Любовь Демона

Глава 27

Ангелина

Я не думала, что он вернется.

Уже достаточно поздно. Я успела искупать Миланку и как раз собираюсь укладывать ее спать, как вдруг открывается дверь, и на пороге показывается Каренин.

На него больно смотреть. Лицо потемневшее, губы плотно сжаты. Зубы стиснуты так, что на скулах ходят желваки.

— Пустишь? — спрашивает Демьян, оставаясь стоять на месте.

Его признания в любви все еще звенят у меня в ушах, внутренности невольно обдает жаром. Приходится сделать над собой усилие, чтобы справиться с эмоциями.

Как я могу не впустить его в палату, которую он же и оплатил? И в то же время не сомневаюсь, что скажи я нет, он не войдет.

— Папа... — всхлипывает за моей спиной Миланка, и я, опомнившись, киваю.

Бедная моя девочка, она решила, что мы поругались, и ее папа снова пропадет на несколько лет. Если не навсегда.

Я все еще в шоке от того, как, оказывается, ей нужен отец. Даже немного обидно.

Я с ней с рождения, всегда рядом, стараюсь окружить ее заботой, отдаю всю свою любовь. На это моя девочка отвечает искренней привязанностью и нежностью.

И тут приходит Демьян и купается во всем этом наравне со мной. Быть может, даже чуть-чуть больше. Только из-за самого факта своего существования.

Разве это справедливо?

Но глядя на заплаканную дочку, все эти мысли разом исчезают. Становится неловко за собственную мелочность.

Любят не за что-то. Я сама влюбилась в Демьяна с первой встречи и точно не в его тонкую душевную организацию. Мне ли не понять свою девочку?

Если он так ей нужен, какая разница, кого из нас она любит больше?

— Малышка, чего ты плачешь? — Демьян теряется, берет дочку на руки, и она замирает, обняв его за шею.

— Я думала, ты не плидес, — шепчет она ему на ухо доверительно. Шепчет громко, чтобы и я слышала.

Демьян сильнее ее прижимает и прячет лицо в детских кудряшках.

— Я больше никуда не уйду, Миланка. Клянусь.

Дочка так и засыпает у него на руках. Каренин мерит шагами палату от стены к стене, и я понимаю, что он так успокаивается.

— Клади ее сюда, — шепчу, показывая на кровать. Демьян осторожно укладывает малышку и когда выпрямляется, я удерживаю его за руку. — Ложись с ней. Я пойду в соседнюю палату, там все еще свободно.

Демьян с сомнением смотрит на дверь.

— Может, уложить ее на детскую кровать? Мы тогда могли бы...

Он не договаривает, но я все равно вспыхиваю.

— Но я...

— Я не буду приставать. Просто полежи со мной, Ангел, — вдруг говорит он изменившимся голосом, — мне так хуево...

Ничего не отвечаю, отворачиваюсь к кроватке, чтобы отвернуть одеяло. Я сама вижу, как ему. И демонстрировать глупую гордость после того, как добровольно шла на секс с этим мужчиной, еще более глупо.

И я знаю, что приставать он действительно не будет. Его мысли сейчас где-то очень далеко, наверняка его мрачное состояние связано с Вишневской.

Мне так и не хватает духу спросить, что он решил с Анной. Захочет — сам расскажет. Я просто чувствую, что Демьяну плохо, и если он нуждается в моем присутствии, это не сложно побыть рядом.

Потому что...

«Я тебя пиздец как люблю, Ангел...»

Вот из-за этого.

А еще потому что я тоже…

Демьян бережно укладывает Миланку, поправляет подушку, расправляет одеяло. Я сажусь на кровать, спиной опираясь о подушку, и смотрю.

В груди появляется тонкое щемящее чувство. Я готова наблюдать за ними до бесконечности.

Мне так не хватало этого — видеть, как о моем ребенке заботиться ее родной отец. Независимо от отношений, которые связывают нас. Или не связывают.

Демьян подходит с противоположной стороны кровати и осторожно опускается на постель. Как и я, опирается о подушку. Тишина, повисшая в палате, действует слишком угнетающе.

— Ты поговорил с Анной? — даже в разговоре с ним язык не поворачивается назвать ее мамой. Именно потому, что я сама мама.

Демьян кивает. Ничего не говорит, внезапно разворачивается, обхватывает руками мою талию и утыкается лбом мне в живот.

Это так неожиданно и... интимно. У меня разом отнимает речь.

Не могу ни вдохнуть, ни пошевелиться. Он просто давит лбом, вжимаясь и придерживая меня руками. Чтобы не сбежала, наверное.

Мои руки бесполезно свисают вдоль туловища как плети. Занемели от бездействия.

Сжимаю и разжимаю пальцы, чтобы вернуть им чувствительность. Поднимаю руку и осторожно касаюсь короткого ежика на затылке.

Кожа на ладони горит от забытых ощущений. Я всегда любила так его гладить. И он любил.

Демьян дергается, вздрагивает. Ловит мою руку, прикладывает к щеке. А я тону в потоке нахлынувших чувств и даже не пытаюсь выплыть не поверхность.

***

Демьян

В доме пусто и тихо. Иду по комнатам, выдвигая по очереди все ящики. В гардеробной некоторое время молча стою, разглядывая опустевшие полки и вешалки.

Я настолько забил на Маргариту, что даже не знал, что она отсюда съехала. В ее ванной тоже пусто, ни одного флакона или баночки. А их у нее целый арсенал.

В последний раз, когда я говорил с адвокатом, он говорил, что Рита упирается и отказывается давать развод. Но поскольку у нас нет детей, а в брачном контракте прописано, что в случае развода каждый остается со своими деньгами, проблем быть не должно.

После этого я не парился и не интересовался почти бывшей женой. Меня больше интересовала Ангелина.

Я просто ждал, когда нас разведут, но тогда я не знал того, что знаю сейчас. И просто развод теперь в мои планы не входит.

Даю задание своим пробить, где теперь живет бывшая, и ответ получаю практически сразу.

Как я и думал, она побежала к папочке. Наверняка Алена рассказала подруге, что я все знаю, и теперь она от меня прячется.

Правильно делает. Но это все равно ее не спасет.

***

Часом позже

Еду к дому тестя. Уже подъезжая, набираю номер Прохорова.

Ощущения, что он сидел с телефоном в руке и ждал моего звонка.

— Привет, зять.

— Здравствуй, Игнат, — «зятя» приходится проглотить, иначе весь план улетит в ебеня. — Мне нужно поговорить с Марго. Я стою

— Она не хочет с тобой разговаривать.

— Захочет. Убеди ее.

— А мне это нахуя?

Я знаю, что Маргариты нет дома. И знаю, где она. Но мне надо, чтобы ее отец знал, что я ее ищу.

Марго уже нашли, она ужинала в ресторане с подругой. Подруга уехала, Рита осталась.

Пила. Немного, много просто не успела. Нельзя, а то не подействует.

В ресторане к ней подсел незнакомец, и они поехали в клуб.

Незнакомец — нанятый мною актер, модель. Сразу после того, как он привез Риту в клуб, парень уехал в аэропорт, оттуда в Сингапур. У него подписан длительный контракт, и даже Прохоров не сможет его оттуда достать.

Я тоже еду в клуб. Очень своеобразный клуб, где тусуются люди, которым их сексуальная жизнь кажется серой и скучной.

Парень-актер привез Марго в клуб. На дорогом авто, взятом напрокат, конечно. Костюм я ему купил сам, и не только костюм. У бывшей жены нюх на такие вещи, она даже по носкам может спалить.

Пара уединилась в вип-номере. Выпили, оба. Затем актер человек извинился и вышел.

Талант, его ждет блестящее будущее. И бабло, которое я ему отвалил. Вместе с костюмом, туфлями и носками. Но сначала ему промыли желудок.

А вот теперь мой выход.

— Демьян? — Ритка пока еще не вдупляется. Смотрит по сторонам, оглядывается.

Но в глазах уже загорается голодный блеск. Голодный и похотливый. Омерзение накатывает внезапно, едва сдерживаюсь, чтобы не блевануть.

— Привет, — прохожу внутрь, сажусь напротив. Она недоуменно моргает.

— Как ты тут оказался?

— Вошел через дверь.

— А где Габриэль?

Габриэль! Пиздец. Парня зовут Антон, но в душе походу он Габриэль.

— Какой Габриэль?

— Парень, с которым я приехала. Секси такой и говорит с акцентом.

Пожимаю плечами.

— Ты что-то напутала, Рита. Никаких парней здесь не было. Ты приехала сама, я узнал, что ты здесь, и пришел поговорить.

Она неуверенно ерзает.

— О чем?

— Ты знаешь.

И ее прорывает.

— Ты все не так понял, Демьян.

— Да? Тогда поясни.

— Это все Анна, — Маргарита говорит сбивчиво, но в глазах уже появляется лихорадочный блеск. Дыхание сбивается, она облизывает пересохшие губы. Возбудитель уже начинает действовать. —Это она все придумала и подговорила Артура. Я только снимала.

— Я знаю. Но она моя мать. А ты мне никто. И ты, и Артур. Значит, придется отвечать вам.

— Что ты собрался делать? — голос Марго срывается, она испуганно пятится, когда за моей спиной открывается дверь.

Они входят по одному, в одинаковых черных футболках и брюках. На лицах черные маски.

— Я? Ничего, — отхожу в сторону, пропуская их вперед. — Ты все сделаешь сама. Ты же всегда хотела попробовать несколько членов. А может и пробовала, я не в курсе. Забей. Ни в чем себе не отказывай. И думай, как будешь смотреться в кадре. Здесь везде камеры. Завтра видео попадет к твоему отцу и разойдется по твоей телефонной книге. Потом его сольют в сеть, случайно, разумеется, и оно завирусится. Я понимаю, что тебе похуй. Ты не хорошая домашняя девочка, которую хотят подставить перед любимым мужчиной. И ты не беременная.

Здесь мой голос готов сорваться, и я замолкаю.

Маргарита беспомощно оглядывается на окружающие ее фигуры в масках.

— Это неравноценная месть, знаю, — продолжаю дальше. — Я мог вывезти тебя на помойку, чтобы тебя ебали бомжи. Или продать в дешевый восточный бордель. Но я не хочу марать об тебя руки, потому что у меня есть дочь. А я точно знаю, что не такой славы ты ищешь и не о такой мечтаешь. Ты подписала бумагу, что пришла сюда по своему желанию и согласна на эксперименты. Свою жопу после трех членов подлечишь и снова будешь как новая. И только посмей приблизиться к моей семье.

— Демьян, не надо... — она шепчет со страхом, глядя по сторонам. — Прости меня, пожалуйста. Это все Анна, она нас заставила...

Но я ее уже не слышу.

Выхожу из здания клуба и несколько минут стою, вдыхая сухой морозный воздух. Тошнота постепенно отступает, но чувство омерзения и гадливости не отпускает.

Сажусь за руль и топлю в отель.

Я дико соскучился по своим девчонкам, но не представляю, что могу сейчас даже приблизиться к ним. Будто в грязи и дерьме вывалялся. Сам отчетливо ощущаю, как от меня несет помойкой и стойлом.

После такого общения надо не отмываться, а сутки отлеживаться в стерилизационном боксе под бактерицидной лампой.

Но все же стараюсь отмыться, для этого делаю воду горячей, как кипяток.

В больницу возвращаюсь если не со стерильными мыслями, то с телом точно близким к стерильному.

— Привет, Принцесса! — обнимаю дочку.

И может это иллюзия, но сегодня во взгляде Ангелины мне чудится чуть больше тепла, чем обычно.