Любовь на грани смерти

Глава 17. Баба с возу, кобыле легче

Проснувшись утром, я услышала тихий разговор. Сама я лежала на другом боку, а Бесов, соотвественно, поддерживал меня с другой стороны. Значит, ночью он вставал, чтобы перейти на вторую сторону кровати.

Сразу открыла глаза. Не хотелось, чтобы мужчины подумали, что я подслушиваю.

Стас тоже лежал на кровати, только поверх одеяла.

— Больше всего во всей этой истории меня смущает появление ножа под подушкой, — говорил он. — Сам заползти туда он не мог. Его положили. И этого не мог сделать любой желающий с улицы. Лишь тот, кто живёт в доме, либо обслуживающий персонал, либо кто-то из охранников.

— Я не делала этого, — тут же стала оправдываться. Почему-то казалось, что в первую очередь подумают на меня. — Я понятия не имела о существовании кинжала. Это ваш?

— Да, — задумчиво протянул Леон, продолжая гладить меня по плечу. — Дельная мысль. Стас, а кто мог знать о кинжале? Я, да ты. Даже не уверен, что Владу было о нём известно.

— Ты прав, — согласился начальник безопасности. — Похоже, что кто-то роет под тебя основательно.

Мой взгляд упал на наручные часы Леона. Одиннадцать дня! Уже прошла половина суток с того момента, как…

— Больно? Сейчас обработаем, — уловил моё напряжение Бесов.

— Терпимо. Леон Русланович, мы вчера говорили про таблетки, — попыталась напомнить, косясь в сторону Стаса. Сейчас обратно скажет какую-нибудь гадость. — Уже время. Они могут не подействовать.

— Не нужно таблеток, — твёрдо произнёс мужчина. — Пусть будет, как будет. Если ты забеременеешь, значит, ребёнок родится.

— Ребёнок?! У меня?! — не поверила своим ушам я. — Леон Русланович! С вами всё в порядке?

— А что со мной не в порядке, Лиза? — неожиданно рыкнул он на меня. — Почему, когда ты убегала из постели Влада тебя совсем не волновал возможный ребёнок? А мой волнует? Какая разница? Не успела глаза открыть, сразу — про таблетки. Всю ночь о них думала?

В дверь раздался громкий стук, после чего в спальню заглянул тот, о ком только что вспоминали — Влад.

— Леон, можно тебя на пару минут? — попросил он.

Бесов ещё раз зло зыркнул на меня и вышел из комнаты. Я удивлённо посмотрела на Стаса:

— Что я не так сказала?

Тот пожал плечами.

— Леон всегда очень остро реагирует на упоминание о его происхождении. Даже в Гарварде его этим постоянно задевали. Те, которые на весь мир кричат, что дети не отвечают за грехи отцов. Наверное, ты своими словами снова это спровоцировала. Кстати, по нашим законам ребёнок в случае развода, смерти матери и так далее, всегда остаётся с отцом. Если ты родишь, Леон заберёт ребёнка. Здесь без вариантов.

— Мы не у вас на родине, — напомнила я.

— Какая разница. У вас тоже всё продаётся и покупается.

— Стас, пожалуйста, купите мне таблетки. Я сразу вам деньги отдам!

— Без меня, Лиза, — покачал он головой. — Я никогда не пойду против Леона. А ты следующий раз подумаешь, нужно ли лезть не в своё дело. Добро часто наказуемо. В твоём случае — всегда.

Лена принесла мне обед в спальню. Аккуратно поставила и исчезла. Я к нему не притронулась. Не было времени. Как говорят: спасение утопающего — это дело рук самого утопающего. Пользуясь тем, что все собрались в столовой, даже звонкий смех Каролины был слышен оттуда, я поднялась в свою комнату.

Морщась от боли, натянула брюки и кофточку, прихватила с собой сумочку. Днём двери дома были открыты, а охрана не стала меня останавливать. Такой приказ, видимо, им никто не давал.

Коттедж Бесова, относительно небольшой по размеру, находился в пригороде столицы среди таких же дорогих собратьев. Каждый строился по индивидуальному проекту и был обнесён высоким забором. Нужной мне аптеки здесь не наблюдалось, как и других объектов инфраструктуры. Ничего не должно нарушать спокойствие тяжело трудящихся! Пришлось выйти из дорого столичного микрорайона и пойти по автомобильной дороге, между двух полей, обсаженных колхозной кукурузой в сторону виднеющихся впереди обычных многоэтажек.

Удалось пройти почти половину расстояния, когда сзади послышался рокот двух тяжёлых мощных автомобилей. Примерно такой звук издавали машины Бесова и его усиленной в последнее время охраны. Я не была уверена, что едут именно за мной. Может, босс лишь вздохнёт с облегчением, когда увидит, что я ушла. Как там в народе говорят: «Баба с воза, кобыле легче». В нашем случае — жеребцу. И не одному. Никто не будет мешать налаживать отношения с Каролиной. Влад назвал меня удобной. У блондинки, понятно, найдётся значительно больше достоинств. Как бы не передрались между собой за невинную прекрасную принцессу три головы Горынычей.

Гул машин приближался, и я с трудом подавила желание рвануть в кукурузу. Даже, если это босс. На работе всё равно встретиться придётся. Другой у меня пока нету. Поскандалим без лишних свидетелей. Голубое небо, он, она и кукуруза. Чем не настоящее свидание?

Рокот моторов заглушил рёв скоростного мотоцикла. Я всё же обернулась. Никакого предчувствия не было. Лишь неприятное чувство того, что что-то быстрое несётся тебе прямо в спину. Не в переносном смысле! С сумасшедшей скоростью байкер нёсся прямо на меня! На несколько минут я замерла, превратившись в соляной столб.

Почему-то вспомнились слова дяди Димы. Он был заядлым охотником и любил рассказывать на работе разные интересные истории. Кто-то из коллег спросил, можно ли спастись от волка? Дядя Дима ответил, что убежать не получится. Можно залезть на дерево, но волки часто остаются и ждут, пока их жертва ослабнет или уснёт и свалится прямо им в лапы. А кабан всегда несётся прямо. Если времени лезть на дерево нет, можно попытаться свернуть прямо перед самым его носом. Терять-то уже нечего.

В моём случае это тоже было единственным спасением. Буквально в метре перед мотоциклом я резко рванула в сторону. В кукурузу. Не заметила кювета, упала и покатилась в высокие растения. Тут же поднялась и бросилась бежать к центру поля. Но чёртов мотоциклист, сегодня твёрдо решивший стать моей смертью, развернулся и, судя по звуку, легко преодолев кювет, понёсся за мной. Он был совсем рядом, я чувствовала жар перегревшегося двигателя. А, говорят, что смерть несёт холод! Вновь резко остановилась и увидела направленное на себя дуло пистолета. Даже успела заметить, как палец в байкерской перчатке нажимает на курок.

В следующую минуту меня развернули и толкнули на землю, закрывая тяжёлым телом. Я лежала, царапая лицо о подсохшие у основания листья кукурузы и чувствовала, как в закрывшую меня мужскую спину со свистом врезаются пули. Одна, вторая, третья, четвёртая… Сбоку раздались ответные выстрелы, и мотоциклист, тоже изменив траекторию стрельбы, дал по тормозам и рванул обратно на дорогу.

— Леон, Леон, — зашептала я, переворачиваясь под ним и глядя в его искажённое от боли лицо. — Леон.

— Брат, брат, живой? — Стас рухнул рядом с нами на колени и стал срывать с Бесова рубашку. Под ней оказался бронежилет, надетый на майку. — Выдержал?

— Не знаю, — прохрипел мужчина. — Помоги снять.

Стальной корсет был отброшен на землю, и Стас задрал майку, осматривая спину друга. Ран не было, но на коже прямо на глазах наливались яркие фиолетовые синяки.

— Выдержал, — выдохнул начальник охраны и зло зыркнул на меня. — Уйди с глаз, иначе сам пристрелю.

Я поспешно стала отползать в сторону, потому что в руке взбешённого Горыныча всё ещё находился пистолет, из которого он стрелял в мотоциклиста.

— Держите её, — приказал Стас.

Четыре охранника, словно сорвавшись с цепи, бросились на меня, повалили на землю, заломили руки за спину и зачем-то развели в сторону ноги, грубо колотя меня по бёдрам своими ногами в тяжёлых берцах. Но я лишь сжала зубы от новой сильной боли. Из-за меня едва не погиб их начальник. Чем успокоить свои нервы, как не избиением первого подвернувшегося под руку? Неважно, кто перед ними — слабая девушка или здоровый мужик.

— Что вы творите? — рявкнул Леон. — Немедленно отошли. Ещё раз кто-нибудь хоть пальцем её коснётся — лично пристрелю. Без предупреждения. Пусти меня! Ты где их понабирал?

Последние слова предназначались Стасу. Сильно прихрамывая и цедя ругательства сквозь стиснутые зубы, Бесов присел возле меня и помог сесть мне. Я постаралась не застонать от новой волны боли. Пятая точка напомнила о вчерашнем приключении и теперь несколько ударов грубой подошвой также пришлось на неё.

— Давай встанем, Лиза, — мягко произнёс мужчина, помогая мне подняться. — Может, тебе будет не так больно.

Мне показалось, что стало ещё хуже. На несколько секунд я прижалась к плечу мужчины:

— Леон, простите меня. Я не подумала, что могу доставить вам столько неприятностей. Не нужно было рисковать из-за меня. Но это нападение не из-за денег. Я их не брала. Мне даже никто ничего не предлагал. Не знаю, как вам это доказать.

— Лиза, почему ты ушла?

— В аптеку. Мне же срочно нужно было.

— Ненавидишь саму мысль, что можешь забеременеть от меня? — тихо спросил он.

— Дело не в вас. Куда мне ребёнок? У меня фактически нет работы, нет жилья, ничего нет. Меня мама проклянёт, если я скажу, что беременна. Она собственную беременность мной себе простить не может. Дядя Дима тоже считает, что я его подставила, отплатила неблагодарностью за всё, что он для меня сделал. Других близких родственников, которые бы могли мне помочь, у меня нет. Мне лучше вернуться домой. Что будет, то будет. Я очень устала. Ещё раз простите, что всё так получилось.

— Куда ты пойдёшь, Лиза? Ты на ногах еле стоишь, — вздохнул он. — Вернёмся в дом. Никто тебя не тронет. Не бойся.

— Нет. Я пойду домой.

— Ко мне домой, — всё ещё мягко произнёс он. — Даже, если ты ещё раз откажешься. Сегодня будет так, как считаю нужным я.

Мы медленно шли к машинам. А по дороге ехали другие автомобили. Нечасто, но ехали. И их водителям, и пассажирам были хорошо видны и мои испачканные в грязи светлые голубые брюки, и порванная майка, и шатающаяся походка. Еле держащаяся на ногах девушка в окружении шести крепких мужчин. Понятно, что не кукурузой мы ходили лакомиться.

Но ни одна машина не остановилась, и никто не только не предложил мне свою помощь, но и не спросил, всё ли у меня в порядке.

Наоборот, рассмотрев нас, встречные автомобили лишь прибавляли скорости. Впрочем, может это мне и казалось. Позже я вспомню об этом эпизоде, когда окажусь в похожей ситуации на улицах Афганистана. В стране, которую во всём мире называют самой враждебной для женщин. Вспомню и подумаю, что не так и много отличий в этих, на первый взгляд, таких не сравниваемых моментах. Только там, в Афгане, меня будут готовы растерзать дикари, те, которых мы называемым боевиками, для которых женщина бесправнее животного.

А здесь на меня бешеными псами смотрят мои соотечественники, мои ровесники, живущие со мной в одном городе, на соседних улицах. Смотрят, готовые набросится на меня и растерзать, как только их хозяин, человек, который бросает им кости, скажет: «Фас!».

— Можешь топать чуть быстрее, — шипит на меня Стас. — Нас из каждой машины перестрелять могут.

— Я не прошу вас плестись рядом со мной. Подождите в машине. Куда я отсюда денусь? Если и застрелят, то меня одну. Минус проблема для вас, — гавкаю в ответ.

Словно услышав его слова, недалеко от брошенных машин паркуется старенькая иномарка.

— А это ещё что за чудо? Вторая партия подъехала? — недоумевает начальник охраны и приказывает остальным: — Стреляем, едва там кто-то зашевелится.