Любовь Демона

Глава 21

Демьян

Ангелина смотрит с таким ужасом, будто не меня увидела, а привидение.

Быстро, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом, делаю шаг вперед.

— Пустишь?

— Что тебе нужно? — она пытается мне помешать, но поздно. Я уже переступил порог. И я сильнее.

— Ты, — говорю хрипло. Она недоверчиво хлопает глазами. — Ты нужна, Ангел.

— Я тебя просила, не называй меня так, — шипит и оглядывается на закрытую в комнату дверь.

Внутри неприятно екает. Там кто-то есть?

— А я буду, — вхожу в прихожую, оттесняя Ангелину. Окидываю быстрым взглядом вешалку.

Мужская куртка. Блядь.

То, что у нее ничего нет с Артуром, не значит, что у нее ничего не может быть с другим мужиком.

Ангелина не обязана хранить мне верность, и если у нее есть мужчина, я не имею права влезать в их отношения...

Я и не собираюсь влезать. Сломаю ему нос и обе ноги, он сам отвалит. Если успеет уползти. А Ангелу больше слова не скажу. Никогда.

Рядом с мужской курткой висит детская курточка. Серая с белым мехом.

Мать говорила, Лидия, мать Ангелины, ребенка родила. Кого, не помню. Парня, кажется. Может, это его курточка? А мужская Григория. Ну может же он у падчерицы свои вещи держать?

— Это Григория куртка? — спрашиваю Ангелину. И пальцем показываю.

Она закрывает лицо руками и протяжно стонет.

— Каренин, ты неисправим.

— Я просто хочу знать, чья куртка, — стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно и миролюбиво.

— Григория, — Ангел отнимает ладони от лица, и я тайком выдыхаю. Значит, и куртка брательника. — Все узнал? Теперь уходи.

— Не уйду, — подхожу к ней ближе и стремительно опускаюсь на колени. Хватаю за руки и говорю быстро, чтобы не успела вырваться или перебить. — Я все знаю, Ангел. Знаю, что ничего у вас с Артуром не было. Что тебя подставили, тоже знаю. Прости, что я тебе не поверил. Я предатель, я тебя не заслуживаю, но без тебя не могу. Я только прошу, чтобы ты вернулась, чтобы я тебя видеть мог. Знаешь, как мне без тебя херово?..

Я ожидал какой угодно реакции. Что Ангелина плюнет мне в рожу. Задвинет по яйцам или просто разозлится и пошлет нахуй. И в принципе был готов к любому развитию событий. Но только не к тому, что она испуганно оборачивается на дверь и шепчет умоляюще:

— Демьян, пожалуйста, не кричи! Давай хотя бы в кухню перейдем!

Ну, пойдем, блядь в кухню...

Чувствую себя полным долбоебом, вставая с колен. Я что, жрать сюда пришел?

Ангелина, конечно, кофе с чаем не предлагает, но... Что происходит?

Она тянет меня в кухню и закрывает дверь.

— Демьян, я тебя поняла. Хорошо, я приду. Ты иди, я тут немного заболела, кашляю, — она закашливается, только я хоть и долбоеб, но отличить фальшивый кашель от настоящего пока в состоянии. — Вот и лекарства, видишь?

Показывает на стол. Вижу, не слепой. Детский сироп от кашля. И еще флакон, на котором младенец нарисован.

Недоверчиво осматриваю Ангелину. Может, и правда, ее можно детскими лекарствами вылечить? Она худенькая, хоть и высокая. Это меня таким хер вылечишь, мне разве что если ведро вылакать, то поможет. И то вопрос.

— Я выздоровею и приду, обещаю, — Ангелина подталкивает меня к двери. — Вот увидишь. Всего пару дней.

— Подожди, — высвобождаю локоть, за который она уцепилась обеими руками, — это еще не все. Я тебе принес кое-что.

Достаю из внутреннего кармана куртки флешку, вкладываю в ее ладонь. Не могу удержаться, чтобы не задержать ее руку в своих, но Ангелина отбирает руку.

— Что это? — смотрит на флешку.

— Это копия той записи. А это ссылка и пароль на облачный диск, — показываю отправленное сообщение в мессенджере. — Сама зайдешь и все удалишь.

Она растерянно смотрит на флешку в своей руке, на экран телефона. Беспомощно всхлипывает и отворачивается.

И я понимаю, что все это время Ангел «держала» лицо. Навесила маску, даже улыбалась, как будто я идиотик, и со мной надо говорить на моем же языке. А сейчас эта маска сползает, и я вздрагиваю от боли, искажающей ее милое личико.

— Уходи, Демьян, пожалуйста, — говорит она совсем другим тоном, — я не хочу тебя видеть.

Обеими руками хватаю ее за затылок, притягиваю прямо к своему лицу. Не могу удержаться, глажу большими пальцами нежную кожу на щеках.

Я бы поцеловал ее сейчас, если бы не боялся получить по яйцам коленкой.

— Не уйду, Ангел, — мотаю головой, — что хочешь со мной делай, я не уйду. Буду под твоим домом жить, пока не простишь. Я люблю тебя, Ангелина. Наказывай как хочешь, я все терпеть буду. Только не прогоняй. И не бросай...

Из глубины квартиры доносится шум. Сначала хлопает дверь, затем слышится возня и хныканье. Ангелина бледнеет, вырывается, я оборачиваюсь с недоумением.

Хныканье усиливается, к нему добавляется топанье ног по полу. Только маленьких ног. Ножек. Хозяин ножек открывает дверь в кухню и появляется на пороге.

Поправочка. Не хозяин, хозяйка. Густые кудрявые волосы всклокочены, к груди бережно прижат игрушечный медведь.

С изумлением осознаю, что и кудряшки мне знакомы, и медведь.

Это же мой клоп!

— Миланка! — восклицаю. — Что ты здесь делаешь?

***

Ангелина

Сама не знаю, на что я надеялась.

Что получится заговорить ему зубы и вытолкать из квартиры. Что Демьян слишком взвинчен, чтобы осмотреться по сторонам и сделать адекватные выводы. Что он поверит любым моим обещаниям и уйдет.

Конечно, я не собралась никуда возвращаться. Наоборот, хватать в охапку ребенка, запрыгивать в такси и бежать из города.

Был момент, я даже поверила, что у меня получилось. Когда Демьян спросил про курточку Григория. Это действительно его куртка, он забыл, когда в последний раз привозил Миланку.

У меня протекал кран, отчим снял куртку, чтобы посмотреть, а потом так и ушел без куртки. Вспомнил уже в машине, поленился возвращаться.

Но рядом висела курточка Миланки! Меня мысленно трижды бросило из холода в жар и обратно, но Демьян окинул ее бездумным взглядом и все. И прошел мимо, ничего не сказав.

И даже глядя, как Миланка идет к нам, хныча и прижимая к себе медведя, подаренного Карениным, я все еще тешу себя глупой надеждой отскочить.

Но малышка всхлипывает, трет глазки и тянет ко мне ручки.

— Мама! Мам...

И меня прорывает. Мне становится наплевать и на Каренина, и на его маму, и на всю их мажористую компанию.

Вот просто чихать с высокой горки.

Подхватываю дочку на руки, она утыкается лобиком мне в плечо, обнимает за шею.

— Крошечка моя, — глажу непослушные кудряшки, — у тебя что-то болит?

Миланка показывает на горло. Пробую губами лоб, он горячий. Вот почему она проснулась, у ребенка поднялась температура.

— Давай выпьем лекарство, милая, — перехватываю ее другой рукой, беру бутылочку с сиропом.

— Мама? — слышу за спиной потрясенный голос Демьяна. — Почему она говорит на тебя мама?

Не отвечаю, молча отмеряю из бутылочки сироп.

Каренин обходит по кругу, становится перед нами, переплетает руки на груди. Я не обращаю на него внимания, даю малышке лекарство.

— Я спросил, Ангелина.

Поднимаю глаза.

— А у меня есть какие-то противопоказания, по которым я не могу быть мамой? Третья нога или хвост?

— Но... откуда? — голос срывается на хрип, Демьян пробует прокашляться. — Откуда у тебя ребенок?

— Тебе напомнить, откуда берутся дети, Каренин? — не могу удержаться, чтобы не съязвить.

— Но... — он выглядит совершенно потерянным, — почему ты не говорила, что Миланка твоя дочь?

Смотрю на него как на идиота.

— Потому что ты меня не спрашивал, Демьян. Ты дал задание юристам подписать со мной договор, я подписала. А отчитываться перед тобой меня никто не обязывал.

Отворачиваюсь к окну, покачиваю дочку. Демьян снова обходит нас, физически ощущаю, как он буравит меня холодным пронизывающим взглядом.

— Сколько ей... — его голос снова срывается, и тогда уже срывает тормоза у меня.

— Хочешь знать? Пожалуйста! — не кричу, чтобы не испугать ребенка, а шиплю. — Она родилась три года назад пятого сентября, я тогда была на седьмом месяце беременности.

Разворачиваюсь и ухожу с дочкой в комнату.

Может, конечно, он и не помнит дату своей свадьбы, но хотя бы месяц помнить должен. Я говорила, что пыталась пробиться к нему на их свадьбе. И что меня вытолкали в шею охранники.

Захочет, сообразит. И посчитает.

Укладываю ребенка, целую горячий лобик. Мне кажется, или температура стала еще выше? Оглядываюсь — градусника в комнате нет. Иду искать на кухню, Демьян стоит спиной, упираясь руками в подоконник.

При виде меня отталкивается от подоконника, разворачивается. Его глаза полыхают.

— Значит... Миланка... моя?

— Моя, — выдерживаю направленный на меня потрясенный взгляд. — Она только моя, Демьян.

Беру градусник, направляюсь к выходу з кухни, но Демьян загораживает проход.

— Ты была... — хрипит, — ты была беременная, когда...

— Да, я была беременная, когда твои друзья подмешали мне наркотик, — перебиваю его. — Моего ребенка спасло то, что меня стошнило на Артура. Наверняка он тебе этого не рассказывал. Дай пройти, Демьян, мне надо померить дочке температуру.

Но он не пускает.

— Ты приходила сказать, что беременная? — видно, как ему тяжело говорить. Как будто горло перекрыто, и воздуха не хватает. — На свадьбе...

— Не сказать, Демьян. Показать. Но я не знала, что это твоя свадьба, думала, ты там в качестве гостя. Узнала машину и пошла тебя искать.

Его лицо совершенно каменное. Челюсти стиснуты, как у питбуля. Сколько там у питбулей в челюстях атмосфер? Точно не знаю, но знаю, что много.

Только гуглить некогда. Пробую сдвинуть Каренина с места, но проще сдвинуть скалу.

— Пропусти, мне надо померить ребенку температуру.

— Значит, все это время ты прятала от меня дочь? — говорит он мертвым голосом. И меня прорывает.

— Это не твоя дочь, Демьян. Это моя дочь. Ты женат на правильной Маргарите, ваш бизнес не пострадал, твоя мама довольна. Так что... — договорить не успеваю. Он хватает меня за плечи и встряхивает.

— Она моя. И ты моя.

Отталкиваю его руки, проскальзываю мимо. Вкладываю градусник подмышку дочке, он начинает пикать уже почти на тридцати восьми. А когда достаю термометр, вскрикиваю.

— Что? — подлетает Демьян. Когда он успел прийти?

— Тридцать девять и пять, — говорю и трясущейся рукой поворачиваю к нему градусник.