвижно.

Мой пристальный взгляд скользнул по его разбитым костяшкам пальцев, и мои подозрения относительно его местонахождения прошлой ночью подтвердились.

В прошлом году группа ребят из ближайшего городка, Мерквелла, пригласила его присоединиться к игорной компании, которая делала ставки в старом сарае недалеко от горы Сахале. Им нравилось тратить свои кровно заработанные доллары, делая ставки на нелегальные бои, которые проводились там каждые несколько недель, и Киан нашел отдушину для своего монстра.

Он водил нас туда раз или два, но это была не моя сцена. Кучка головорезов, потягивающих дешевое пойло прямо из бутылки и делающих десятидолларовые ставки на придурков, выбивающих дерьмо друг из друга, просто не привлекало меня. Ставки, на мой вкус, были недостаточно большими, а от запаха тела и влажной соломы у меня скручивало живот.

Но Киану все еще нравилось приезжать туда и выбивать дерьмо из подлых ублюдков, не сомневающихся в их предназначении в жизни. Ему также нравилось трахать местных девушек, предпочитая держать свои особые предпочтения подальше от этого места и мельницы слухов о богатых и могущественных. Хотя он утверждал, что причина заключалась в том, что богатые девушки не любили трахаться достаточно грязно для него.

Когда я приехал в Мерквелл, я выделялся, как больной палец на ноге, завернутый в дизайнерское пальто и прикрытый сверху толстым слоем претенциозной задницы. Это было все, что они могли видеть; деньги, привилегии, права. Но каким-то образом Киан ускользнул от их внимания, сумел сблизиться с ними. Они знали, что ежемесячно в его трастовый фонд вносится больше денег, чем большинство из них зарабатывают за год, но вели себя так, будто это не так.

И несмотря на то, что он должен был быть не более способным, чем я, общаться с простолюдинами, он старался, чтобы это выглядело легко.

Не то чтобы он был даже симпатичным; монстр Киана был гораздо заметнее моего. Он всем своим видом показывал, какой он есть на самом деле. Но, возможно, в этом и был ключ ко всему. Люди точно знали, почему им следует его бояться. Все, от убийственного взгляда в его глазах до постоянной хмурости, запечатленной на его лице, и позиции "Мне-насрать", которую он носил как броню, кричало «беги, нахуй» любому нормальному мудаку. Но со мной было куда сложнее точно определить, почему тебе захотелось обделаться в моем присутствии. И, честно говоря, Киан может выбить из тебя все дерьмо и оставить истекать кровью в канаве в луже своей собственной мочи. Но если ты станешь моим врагом, ты можешь просто исчезнуть, насовсем.

Я отвернулся от одного из двух единственных людей в мире, которые по-настоящему знали меня, и направился мимо кухни, захватив бутылку воды из холодильника, прежде чем спуститься по лестнице в старый склеп.

Спускаясь, я включил свет, и холодный бетон под моими босыми ногами напомнил мне об изначальной причине существования этого здания.

Пространство прямо под старой церковью было расчищено и оборудовано тренажерами. В каменном зале всегда было холодно, но я никогда не утруждал себя попытками обогреть его. К тому времени, когда комната начинала бы прогреваться, моя тренировка все равно была бы завершена, так что в этом не было особого смысла.

В дальнем конце комнаты находилась каменная арка, ведущая в катакомбы, где мертвые оставались в своих гробах и спали более мирным сном, чем мне когда-либо удавалось. Дальше по проходу были ворота, чтобы не впускать любого, кто проберется сюда из пещер в дальнем конце туннелей у пляжа Сикамор.

У меня был единственный ключ от этих ворот, и я не раз спускался во тьму с Блейком и Кианом. Подземные ходы пересекались под землей, окружающей храм, но был только один другой выход, который вел в уединенную бухту на берегу озера. Другие запертые ворота преграждали этот выход, и, честно говоря, там все равно был настоящий лабиринт, так что я редко им пользовался. Хотя не помешало бы иметь путь к отступлению, о котором никто не знал.

Я постучал по консоли на стене, и заиграл "Реквием" Моцарта, льющийся из динамиков, которые висели по углам комнаты, как обещание всего того, о чем я так страстно мечтал. Я увеличил громкость так, что каменные стены запели в унисон с совершенством оркестра, когда я начал подтягиваться.

Ничто так не изгоняло моих демонов, как музыка. Настоящая музыка. Я мог достаточно легко слушать современную дребедень, когда было нужно, но ничто в мире не сравнится с погружением в чистоту классической музыки.

Я старался изо всех сил, как только мог, а затем и после этого заставлял себя продолжать. Мои мышцы пели с силой, граничащей с болью, и пот блестел на моей темной коже, и, когда мой гнев, наконец, утих, и спокойствие, которого я жаждал, снизошло на меня.

Я делал это каждый день. Дважды в день. Последним делом вечером и первым утром. Единственный раз, когда я делал исключение, это когда напивался настолько, что вырубался. Это была моя привычка, моя рутина, мой ритуал. Я нуждался в этом, чтобы функционировать, так же как мне нужен был воздух, чтобы дышать, вода, чтобы пить, и пища, чтобы есть. Иногда я нуждался в этом больше, чем в обычных жизненных потребностях.

Тяжелый удар мертвого груза об пол привлек мое внимание, и я открыл глаза, обнаружив, что Блейк начинает свой собственный сет. Он ничего не сказал; он знал, что лучше не искушать зверя во мне, прежде чем я буду готов к общению. Но его присутствие было бальзамом на душу.

Закончив отжиматься, я поднялся на ноги и пересек каменную комнату по направлению к нему.

— Первый день после возвращения, — прокомментировал я, подходя к стойке для гирь и опускаясь, чтобы начать свой сет.

— Это тот самый год, Сэйнт, — сказал Блейк, двигаясь, чтобы увидеть меня. — Я чувствую это.

— Год для чего? — Спросил я.

— Для нас. В этом году у нас все получится. — Он ухмыльнулся мне через стойку, когда я поднял ее ввысь. Я не понимал, как ему удавалось все время выглядеть таким чертовски счастливым, особенно после того, как его мама умерла в начале лета.

Его горе состояло из трех недель полного молчания, а затем пуф! и Блейк вернулся. Точно такой же, как всегда. Широкая улыбка на его лице, девушки умоляющие отсосать ему член каждый день, вечеринки покруче, чем у любого другого ублюдка, которого я знал. Он просто отключился. Или так казалось. Но я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что это еще не конец. В нем была жесткость, которой раньше не было. Теперь в нем была и ярость. Он просто еще не придумал, куда ее направить.

— Все готово к вечеринке? — Я спросил между подъемниками.

Каждый год мы устраивали вечеринку по случаю начала учебного года. Но это было нечто большее. Это было посвящение. Каждый ублюдок, который хотел быть с нами, приходил, и мы решали, кто прошел отбор, а кто нет, проходя различные тесты и испытания. Иногда они даже не понимали, что их проверяют. Но если ты хотел примкнуть к Ночным Стражам — а так поступали все, — то тебе нужно было пройти наше посвящение.

— Все готово, — подтвердил Блейк. — Это будет самый важный год за все время. И что еще лучше, у нас есть свежее мясо.

— Новенькие? — Каждый год к нам в школу приходили какие-то новые лица, хотя переводить их было довольно поздно, если бы они оставались здесь только на выпускной год.

— Одна.

— Почему ты выглядишь таким довольным этим? — Спросил я, поднимая вес и садясь. — Она горячая штучка?

— Чертовски вулканическая, чувак. Горячая, как магма. И я планирую хорошенько обжечься, — ухмыльнулся он мне, и я встал, скрестив руки.

— Посмотрим, — сказал я тоном, нацеленным вывести его из себя, и его взгляд предсказуемо потемнел при намеке на вызов.

Он засунул язык за щеку, но не поддался на провокацию и, пожав плечами, вернулся к своей становой тяге.

Я оставил его наедине с этим и направился наверх, на ходу прихватив бутылку воды. Я схватил еще одну бутылку из холодильника, когда добрался до гостиной, и принялся за нее, направляясь обратно к Киану.

Он все еще спал с такой легкостью, что у меня заныла челюсть. Этот ублюдок мог заснуть буквально где угодно. Ничто не преследовало его во сне. Черт возьми, ничто не преследовало его, когда он бодрствовал, несмотря на то что он многое повидал и пережил ещё больше дерьма, которое должно было на нем отразится.

Внешне он был напряженным, мрачным, жестоким, но я знал правду о нем. Внутри он ничего этого не чувствовал. Ничего. И каждая его хреновая вещь была направлена на то, чтобы исправить это. Он просто пытался что-то испытать, почувствовать на реальном уровне.

Я придвинулся, чтобы встать над ним, и мрачная улыбка тронула мои губы, когда я наклонил бутылку, выливая содержимое прямо ему на голову.

Рев ярости сорвался с его губ, когда он вскочил на ноги, набросившись на меня еще до того, как открыл свои чертовы глаза.

Я спиной ударился о ковер и застонал, когда воздух вышел из легких, и все двести фунтов мускулистого тела Киана придавили меня к полу.

Мгновением позже его кулак врезался мне в бок, и я, выругавшись, ударил его в ответ, костяшками пальцев несколько раз подряд врезав по его ребрам.

Киан был не так быстр, как я, но его удары были подобны кувалде, когда он навис надо мной и ударил кулаком в живот. У нас было одно золотое правило, когда мы дрались подобным образом. Не в лицо. Не могли же мы каждую неделю являться на занятия с разбитыми губами и синяками под глазами. Кроме того, мое лицо было произведением чертова искусства, мне не нужно было портить холст.

— В следующий раз просто ударь меня, ублюдок, — прорычал Киан, его мокрые волосы свисали на лоб, и с них на меня капало.

Я начал смеяться, и он тоже выдавил из себя улыбку, отодвигаясь, чтобы слезть с меня.

Когда он поднялся на колени, я ударил его ногой в живот и снова шлепнул по заднице.

— Предложение принято к сведению. — Я поднялся на ноги и протянул ему руку помощи.

Он проворчал в мой адрес проклятие, вставая, откидывая волосы с лица и поворачиваясь в поисках резинки, чтобы завязать их в пучок на макушке.

Я оставил его, пока он разбрасывал повсюду подушки в своих поисках, и направился обратно наверх, в свою ванную комнату, чтобы принять душ.

Огромная стеклянная кабинка была открыта для меня, и я вошел внутрь, увеличив громкость симфонии Бетховена с помощью панели управления на стене, чтобы все еще слышать ее, пока я обливаюсь горячей водой.

Пар клубился вокруг меня, пока я смывал пот с кожи, и я почувствовал, как мое напряжение уходит вместе с водой в канализацию после окончания данного ритуала. Мои демоны никогда не отступали полностью, но я мог держать их в клетке большую часть времени, пока выполнял свою рутину.

Закончив, я направился к своему шкафу, достал темно-зеленую форму Эверлейк Преп и оделся самым тщательным образом. Я идеально завязал галстук, поправив его на воротнике, прежде чем застегнуть блейзер и разгладить складки. Я опустил рукава рубашки так, что они показались из-под блейзера; платиновые запонки, которые я подобрал к униформе, блеснули на свету, когда я убедился, что все сидит идеально.

Мои туго вьющиеся волосы были подстрижены достаточно коротко, чтобы за ними не требовался особый уход, но я все равно нанес на них немного средства, убедившись, что они уложены как надо. Ни один волосок не выбивался.

Мужчины Мемфисы всегда показывают себя с лучшей стороны.

К тому времени, когда я снова спустился вниз, Блейк уже ждал меня. Он тоже выделялся своей внешностью, хотя всегда укладывал свои черные волосы так, чтобы казалось, будто он вообще об этом не беспокоился. Но я точно знал, что этот небрежный образ "я-даже-не-прикладывал-усилий" занял у него добрых пятнадцать минут с феном и половиной баллончика лака для волос, чтобы довести прическу до совершенства.

Киана нигде не было видно, что неудивительно. Он опаздывал везде, если вообще появлялся. Во всяком случае, везде, кроме футбольной тренировки. Тренер Монро оторвал бы ему яйца и забрал его место в команде, если бы он выделывал с ним это дерьмо. Он был, пожалуй, единственным ублюдком в этой школе, который имел над нами хоть какое-то влияние. В основном потому, что ему было насрать, просаживали ли мы деньги или были рождены, чтобы стать следующими лидерами этого мира. Его заботило только одно. Игра. И если бы мы сделали что-нибудь, что могло бы негативно повлиять на это, он бы расправился с нами, даже не задумываясь о том, какую месть мы могли бы ему уготовить. И я мог бы уважать это. Особенно потому, что его упрямство означало, что мы были лучшей командой в школьной лиге.

Мы вышли из огромной дубовой двери, ведущей в Храм, и я пошел в ногу с Блейком, когда мы поднимались по холму к столовой. Хотя называть это так было все равно что называть мою семейную яхту лодкой.

У нас на кухне работал шеф-повар с классическим образованием, и мы заранее отправляли заказы через школьное приложение.

Мы шли сквозь деревья вверх по крутому холму к каменному зданию, в котором располагалась столовая Редвуд, и один из Невыразимых метнулся вперед, чтобы открыть дверь. Я не поблагодарил его, даже не улыбнулся, как Блейк. Какой в этом был смысл? Но я бы надрал ему задницу, если бы он этого не сделал.

Наш столик находился в начале зала, расположенный горизонтально, чтобы мы могли наблюдать за остальными студентами, как будто сидели за главным столом на свадьбе. Я срезал путь вокруг собирающейся толпы и направился к ее центру, в то время как Блейк остановился, чтобы поговорить с людьми.

Я не был любителем пообщаться. Это потребовало бы гораздо больше усилий, чем я готов потратить впустую, и также девяносто восемь процентов людей не стоили таких хлопот.

Комната была огромной, достаточно большой, чтобы вместить под своим высоким потолком всю студенческую аудиторию в две тысячи человек. Справа от обеденного зала вся стена была из стеклянных окон, которые выходили на озеро и горы за ним. Летом окна были распахнуты настежь, и мы могли обедать на террасе, но здесь чаще всего шли дожди, так что такие дни выпадали редко.

Не успел я опустить свою задницу на мягкую подушку стула красного дерева, как появилась сотрудница кухни с моим завтраком. Два ломтика цельнозернового тоста, хрустящие, но не подгоревшие, сливочный омлет с измельченным авокадо и чуть-чуть приправы. Даже идиот мог бы приготовить это правильно, но, если бы ему удалось все испортить, он услышал бы об этом в своем письме об увольнении. Мне пришлось уволить всего трех придурков, прежде чем они сообразили, как все исправить. Моя мама возглавляла школьный совет, так что выводить меня из себя было довольно глупой ошибкой со стороны сотрудника.

Тройная порция эспрессо и стакан свежевыжатого грейпфрутового сока мгновенно появились передо мной, и я переключил свое внимание на еду, пока остальные столики заполнялись.

Стул слева от меня заскрипел по деревянному полу, когда подошел Киан и опустился в свое кресло, широко расставив ноги и перекинув руку через пустое сиденье с другой стороны.

— У тебя просто такие большие яйца, да? — Спросил я, когда его колено коснулось моего бедра.

— Ты же знаешь, — самоуверенно ответил он, обводя взглядом комнату. — А где же та новенькая?

Я тоже поднял глаза, на мгновение окинув взглядом море знакомых лиц, прежде чем пожать плечами.

— Если у нее та же привычка к опозданиям что и у тебя, то для нее все равно нет надежды, — пренебрежительно сказал я.

— Судя по тому, что Блейк сказал вчера вечером, она могла прийти на церковную службу позже самого дьявола, и ты все равно не вышвырнул бы ее из постели, — ответил он, и я уделил ему больше своего внимания. У Блейка было более чем достаточно девушек, и если он ценил ее так высоко, то она, несомненно, заслуживала внимания.

Киан дерзко ухмыльнулся мне, когда мой взгляд скользнул по его галстуку, который он повесил на шею, не завязывая. Четыре пуговицы, которые он оставил расстегнутыми, открывали языки пламени, окружающие татуировку дьявола на его груди. Он тоже повесил свой блейзер на спинку стула и закатал рукава рубашки, чтобы показать еще больше своих чернил. Он выглядел как гребаный придурок, и он знал это. Кроме того, он сделал это скорее для того, чтобы позлить меня.

По крайней мере, его волосы были собраны в пучок на макушке, но щетина на подбородке говорила о том, что он не утруждал себя бритьем уже несколько дней. Честно говоря, если бы он был кем-то другим, я бы выгнал его за то, что его внешность выводила меня из себя.

Прежде чем я успел решить, попадаться или нет на приманку, которую он мне подбросил, Блейк перепрыгнул через стол и, черт возьми, чуть не опрокинул мой эспрессо.

— Меня окружают гребаные идиоты, — пробормотал я, забирая кофе, а Блейк опустился на свое место справа от меня.

Он повернулся, чтобы подмигнуть девушкам за ближайшим столиком, которые наблюдали за его выступлением и чуть ли не упали на колени, одобрительно хихикая. Придурок.

Появились официанты с едой для других Ночных Стражей, и я постарался не усмехнуться при виде тарелки, полной жира от жарки во фритюре, которая приземлилась перед Кианом. Этот мудак будет толстым старикашкой, если не возьмет это дерьмо под контроль. Стопка блинчиков Блейка, намазанных вишней и сиропом, тоже была ненамного лучше.

Края нашего стола постепенно заполнялись членами нашей группы, хотя я оставил решение о том, кто попадёт в число избранных, за Блейком. Напротив нас никто не сидел, что бы мы могли свободно наблюдать за своей добычей. Блейк любил шутить, что мы были похожи на королей, сидящих здесь и наблюдающих за простолюдинами. Я склонен был воспринимать это не как шутку, а скорее как факт.

Официанты быстро сновали туда-сюда, раздавая блюда толпе, пока я доедал свою еду.

Как только я отложил нож и вилку, локоть Киана врезался мне в ребра.

— Что? — Я зарычал, бросив на него мрачный взгляд, но он не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к другому концу комнаты, и на его лице была почти что приклеена ухмылка, что само по себе было подвигом. Киан улыбался на публике, только если у кого-то текла кровь.

— Только что вошла новенькая, — сказал он, не отрывая от нее глаз.

Я тоже повернулся, поднося стакан с грейпфрутовым соком к губам и глядя поверх него на толпу.

Мне даже не пришлось искать ее. Девушка была подобна изумруду, сверкающему среди моря дерьма. Она даже не пыталась, и все же выделялась за милю.

Водопад медово-светлых волос волнами ниспадал по ее спине до основания позвоночника, и мой взгляд естественным образом проследовал по этой линии к изгибу ее задницы. Я опустил взгляд на подол ее темно-зеленой школьной юбки в складку, которая заканчивалась достаточно высоко, чтобы я мог мельком увидеть ее загорелые бедра. Дальше дело дошло до носков длиной до колен, но я мог оценить линии ее подтянутого тела сквозь плотный материал.

Она была далеко от меня, но я уже был очарован тем, как покачивались ее бедра и развевались волосы.

Она последовала за Милой Круз сквозь толпу к столику наших последователей, и они освободили ей место, чтобы присоединилась к ним с широкими улыбками и восторженными приветствиями.

Джеральд Холт широко улыбнулся ей, когда наклонился вперед, чтобы бросить салфетку ей на колени, и она рассмеялась, отмахиваясь от него небрежным жестом, который говорил: никаких шансов, мудак, когда она откинулась назад, предлагая мне ясно видеть ее лицо.

У нее были большие голубые глаза, которые искрились смехом из-под ресниц, достаточно длинных, чтобы целовать ее щеки, когда она моргала. Россыпь веснушек украшали ее высокие скулы, а розовые губы были естественно полны, что мгновенно заставило меня представить свой член между ними.

— Моя, — прорычал Блейк рядом со мной, когда понял, на что мы смотрим.

— К черту это, — пробормотал я. — Такая девушка, как она, захочет быть с главным, извини, мудак.

— Чушь собачья. Ей нужен кто-то, кто может рассмешить ее, а не придурок, который не знает, как ослабить свой галстук, — подстрекал он. — Кроме того, когда это я соглашался, что ты главный?

— Тебе не нужно соглашаться, я просто им и являюсь, — пренебрежительно сказал я, и он ощетинился.

— Может быть, она хочет мужчину, который привяжет ее к столбикам своей кровати и трахнет так сильно, что на следующий день она не сможет ходить прямо, — добавил Киан низким тоном, который заставил нас обоих замолчать.

Я повернулся к нему, приподняв бровь.

— Серьезно? — Спросил я. — Ты хочешь трахнуть богатую девушку прямо сейчас?

— Все бывает в первый раз, — сказал он, его пристальный взгляд скользнул по новенькой девушке таким образом, что сказал мне, что он действительно обдумывал это.

— Такая милая девушка, как она, не захочет связываться с тобой, — поддразнил его Блейк. — Она хочет золотого мальчика.

— Не-а, — не согласился Киан. — Она не милая девушка.

— Ты даже не сказал ей ни единого слова, — усмехнулся Блейк.

— Не нужно, у нее такой взгляд. — Киан пожал плечами, как будто это было на самом деле, и я фыркнул от смеха.

— Какими бы вы ни были ублюдки, девчонка не посмотрит дважды ни на одного из вас, как только увидит меня, — сказал я самоуверенно.

— Хочешь поспорить? — Спросил Киан, отрывая взгляд от искушения в комнате одарив меня язвительной усмешкой.

— Нам не нужно пари, — раздраженно сказал Блейк. — Я же сказал тебе, она моя.

— Ты не можешь просто так заявлять права на людей, придурок, — ответил я.

— Прекрасно. Тогда я получу первый выстрел в нее, — возразил он.

— С чего ты это взял? — Спросил я.

— Потому что моя мама умерла, — просто ответил он.

— Это отстойно, чувак, — сказал Киан, фыркая от смеха.

Блейк начал употреблять это дерьмо сразу после того, как отошел от своего горя. Ему не удалось обмануть ни одного из нас. Он любил свою маму и был опустошен, когда она подхватила гребаный вирус «Аид». Она была в круизе на Гавайи примерно в то время, когда там начался пик заболеваемости.

Оказалось, что есть одна или две вещи, которые, в конце концов, нельзя купить за деньги. И лекарство от вируса было одним из них. Они не без причины назвали его в честь бога мертвых. Я был просто рад, что мы отсиживались здесь вдали от всего этого дерьма. Школа "Эверлейк Преп" находилась практически в изоляции, даже не пытаясь. Единственным местом, хотя бы отдаленно близким отсюда, был город Мерквелл, и до него было десять миль. Кроме того, потребовалось бы проехать еще пятьдесят миль, чтобы найти какую-нибудь цивилизацию.

Кто бы мог подумать, что быть отправленным неизвестно куда, окажется так кстати?

На данный момент вирус был в основном локализован в определенных горячих точках по всему миру, но было очевидно, что он продолжит распространяться.

Блейк даже не смог навестить свою маму, чтобы попрощаться. Ему пришлось делать это по FaceTime, наблюдая через экран, как день за днем это опустошало ее тело и, наконец, украло ее у него навсегда. Такое дерьмо не могло не ранить. Но он не показывал этого. И если это было то, как он хотел это сыграть, то я не собирался вызывать его на это. Его горе было его личным.

— Правда причиняет боль, — сказал Блейк, пожимая плечами. — Но это все равно правда. И мне нужно похоронить себя на десять дюймов глубже в Татум Риверс, чтобы попытаться забыть об этом.

— Скорее восемь дюймов, — передразнил Киан, его взгляд снова обратился к Татум.

Татум. Да, я уже слышу, как рычу это имя, когда теряюсь между ее бедер.

— Ты серьезно интересуешься ею? — Спросил я, взглянув на Киана. Он был непредсказуем, как чертов ветер, но он никогда раньше не трахал девчонку из школы, так что это казалось маловероятным.

Он провел рукой по щетине, наблюдая за ней еще минуту, прежде чем покачать головой.

— Нет. Не стоит устраивать драму, если она не может справиться с тем, чего я хочу от девушки.

Я закатил глаза и вместо этого перевел взгляд на Блейка. Он надел на себя маску самоуверенного ублюдка, и я драматично вздохнул.

— Отлично. У тебя будет одна бесплатная попытка на вечеринке посвящения. До тех пор я буду держать его в штанах. Но, после этого все ставки отменяются, — сказал я, когда мой взгляд снова впился в новенькую девушку. Все эти светлые волосы были бы чертовски хороши, если бы я держал их в кулаке, пока трахал бы ее в рот.

— Поверь мне, брат. Мне нужен только один выстрел, — сказал Блейк с ухмылкой.

Возможно, он был прав, но это нормально. Он мог взять ее на пробную пробежку, прежде чем я возьму ее покататься. Для меня это не имело большого значения. Смысл был в том, что эта девушка принадлежала мне. Она просто еще не знала этого.