Любовь Демона

Глава 28

Ангелина

С Демьяном что-то происходит. Несколько дней подряд он приходит к нам отстраненный и мрачный. Разве что глядя на Миланку смягчается.

Но ребенок тоже переживает. Она все принимает на свой счет, и мне пришлось даже поговорить с Демьяном на этот счет.

Он был шокирован такой реакцией дочки и поклялся мне следить за собой, чтобы девочка не чувствовала себя виноватой.

Я догадываюсь, что происходит — скорее всего, Каренин решил разобраться в событиях трехлетней давности. А основными действующими лицами там были Анна, Артур и Маргарита.

Мать, друг, жена.

Как тут не быть мрачным и отстраненным?

Не представляю, что со мной было бы, если бы так со мной поступила моя мама, сговорившись с кем-то из подруг.

Но здесь я Демьяну не помощница. Меньше всего мне хочется поднимать всю ту муть, что осела за эти годы на самое дно души.

Сегодня Демьян прощался с Миланкой, говорил, что идет на работу в офис, где в его кабинете висит их большой постер. И что только это помогает ему дожить до конца рабочего дня и не сорваться к дочке в больницу.

Но я по глазам видела, что это неправда. И что мыслями он уже далеко.

Жужжащий звук вибрирующего телефона заставляет вздрогнуть, но я тут же спохватываюсь. Миланка уснула, вот я его отключила звук.

Беру гаджет в руки — на экране незнакомый номер.

Это могут звонить по поводу работы, я ведь разместила резюме. Принимаю звонок и от знакомого скрипучего голоса невидимая рука сдавливает горло.

— Ангелина, не клади трубку...

Внутри все сжимается. Стискиваю зубы

— Что вам нужно? — стараюсь говорить спокойно, не впадая в истерику.

Вдруг она записывает разговор? Потом подаст на меня в суд, обвинит в паранойе и потребует лишить меня родительских прав.

Бред, конечно, но мало что, связанное с этим человеком, можно назвать нормальным.

— Я хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной. Ты ведь теперь тоже мама, ты должна меня понять.

Так, спокойно, Лина!

Дышу носом глубоко, стараясь совладать с собой.

Если это провокация, то поддаваться нельзя. Хотя очень хочется послать в известном направлении.

— Речь пойдет о моем сыне, — Анна цедит слова, будто говорит через силу. — Ты ведь в курсе, что Демьян со мной теперь не общается?

— В курсе, — отвечаю негромко, — но это ваши с Демьяном дела. Я не имею к этому отношения.

— Ах, как у тебя все просто! — Анна презрительно фыркает. — А разве не ты ему внушила, что я — враг? Не ты ли настроила его против меня?

Вот она, типичная позиция Анны — кто-то обязательно должен быть виноват. Только не она сама, конечно.

— Это не так, — отвечаю ровно. — Демьян взрослый человек. Он сам решает, с кем ему общаться, а с кем — нет.

Судорожный вздох в трубке.

— Ладно, будем говорить по существу. У меня есть к тебе просьба. Я хочу, чтобы ты… — Анна выдерживает паузу, тщательно подбирая слова, — сказала Демьяну, что я не враг. Что он обязан общаться со мной. Поговори с ним, Ангелина. Объясни, что он не может отрезать меня от своей жизни. Пусть обижается, пусть дуется на меня сколько угодно, но он не должен отказывать в общении собственной матери. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя дочь когда-нибудь тоже от тебя отвернулась?

В этом «У меня к тебе просьба... Я хочу» вся Анна. Дальше можно не слушать.

Анна и сейчас ведет себя так, словно мир принадлежит ей, еще и удивляется, что сын не хочет жить по ее правилам.

— Я не буду с ним говорить, — воздуха не хватает, и я судорожно вдыхаю. — И помогать вам тоже не собираюсь. Вы сделали все, чтобы разлучить меня с Демьяном, очернить мою честь, довести меня до отчаяния.

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — Анна тут же вскипает. — Ты хоть понимаешь, сколько я сделала для Демьяна? Сколько сил вложила в его бизнес, в его образование?

— Понимаю, что вы мать, — тихо, но жёстко проговариваю я. — Но вы почему-то не понимаете, что ваш сын — уже не ребёнок. Он способен самостоятельно оценивать поступки, анализировать, кому верить, а кому нет. И если вам не нравится его решение, значит, нужно искать причину в себе. Я не собираюсь помогать вам восстанавливать отношения, учитывая всё, что вы натворили в моей жизни.

В трубке повисает тишина. Но Анну хватает не надолго:

— Что ж, Ангелина, ты, похоже, выросла из той наивной девочки, которую можно было легко обвести вокруг пальца. Но ты думаешь, что стала сильной? Думаешь, родила ребенка — и сразу непобедимая? Вы оба хотите держать меня на расстоянии? Напоминаю: твоя дочь — это моя внучка.

У меня внутри всё переворачивается. Я бессильна перед фактом, что Анна — бабушка Миланы. Но и это не значит, что я должна пускать ее в нашу жизнь и позволять унижать себя или маму.

— Моя дочь — не ваш инструмент давления на Демьяна, — произношу спокойно я, хотя коленки предательски подрагивают. — И не думайте, что сможете принудить меня к чему-то через Милану. Ее детство не должно превращаться в поле битвы между вами и сыном.

‍Анна шумно выдыхает. Кажется, до нее начинает доходить, что сегодняшний пошел не по ее сценарию.

— Вы все играете против меня, — говорит она с горечью, в которой проглядывает и злость, и обида. — И твоя мать, кстати, тоже хороша.

— Моя мама просто защищает свою дочь, — произношу я. — Так, как вы никогда не защищали своего сына.

— Да как ты смеешь?! — Анна чуть ли не захлебывается возмущением. — Я ради Демьяна готова была на все, шла на любые жертвы…

— В том-то и проблема, что на «любые», — перебиваю, — главное, чтобы они к вам не имели отношения. Сказали бы уже правду, что не «любые», а «чужие».

— Не поняла... — Анна морщится.

— Что там не понимать? Вы всегда жертвовали другими и ни разу собой.

— Нет, нет, не смей со мной таким тоном разговаривать, девочка! — Анна яростно повышает голос, прямо в трубке слышится ее тяжелое дыхание. — Думаешь, у тебя есть право судить меня?

— Может и нет. Но вы на самом деле думаете, что ребенку нужна бабушка, которая желала ее матери зла? — произношу тихо, но жестко, стараясь, чтобы мой голос не сорвался на крик и не разбудил Миланку. — Прошлое нельзя забыть и простить по щелчку, Анна.

— Зря ты такая самоуверенная? Смотри, жизнь любит ставить людей на место. Да и Демьян не так прост, как кажется. Кто знает, вдруг он вспомнит прошлое… До свидания, Ангелина.

— Прощайте, Анна, — отвечаю я. — Не звоните мне больше, если собираетесь и дальше угрожать.

***

Демьян

— Ну что, где он?

— Уже выдвинулся, Демьян Андреевич, скоро будет здесь.

— Хорошо.

Откидываюсь в кресле, руки лежат на подлокотниках.

Артур вернулся из командировки и забронировал вип-номер в ресторане. Вообще это стрип-бар, и Артуха заказал приват. В отдельном вип-кабинете.

Но ему не повезло. Сегодняшний приват в отдельном вип-кабинете собираюсь исполнить я.

Представляю, как он охуеет.

Если честно, я думал, что Артур не приедет. Съебется. Куда угодно, должностью пожертвует в американской компании, только чтобы со мной не встречаться.

Но, видимо, до него новости не дошли. Алена подругу предупредила, матери сказала Рита. А Артухе сказать забыли. Лишнее подтверждение, с каким тухляком связался мой бывший друг.

Использовали и выкинули. Как презерватив.

Но сочувствия к нему нет, внутри словно заледенело. Словно орган, который отвечает за сочувствие, удалили с концами. Даже фантомных болей не осталось.

— Приехал, — заглядывает один из охранников. Набираю в грудь воздух.

Артур открывает дверь и застывает на пороге.

— Демьян?.. — оборачивается с видом, будто собирается рвать когти отсюда. Но сзади подпирает моя охрана. — Что ты здесь делаешь? И где...

Сглатывает. Шумно переводит дыхание.

— Кто?

— А где девушка? Она должна была меня ждать...

— Я вместо нее. Что, не подхожу? — поднимаю брови. Он вздрагивает.

Он всегда такой был, дерганый. И ссыкливый. Потому и дружил со мной, со мной было безопасно.

Впрочем, похуй, я все равно станцую свой приват.

— Да ты входи, — приглашаю бывшего приятеля, — поговорим.

Он входит, продолжая с опаской оглядываться.

— О чем нам разговаривать? Я отчет на завтра готовлю.

— Можешь не стараться, ты уже уволен.

Он моргает, силится сообразить, откуда я мог его уволить.

На столе лежит папка, показываю на нее глазами.

— Вон там все есть.

Артур смотрит с недоверием, тянется к папке. Берет осторожно, будто внутри взрывчатка. Раскрывает, достает первый документ. Поднимает глаза.

— Что это?

— Читай. Извещение от иммиграционной службы о том, что твоя виза аннулирована. Догадываешься, почему?

— Нет, — сипит Артур, — только не говори, что ты...

— Правильно. Я отправил твоим директорам видео с вечеринки, где ты закидывался наркотой. А в анкете указал, что не принимал наркотики. Американская иммиграционная служба не любит, когда ее наебывают. И из компании ты вылетаешь автоматом.

— Ты... — он сипит, задыхается, — как ты... Нахуя, Демьян?

Рывком встаю, подхожу вплотную. Достаю телефон и поворачиваю экраном к нему. Там наш с Миланкой рекламный постер.

— Знаешь, кто это?

Смотрит на экран, на меня.

— Ты говорил, это...

— Это дочь Ангелины, — с шумом втягиваю воздух, потому что легкие нихуя не работают, — моя дочка. Миланка. Ангелина была беременной, когда ты, тварь, ее наркотиком накачал!

Я не владею собой. Мои пальцы сдавливают его горло, Артур уже задыхается, когда вваливаются мои парни.

— Демьян Андреевич, отпустите, задушите еще, — оттягивают меня в сторону. Артур падает на четвереньки, заходится в кашле, отплевывается.

Меня трясет, взмахом руки отправляю охранников.

— Все, я в порядке. Идите.

— Как... беременной? — хрипит Артур.

— Вот так, блядь. И если бы ее не стошнило, ребенок мог погибнуть. Или если бы ты ее изнасиловал...

— Я бы не стал... — бормочет Артур, — не стал бы.

— Ты всегда был слабым. Не мог за себя постоять. Ты помнишь, как мы подружились? Тебя пиздили все время, и я заступился. Нахуй я это делал, Артур, скажи? Вот нахуя? Лучше бы тебя убили тогда.

— И тогда твоя мать нашла бы кого-то другого, кому похуй было на Ангелину, да? Ты это хочешь сказать? Я же любил ее, Демьян. И сейчас люблю. Я бы не стал этого делать, тем более у всех на глазах.

— Лапать у всех на глазах тебе ничего не помешало, — меня накрывает так, что в глазах темнеет. Я ж, блядь, его сейчас убью.

— Анна Александровна меня шантажировала, — сипит Артур. — тем же, чем и ты сейчас. Откуда-то у нее видео с вечеринки оказалось, где я заправляюсь... В общем, она грозилась, что не видать мне Штатов. А это ж моя мечта была, ты знаешь... Где она его взяла, хуй знает.

— Маргарита! — осеняет меня, и я произношу это вслух. — Она вполне могла где-то тебя заснять, пока ты приход ловил. Значит так, за попытку изнасилования я закрыть тебя не могу. Придется пачкать во всей этой грязи Ангелину, а этого нельзя допустить. Она заслужила, чтобы ее имя не трепали по всем помойкам. Будешь сам отдуваться. В общем, у меня из сейфа пропала большая сумма денег. Деньги спрятаны на даче твоих родителей. Везде твои отпечатки и днк. Сядешь сам, оставлю в покое. Будешь трепыхаться, нарисуем тебе другую статью. Пожестче. Чтобы отношение к тебе там тоже было пожестче.

— Демьян, нет, — глухо говорит Артур, качая головой, — я же другом твоим был. Я не виноват, это все они, мать твоя с Марго вместе придумали.

— Был бы ты моим другом, — надрывно дышу сквозь стиснутые зубы, — ты бы мою девушку защищал, а не пасть свою на нее разевал. Не надо тут пиздеть, ты спал и видел, чтобы Ангелину у меня увести. И когда подвернулся случай, просто не стал отказываться. Так? Говори!

Встряхиваю его за воротник и лбом луплю в лоб.

Он жалобно, по-бабски вскрикивает и закатывает глаза.

— Да блядь! — разжимаю руки, и он медленно оседает на пол. — Тебя даже бить неинтересно. Ладно, пусть тобой сокамерники занимаются.

— Прости, Демьян, я не знал. Если бы я знал, что там ребенок... я бы не стал, поверь...

Он скулит, накрыв голову руками, и у меня тошнота подкатывает к горлу.

Бывший друг Литвин сейчас не вызывает ни сочувствия, ни жалости. Только глухое раздражение.

— Я бы тебя просто убил, клянусь. И рука бы не дрогнула. Но я в тюрьму не хочу из-за такой мрази. Я и так три года похерил, благодаря тебе. Так что живи, сука. Если выживешь.

Сплевываю и выхожу из вип-кабинета.