Кровавая Ведьма

Глава 14. Шпионаж на благо отечества

— Артеничка, ты на улицу идешь? — негромко позвал меня кто-то из комнаты девок.

Я только вздохнула беззвучно, отворачиваясь от окна.

Да я б с радостью, девчата. Вот только недосуг мне с вами петь, плясать, да хороводы у костра водить. Мне все тёмные угла особняка облазить надо!

И я от предложения отказалась, робко показав вышивку, над которой трудилась всю неделю перед сном, не покладая рук. Девки, конечно, хихикнули в очередной раз над убожеством, похожим то ль на диковинный цветок, то ль на кривых петухов, и на гулянку, наконец, всем скопом умчались.

А я только усмехнулась, радуясь долгожданной тишине, да очередной узелок накидывая.

Глупые. Это только обычные люди на то, что на виду смотрят. А мы, ведьмы, на изнанку глядим!

И если сегодня ничего не приключится, то платок-путанка, наконец, будет готов. Остается дело за малым — подкинуть его местному управляющему, и можно куда спокойнее по особняку бродить.

А то надоел он за мной тенью ходить, сил моих больше нет! Куда не сунусь, везде его вижу: то на кухне, то на лестнице, то на заднем дворе. Хорошо хоть не подходит пока — до сих пор подсыпанная в курительную смесь трава его абсолютно от всех девок воротит.

Но это ненадолго, а мне уж очень хочется тайны этой ведьмы поганой открыть! Где-то у нее должен быть ее схрон, ее место силы. И гримуар свой, наверняка имеется!

Я уж и так и эдак прикидывала. И в девичью ее заглянуть сумела, и даже личные покои осмотреть ухитрилась, когда Мирка взяла меня с собой хозяйскую постель перестилать. А один раз, так сказать смешно — пришлось нарочно руки обжечь, чтобы меня от кухонных работ освободили. Толком делать ничего не могла, вот меня и послали с метелочкой по особняку ходить, да пыль отовсюду стряхивать. Тогда я даже библиотеку всю обсмотреть ухитрилась, в каждый уголок залезла, под каждый корешок глянула!

Нет ничего, и всё тут.

Да еще и смрад этот проклятый, постоянно меняющий направление, постоянно сбивает с толку.

Еще и ведьма эта пустоголовая, которой никак на месте не сиделось, добавляла хлопот. То она там показательную порку устроила, то романтический ужин, говорят, обустроить приказала. А то вообще, снова охоту устроила, да на сей раз на незнамо кого!

Уж все дворовые и комнатные шептались, мол, совсем хозяйка их умом повредилась, раз вокруг нового раба такие кренделя выписывает. А он в ответ и бровью не ведет. Не мила она ему, и всё тут!

Однако ж другие всё еще твердили, будто бы это его хитрый план по укрощению строптивой леди, и ничто иное. И не разбойник он вовсе, на невольничьем рынке купленный, а сам князь соседних земель, что по ту сторону реки жил и правил! Мол, о красоте Рогнеды услышал, портрет ее увидал, да так влюбился, что с сиренами сразиться не побоялся, лишь бы доплыть к ней.

На этом месте у меня обычно глаз дергался, и губы от смеха дрожали. Но каждый раз удавалось промолчать, пожимая плечами в ответ на все их расспросы. И от меня вскорости все отстали, решив между собой, что я вроде как к «князю» этому загадочному, заморскому, никакого отношения не имею. Подобрал где-то по дороге из жалости, вот и весь сказ!

А мне только того и надо было.

Пока маг ведьме голову морочил, местным я в доверие втерлась. Всё чаще и чаще меня оставляли одну, а сегодня, кажись, вообще удача улыбнулась! Перед ужином стало известно, что хозяйка умотала в город, то ли на прием какой, то ли на бал, то ли еще на что. Волк, кажись, за какой-то очередной выверт снова был заперт в темнице, а обслуга, почуяв волю, тут же устроила улицу. Ну, гуляния, если по-простому.

А я, сидя на своей койке у окна, слышала, как с улицы первые пения доносятся, путанку заканчивала, да ждала, когда особняк окончательно опустеет. Тогда уж можно будет и на чердак заглянуть, на который давно собиралась.

Но тут над ухом раздалось такое знакомое, насмешливое и внезапное, что я даже подпрыгнула!

— Не занята?

Я только ругнулась, палец, уколотый иголкой в рот засовывая:

— Да что б тебя! Нельзя ж так пугать!

— Я не вовремя? — иронично поинтересовался… Волк, сидящий на подоконнике.

— О-о-о… — не сразу поверила я в его присутствие. Но нет, сидит такой, на корточках, всё в той же черной одежке. И ухмыляется так знакомо, левую бровь изогнув. — О-о-о!!

И, подскочив на ноги, отбросив вышивку, быстро стащила его на пол, покуда с улицы не увидел никто. И даже окно закрывать не стала — проткнутый палец пришелся весьма кстати.

Одна кровавая закорючка легла на оконную раму, вторая на дверную, и теперь можно было не беспокоиться о том, что нас кто-то услышит или увидит.

А мне только того и надо. Ведь ругаться на него я собиралась знатно!

Да только не успела — случайно его отражение в темном стекле увидела. И не поверила сразу. Вроде как в людской один Волк стоял… а отражение какое-то совсем иное! Волос светлее, лицо проще, а фигурой меньше.

Как так-то?

— Иллюзия, Ник, — проследив за моим взглядом, напомнил он, небрежно руки в карманы сунув. — Морок, по-твоему. Не мог же я позволить, чтобы во мне с порога имперского мага узнали.

— А, вот оно что, — протянула я, теперь-то понимая, от чего его болезненным тогда, на рынке прозвали. И как он у всех остальных никакого подозрения не вызывал. Только спросила осторожно. — А ведьма не почует?

— При такой-то вони? Можешь сама смело колдовать, в пределах разумного, а не только косяки кровью пачкать. Среди этого смрада любая другая магия потеряется.

Это-то да. Я, конечно, сама еще не рисковала, но давненько о том подумывала!

Ну, да Род с ним, вернемся к самым главным вопросам.

— Ты что тут забыл? — усевшись прям на пол, на всякий случай, подозрительно прищурилась я. — Ты же в камере сидеть должен.

— Что, слухи среди слуг быстро разносятся? — оглядев людскую, полностью заставленную узкими, неудобными кроватями с жесткими соломенными тюфяками, усмехнулся он.

— Не представляешь, насколько, — вынуждена была вздохнуть я. — Если по ним судить, то кто там из вас в кого влюбился — непонятно. А уж сколько раз она тебя и выпорола, и почти убила и вовсе, не сосчитать!

— Я надеюсь, ты их россказни всерьез не приняла?

— Да как тебе сказать, — уставилась я на него, руки на груди складывая. — Спину свою покажи. И я верить молве не стану.

— Ник…

— Спину. Живо!

— Ага, — откинувшись на ближайшую кровать, маг зеркально повторил мои жесты, и даже мое выражение лица. — А мне в таком случае, прикажешь твою невинность проверять?

Если б я в этот момент не сидела, я бы точно упала.

— Чего-о-о?! Ты ошалел, что ли?!

— Ну, мы ж слухам стали верить, — изогнув бровь, лениво пояснил Волк. — А мне меченный уже столько раз в красках и лицах описал, что, где и как он с тобой делал.

Первый шок прошел не сразу. Да и второй тоже!

А уж потом, когда все его слова, наконец, дошли до моего мозга, а не взбунтовавшейся души, я тихо фыркнула, расслабляясь:

— Вот трепло помойное! Ка бы не игры эти шпионские, давно бы придушила поганца. Ничего он со мной не сделал, ходит только следом, да облизывается. У него стручок его работать не будет дней так десять еще.

— У него… что? — едва не поперхнувшись воздухом, медленно переспросил маг. А потом, не выдержав, мягко рассмеялся, и смех этот, низкий, чуть хриплый, да бархатный, внезапной теплой волной прошелся по коже. — Даже спрашивать не буду, что ты натворила.

— Не пойман — не вор, — украдкой показала я ему кончик языка, сама своих чувств смущаясь. Я по нему, да по смеху этому даже соскучилась будто!

— Не сожжена, не ведьма? — ответил расхожей фразой Волк.

Я лишь головой покачала. Странно всё это.

Мы как будто и не в плену у какой-то ведьмы находимся, а как когда-то, спрятавшись ото всех, тайком разговоры водим, да шутки шутим.

Похоже, то же самое ощутил и маг, потому что предложил вдруг:

— Сбежим?

— Совсем? — удивилась я.

— Нет, — маг поднялся, мотнув головой в сторону распахнутого окна. — Все местные гуляют сегодня. Мы чем хуже?

Я засомневалась. Так-то оно так, конечно.

Вот только на вечер у меня были иные планы. Сильно уж мне не нравилось, что время шло, а дело наше до сих пор с мертвой точки не сдвинулось.

Но и корчить из себя немую, глуповатую, беспомощную селючку мне тоже страсть, как надоело!

И потому, увидев его протянутую руку, я легко протянула свою в ответ.

А уж слинять незаметно из людской оказалось проще простого. Людская находилась в самом закутке, и единственное ее окно аккурат на стену выходило — со стороны под лепниной и не заметишь его. Всего-то и надо было, что за окно вылезть, по узкому карнизу пройтись, да на крышу крыльца перейти. А уж по ней пройтись, да на каштан перебраться, и вовсе плевое дело!

Было даже весело. Особенно в темноте, да под далекие песнопения гуляк, и в отблесках пламени их костров. Место их сбора-то неподалеку оказалось!

Даже странно как-то: с одной стороны особняка черные и мрачный, прилизанный парк и подъездная аллея идеальным кругом. А с другой целая деревня, жизнь, песни и пляски! Словно два мира разных.

И мы, ставшие ни там, ни там, усевшиеся в той самой беседке, что на берегу пруда стояла. Отсюда прекрасно гуляния работничков на том берегу просматривались, и основная дорога из города. А вот нас в темноте не распознать было совсем!

И вроде стоило бы обменяться новостями, покуда время было, но мы молчали, на гуляния глядя.

Девчата сегодня разоделись прям, прихорошились: серые рабочие рубахи сменили на праздничные из выбеленного льна, ленты разноцветные в волосы вплели, бусы надели, да цветы цветастые на плечи накинули. А уж пели душевно как! И собственные хвори и изъяны их не смущали.

А вскоре к ним и парни подоспели, хоть поначалу и держались поодаль, хмурились, да подходить брезговали. Видать, волшебство ночи и костров сделало своё дело. Да и ведьмы смердячей уж давно в поместье нет, вот на свежем воздухе ее приворот и развеялся.

И теперь, парни и девки, наконец, занимались тем, чем положено — отдыхали, веселились и ни о чем не думали.

— Тебе это ничего не напоминает? — вдруг спросил Волк.

Я тихонько фыркнула, как-то сразу догадавшись, о чем он:

— Вспомнил чудак про Купала, покуда жнева на носу. Это другой праздник. Да и не праздник вовсе, а так, баловство.

— То есть через костры они прыгать не будут?

— Если только забавы ради, — неопределенно пожала плечами. — Их ведьма чем угодно занимается, а не традиции блюдет. И почто ей только сила дадена. Позорище.

— Да уж, — краешком губ усмехнулся Волк, мельком на меня покосившись. — Хотел бы я посмотреть, как она со своим кринолином через пламя полезет.

Я только цыкнула мысленно, спиной к нему поворачиваясь, ноги на ступеньку ставя и коленки к груди подгребая.

Вот дались ему эти забавы!

Никак забыть не может, как когда-то давно я в ночь Купалы с Ирбисом через костер прыгала? Так еще тогда нам с пушистым огонь разлуку нагадал. И сбылась она, в общем-то!

Но вслух произнесла иное:

— А было бы неплохо. Сама б себя спалила, и остальным жилось бы легче!

— Ты стала кровожадной, Доминика, — тоже отвернувшись, насмешливо заметил маг.

И сидели мы теперь спина к спине, едва ли друг друга касаясь… но не напряженно так, а спокойно. Будто не было больше между нами девяти лет боли, тоски и одиночества.

Да и сейчас их на душе не нашлось — будто я действительно утопила всё прошлое на дне Андонского разлива.

— Вот не тебе меня за жестокость отчитывать, — легонько пихнула я его в бок. — Сколько этой крале за все ее деяния светит? Лет десять в остроге с лишением сил, иль сразу на плаху?

— Зависит от того, на чем еще мы ее поймаем, кроме продажи людей. Пока что все ее выверты даже на государственную измену не тянут. Как баронесса и помещица, налоги в казну она платит исправно. Городом, официально, опять же заправляет не она. Хотя всё, что ты видела — с ее подачи.

— Дай угадаю, — задумалась я. Неподвижно сидеть к тому моменту надоело, и я всё ж на его спину оперлась, еще и голову на плечо откинула. — Все местные чины приворожить успела, от мала до велика? А столица ни сном, ни духом, что под носом творится!

— Под носом? — маг покосился на меня, как на несмышлёного ребенка. — Ник, мы в Усть-Речье. Это место между пограничной рекой и горами позабыли даже ваши боги. Сюда верхом из столицы не меньше двух месяцев пути, или три полноценных портала. Донесений никаких не было, так зачем сюда ехать?

— А чтобы было! — фыркнула я. И, не сдержавшись, заметила, потирая ладошкой нос. — Я б тебя уволила.

Волк, не выдержав, негромко рассмеялся.

— Как думаешь, она действительно та самая Черная Ворожея?

Я над ответом даже не думала:

— Ну, не-е-е. Это не про нее!

— Уверена?

— Конечно, — разворачиваясь обратно к пруду лицом, я принялась объяснять прописные истины, которые любой ведьме известны. — Такое прозвище заслужить надо! Это прабабку мою Кровавой прозвали, не ведая, что не магия ее кровью других запятнана, а лишь по наследству передается. В ее собственной крови сила ее, да и только! А вот черной ведьмой стать — надо постараться. Это тогда случается, когда душа ворожеи злобой и ненавистью отравлена. Когда она, яростью и гордыней ослепленная, законы природы попирает и чужие жизни крадет. Вот тогда ее магия становиться такой же черной, как и она сама. А эта ведьма — дуреха, да и только! Видела я ее силы, без слез не взглянуть. От того приворотами и балуется. Но есть еще кое-что.

— Например?

— Да подозрение одно, — прищурившись, вглядываясь на тот берег, протянула я. — Ты, случаем, не знаешь, сколько лет этой Рогнеде? А то уж больно странно всё. Красивых девок в усадьбе ни одной ни сыскать, как и во всех ее деревнях. Местные к старцу бегают плод скидывать, незнамо зачем. А мне не больше года прожить наобещали. И это всё к чему?

— Думаешь, она всех изводит?

— Что она их изводит, мне кухарка еще когда проболталась, — мотнула я головой. — А вот подтверждение я найти не смогла, сколько б ни искала. Похоже, молодость и красоту она из молодых девок тянет, а потом ссылает куда. От того ей и приходится людей с торжища покупать. Надо бы по деревням пробежать, посмотреть, да расспросить. И по усадьбам соседским. Да как это сделать?

— Это будет сложно, — задумчиво прищурился Волк. Но и опровергать мою теорию не стал! Неужто поверил? — Как она может это делать?

— А я ж почем знаю?

— А кто из нас ведьма?

— Очень смешно, — пришлось его снова в бок пихать, чтобы не заговаривался. — Я такими делами отроду не пачкалась. И бабка этому не учила, даром, что Кровавой слыла. Ежели она б чем таким занималась, смердело бы от нее, да от меня, что от Рогнеды этой. Нет, делами погаными она мается, как пить дать. Но покуда от них никто не умер, надо это остановить. И людей спасем, и душу дурехи этой очернить не дадим. Покуда еще не поздно.

— Что нужно искать? — только и отозвался он.

Нет, похоже, зря я на него пеняла, да сомневалась. Не поддался он привороту, как и с сиренами!

— У каждой ведьмы место силы имеется. Алтарь какой, или древнее капище, где она ворожбу свою творит. У этой он где-то в доме, оттуда вонь идет сильнее всего. От нее, да от особняка! Найдем алтарь, найдем и доказательства. А уж тогда ты сам знаешь, что делать. Имперский маг ты, или нет?

— Почему это в кой-то веки звучит не как оскорбление? — иронично покосился на меня Волк.

— Потому что в кой-то веки ты таланты свои проявить можешь, людей спасая, а не наоборот, — едва слышно вздохнула я, гладя на неподвижную, темную гладь пруда.

Становилось прохладно.

— Ник…

— Не хочу, — откровенно поморщилась я. — Не хочу опять говорить об этом. Не порти вечер. Давай просто посидим.

И он моим предупреждениям внял в кой-то веки. Только куртку с себя снял, да на плечи мне накинул, чтобы не замерзла.

А я, припомнив, под собственный кушак полезла, и перстень оттуда вытащила. Подумала немного, да всё ж протянула его мужчине:

— На. Чтобы расщеколда эта рыжая точно приворожить не сумела.

— А я уж думал, он на дно пошел вместе с кораблем, — с удивлением рассматривая украшение, произнёс маг. Но всё ж надел обратно на палец. — Почему решила вернуть? Никак беспокоишься?

— Вот еще, — я лишь плечами дернула, да снова полезла в кушак, доставая кое-что еще. — Мне и он, и его сила без надобности. А вот с тобой ежели чего случится, с меня спрашивать станут, не разбираясь. Мне больше интересно это.

— Чешуйка сирены? — не став развивать тему, уточнил Волк. — Целая?

— Вот то-то и оно, — невольно вздохнула я, рассматривая лежащую на ладошки чешуйку. Блестела она в свете луны невероятно! — А должна была рассыпаться, если б Верховная уговор исполнила. Похоже, нас она на берег вышвырнула. А вот из экипажа кто-то потонул.

— Да живы они остались, — вдруг усмехнулся Волк, вытягивая ноги по ступенькам, что вели от беседки прямо к воде. — Я видел, как они по берегу ползали, перед тем, как нас забрали. Тронули их местные или нет, я не знаю. А вот Шетана я не видел.

— А вместе с ним Лили…

— Он не простой конь, — видя, как я повесила нос, ободряюще улыбнулся мужчина. — Выплывет, и фею твою не потеряет.

Звучало заманчиво. Но…

— Тогда почему чешуйка еще у меня? На память оставила?

— Как вариант. На случай, если всё-таки решишься стать одной из них.

— Ещё чего! — фыркнула я, но чешуйку обратно припрятала. Мало ли что! В большеватую мне куртку закуталась, и снова вздохнула. — Что-то наша увеселительная прогулка, да игра в шпионов на благо империи внезапно перестала меня привлекать.

— Надо же, — усмехнулся Волк, срывая листок с какого-то куста, у беседки растущего, и кидая его далеко в воду. — Твой деревенский говор почти исчез.

— Жить захочешь и не тому научишься, — уже совсем без злобы хмыкнула я. — Но могу завернуть что-нибудь эдакое. По старой памяти!

— Нет уж, спасибо, — рассмеялся Волк. После чего вдруг отвернулся и, глядя на гуляния на том берегу, неожиданно предложил. — И раз уж мы снова решили вернуться к прошлому… залезь во внутренний карман.

Я немало изумилась, но всё ж, посомневавшись, странную просьбу выполнила. И каково же было моё удивление, когда нашарила там не что-то, а знакомый кулон с цепочкой!

— Возвращаешь? — глядя то на серебряную лапку, то на серьезного мужчину, тихонько охнула я. — Почему?

— Я не знаю, куда нас заведет расследование, — не глядя на меня, равнодушно пояснил Волк. — Но должен быть уверен, что ты не пострадаешь.

— Думаешь, всё настолько серьезно?

— Не уверен. Но одно знаю точно — подобные дела без последствий провернуть невозможно, и сирены объявились не просто так. Возможно, у ведьмы есть покровители в столице: кто-то из остальных помещиков обязан был донести о происходящем. Пугать тебя не хочу, но лучше будет всё предусмотреть. Если что-то выйдет из-под контроля, Ирбис сможет тебе помочь.

Колкий вопрос прям-таки вертелся на языке.

Помочь? Или отвести в столицу на проклятый ритуал?

Нет. Тогда б он точно выбрал кого-нибудь другого, а не Белого Ирбиса!

— Спасибо, конечно, — так и не спросив, я молча надела кулон обратно на шею. Теперь их там висело два, ибо снять волчью голову я так и не сумела. Да и не пыталась, если честно. — Но не думаю, что найдется в этих местах зверь посильнее Черного Волка. Хорошо всё будет. Я это чувствую.

И, отбросив сомнения, руку мага выше локтя обхватила, обнимая, чуть к нему прижимаясь. И не ясно, кого тем самым успокоить пыталась — то ль его, то ли себя.

И маг тихо хмыкнул, не отстраняясь:

— Спасибо.

Я только нос легко наморщила, не отвечая. Уж не знаю, с чего ему так моя поддержка сдалась, и откуда волнение это за судьбу мою взялось. Однако ж было приятно.

И дальше уже молча сидели, не став нарушать сонную тишину досужими разговорами. Разошлись поздно, когда парни и девки, нагулявшись, тоже спать собрались. Возвращались тем же путем, что пришли, разве что Волк в комнату не полез. На каштан подсадил, убедился, что я в людскую через окно без приключений забралась, да растворился в ночной темноте.

У него, похоже, еще свои дела были.

Зевая и потягиваясь, я кое-как раздеться сумела, косу расплела, да завалилась на тюфяк, остальных не дожидаясь. И даже не услышала, когда девки пришли — сон сморил быстрее обычного. Впервые за много дней на душе было легко и покойно…

А вот следующее утро началось с кутерьмы!

Я едва глаза разлепила, и долго еще понять не могла, от чего девки вокруг голосят и спешно одеваются, и кто такой наглый долбится в закрытую дверь!

Чуть вслух не спросила, да вовремя о «немоте» своей вспомнила. За неделю-то уже пообвыклась молчать, а вчера вволю наговорилась с Волком. Теперь сызнова придется за языком следить, чтобы не вышло чего!

А дверь, меж тем, напора не выдержала. Ветхая щеколда треснула, и в людскую ворвался сам меченый, да злющий такой, будто черт ему на пятку плюнул! Черные космы дыбом стоят, желваки ходуном ходят, мышцы на шее окаменели прям, а глазища аж сверкают.

Девки-то, завизжав, во все стороны прыснули. И прикрыться попытались, кто чем смог: кто платок на плечи накинул, кто в одеяло замотался, а кто вообще, за подушкой прятался!

— Ты, — обведя комнатушку взглядом, глаза Лучезара остановились на мне. — Поднялась, живо!

Вот на голову ушибленный-то! Чего у него приключилось?

Однако ж всё-таки встать пришлось, старое, коротковатое одеяло к груди прижимая. И то, приличия остальных ради, а не своего. Свои-то стыд и совесть я давно потеряла!

Но уж сильно на фоне остальных простетских тканей моя нижняя рубашка белизной, да качеством выделялась. Не хватало еще подозрений каких.

— И что ж ты так всем сподобилась-то? — гневно сузив глаза, меченный прошелся по моему телу жадным взглядом, и едва ли на пол не сплюнул. — Уж не из золота ли?

Я только ресницами хлопала, ничего не понимая.

Кому я там понадобилась-то, да всего за ночь? Еще вчера до меня ни одной живой душе дела не было, от кухни до гостиной. Неужто Волк поутру кому что сболтнуть успел? Так это точно вряд ли!

— Что тут происходит? — послышался грозный окрик, и в людскую ворвалась разъяренная Людвига, вчера оставшаяся ночевать у мамки в деревне. — От чего ты, нелюдь, столько шума поднял?

— Отстань, мамка, не до тебя сейчас!

— Я те щас отстану, — уперла кухарка руки в бока. — Удумал тут, на девок в исподнем пялиться. Собрался и пшел вон! Надо чего, так опосля спросишь!

— Да я б пошел, коли б не нужда, — не сводя с меня какого-то странного взгляда, он кивнул. — Эту вот Рогнеда срочно требует.

— На кой? — удивилась кухарка. — Натворила чего?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот, явно и заметно нервничая и раздражаясь. — Помой ее живо, да одежду приличную ей подбери. И не тряпки эти, крестьянские, а что получше. И быстрей! Рогнеда ждать не любит.

— Да что приключилось-то? — снова не выдержала Людвига, но всё одно ее меченный слушать не стал. Только рявкнул «живо», за дверь вышел и был таков.

А все взгляды тут же в меня уперлись.

Как будто я что-то знала!

Осталось только плечами пожимать, да губы кусать от волнения. Причем, совсем настоящего — такой круговорот, да вокруг меня, да с участием смердящей ведьмы, мне не нравился. Чего ей от меня надо? Неужто кто-то нас с Волком вчера углядеть ухитрился?

Да нет. Слежку за нами он бы тотчас учуял!

И пришлось мне, недоумевая и робость изображая, суету вокруг себя терпеть. На баню, разумеется, времени не было, да и кто б ее топить стал с утра? Так, воды едва теплой в тазы, да кувшины набрали, вихоткой до скрипа и царапин натерли, и большим рушником утерли. Нижнюю сорочку разрешили свою оставить, а вот с остальной одежкой сразу не решили ничего. Пока мыли, кто-то из комнатных девок какие-то платья приволок, но тут уж Людвига уперлася. Срам, говорит, и всё тут!

Я б даже спрашивать побоялась, откуда они вообще непотребство это блестящее взяли.

А в людской меж тем, спор разгорелся нешуточный. Девки уверяли, что лучше платьев не сыскать, краше только хозяйские. А кухарка их едва ли не юбкой по комнате гоняла, за разврат отчитывая. Но и на крестьянские одежды не соглашалась, мол, не велено и всё тут!

И вот пока они дурью маялись, я в свою родную одежку и влезла. Штаны натянула, рубаху верхнюю надела, кушаком подвязалась, и села волосы расчесывать.

Заподозрившая неладное кухарка спохватилась, да поздно было. Переодеваться я отказалась наотрез! А что? После всех приключений на корабле и после, я всё давно отстирала, выгладила и починила так, что ни одного стежка не видно было! Не юбки, конечно, но рубаха хоть и с разрезом, да аж до колен длиной. Всё вполне прилично, ткань добротная, не из дешевых. Ну, не в барское не рядиться, в самом деле?

Тем более, мне ее тряпки вонючие и даром не нужны.

Людвига, конечно, отругала меня за своенравие, но пухлой рукой махнула, ничего путного больше не придумав. И лично мне две косы заплела, стянув их так, что голове аж больно стало. Не иначе как вспомнила моё первое появление в особняке — для полного сходства не хватало только шелкового шнура на связанных руках.

И только закончить успела, как дверь распахнулась, впуская меченного. Он меня снова взглядом окинул, но ничего не сказал. Однако ж стал еще злее, чем до этого! И, ни слова не говоря, схватил за руку повыше локтя, и потащил за собой на третий этаж, как оказалось, в кабинет Рогнеды.

Там мне если бывать и приходилось, то только мельком.

Теперь же представилась возможность всё хорошенько рассмотреть, старательно дыхание задерживая — воняло от ведьмы пуще прежнего! Дурман ее любовный так и змеился во все стороны, особенно увиваясь вокруг высокого кресла, спиной ко входу стоящего. Но кто в нем сидел, видно не было.

Зато отсюда чрез распахнутые окна прекрасно просматривался и тот самый пруд, и лес. А в остальном же всё обыденно: большой письменный стол, зеленым сукном перетянутый, за ним большой белый камин с позолотами, меж двух огромных колонн стоящий. Справа от него секретер красного дерева, за которым эта краля с документами работала, да крохотный круглый стульчик.

Меж окнами стояли диванчики со столиком, за которым хозяйка гостей кофейком баловала, пара высоченных зеркал, да и всё, в общем-то. Обычный кабинет, тут и спрятать-то нечего! Разве что весь дубовый паркет разворотить, может, где тайник и сыщется.

— Привел? — на этот раз ведьма вырядилась во всё черно-зеленое, кружевное и пышное, как все ее наряды. А серьги-то, серьги! Тяжелые, крупные, с камнями, висят аж до самых плеч, и в такт движениям качаются. — Что так долго?

— Извиняюсь, — усмехнулся Лучезар, меня в спину подпихивая, чтобы ближе подошла. — Товар штучный, абы где не валяется.

— Ну-ну, не куксись, — по-своему истолковав его сарказм, улыбнулась ведьма, изящно пристраивая руки на краю стола. — На деньги, что за нее обещают, ты еще с десяток таких купишь. И я против не буду.

Я невольно напряглась.

Это кому ж она меня перепродавать удумала? И почему именно меня? Помнится, раньше в ее планы ничего подобного не входило!

— Не десяток, больше, — послышалось вкрадчиво-насмешливое с кресла… да знакомое такое! — А этот товар не штучный, а высокого толка. Тут понимать надо.

— Вот видишь, еще лучше, — снова расплылась в улыбке ведьма, и снова от нее во все стороны смрад пошел. Да такой, что если б не распахнутые окна, меня б прям тут вывернуло!

И от отвращения, и от злобы.

Недели еще не прошло, а меня снова кому-то продают!

— Девка-то всё равно к домашней работе не приучена, — недовольно складывая руки на груди, попытался оговорить меня меченный. — На кой ляд она сдалась имперскому магу?

Магу? Чего?!

— Не твоего ума дело, — ответил ему гость, наконец-то поднимаясь с кресла. И если раньше я особо по поводу очередных торгов особо не переживала, то увидев его хитрую, многозначительную улыбку, к месту едва не приросла! — На что-нибудь, да сойдет.

Ума не приложу, как я не начала пятиться. Как вообще заставила себя не сорваться с места и не сигануть куда-нибудь в ближайшее окно. А то и в пруд сразу!

Ведь стать первой на деревне русалкой мне было куда предпочтительней, чем снова оказаться в руках Серебряного Лиса!