Любовь, которую ты вспомнишь

Глава 52.

– Так что у вас с Диего? Разводитесь или…

Я смотрела, как Паша наливал мне вина. Не спрашивая – просто зная, что сейчас я не откажусь. И дело было не в том, что мы заключили весьма выгодный контракт и теперь отмечали его.

Дело в поднятой теме.

Я тихо выдохнула, не зная, что ответить. Вчера бы я уверенно ответила «или». Сегодня… сегодня я снова в сомнениях.

Когда Диего не позвонил – ни вчера, ни утром, я думала, что сойду с ума от внутренних терзаний. Что он решил? Поверил ли матери? Он сказал, что не отпустит нас, но у этой фразы так много значений – и как на зло, в голову лезли не самые хорошие из них.

Я боялась, что, переспав со своими мыслями, Диего выберет не нас с сыном. Лера покрутила пальцем у виска, когда я поделилась с ней переживаниями.

– Ты с каких пор настолько не уверена в себе? – поинтересовалась она после завтрака, когда мы собирались на пляж.

И ведь понимала умом, что сестра права. А все равно занималась самоедством.

Пока не позвонил Павел.

– Помнишь ту французскую контору, с которой мы никак не можем договориться о поставках анализаторов? Их представитель сейчас в Барселоне.

– Хочешь, чтобы я с ним встретилась? – сразу поняла я, откладывая купальник в сторону.

– Хочу, чтобы мы встретились с ним вдвоем, – поправил меня Паша, и только после этого я расслышала шум на заднем фоне. – У меня посадка началась, через пару часов буду на месте. Сможешь пока поднять договор, который мы им предлагали? Я назначил встречу в вашем отеле, чтобы никуда не тащиться. Обсудим все там.

– Хорошо, все сделаю, – подтвердила и порадовалась, что нашлось занятие, способное отвлечь меня от мыслей о Диего и его матери. – Что-то еще нужно?

– Да, – выдохнул Паша. Его следующие слова зазвучали ниже и ближе, от чего я догадалась, что он зажал телефон между ухом и плечом. – Лерке не говори, что я приезжаю. Хочу сделать ей сюрприз.

На этом и договорились. Пока Павел был в воздухе, я занималась документами, выгнав сестру и сына на прогулку. Когда через два с небольшим часа мой зять и начальник приехал в отель, мы с ним закрылись в отдельном номере, чтобы проработать предложение для будущего партнера, а уже после провели встречу, закончившуюся подписанием.

Это и отмечали ужином, когда раздался такой сложный вопрос.

– Вчера встретились с матерью Ди, – вместо ответа призналась я. – И все снова стало сложно.

Я чувствовала, что поступила верно, но другая часть меня, очень ранимая и неуверенная в себе, трепыхалась. Она не могла представить, что, обретя Диего заново, мы снова можем его потерять.

– Не переживай, Анька, – улыбнулся Паша и обнял меня за плечо, притягивая к себе. – Прорвемся.

Я позволила себе на секунду опереться. Не на мужчину – на человека, который всегда был рядом, когда все было сложно. Пашина мужская поддержка – ненавязчивая, но всегда своевременная, придавала мне сил. И улучшала настроение, что уж скрывать, ведь всегда приятно, что рядом есть мужчина, на которого ты можешь рассчитывать.

Только мне бы хотелось, чтобы на месте Миронова сейчас был кое-кто другой.

– Давай, не грусти, – Павел склонился ниже и по-дружески чмокнул меня в щеку, в очередной раз смущая этим. Он был куда более тактильным человеком, чем я, и более открытым – этим они с Лерой и походили друг на друга. – Мы с тобой только что такое большое дело сделали, заслужили немного радости и…

Я не дослушала. Просто почувствовала, как плечи обдало холодом, но дело было не в работающем кондиционере.

Дело было в Диего.

Я быстрее осознала его присутствие, чем увидела сеньора Солер в конце зала. Он стоял у входа, высокий, как скала, и мрачный, как шторм. Его взгляд – тяжелый, неподвижный – вонзился в меня, потом скользнул по руке Паши, все еще лежащей у меня на плече. Воздух между нами мгновенно сгустился.

Я резко выпрямилась, и Паша тут же уловил перемену, но не отстранился. Его вопросительный взгляд я чувствовала щекой, но оторвать свой от Диего никак не могла.

Он уже шел к нашему столику. Двигался не спеша, но мне казалось, что каждый его шаг добавлял сцене напряженности. Словно это и не шаги вовсе, а удары тревожного колокола.

Я не успела среагировать, как его взгляд снова вернулся к руке Павла на моем теле.

– Добрый вечер.

Голос Ди звучал так холодно, что мне срочно захотелось укутаться в одеяло, а ведь на мне была блузка и пиджак. А как Солер стрелял глазами! Точно лазерами, способными разрезать напополам что угодно.

Сейчас, например, они прорезали Пашу, но тому словно и дела никакого не было: он продолжал обнимать меня и улыбаться.

– А, сеньор Солер, – протянул Миронов, кивая в качестве приветствия. – Давно не виделись.

– Да уж. И вы с тех пор так и не представились.

Диего, которого я знала, всегда был максимально сдержан. Не повышал голос, не опускался до оскорблений. Его эмоциональные «срывы», если можно их так назвать, ограничивались рубленными фразами, сощуренными глазами или более прохладными интонациями. В совсем редких ситуациях Ди предпочитал просто уходить, чтобы не провоцировать конфликт.

Сейчас в голосе Диего сквозила та самая хищная вежливость, которую я слышала лишь однажды — когда он говорил с партнером, нарушившим условия сделки. За минуту до того, как расторг договор.

Кажется, Ди был в ярости. Но я никак не могла поверить, что причина этих эмоций – ревность.

Я не помнила, чтобы Диего ревновал меня хоть однажды. Но, говоря откровенно, в нашей прошлой жизни я не так часто проводила время с мужчинами, если ими были не друзья моего мужа. Большую часть времени я сидела дома, а если и покидала его без Ди, то компанию мне чаще всего составлял Хави.

В те времена я и не думала, что кто-то еще мог обращать на меня внимание как на женщину, и не представляла, как бы на подобное внимание отреагировал Солер. Но тогда я была его – целиком и полностью. Сейчас – тоже, но вряд ли Диего это осознавал.

– Это Паша, – начала было я, не совсем понимая, как мне реагировать. Мужская рука прожигала кожу на плече, и мне жутко хотелось ее оттуда убрать. Но любое движение показалось бы оправданием. А оправдываться – значит, будто бы признавать вину. – Павел Миронов. Он – мой начальник.

Взгляд сеньора Солер скользнул ниже – ровно туда, где сжимались Пашины пальцы. Я почувствовала, как меня затапливает смущением, и окончательно пришла к выводу, что обманывать мужа мне не в радость. Даже если он на самом деле ревнует.

Даже если ревнует меня.

– Рад знакомству, – не моргнув, отозвался Миронов. Остался все тем же: уверенным, спокойным, слегка вызывающим. Никогда не замечала за ним желания самоутверждаться, но сейчас он будто искал повод сцепиться. И было бы из-за кого! – Мы как раз отмечаем заключение контракта, не хотите к нам присоединиться?

– Хочу, чтобы вы убрали руки от моей жены, – так убийственно произнес Диего, что я вздрогнула.

Тишина повисла между нами как натянутая струна. Паша медленно поднял брови, но руку не убрал. Напротив – его пальцы слегка сжались, будто подчеркивая свое право касаться.

– Вашей жены? – он сделал удивленные глаза. – А мне казалось, вы как раз в процессе развода.

Я почувствовала, как Диего напрягся. Его взгляд стал тяжелее, мрачнее, тянулся к Миронову, как натянутый канат — вот-вот сорвется.

– Вы ошибаетесь.

Всего два слова. А у меня внутри все опрокинулось. Он это всерьез? Это не оговорка? Не эмоция? Он действительно считает, чтомы— еще семья?

– О, значит, все-таки передумали? – Паша наконец отпустил меня и откинулся на спинку стула. Его улыбка была спокойной, но в глазах читался вызов. – Интересно, что именно вас сподвигло?

Диего шагнул вперед.

– Это не ваше дело.

– На самом деле, мое. – Миронов скрестил руки на груди. – Потому что если вы снова собираетесь исчезнуть и оставить Аню с сыном одну, то мне лучше знать об этом заранее.

Я замерла. Диего – тоже. Но если я понимала, что слова Павла – это попытка защитить меня и Сашу от новых душевных ран, то Солер явно воспринимал их иначе.

– Что?

– Вы слышали. – Паша больше не улыбался. – Она уже прошла через это однажды. Я не позволю истории повториться.

Я увидела, как челюсть Диего напряглась, мышцы на шее чуть вздулись. Он глубоко вдохнул и выдохнул, словно сдерживая бурю, которая вот-вот прорвется наружу.

Его взгляд стал тяжелым и непроницаемым, дыхание замедлилось, словно он собирался с силами, чтобы не взорваться.

Я знала, что дальше – достаточно одной искры. И все может взорваться.

Но первой взрывалась я.