Любовь Демона

Глава 32

Ангелина

Мне нравится эта пара.

Они настолько привязаны друг к другу, настолько выглядят одним целым, что невольно ощущаю легкую зависть.

Никита и Маша понимают друг друга не просто с полуслова. С полувзгляда.

Никита готов защищать их с дочкой от всего мира. Маша, такая тонкая и изящная, выглядит рядом с ним еще более хрупкой и уязвимой.

Они семья, они вместе. А мы с Демьяном каждый сам по себе. Единственное, что нас связывает — это Миланка.

Никита не упускает ни одной возможности, чтобы прикоснуться к жене. И та мгновенно отзывается.

Он приобнимает ее за плечо, и она сразу же кладет на его руку свою. Он наклоняется, чтобы что-то сказать — она гладит его по ноге.

Химия между ними видна даже слепому.

— Вы очень подходите друг другу, — не удержавшись, делаю ребятам комплимент.

— Мне с Топольской повезло, мы с ней на одной волне, да, Мышка? — Никита обеими руками обнимает жену вместе с дочкой на ее руках.

— Да, Кит, — она смеется и целует мужа в щеку. Я делаю вид, что отвлекаюсь на Миланку, и отвожу взгляд.

Очень не хочется, чтобы со стороны это выглядело, будто мне завидно. Но что делать, если это так и есть?

Я бы тоже хотела, чтобы у нас с Демьяном было как у них, только между нами будто стена выросла. Прозрачная и холодная.

Мы приехали в загородный комплекс, разложили вещи и разместились на закрытой террасе ресторана. То ли на поздний завтрак, то ли на ранний обед.

Здесь очень красиво, много снега. В городе он уже почернел и подтаял, а здесь сугробы по колено.

Демьян арендовал два отдельных номера, оба с видом на лес. Ведет себя подчеркнуто безупречно, постоянно интересуется, все ли у меня хорошо, не холодно ли мне и не голодная ли я. Словно я ребенок, которого нужно нянчить. Как Миланку...

Понимаю, что я к нему несправедлива. Я сама выстроила эту стену, а теперь жалуюсь. Но ведь я решила, что уеду, просто пока не могу выбрать удачный момент...

Сама себя одергиваю — я согласилась поехать, я знала, как все будет. Зачем сейчас портить себе настроение? Заставляю себя переключиться на дочку Топольских.

Малышка Яна просто чудо. Затаив дыхание смотрю на маленькую девочку.

— Какая она милая! — говорю Маше. — И такая маленькая...

— Твоя совсем недавно такой же была, — улыбается Маша.

— Мне не верится, — честно признаюсь. — Кажется, она всегда была большой.

— Янка когда родилась, на локте у меня помещалась, — вмешивается Никита. — Я ее боялся на руки брать, все казалось, что раздавлю.

— Можно мне подержать? — прошу Машу. — Я осторожно...

— Конечно, — она с готовностью кивает и подает мне малышку.

Беру с некоторой опаской. Уже отвыкла держать на руках младенцев.

— Такая маленькая... — шепчу, с восторгом глядя на крошечные пальчики девочки.

Ловлю на себе странный взгляд Демьяна. Задумчивый и в то же время напряженный.

Малышка и правда очаровательная, не сводит с меня голубых глаз, смотрит очень внимательно и немного строго.

— Серьезная такая, прям как Никитос, — слышу над ухом. Демьян подошел сзади, заглядывает через плечо.

— А я жду, когда она как ваша подрастет, — говорит Никита. — Когда она такая маленькая, чувствую себя беспомощным.

— Ты отлично справляешься, любимый, — он снова удостаивается поцелуя. Маша поворачивается к нам. — Если бы не он, я бы не вывезла. Янка для нас стала неожиданным сюрпризом.

— Киндер-сюрприз, — хмыкает Никита.

— Это правда, — Маша смотрит на мужа влюбленными глазами, — мы планировали детей позже. Не знаю, как она проскочила. У меня токсикоз был дикий, Никита так меня поддерживал! Я всем говорила, что мы вдвоем беременные ходили. И когда Янка родилась, он с ней лучше меня управлялся.

У меня щеки начинают непроизвольно гореть.

Все правильно, потому что она любимая. Потому Никита и был рядом с ней и их ребенком. Я не хочу вспоминать, не хочу себя накручивать, но оно само лезет.

У меня тоже был токсикоз. И дочка моя родилась недоношенной. Со мной рядом были мама, Григорий, его родня, которая стала и моей семьей.

Все были, кроме Демьяна. А он тогда женился...

— Хочешь подержать? — спрашиваю изменившимся голосом стоящего за спиной Каренина.

Как бы я ни хотела не показывать своих чувств, я просто не умею их прятать. Все равно получается холодно и отчужденно. И он это чувствует.

— Я боюсь, — качает головой, — она слишком маленькая.

— Давай, тренируйся, — смеется Никита, — еще понадобится.

Он забирает у меня малышку и показывает Каренину, как ее удобнее держать. У Демьяна явно подрагивают руки, а мне еще хуже делается.

Все правильно, у него еще будут дети. Ему надо тренироваться. Это у меня уже ничего не будет...

‍— Пойду посмотрю, что Миланка делает, — выбираю совсем бестолковый предлог, потому что Миланка рисует за столиком возле окна. Официант принес ей карандаши и разукрашку.

На террасу заходит еще одна компания. Среди них выделяется яркая кареглазая девушка с длинными темными волосами.

Сразу обращаю на нее внимание. Она притягивает взгляды, все присутствующие на нее обернулись.

Компания занимает соседний столик, девушка садится лицом к нам. Не знаю, почему за ней слежу. Наверное, потому, что она слишком пристально смотрит на Демьяна.

Он держит дочку Никиты и Маши так бережно, что у меня сердце скручивается болезненным узлом.

Зачем я с ними поехала? Я только порчу людям отдых. Топольские прекрасная пара, и они не виноваты, что у меня не получается простить Демьяна.

И Демьян не виноват...

Каренин так же осторожно передает Никите ребенка, а девушка из соседней компании встает и решительно направляется к Демьяну.

— Здравствуйте, я вас узнала, — говорит она, — вы Каренин Демьян. Вы когда-то участвовали в боях под ником Демон.

— Участвовал, — отвечает Демьян, выпрямляясь, — но это было давно. А вы кто?

— Я ваша поклонница, — девушка игриво улыбается. Она явно флиртует с Демьяном и никого не стесняетсяь, — у меня блог с миллионом подписчиков. Я могу рассчитывать на интервью?

— Для меня сейчас это неактуально, — качает головой Демьян, — и потом я здесь на отдыхе с семьей.

Он поворачивает голову в нашу с Миланкой сторону. И Маша с Никитой смотрят на нас, как мне кажется, с сочувствием. Маша так точно.

— Пойдем, малышка, помоем ручки, ты вымазалась, — беру дочку за перемазанную ладошку и увожу с террасы.

Мы уже сушим ручки, когда в туалет вбегает Маша.

— Ангелина, вы здесь! А мы не поняли, куда вы подевались.

— Я посла к папе! — говорит Миланка и выбегает из туалета. Хочу выйти следом, но Маша меня останавливает.

— Подожди. Демьян рядом, это он попросил меня сюда заглянуть. Ангелина, я... — она тушуется, — я хочу перед тобой извиниться. Это было ужасно бестактно с моей стороны, прости. Я не должна была все это говорить, когда тебе пришлось одной растить дочку.

— Это как-то отменяет то, что Никита прекрасный муж и отец? — останавливаю Машу. — Почему ты не должна об этом говорить?

— Я от них уже отгребла, — взмахивает она рукой в сторону двери, — от обоих. Это и правда было бестактно, я просто не знала. Я вообще ничего о тебе не знала, знала только, что Демон ненавидит всех женщин без исключения. Считает их продажными и недалекими. Меня тоже такой считал, когда мы познакомились.

— И когда вы познакомились?

— В Лондоне. Он был после операции, проходил реабилитацию. Мы учились в одном универе, только он на старшем курсе.

В дверь требовательно стучат.

— Ангелина, Маша, мы вас ждем, — звучит голос Никиты.

— Никуда от них не деться, — бурчит Маша. — Они тебя ждут, чтобы на трасу идти. Пойдем, и правда пора. Вам с Миланкой Демьян инструкторов нанял.

— Хорошо, скажи, я сейчас приду.

Маша уходит, я закрываюсь в кабинке. Слышу как хлопают двери.

— Боже, Олеська, Демон! Ты видела, какой он охуенный? Мы так фанатели по нему, ты бы видела, как он дерется! Смотришь и течешь!

— Почему такие мужчины выбирают каких-то замухрышек?

— Так они перед ними ноги раздвигают на радостях, что снизошел. И сразу рожают, чтобы удержать. А потом вцепятся мертвой хваткой, не оторвать.

— Я бы сама перед ним раздвинула, Даш! Такой секси...

Распахиваю дверь кабинки, по лицам девушек видно, что они прекрасно знали, что я их слышу.

— Как раздвинете ноги, смотрите, чтобы не надуло, — говорю обеим и чуть ли не бегом выхожу из туалета.

***

Демьян

— Ты думаешь, что она тебя больше не любит? Поэтому с тобой не спит?

— Да похуй, что не спит, Никита. И даже если не любит. Я люблю, за нас двоих. Она мне не верит, вот что хуево.

— Папа, смотли, я еду! — кричит моя девочка, и я с готовностью включаю камеру на телефоне.

— Давай, принцесса, я снимаю!

Мы с Топольским стоим у подножия трассы. Он с коляской, я с телефоном.

Никита с Машей меняются и катаются по очереди. Янка уснула как только ее упаковали в коляску и вывезли на улицу.

— Она на морозе спит лучше всего, — сказала Маша, — это какой-то полярник, а не девочка.

Моими девчонками занимаются инструкторы. Ангелину увели на подъемник, а Миланку пока тренируют здесь, внизу.

— Смотри, она правда едет! — ахает Топольский. — Такой клоп и едет!

Даже не скрываю, как меня прет от гордости.

Это мой клоп! Это моя дочка такая способная!

— Они группируются правильно, у взрослых не у всех так получается, — хмыкаю с довольным видом.

Самому смешно, как легко я влился в ряды отцов, которые уверены, что их дети оф зе бест. Но это так, я дико горжусь своим ребенком. Она никого не оставляет равнодушным, не зря мои пиарщики в нее сходу вцепились.

И оказались правы, наши с Миланкой фото имеют максимальную конверсию в рекламе. Моя девочка всем «зашла». С таким рейтингом мне теперь даже в политику можно.

Дочка в восторге от поездки, ей нравится абсолютно все начиная с номера и заканчивая маленькой Янкой Топольской.

Зато с Ангелом у нас все глухо. Она ведет себя очень сдержанно и отстраненно, а я боюсь сделать лишнее движение, чтобы ее не спугнуть. Все время боюсь, что она меня пошлет и уедет как собиралась.

Что я без них буду делать?

Даже думать о таком не хочу.

Я надеялся, что здесь Ангелина расслабится, и у нас получится хоть немного сблизиться. Чтобы она хотя бы обнимать себя позволила. Но опять случился облом.

Машка очень переживала, что расстроила Ангелину. Я сразу понял, почему она так в лице изменилась.

Потому что Топольский был рядом с Машей и их дочкой, а мои девчонки одни остались. Я их бросил. Еще и женился.

Гондон.

Никитос проникся нашими непростыми отношениями, искренне хочет помочь.

— Демьян, хочешь, Маша с Ангелиной еще поговорит? — спрашивает. — Она предлагала.

— Вы не должны мое дерьмо расхлебывать, — мотаю головой. — Я сам исправить должен. Только как, не знаю.

— Ты, я слышал, Литвина посадил. Насчет Риты... тоже слышал... — Никита тщательно подбирает слова, — и что ты с матерью не общаешься больше. Не знаю, что тут еще можно сделать. Не убивать же их, тебя посадят.

— Ангелине это не нужно, понимаешь? — пробую объяснить приятелю. — Ей вся эта моя месть нахер не сдалась. Она бы всех простила, даже мою мать.

Никитос хмурит лоб, напряженно думает. Поворачивается ко мне с просветленным видом.

— Слушай, есть идея. Ты мне помог, я тебе тоже помочь могу. Хочешь? Попробуем...

***

— Демьян, как хорошо, что я тебя встретила! Можешь помочь? — зовет взволнованный женский голос.

Оборачиваюсь, девка-блогерша сидит прямо на дорожке и призывно смотрит. Та самая, которая ко мне в ресторане подкатывала. Ангелина сразу забрала Миланку и в туалет сбежала.

Со стороны это смотрелось, будто я девку клею, а Ангел мне помешать боится. Пиздец меня из-за этого накрыло. Теперь снова она, глаза сверкают как проблесковые маячки.

Я такой взгляд сразу узнаю. Он означает выеби-меня-где-нибудь-поскорее.

Раньше бы я повелся, почему нет? Сейчас нигде вообще не торкает. Подхожу ближе.

— Что случилось?

— Я, кажется, ногу подвернула. Поможешь? — она морщится от боли, может, и правда подвернула. Но я об этом никогда не узнаю. Потому что мне похуй.

— Сейчас приведу кого-то из персонала, пусть вызовут медиков.

— И бросишь меня вот так сидеть в снегу? — смотрит с укоризной.

— Прикинь, да, — киваю, — я бы с радостью помог, но я тут с ребенком.

— Хотя бы на скамейку помоги пересесть.

— Эй, парни, — зову проходящих мимо инструкторов, — помогите девушке, мне за дочкой надо проследить.

— Сука! — несется вслед раздраженное, но мне правда похуй.

Оставляю Миланку с инструктором еще на час, обещаю, что спущусь один раз и приду. Наверху нахожу Ангелину, подъезжаю ближе.

— Как у тебя дела?

Она раскрасневшаяся, довольная.

— У меня получается, Демьян!

— Я даже не сомневался. Видела бы ты как там наша дочка выписывает! Спускайся, встретимся внизу.

Переглядываемся с Топольским. Он чуть заметно кивает и надевает шлем.

Ангелина начинает спускаться по трассе для начинающих, там более пологий склон. Примерно посередине трассы есть площадка, где молодняк отдыхает, затем продолжает спуск. Вот там я ее и поймаю.

Инструктора посвящать я не стал. Это наши с ней дела и отношения. Никитосу можно, он свой.

Начинаю спуск, возле промежуточной площадки замедляю скорость.

Вот сейчас, как раз Ангелина с инструктором остановились, он ей что-то объясняет. А на меня сверху уже летит Топольский.

Хорошо летит, демоняка...

Если бы он по-настоящему в меня врезался, нам бы обоим пиздец настал прямо здесь, на месте. Но он в последний момент берет влево и только делает вид, что касается. Я рывком подаюсь вправо, уворачиваясь, и сам отлетаю в сторону.

Пришлось вспомнить все, что знал и умел. Блядь, надо хотя бы боксом начать заниматься, а то все былые навыки растерял. В последний момент нога соскальзывает, и я уже по настоящему лечу в сугроб.

Хорошо не в овраг. Я планировал помириться, а не в больнице отлеживаться.

— Демьян! — звучит полный отчаяния крик.

Лежу в снегу, раскинув руки, глаза закрыты. Не совсем закрыты, сквозь приподнятые веки подглядываю, как мой Ангел ко мне по снегу бежит. В лыжных ботинках неудобно, как она еще в лыжах не побежала. Такая может.

Подбегает, падает рядом на колени. Захлебывается слезами, меня за плечи трясти начинает.

— Демьян, ты цел? Скажи, что ты жив, пожалуйста! — ревет.

Не скажу. Умру, если снова не полюбишь.

— Помогите! — она кричит в сторону и опять ко мне. — Демьян, любимый, открой глаза. Только не умирай...

Гладит, щеки целует.

Открываю глаза, смотрю в небо. Тучи висят, наверное, снег пойдет.

Улыбаюсь, обнимаю своего Ангела и к себе притягиваю.

— Ну раз любимый, то так и быть. Не буду умирать, поживу еще.

И пока любимая меня нахуй не послала, закрываю ей рот поцелуем.