Кровавая Ведьма

Глава 8. Дорожкой длинною, да ночкой лунною

В итоге злая куколка мага на улицу всё-таки выперла.

Уж не знаю, чего именно она ему наплела, что-то там среднее между «неприлично» и «негоже девку незамужнюю смущать», но Волк, хмыкнув, всё ж таки вышел.

А мне до того и дела не было: я где стояла, там и села, лихорадочно соображая. Это ж где такие совпадения видали? Куда мне надо, туда и он собрался. Мимоходом, но всё же!

— Нет, ты видела, охальник какой? — встав у меня за спиной, уперев руки в бока, гневно сверкнула глазищами Лили. — Подсматривать он удумал!

— Оставь, — едва качнула я головой, всё еще не в состоянии поверить. — У имперского мага совесть искать, что за ветром гоняться. В Ансгаре другие правила. Ты лучше косы мне заплети, время на исходе.

— Да будь хоть Ансгар, хоть какая другая империя, всё одно: приличные мужики подглядывать за девками в опочивальне не станут! — куколка сердито сплюнула, но за щетку для волос напористо схватилась. Правда, и за волосы мои тоже! — А угрозы его слышала? Бежать удумаешь, разобьет он меня, ишь ты! Одно в толк взять не могу, как он про Кифор прознал? У меня ж действительно клеймо оттуда.

— Тело твоё с императорского фарфорового завода, — невольно понижая голос, с тяжелым сердцем пояснила я. — На весь мир он известен. Посуде и статуэткам оттуда цены нет, а уж куклы и вовсе, только в Кифоре продаются, да по однойв одни руки, не больше. И бешеных денег стоят. Не каждый князь своей дочке подобный подарок позволить может.

— Тогда ж у тебя такая красота откуда?

— Подарок, — тихо хмыкнула, невольно вспоминая тот день, когда впервые увидели кифорские куколки на городской ярмарке. И как мы все тогда удивились вот этой, единственной, что лицом и волосами на меня была похожа. — Я уж не помню тогда, кто первым сходство заметил. И не припомню, кто сказал, что подобной роскоши деревенская ведьма, небось, отродясь никогда в руках не держала. Я и спорить не стала, действительно, откуда бы у меня такое? Мы дальше пошли. А на утро у кровати эту куклу и нашла. А кто подарил, они так и не сознались тогда.

— Дела, — покачала головой Лили, и замолкла, проворно заплетая мне косы.

Дальше я молчала тоже, отчасти неловко — слукавила перед своей помощницей.

Кто тогда про бедность мою и босое детство сказал, я до сих пор помнила прекрасно. Волк разговор тот начал, а Серебряный Лис подхватил, соломенные куклы местных девчат припомнив. И вроде ничего такого в их словах не казалось, да и быта своего я никогда не стеснялась, работы не чуралась. Однако помню — обидно тогда стало, до ужаса прям! И потому так удивительно стало, когда я эту самую куколку у себя обнаружила…

И ведь тогда так и не сказал никто, чьих это рук дело! Только переглядывались все пятеро, да плечами пожимали. Я уж и так прикидывала, и эдак, только мимо всё. От Волка подобного жеста не дождешься, он никогда не извиняется, а у Лиса и подавно, стыд и совесть не в чести. Остальным так вообще, смысла в таких подарках не было!

Но куколка эта стала едва ли не единственным, что я себе от старой жизни оставила.

Её, и бабушкину книгу заклинаний.

— Ник, — не выдержав и минутного молчания, снова заговорила Лили. — Ты действительно с ним поедешь? Может, бежать надумаешь?

— Ага, и далеко уйду? — скептично спросила, поднимаясь. Две косы, что куколка мне заплела, от макушки, плотно по голове, да до самой талии, даже осматривать не стала — по части причесок Лили мастерица знатная. Как всегда волосок к волоску, прядка к прядке, еще и ленты зеленые вплела!

Она у меня вообще рукастая, и всё схватывает на лету. Даром, что раньше среди людей не жила никогда, и даже традиции наши не знала. Да из меня, признаться честно, учитель так себе: деревенский дух еще до конца не выветрился, а благородный пока что не прижился. Еще и с места на место постоянно мыкаюсь, как перекати-поле. Где ж манер понабраться?

Вот как сейчас, не успела я к Рафилану привыкнуть, а путь уже лежит обратно в Ансгар. А у меня не только лавка и дом в Полоце, но и особняк этот, вот тут, в Дмире! На кого всё это оставлять?

— Но попытаться-то стоит, — запихнув меня за ширму, Лили кинула мне свежую нательную рубашку и понизила голос. — Перышко-то, небось, заветное, в запасе осталось?

— Остаться-то осталось, — тем же тоном откликнулась я, натягивая исподнее. — Да смысла в нем нет. Раз нашел, найдет другой. Нет, у меня друге планы.

— Поделишься?

— Конечно, нет!

— Ну, и ладушки, — невесть от чего довольно откликнувшись, куколка натянула на меня длинную, до колен, темно-зеленую, плотную рубаху с запа́хом и принялась ее застегивать. — Но учти, чтобы ты там не задумала, я еду с тобой!

— Лили…

— Даже не начинай, — затянув на моей талии широкий кушак так, что у меня глаза чуть не повылазили, решительно отрезала помощница. — Еду, и точка! Сумку пока проверь свою. А я мигом!

Что поделать? Пришлось смириться!

Спорить с ней всё равно, что с Волком. Еще неизвестно, кто из них окажется непримиримей и упрямей! Только вот с куколкой путешествовать намного приятнее, не один пуд соли вместе съели. Да и не разочаровывала она меня никогда.

Маленькая, в кружевах, бегает по дому и бухтит — как на нее вообще сердиться можно?

Вздохнув и отряхнув узкие штаны, которые всегда одевала под рубаху, я принялась натягивать и шнуровать сапоги, к сумке даже не притронувшись. Зачем? Она у меня много лет в полном порядке, в ней хранится всё для быстрого побега. Не так давно я содержимое проверяла, кое-что обновила, другое выложила, третье перетрясла. Сейчас главное мысли собрать… а не вот это вот всё!

Только вот не получалось никак, ни голову проветрить, ни шальное сердце унять.

И выходила я из дома с тяжелой душой, совершенно не готовая к длительному путешествию, ни пешая, ни конная. А у широкого мраморного лица, помимо мага стоял кто? Правильно, его огромный вороной конь!

Один.

Это что получается… Нам еще и в одном седле ехать?!

— Доминика, — видимо, всё моё мнение о способе передвижения было написано на моем позеленевшем лице, потому как Волк усмехнулся, небрежно поигрывая уздой. — Только не говори, что ты до сих пор не научилась ездить верхом.

А оно мне надо было?!

Но я промолчала, с кислым видом и опаской приближаясь к огромной зверюге с блестящей на солнце шкурой. Рослый, черный, страшный, он кровожадно косил на меня тяжелым темным глазом и, клянусь! Идеально подходил своему владельцу.

И мне на это сесть предлагают?!

Да ни в жисть!

— А, может, я по старинке? На метле?

— Нет, — сказал, как отрезал. И этот тон, с которым спорить бесполезно, я тоже прекрасно помнила.

Но в памяти было и еще одно воспоминание: каждый его твердый отказ мне смягчался рано или поздно. Он умел и шел на уступки, пусть я это сразу не понимала и не ощущала. Вот только… только не уверена, сработает ли это правило через годы. Слишком много годы утекло, и воспоминать о прошлом всё еще горько.

Оставалось только верить.

И всё ж к коняге я подходила бочком и с большой опаской. Даже руку протянула, собираясь коснуться кру́па. И тут эта скотиняка под стременами как фыркнула! Я, чуть не взвизгнув, отскочила подальше, и плевать было, что Лили, спрятавшаяся в боковом кармане сумки наверняка привычно надо мной потешается.

Я знаю, что всё могу: и упыря упокоить, и ырку сжечь, и тяжелые роды принять. Но страх перед животными подкованными, видимо, мне не побороть никогда!

Ладно бы еще полудохлая кляча стояла. А этот? Не то богатырский конь, не то монстр настоящий! Где только отыскал такого?

— Доминика, Доминика, — покачал головой маг, скрывая насмешку, и вдруг так быстро, что я даже охнуть не успела, меня в седло и закинул!

Скакнун подо мной фыркнул, перебирая ногами. Всё вокруг сразу зашаталось и закачалось, голова закружилась, но шлепнуться обратно на землю я не успела. Струсила, конечно, побледнела, но только в жесткую черную гриву вцепилась, как Волк уже сидел позади меня.

И это в одном-то седле!

Мамочки. Это что ж, нам вот так в обнимку ехать? Вот позорище!

Щеки вспыхнули румянцем быстрее, чем я успела об этом подумать. Хотя с мастеровым недавно ездила, и хоть бы что! Но возмутиться не успела — повинуясь щелчку поводьев, махина эта с места сдвинулась, и я торопливо пристроила руки обратно, комкая между побелевших пальцев конский волос.

Смешно было мужчине за моей спиной, аль нет — мне дела не было. Меня даже тепло его тела не волновало, как и дыхание над ухом! Я упасть под мощные копыта боялась, но еще больше — что меня прям на ходу стошнит.

Хорошо хоть ехидничать Волк не пытался, и шуточки свои не отпускал, что было совсем не в его духе. Да и на рысь и галоп не переходил, совсем наоборот: неспешным шагом пустил коня по дороге, ведущей из города, благо особнячок мой стоял в небольшой рощице прям у крепостных стен.

Ехать до заставы долго не пришлось, и вскоре перед нами стелилась уже широкая дорога, ровная и укатанная по началу. Но очень уж скоро она стала совсем худой и ухабистой. Здесь почти никто не ездил, поворот на Полоц остался далеко позади. Куда маг намеревался, я так сразу и не поняла, а спрашивать не хотелось — чем больше кочек становилось, тем сильней меня укачивало.

Ехали мы в гнетущей тишине, разговор не ладился, да оно и понятно. О чем нам с ним говорить после всего? Да и плохо мне было, первая тошнота очень скоро сменилась тоской и сонливостью. Даже местные красоты меня не интересовали, настолько плохо было!

А день, меж тем, тянулся, будто сливочная тянучка.

Остановились на привал мы лишь раз, у небольшого ручья, коня напоить, да самим напиться. Волк вроде и поесть предложил, но меня мутило даже при мысли о еде. А ведь с самого утра во рту и крошки не было!

Есть не хотелось, но и бежать — тоже.

Какой там побег? Я с ног валилась от усталости!

И когда, наконец, маг решил искать место до ночлега, я даже сразу внимания не обратила, где он собирается это делать. Прям в лесу, свернув с дороги!

Нашел какую-то скромную полянку, лагерь сообразил, хвороста натаскал, огонь развел, коня напоил, расседлал и пастись отправил. А я всё еще сидела уставшим пеньком с глазами.

Говоря честно, я последние несколько лет так не уставала, мотаясь на ярмарки к иноземцам. Уж не знаю, почему, но на душе было пусто.

А вот Лили совсем наоборот, к ночи разгулялась. Устала, видимо, куклой в боковом кармане сумки сидеть, и выбралась наружу. Огляделась по сторонам, оценила обстановку, хмыкнула, закатала рукава и принялась за дело.

Я отрешенно наблюдала, как она полезла в сумку первым делом, и принялась оттуда кое-какие вещи вытаскивать. Котелок небольшой, размером с чашку достала, травы какие-то, флягу с водой. Даже ларец каким-то чудом выволокла! А после кругом прошлась, собирая хворост, не побоявшись одежку свою испачкать или порвать.

Тонкий фарфор быстро остывал без солнца, и Лили становилось некомфортно. Но и у большого костра она не сидела — слишком жарко ей было, да боязно. Вот она всегда и собирала себе отдельный костерок.

Видя, что сборы ее закончены, я лениво протянула руку и скинула с пальцев искорку. Она тут же упала на сухие веточки, и занялся огонек.

Удовлетворённо кивнув, куколка принялась дальше заниматься своими делами.

А я не сразу заметила, как на поваленную березу подле меня опустился Волк. Да спокойно так опустился, буднично, будто всегда так и было.

Будто последние года мы с ним только так вечера коротали!

— Как душа амарантовой феи оказалась в теле куклы?

Я едва поморщилась, но протянутую мне кружку приняла. Особой тайны в этом не было, да и гробовая тишина за день порядком надоела. И потому, сделав глоток, я пояснила, раз уж он всё равно ее истинную суть распознал:

— Полуденицы.

— Те самые? — вскинул брови маг. — Снова?

— Они же, — тихонько вздохнула я, наблюдая за тем, как Лили неподалеку уселась на камушек и принялась гребешком прочесывать свои шикарные локоны, переливающиеся чистой медью в свете костерка. — Много, кто слышал об их сокровищах, и о том, как их заполучить. Но мало кому это удавалось. И те, кто выжил, обычно не рассказывают о том, какого это на самом деле.

— А ты?

Я пожала плечами, грея руки о деревянную кружку. На удивление чай в ней оказался весьма вкусным, из свежих малиновых листьев.

— А что я? Я не забавы ради это делала, и не чтобы на весь свет похвастать. Сложно было жить у чужих людей, за душой не гроша не имея. А как заработать — в любом городе выбор для обычной девки не велик.

Мужчина в ответ на это сначала промолчал. Сидел он спокойно, расслаблено руки на колени положив, и смотрел не на меня всё время, а куда-то в сторону большого костра.

И вдруг негромко заметил:

— У тебя и без нечисти были деньги. Счет в имперском банке на твое имя всё еще открыт.

Я презрительно хмыкнула:

— И даром мне эти деньги не сдались, на крови замешанные. С полуденицами связаться было опасно, но куда как честнее.

— Учту, — язвительно, но как-то… понимающе, что ли, усмехнулся Волк.

— Уж как есть, — извиняться за это я не собиралась, но и настроения снова ворошить наше общее прошлое не было. — Простого путника эти твари обмануть еще посмеют, но ведьму — никогда. Обещание ими дается перед всей местной нечистью, что собирается после заката у черного костра, на стыке их поля и ничейного леса. И обратного хода нет.

— И как там оказалась фея?

— По глупости, — невольно цокнула языком, до сих пор удивляясь ее пустой головушке. — Слух-то заранее прошел по лесу, и ей страсть как захотелось посмотреть на полуночные пляски. Да кто ж ей там рад-то был? Связали, побили, изувечили, крылья и те пообрывали, ироды! Измывались, как хотели, а тут и я подоспела. Думала, сожгу всех разом, даром, что столько нечисти скопом я никогда не видела! Кое-как договориться сумели: коль перетанцую я полудениц, то заберу половину их сокровищ, и фею в придачу. А коли нет, смерть нам обоим.

— Судя по твоим ногам и ее облику, что-то всё-таки пошло не так.

— Я и не сомневалась, что всё пройдет не так гладко, как хотелось бы. Танцы с полуночи и до рассвета и так не каждый выдержать сумеет, а уж когда тебе под ноги сухие ветки, каштаны, да шишки бросают — и подавно. И пока я всё это терпела, концентрация нечистой силы сделала своё дело — фея всё же умерла.

— Как ты спасла ее?

— Не я, — мотнула головой, не соглашаясь, и тоже не глядя на мага. Пожалуй, смотреть на огонь нам вдвоем было намного проще, чем друг на друга. — Сбежавшую фею искала птица Алконост. Нашла, конечно, но поздно. Она-то ее душу и придержала, а после отдала мне. Домой я возвращалась уже с сокровищами, и новым другом.

— В таком случае, почему ты не залечила как следует ноги? — нахмурившись, хрипло уточнил Волк.

Надо ж, заботливый какой. Вот дались ему мои ноги!

— Хоть сколько златников в кармане не имей, один черт они врожденное проклятье не снимут, — хмыкнула я. — А обычная мазь чудодейственной силы не имеет. Даже сама Верховная ничего поделать не смогла, хоть и пыталась. До сих пор наведенная магия на меня не действует, да ты и сам знаешь. Иначе бы мы сейчас посреди чужого леса не сидели.

— Кстати об этом, — вдруг вспомнил мужчина, покручивая между заостренных антрацитовых когтей сухую ветку. — Огонь лешему не помешает?

— Нет его здесь, — едва качнула головой, поднимаясь. Я прям почувствовала этот момент, когда разговоры надобно было закончить, покуда на что личное не перешли и всё не испортили. — Не живой этот лес, без хозяина. Лили, хватит красоту наводить, пойдем спать. Я за день устала.

— Минутку, иду, — охотно откликнулась куколка, принимаясь убирать гребешок в собственную крошечную сумочку, висевшую у нее на поясе.

А я меж тем просто закуталась в дорожный плащ, сунула под голову уже свою сумку, и повалилась без ног прямо на траву неподалеку от костра. Разве что ларец поближе подвинула — мне-то всё равно, где спать, а вот куколка моя любила комфорт.

Ларчик этот, большой, белый, лакированный, с расписной крышкой и поталью по углам, как раз вместе с ней продавался. И я всегда его с собой таскала, не в силах отказать помощнице: она в нем и спала, и отдыхала, а временами и пряталась, бездушной игрушкой притворяясь. Место в нем хватало, чтобы ей в полный рост вытянуться, а подушечку с одеялком я ей позже сама пошила.

Выглядело это очень мило, хоть и диковато смотрелось посреди походного лагеря.

— На вот, а то не уснешь, — сунув мне крошечную чашечку, едва ли больше наперстка, исходящую паром, пробурчала фея, и полезла устраиваться на ночь.

Снадобье я выпила без лишних разговоров, не став даже разбираться, чего она там накуховарила. И заснула, кажется, быстрее, чем успела об этом подумать.

А вот просыпалась уже резко, как от толчка, не сразу поняв, что меня разбудило. То ли звук какой-то издалека почудился, то ли еще что…

Я даже оглянулась, приподнимаясь на локтях, мало что соображая. Вокруг вроде мирно всё было: костер едва тлел, лес монотонно шумел, на небе сверкали далекие звезды. Лили тихонько сопела в своем ларчике, а по другую сторону кострища спокойно спал имперский маг. Да так крепко и тихо спал, будто и неживой вовсе!

Я даже прищурилась, пытаясь в полумраке различить, вздымается его грудь, аль взаправду помер. Но нет, всё в порядке. Что же тогда меня тревожило? Неужели помощница моя снова чего-то не того в отвар сыпанула? С цветами лаванды перестаралась или еще чем. Говорила же, внимательнее быть нужно!

Ворча и ругая феечку, я-таки улеглась снова, кутаясь с головой в плащ. Но едва глаза прикрыть не успела, как снова раздался он. Настоящий волчий вой!

Еще далекий, но очень уж отчетливый.

И тут я как-то сразу вспоминала, почему давно взяла за правило никогда не оставаться в лесу после захода солнца!

Остатки сна как рукой сняло.

Я села, прижимая коленки к груди, кутаясь в плащ и боязливо оглядываясь.

Можно сколько угодно уповать на собственные силы, магию и бесстрашие. Можно хорохориться и делать вид, что всё в порядке. Можно и вовсе, назло всем и самой себе упрямо идти вперед… Да только всё одно — детские страхи так просто никуда не деваются!

А вой меж тем становился только ближе. И не один он был, в ночной тишине стало слышно, как разделялись звериные голоса на разные переливы и оттенки. Где-то в темном лесу вокруг нас блуждала голодная стая.

Не выдержав, я всё ж поднялась на ноги. Будить мага не хотелось, но ничего иного просто в голову не шло.

Пробравшись вдоль костра к бревну, у которого он спал, опустилась на колени и быстро, не давая себе времени передумать, тряхнула мужчину за плечо. А он взял и не проснулся!

Пришлось, раздосадовано сжав зубы, тряхнуть его еще раз, негромко позвав:

— Просыпайся. Беда рядом.

И тут его глаза, наконец, распахнулись. Проклятые, желтые, волчьи глазища!

— Да что б тебя! — ругнулась, отшатнувшись от него в испуге. Сердце колотилось, как бешеное, липкий пот в момент покрыл спину, а волосинки на руках аж дыбом встали.

Уж как я ждала опасности из чащобы, и совсем не готова оказалась к тому, что тут она, совсем рядом!

— Стой, — моментально сев, мужчина перехватил меня за запястье, не давая трусливо сбежать куда-нибудь подальше. Сморгнул сонную хмарь, а вместе с ней и цвет этот проклятый, и спросил серьезно. — Что случилось?

Я тяжко вздохнула, усаживаясь прямо на примятую траву.

Глаза его были совсем обычные уже, черные, как сама ночь, и только тлеющие в костре угли в них отражались. Да и голос, уже бодрый, какое-никакое спокойствие внушал. Но всё одно, у меня сердце еще рваный ритм за грудиной било!

— В лесу волки, — сквозь зубы сцедила уныло, только сейчас сообразив, как же глупо Волку, да сетовать на волков! — Стая целая. И раз к городу так близко подойти не побоялись, голодные наверняка. А мы даже защиты никакой не выставили.

— И всё? — иронично выгнул брови имперский маг. Едва потянулся, разминая шею, и насмешливо заметил. — Сомнительный повод для беспокойства.

— Ах да, как я могла запамятовать, — моментально вспылила я, поднимаясь. — Рыбак рыбака видит издалека! Нашла, кому жаловаться.

Но уйти он мне не дал.

Мужская рука легла поперек живота, останавливая, и низкий голос произнес с едва заметной, глубокой хрипотцой:

— Прости.

И бежать как-то сразу расхотелось.

К своему удивлению я вдруг поняла, что не только о сегодняшней насмешке он говорил, и не только за нее извинялся. За нее, и за тот раз в лесу, много лет назад, когда он сопливую девчонку своим воем и глазищами напугал до истерики.

Так сильно испугал, что я даже сразу не вспомнила — всё казалось лишь забытым, далеким кошмаром. Собственное сознание сыграло со мной злую шутку, избавив меня от страха и боли тогда, чтобы затем вернуть всё это сторицей.

С тех пор я больше никогда ночевать в лесу не оставалась.

Но… если уж быть честной, так до конца.

Не он являлся причиной моих непрекращающихся кошмаров, и не его зубы оставили следы на моих лодыжках.

— Незачем, — так же тихо ответила, отчаянно боясь пошевелиться. И то был уже не страх перед хищником, а простое нежелание разрушать момент внезапной откровенности. — Не ты в детстве убил мою семью и гонял меня по лесу. А волколаки.

— Не я, — негромко согласился маг, и его дыхание пощекотало мою шею, моментально ее согревая. — Но до нашей встречи ты леса не боялась.

И тут я не смогла, не сдержалась. И вздохнула, убирая его руки со своего тела:

— До нашей встречи я и людям верила.

Разговор, что и говорить, получился душевный. Но он только напомнил в очередной раз, что между нами лежит пропасть.

— Прости, Доминика, — еще раз донеслось мне вслед, но уже такое тихое, что я в него едва поверила. И только рукой махнула, укладываясь обратно на облюбованное место.

Толку говорить о том, чего уже не вернуть и не изменить?

Однако не успела я руки за голову заложить, глядя в безоблачное небо, как сбоку раздался резкий, сухой щелчок пальцами. И вокруг тут же словно мыльный пузырь образовался — я отчетливо видела его блики и переливы. Он не дрожал и не двигался, однако все ночные звуки через него не проникали. Не шелестели листья, не стрекотала в траве саранча, а самое главное — животного воя не было тоже…

Кажется, Волк меня всё ж таки услышал.