Любовь Демона

Глава 26

Демьян

Лидия смотрит в упор, сжав губы в нитку.

Ничего нового, я с самого старта был ее «любимкой». Еще когда она у нас работала, со мной вела себя очень ровно и сдержанно. Ненавязчиво давала понять, что считает безответственным раздолбаем.

Представляю, как она «обрадовалась», когда Ангелина вернулась ко мне, к неходячему. А сейчас так вообще.

Даже думать не хочу, что она говорила ей обо мне. Главное, сука, как ни стремно это признавать, оказалась права. Поэтому как бы меня ни раздражало ее присутствие, приходится демонстрировать терпение.

В конце концов, когда Ангелине и моей дочке нужна была помощь, рядом был не я, а она. Так что затыкаю свое самолюбие подальше и здороваюсь как можно более нейтрально.

— Я даже из вежливости не собираюсь говорить, что рада тебя видеть, — в подтверждение моих слов заявляет Лидия.

— Можете не верить, но я вас понимаю, — говорю без пафоса, потому что так оно и есть. Поворачиваюсь и беру Ангелину за руку.

— Пойдем, я обещал Миланке, что скоро вернусь.

— Кстати, с кем ты ее оставил? — спохватывается Ангелина, а сама руку незаметно высвобождает. Переживает, чтобы Лидия не увидела? Или просто противно?..

— Медсестру какую-то попросил присмотреть. Она мимо проходила.

Лидия громко фыркает и закатывает глаза. Ангелина ничего не говорит, но ускоряет шаг.

Мы быстро поднимаемся в отделение. Миланка при виде нас бросается навстречу.

Сначала к Ангелине, потом ее перехватывает бабушка. Но дочка смотрит на меня с таким явным сожалением, что меня внутри затапливает волной благодарности.

Я ничем не заслужил, чтобы по мне так скучали. Я не стою даже ее маленького мизинчика. Бабушка явно постаралась для нее намного больше, но моя девочка не сводит с меня восторженных глаз.

Хоть куда-то я смотрю и в отражении не виду уебка.

Медсестрица, которую я в палату затолкал, хоть и не выглядит довольной, но и не возмущается.

Правильно делает. Достаю из портмоне пятьдесят баксов и ей в руку вкладываю.

— Спасибо, сестра.

Она мгновенно преображается.

— Ну что вы. Обращайтесь, если что.

Лидия тормошит малышку, расспрашивает, как она себя чувствует. Удачный момент, чтобы уйти — нас слишком много для больничной палаты. Подхожу к Ангелине.

— Мне уехать надо. Ненадолго.

— Конечно, Демьян! — отзывается она с готовностью. Я бы сказал с радостью, но не хочется так низко падать, пусть даже в собственных глазах.

— Папа, ты куда? — окликает расстроенный голос дочки, и слова встают в горле комом. Внезапно бросает в жар.

Она снова решила, что мне надоела?

Возвращаюсь и забираю из рук Лидии малышку. Не развалится, я же не насовсем.

Но это мой ребенок, и я должен ее убедить, что папа никуда больше не денется. Не исчезнет, не пропадет.

— Принцесса, ты пока побудешь с мамой и бабушкой, а я съезжу по делам. Я недолго, обещаю. Ты не заметишь, как быстро пройдет время.

— Ты хочешь вернуться, Демьян? — переспрашивает Ангелина, понизив голос. Оборачиваюсь. Она выглядит по настоящему шокированной.

— А что тебя так удивляет?

— Ты же не выспался, устал. Началась рабочая неделя, тебе неудобно ночевать в больнице.

— А тебе удобно? — смотрю прямо в глаза. Она отводит взгляд.

— Я привыкла...

— Вот и я буду привыкать. Тебе надо принять то, что я теперь все время буду присутствовать в жизни нашей дочери, Ангелина. И участвовать в ней.

Она вспыхивает, но молчит. И мне не хочется говорить лишнего в присутствии Лидии. Не будь ее, я бы добавил, что в жизни самой Ангелины я тоже планирую принять самое живое участие.

Но эти слова не предназначены для чужих ушей. Это только для нее, это между нами. И почему-то сейчас мне кажется, что Ангел не стала бы возражать.

Я скажу потом, наедине.

Прощаюсь с Лидией и разве что не кланяюсь. Но неожиданно Ангелина заявляет:

— Я пойду тебя проводить.

— Хочешь убедиться, что я в самом деле уехал? — тупо шучу, но она игнорирует сказанные слова. Не отвечает, первой выходит из палаты и останавливается в проеме, выжидательно глядя на меня.

Выхожу следом, она разворачивается и хватает за руку.

— Спасибо тебе, Демьян.

— За что? — я даже охуеть не успел.

— Ты заступился за нас перед Анной. Все-таки, она твоя мать, а мы... я...

— Я ничего не сказал такого, что не соответствовало бы действительности, Ангелина, — перебиваю ее. — Вы с Миланкой моя семья. Даже если ты против. Даже если ты думаешь по другому. Я для себя все решил.

Она смущается, отпускает глаза.

— Ты сейчас в офис? — неуклюже меняет тему. Беру ее лицо в ладони, притягиваю вплотную.

— Я сейчас поеду к матери. Нам с ней есть о чем поговорить. Но я хочу, чтобы ты знала: все заплатят, Ангел. Никто не останется прощенным, даже моя мать.

— Демьян, ты же не станешь... — она не договаривает. С ужасом смотрит мне в глаза.

Надеюсь, там ничего не написано. А я не собираюсь перекладывать на нее ответственность за свои грехи.

И мне есть на кого выпускать демонов.

— Не волнуйся, я никого не убью, — заверяю ее и спрашиваю изменившимся голосом. — Можно?..

Она смотрит уже не с ужасом, больше с потрясением. И я пользуюсь ситуацией, справедливо расценив молчание как знак согласия.

Осторожно касаюсь губами ее теплых губ. Молнией пронзает острое чувство, смешанное из желания, любви и похоти.

Я люблю ее. Пиздец, как люблю.

Так скажи ей об этом, долбоеб!

— Я тебя пиздец как люблю, Ангел, — говорю хрипло и быстрым шагом иду к выходу. Быстрым, потому что уходить вообще не хочется.

***

Возле дома матери замечаю автомобиль моей охраны. Это хорошо, так я могу быть уверен, что она не попытается снова пробиться в больницу к Ангелине.

Сам не спешу выходить из машины. Говорить с матерью не хочется.

Видеть ее не хочется, не то, что говорить.

Если бы даже у меня оставались сомнения, что Ангелина говорит правду, то сегодня я получил все возможные доказательства. И могу с уверенностью заявить — моя мать сделала все, чтобы разлучить меня с любимой девушкой и моим ребенком.

Но весь трэш даже не в этом, а в том, КАК она это сделала.

Кладу руки на руль, упираюсь в них лбом. Закрываю глаза и представляю весь этот пиздец.

То, что я видел на видео и считал изменой, было подставой. И все могло закончиться совсем по-другому, окажись Артур не таким ссыкливым. Или выбери мать вместо него кого-то еще более гнилого.

От одной мысли, что Ангел уже была беременна Миланкой, внутри разливается холодная ярость. Ее могло не быть, она просто могла не родиться.

И моей матери на это наплевать. Она не пришла в ужас от того, что чуть не убила собственную внучку, наоборот.

Я видел, она не справилась с собой возле больницы.

Только теперь понимаю, насколько мать хорошо умеет владеть собой. Сегодня глядя на Ангелину она не смогла сдержать ненависти.

Именно ненависть читалась в ее глазах, ненавистью был пропитан ее голос. И это повергает меня в шок.

Почему я раньше никогда этого не замечал? Как она так умело притворялась?

Выбираюсь из машины, медленно поднимаюсь на нужный этаж без лифта.

Она моя мать и не перестанет ею быть. Но сейчас передо мной стоит выбор, и в своем решении я не сомневаюсь ни на секунду.

Только в груди все равно болит.

Я помню, как мы наряжали елку на Новый год. Я разбил свою любимую игрушку — елочный домик. У него раскололась крыша, и мама сделала новую из картона. Посадила на клей, и мне новая крыша казалась в сто раз лучше прежней. Здесь даже дымоход был.

Теперь она собственными руками вдребезги расхерачила мое сердце и сломала жизнь, а я сам уже поставил себе новое, картонное. И жизнь проживал картонную.

Почему, мама? Я же так тебе верил...

Дверь не заперта, в прихожей встречает охранник.

— Демьян Андреевич, Анна Александровна просила...

— Демьян, сынок... — его перебивает мать, появляясь на пороге гостиной. Судорожно всхлипывает, прижимая к груди руки.

— Иди в комнату, мама, — говорю ей, делая знак парням оставаться здесь, — поговорим.

Она идет с готовностью, но стоит мне переступить порог, разворачивается и заговаривает первой. Говорит быстро, чтобы я не успел вклиниться.

— Это все неправда, сынок, не верь ей. Она всегда хотела нас поссорить.

Смотрю и не перестаю охуевать. Все так правдоподобно выглядит. Одно заламывание рук чего стоит!

Растираю переносицу большим и указательными пальцами. Внезапно становится нечем дышать. Я бы с удовольствием просто свалил и передал свое решение через адвокатов, но все же я должен сам все довести до конца.

— Хватит, мама, ты уже переигрываешь.

— Как ты можешь? — лицо искажено страданием, в глазах мука.

Хотя возможно я действительно передергиваю. Мать понимает, что я принял решение, и это ее пугает. Правильно, кстати, пугает.

— Ты же смогла.

— Я? О чем ты, Демьян? Что эта тварь обо мне наговорила? — она моргает непонимающе, и меня вдруг накрывает.

— Прекрати этот спектакль. Я все знаю. Что ты подбила Артура напоить Ангелину наркотиками и изнасиловать, а мне представить все так, будто она сама с ним захотела.

— Так она сама, а ты...

— Я знаю, что Маргарита снимала видео на телефон и потом шантажировала всех, кто на него попал. Просто не все там оказались мразями.

— Да не было никакого изнасилования, что ты выдумал? — мать забывает, что она плакала, и с жаром начинает доказывать. — На твоей Ангелине пробы негде ставить, она сама перед ним ноги раздвинула. Еще неизвестно, чей это ребенок. Я бы на твоем месте сначала сделала тест.

— Артур зассал, — говорю, с трудом сдерживая бешенство, — он не тронул Ангелину. И наркотик почти не подействовал, ее стошнило. Прямо на Артура, если тебе интересно. Она была беременная Миланкой, а ты даже не спросила, как выглядит твоя внучка.

— Как не тронул? — мать застывает, ее лицо превращается в маску. — Это он тебе сказал? Вот же дерьмо!

Смотрю на расширенные зрачки, искривленные губы — это не моя мама. Это другая женщина, совершенно мне не знакомая.

— И что на нее смотреть? Это та девчонка с рекламы! — выкрикивает презрительно чужая мне женщина. И внезапно ярость отступает.

— Девочка, — поправляю спокойно.

— Ты... — она переходит на свистящий шепот, похожий на шипение, — я же для тебя старалась! Хотела, чтобы у тебя было все. Влияние, богатство. Я пожертвовала ради тебя своим личным счастьем!

— Это Вишневский твое счастье? Который столько лет тебя грабил и в конце чуть меня не убил?

— Какая разница, все лучше, чем эта хабалка! Влюбился в нее, а там ни рожи, ни кожи. Подумать только, дочь нашей горничной! И сейчас ты все равно выбираешь ее? Как ты можешь, Демьян?

— Да, мама, я выбираю ее. Их двоих. Свою любимую женщину и ребенка. Содержание, которое я тебе выделил из отцовских денег, я аннулирую. Мои адвокаты сообщат тебе новые условия. Как и твое новое место жительства. Все это время здесь будет дежурить охрана, чтобы ты даже не думала приближаться к моей семье.

— Ты не имеешь права так поступать со мной, — мать сначала бледнеет, затем покрывается пятнами. — Ты же мой сын! Забыл, как я ночевала возле твоей кровати, когда от тебя все отвернулись? Да что я говорю, тебе не понять!

Снова грудь прошивает острой болью.

— Ошибаешься, я понимаю. Я сам теперь отец.

— Какой с тебя отец? Ты посмотри на себя! — кривит она губы, и я прикрываю глаза.

— Согласен, пока никакой. Но я буду стараться стать хорошим отцом для Миланки. Таким как был мой. Я больше не предам их доверие, своей настоящей жены и дочки.

— А я? Как же я, Демьян? Я ведь твоя мама!

Иду к двери, разворачиваюсь на пороге.

— Мне очень жаль. Но у меня больше нет матери.

И плотно закрываю за собой дверь.