Любовь Демона

Эпилог

Ангелина

Смотрю на себя в зеркало и не могу поверить.

Это точно я? Может, надо себя ущипнуть?

Хотя, щипаться будет лишним. Следы от засосов на шее и груди определенно мои. В этом платье слишком глубокий вырез, чтобы их можно было спрятать.

Девушки-консультантки деликатно промолчали, а Маша непроизвольно подтянула высокий воротник. Я не видела, но готова спорить — у нее там такие же отметины. Топольские хоть и пара со стажем, а продолжают вести себя как молодожены в медовый месяц.

— Не парься. До свадьбы сойдут. А не сойдут, замажешь, — только и сказала она.

Вот я и не парюсь.

Белоснежное платье идеально сидит на фигуре, тончайшее кружево будто создано для меня. Я уже перемерила два десятка вариантов, но ни одно не сидело так. Это платье — мое.

— Вау! Просто отпад! — восхищенно восклицает Маша, когда я выхожу из примерочной. Хлопает в ладоши и кивает продавщице. — Все! Берем!

Передергиваю плечами, все еще сомневаясь.

— Может, еще посмотрим? А вдруг?..

— Лина, нет! — Маша закатывает глаза. — Оно идеальное. Его будто на заказ сшили, специально для тебя.

Я поворачиваюсь к Миланке.

— Доченька, тебе нравится?

Малышка смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

— Мамочка!.. Ты пинцесса! Нет, фея! — она прижимает к щекам ладошки. — Только без кыльев.

Улыбаюсь дочке, снова смотрю в зеркало.

— Ладно, — провожу рукой по гладкому корсету, — берем.

— Вот и отлично! — Маша сияет. — Упаковывайте.

Мы подбираем аксессуары к платью, и пока все упаковывают, успеваем выпить по чашке кофе. Миланка — какао с маршмеллоу.

Возле кассы достаю телефон — Демьян выдал мне карту и несколько раз повторил, что запрещает мне экономить на нашей свадьбе. Но Маша останавливает и первой подносит телефон к терминалу.

— Ты что, зачем? Мне Демьян безлимит открыл, — пробую возразить, но она и слушать не хочет.

— Это не обсуждается, Ангелина. Это подарок. От меня и Никиты.

— Но Маш!

— Возражения не принимаются, — отвечает категорично Топольская. — Мы с Никитой слишком многим обязаны Демьяну. Если не всем. Так что просто прими. Пожалуйста...

— Спасибо! Я очень тронута, — мой голос предательски дрожит.

Беру пакеты, Маша поворачивается ко мне, чтобы помочь и изумленно вскидывается.

— Ты чего? Ангелина! Не надо плакать, все ведь хорошо!

— Не знаю. Наверное, потому что хорошо. Слишком хорошо.

— Ты... Ты боишься? — догадывается она.

Киваю, моргая, чтобы не разреветься окончательно.

— Понимаешь, все слишком быстро поменялось. Я не успела привыкнуть к тому, что Демьян снова появился в моей жизни, как уже выхожу за него замуж.

— Жалеешь, что согласилась? Но вы выглядели такими счастливыми... — с сомнением тянет Маша и гладит меня по руке.

— Нет, не жалею. Но в то же время боюсь, что совершаю ошибку. Еще одного предательства я просто не переживу.

— Знаешь, что я тебе скажу, не попробуешь, не узнаешь, — тихо говорит Топольская. — Я в свое время думала так же, и это чуть не стоило жизни любимому мужчине. Так что...

— Никите? — от удивления забываю, что мы здесь не одни и повышаю голос. Маша делает предостерегающий жест.

— Да. Может, как-нибудь я тебе расскажу. Когда будет больше времени. И наши мужчины до сих пор не определились, что в той истории тайна, а что нет. Но поверь, если бы можно было вернуться назад, я бы не стала сомневаться в Никите. Так что если захочешь поплакать, лучше с Демьяном поплачь, он тебя быстро утешит! — Маша и ободряюще улыбается, и я в ответ улыбаюсь сквозь слезы.

Пока мы разговаривали, сотрудники салона тактично отошли, чтобы не мешать и заодно отвлекли Миланку.

— Пойдем, малышка, — зову дочку, в это время у Маши звонит телефон.

— Хорошо, папа, — отвечает она невидимому собеседнику и прячет телефон в сумку. Поворачивается ко мне. — Никите понадобилось срочно уехать, папа забрал у него Янку. Он нас ждет на парковке, можем вас отвезти.

— У нас же водитель с охраной, — качаю головой.

— Точно. Все время забываю.

— Я тоже.

Мы переглядываемся и прыскаем со смеху. Выходим из салона, ко мне подскакивает охранник, забирает их рук пакеты.

— Пойдем, я вас познакомлю, — тянет меня за руку Маша, — мой отец хорошо знал отца Демьяна. Он спрашивал о вас.

— У твоей мамы с отцом Никиты второй брак? — спрашиваю. Маша отвечает после небольшой паузы.

— У моих родителей была не очень простая история знакомства. Я познакомилась с папой не так давно, меня вырастил другой человек, и я считала его родным отцом. Но мы со всем справились.

Вместе подходим к парковке, замечаю высокого мужчину возле большого черного внедорожника. Задняя дверца открыта, на сиденье стоит люлька, в котором спит дочка Топольских.

— Привет, — Маша обнимает мужчину, а мне от одного взгляда на него делается не по себе.

Глядя на него, сразу понимаешь выражение слова «матерый». Матерый волк. Хищник. Мне рядом стоять страшно, а она с ним обнимается.

Хотя отец, что тут сделать, родителей не выбирают. И если объективно, то выглядит мужчина безупречно. Как в фильме про Джеймса Бонда. Дорогой костюм, дорогие часы, безупречно выбритый подбородок.

Наверное в его возрасте Демьян будет таким же. Разве Миланка будет его бояться? Нет, конечно.

Маша нас знакомит, мужчину зовут Сергей Дементьевич*.

— А это, значит, внучка Каренина? — Сергей Дементьевич смотрит на Миланку, и я запоздало соображаю, что он имеет в виду не Демьяна, а его отца.

— Да, это дочка Демьяна, — кивает Маша.

— И как зовут эту очаровательную кнопку? — спрашивает он.

— Папина ядость, — отвечает насупившаяся Миланка. Странный дядька явно пришелся ей не по нраву.

У мужчины уголки губ дергаются, глаза искрятся смехом. Но он не подает виду.

— Прекрасное имя, — отвечает абсолютно серьезно. — Самое правильное для любимой дочки.

— Как Янка, не капризничала? Никита конечно додумался тебе ее сплавить, — начинает оправдываться Маша, но отец ее останавливает.

— Не переживай, дочь, я не такой беспомощный. Конечно, нянька с меня никакая, но поставить люльку в машину и привезти сюда я в состоянии. А вот когда подрастет, надеюсь, буду справляться лучше.

— Пап, конечно справишься, ты у меня молодой и красивый. Мы вот сейчас с Никитой Каренина женим, а потом за тебя возьмемся, подожди, — говорит Маша, и по тому, как закатывает глаза ее отец, понимаю, что этот разговор у них заходит не впервые.

Мне приятно наблюдать за отношениями отца и взрослой дочери, очень жаль, что у меня такого нет. В этот момент загорается экран телефона, звонит мама.

Поспешно прощаюсь с Машей и ее отцом, садимся с Миланкой в машину и отвечаю на звонок.

— Линочка, доченька… — голос у мамы нервный, встревоженный.

— Мам, что случилось?

— Мне позвонила Анна. Вишневская.

Замираю.

— Что ей от тебя нужно?

— Она просила передать тебе, что хочет встретиться. Ваши номера у нее в черном списке, а мой старый оказался доступным. Сказала, что хочет попросить прощения.

На секунду закрываю глаза.

— Хорошо. Я скажу Демьяну.

— Скажи, дочка. Оно говорит, что он тоже с ней не общается. Это ж как надо было нагадить своему ребенку, чтобы он от матери отказался.

— Сейчас наберу.

— Лин, — окликает мама, пока я не отключилась, — осторожно, доченька. Люди не меняются. Не верю я этой гадине, ни одному ее слову не верю.

— Я тоже. Не волнуйся, мамуль. Все будет хорошо, — заканчиваю разговор и сразу набираю Демьяна. Он отвечает через пару гудков.

— Любимая, что-то срочное? Очень занят.

— Да, срочное. Твоя мать звонила. Хочет встретиться.

Секунда молчания.

— Как она к тебе дозвонилась? — в голосе появляются металлические нотки.

— Не ко мне, — успокаиваю, — к маме. Позвонила на старый номер. Говорит, хочет попросить прощения.

— Нет. — отвечает резко, и я прошу, пока он не отбился.

— Демьян. Мне это нужно. Я пойду на встречу, если ты разрешишь нам встретиться. Без Миланы.

— Ангелина!

— Демьян, я знаю, что делаю.

— Подожди, я поеду с тобой.

— Нет необходимости. Со мной будет охрана, с ней тоже. Я просто хочу посмотреть ей в глаза.

Он медлит, потом выдает сквозь зубы:

— Ладно, иди. Только если что-то не так — сразу зови охрану и уходи.

***

Я ее замечаю еще издали.

Сидит у окна, пальцы сцеплены, взгляд опущен. По обеим сторонам застыли охранники Демьяна.

На миг сжимается сердце — это как же надо постараться, чтобы утратить доверие сына! Я бы так не смогла.

Подхожу, сажусь напротив, не говоря ни слова. Она поднимает глаза, в них в секунду вспыхивает огонь, но так же быстро гаснет.

— Спасибо, что пришла. — голос скрипучий, неживой. Руки, лежащие на столе, дрожат, но Анна быстро приводит себя в чувство. — Я… знаю, что не заслуживаю этого. Но я хочу... Я прошу тебя... я хочу увидеть Милану.

Смотрю ей прямо в глаза. Если бы взглядом можно было сверлить дыры, я бы уже пронзила ее насквозь.

— Вы говорите о моей дочери? О той самой, которую я чуть из-за вас не потеряла?

Анна сглатывает, но молчит.

Она выглядит угнетенной, уставшей, потерянной. Но несмотря на это, я все равно не могу ей верить. Я помню как она точно такая же, отчаявшаяся и потерянная, стояла передо мной на коленях, просила спасти ее сына. А потом с убийственной холодностью говорила, чтобы я исчезла из его жизни.

Мама права, это не раскаяние. Это страх. Она боится, что потеряла контроль над ситуацией. И, может, примешивается совсем немного сожаления, что потеряла сына.

Но ни я, ни мой ребенок для нее по-прежнему никто. Пыль.

Не хочу это озвучивать. Не хочу, чтобы мои слова звучали как упреки. А мне не нужно ее признание.

Я просто хотела посмотреть ей в глаза, дать ей шанс. Я могла ошибаться.

Но нет, никакой ошибки. Передо мной все та же гениальная актриса Анна Вишневская, которая искренне верит в свою правоту.

Пальцы, лежащие на столе, сжимаются сильнее, ногти врезаются в кожу. Она кивает, будто ожидала отказа, но все же надеялась.

— Я многое поняла, Ангелина… Поздно. Но поняла. Я не должна была вмешиваться в ваши отношения.

— По вашему указанию Артур пытался накачать меня наркотиками, по вашему сценарию должен был меня изнасиловать. Теперь он в тюрьме. Вы хотели, чтобы я исчезла из жизни Демьяна, чтобы он женился на той, кого вы для него выбрали. Он женился, и они оба с Маргаритой были несчастными. Но вам было наплевать, что будет со мной, с ними, со всеми нами. И на вашего сына тоже, — я говорю спокойно, просто перечисляю факты.

Анна нервно сжимает руки, но я продолжаю.

— Вы оболгали меня перед Демьяном, подставили. Сломали мою жизнь, разрушили все, что у меня было. А теперь хотите, чтобы я позволила вам приблизиться к моей дочери?

— Ангелина… — ее голос срывается, — поверь, я не монстр. Я просто... просто совершила ошибку. Я не знала, что все зайдет так далеко. Если бы я знала, что ты беременная, я...

— Ошибку? — перебиваю ее. — Ошибку совершают случайно. А вы уничтожали нас целенаправленно. Сначала меня, потом Демьяна. Вы решили, что имеете право распоряжаться его жизнью. И сейчас, когда у вас ничего не осталось, вы вдруг осознали, что были не правы?

Анна трясет головой, в глазах стоят слезы.

— Я… я просто хотела, чтобы мой сын женился на достойной девушке. Я не думала, что так получится…

Боже, она даже сейчас верна себе.

— Вы растоптали его чувства, — наклоняюсь ближе. — Разве вы не видели, каким он стал? Он ненавидел себя. Считал, что не заслуживает любви. Он жил так, как вы привыкли — без чувств, без привязанности, без веры в любовь. Без семьи. Вот что вы для него сделали.

Анна закрывает лицо руками.

— Ты должна меня понять, обязана. Ты тоже мать. Демьян мой сын, я за него боролась.

— Именно потому, что я мать, я не могу вас понять. Пытаюсь, но не могу. Я бы не смогла быть такой безжалостной к своему ребенку. Я бы его пожалела.

Анна поднимает заплаканные глаза. Она пытается изобразить боль, но я не могу не видеть за ней холодный расчет.

Эта женщина неисправима. Все, что ей нужно — вернуть контроль над сыном. На меня и Милану ей плевать. И я очень рада, что лишний раз в этом убедилась.

— Ангелина, послушай, Милана все-таки моя внучка. И ты не можешь...

— Нет, — обрываю холодно, — Милана моя дочь. Она вас не знает. И не узнает никогда. Вы для нее никто.

— Пожалуйста… — шепот, дрожь в голосе. — Я знаю, что натворила. Я просто хочу… хочу хоть как-то исправить…

Медленно поднимаюсь.

— Поздно что-то исправлять. Да и не нужно. С сыном вы можете пытаться наладить отношения, о моей дочери забудьте.

Она глубоко вздыхает.

— Если Демьян счастлив…

— Он счастлив, — киваю, — и я сделаю все, чтобы у нас с ним была настоящая семья. Такой, какой у него никогда не было. Больше мне сказать нечего.

Разворачиваюсь и ухожу, не оборачиваясь.

*Персонаж книг «Игры мажоров. Сотый лицей» и «Игры мажоров. Хочу играть в тебя»