Моя сладкая певчая птичка

ГЛАВА 12

МИЯ

Себастьян стоит передо мной, словно высеченный из камня бог, мстительный и грозный. Он обнажён и держится за пояс, его лицо перекосилась от ярости. Тёмные волосы контрастируют с его бледной кожей, а глаза горят голубым огнём. Но даже несмотря на его присутствие, даже несмотря на то, что я дрожу от страха, всё, о чём я могу думать, — это Райкер.

В тот момент, когда его голубые глаза остановились на мне, мой мир замер. Моё сердце подскочило к горлу и забилось от восторга. Райкер здесь. Он под той же крышей. Он в безопасности.

Подняв кожаный ремень, Себастьян с силой опустил его на свое бедро, даже не поморщившись, когда он оставил на его плоти красную полосу.

— Раздевайся, — приказал он.

В его глазах я увидела тьму, которую раньше не замечала. Его движения стали напряженными, в них ощущалась неконтролируемая ярость, и я знала, что это моя вина.

Я предупреждала Райкера, что это может произойти, если он когда-нибудь увидит нас вместе. Он думал, что мы сможем обмануть его, но я знала, что Себастьян, посмотрев мне в глаза, поймёт, что я мечтаю о другом мужчине. Все мои желания и чувства к Райкеру проявились, как только я его увидела. Когда я прикоснулась к нему, то чуть не утонула в волнах желания. И хотя я вонзила нож в его плечо, я знала, что он тоже это почувствовал.

Мы пытались скрыть свои чувства, не выдавая их по выражению наших лиц. Мы старались не разжигать огонь ярости, который так легко вспыхивает внутри Себастьяна, но было слишком поздно. Он уже всё понял.

Моя рука дрожит, когда я стягиваю бретельки платья на плечи и позволяю ему упасть на пол. Себастьян наблюдает за тем, как я встаю, его взгляд следует за моим платьем. Его глаза медленно блуждают по моему телу, и он высовывает язык между губ, издавая животный стон.

— Наклонись над кроватью, — говорит он.

Мой взгляд прикован к ремню, висящему у него на боку. Я мысленно возвращаюсь к ощущению ремня Марселя, когда он хлестал меня, и я в ужасе от этой боли.

— Пожалуйста, Себастьян… — шепчу я.

Его пощёчина застаёт меня врасплох, и я поднимаю дрожащую руку, чтобы прикрыть горящее место.

— На гребаную кровать! — Приказывает он.

Я испугалась, что его гнев может усилиться, и бросилась на кровать. Крепко зажмурившись, я приготовилась к боли, которую он мог причинить. Не в силах сдержать слез, я зарылась лицом в постель, издавая приглушенные стоны от страха.

И вот она пришла — боль. Она пронзила мою кожу так резко, словно он резал меня ножом. Я вцепилась пальцами в одеяло, крепко сжимая его, когда он снова ударил меня. Во второй раз боль была сильнее, и я закричала, уткнувшись в одеяло.

Воспоминания о Марселе смешались с реальностью, и я вновь ощутила то чувство беспомощности, ту полную и безграничную уязвимость, когда находилась в его власти, и из меня вырвались слова мольбы:

— Пожалуйста, не делай мне больно.

Но он лишь прижался ко мне и прошептал на ухо:

— Боль — это жизнь, моя сладкая певчая птичка. Боль — это то, что делает нас сильнее. — Его язык обжигал, оставляя влажный след на моем позвоночнике.

Я старалась не двигаться и быть послушной, потому что знала, чего он хочет. Но воспоминания о Марселе слишком свежи в моей памяти, и я не могу оставаться неподвижной, пока он меня бьёт. Я бы хотела быть сильнее и вынести эту боль, но страх, который овладел мной, слишком велик.

Пытаясь вырваться, я цепляюсь за спинку кровати. Перед глазами всплывает зловещая улыбка Марселя, и я зажмуриваюсь, не в силах сдержать рыдания. Сквозь слезы я шепчу:

— Пожалуйста, прекрати.

И он останавливается. На мгновение мы оба замираем — один, с ремнём в руке, надменно стоит угрожающе глядя, а другая, сжавшись от страха, лежит на кровати. Рискнув открыть глаза, я замечаю, что он с любопытством смотрит на меня, и между его бровями пролегла едва заметная морщинка. Его мрачное настроение рассеивается, и на его лице появляется лучик света.

Рискуя быть наказанной, я подхожу к нему и, с мольбой в глазах, кладу руку ему на грудь.

— Пожалуйста, Себастьян, не причиняй мне боль. Я сделаю все, что угодно, — говорю я серьёзно. В этот момент я готова пойти на все, лишь бы избавиться от мучений и не вспоминать Марселя, который причинил мне столько страданий.

Я неуверенно прикасаюсь губами к его губам, надеясь, что смогу ослабить его гнев. Я целую его страстно и настойчиво, желая доставить ему удовольствие и отвлечь от негативных мыслей. В голове звучат слова Дейзи:

— Узнай, чего хочет Джуниор, и как сделать его счастливым. Это упростит твою жизнь здесь.

Хотя мне противна сама мысль о том, чтобы успокоить его, я понимаю, что это единственный способ выжить. Закрыв глаза, я запускаю руки в его волосы, представляя, что это Райкер. Я чувствую, как его руки обхватывают меня, и он прижимается ко мне всем телом. Преодолевая страх и отвращение, я опускаюсь на четвереньки и беру его в рот, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить его.

Он запускает пальцы в мои волосы и резко тянет их, запрокидывая мою голову назад и заставляя меня посмотреть на него. В его глазах всё ещё таится тьма, но мои действия начинают немного рассеивать её.

— Ты думаешь, что сможешь отвлечь меня своим ртом?

Я надеялась, что этого будет достаточно, чтобы обмануть его и удовлетворить. Я покачала головой, наивно обманывая о своей невиновности, но он знал, что это неправда. Прижав меня к себе, он снова засунул свой член мне в рот, вставляя его так глубоко, что я начала задыхаться. Его член был невероятно твёрдым, и я не могла дышать из-за него.

Я пыталась отстраниться, но он удерживал меня на месте, и из его груди вырвался тошнотворный смех, пока я пыталась вдохнуть, упираясь в его бёдра в попытке вырваться. Когда он наконец запрокинул мою голову, я задыхалась, кашляла и отплёвывалась, а его рука все ещё сжимала мои волосы в кулак.

— Скажи, что ты хочешь меня, — прошипел он. — Если Райкер для тебя ничего не значит, скажи, что ты хочешь меня.

Вся моя гордость покинула меня, и все, чего я хотела, это рассеять его тьму.

— Трахни меня, Себастьян, — бесстыдно умоляла я. — Сделай меня своей.

Я чувствую, как унижение и горечь подступают к моему горлу, но это не останавливает его. Я придвигаюсь ближе, прижимаюсь к нему всем телом, кладу его член между ног и, несмотря на слёзы, бесстыдно обхватываю его. Он проводит пальцами по моим мокрым щекам, а затем валит меня на кровать и наваливается сверху.

Я раскрываюсь перед ним, как шлюха, молящая о большем, и он погружается в меня, входя одним плавным движением. Его член ощущается как сталь внутри меня, и я удивляюсь, когда сжимаюсь вокруг него. Он безжалостно проникает в меня, входя и выходя, и использует меня, как игрушку для удовлетворения своих желаний.

Я цепляюсь за него, стараясь удержаться от его безумных толчков, и с моих губ слетают всхлипы и стоны, выражающие как удовольствие, так и страх, пока он безжалостно овладевает мной.

Я отпускаю себя и мысленно прошу, чтобы всё это исчезло. Но этого не происходит, и я вскрикиваю, когда меня охватывает взрыв эйфории, разрывая сердце и душу на части. Моё освобождение провоцирует его, и он падает на меня сверху, его грудь вздымается, а сердце быстро бьётся напротив моего.

Его член все ещё находится во мне, когда он засыпает. Несмотря на то, что желание покинуло его, он все ещё твёрдый и плотный внутри меня. Его тело, горячее и тяжёлое, лежит на мне, и мне хочется сбросить его с себя, пойти в ванную и смыть его со своего тела. Но вместо этого я просто лежу, глядя на замысловатую лепнину на потолке, и позволяю беззвучным слезам катиться по моим щекам.

Неважно, что Райкер здесь. Если он не смог спасти меня раньше, почему я должна ожидать, что он сделает это сейчас? Он никогда не будет моим спасителем. Он никогда не станет моим спасением.

Как я вообще смогу снова взглянуть ему в глаза, зная, что натворила? Я позволила дьяволу овладеть мной. Я позволила ему войти в меня, и мои ногти впивались в его плоть, а губы произносили его имя.

Я принадлежу Себастьяну. Он мой маэстро. Дейзи права. Чем скорее я приму это, тем скорее смогу обрести хоть немного спокойствия в этом безумном мире.

Луна уже высоко в небе, отбрасывает странные тени на пол, когда Себастьян наконец просыпается и скатывается с меня. Мои ноги затекли и болят, потому что я лежала под неудобным углом, а его тело тяжело давило на меня, его член все еще был во мне. Но он уже снова оживает и вздымается в воздух, когда он ложится на спину и потягивается, глядя в потолок. Если бы не монстр внутри, он был бы прекрасен. Если бы не этот монстр, я, возможно, прижалась бы к его боку и надеялась уснуть. Но я не могу смотреть на него и не видеть этого монстра. Он скрывается в его улыбке, замаскирован пронзительным блеском его глаз.

Подняв мою руку, безвольно лежащую на кровати, он подносит её к своей груди и прижимает к сердцу. Его пульс ровно бьётся в моей ладони. Глухой звук. Глухой звук. Глухой звук. Ничто не сравнится с моим трепещущим смятением.

— Ты первый человек, которому я позволил так прикасаться к себе, — его голос звучит так тихо и нежно, как я никогда не слышала. Он сжимает мою руку, крепче прижимая её к своей коже.

Я не знаю, что сказать, и ждёт ли он вообще ответа. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Спой для меня, — это просьба, а не приказ.

— Мне приятно подчиняться тебе…

— Нет! — Он категоричен в своём отказе. — Это время прошло. Он поворачивается на бок, подпирая голову рукой.

Я говорю тихо:

— Что бы ты хотел, чтобы я спела?

Протянув руку, он гладит меня по щеке тыльной стороной пальца.

— Пой о том, что у тебя внутри. Пой о своих эмоциях. Пой о том, что у тебя на душе.

Он не хочет знать, что творится у меня на душе. А она полна презрения к нему и тоски по Райкеру.

— Всё, что угодно, — говорит он. — Просто спой что-нибудь. Твой выбор ни на что не повлияет, я просто хочу услышать твой голос.

Я прочищаю горло и встаю на колени на кровати, слова песни, которую он, вероятно, не захочет слушать, заполняют мою голову. Пятки впиваются мне в спину, и я вздрагиваю. Холодный ветерок врывается в окно и ласкает моё тело, вызывая мурашки на коже. Себастьян нежно проводит пальцем по моей руке, пытаясь успокоить их, но мои волосы встают дыбом, когда я начинаю петь.

Его глаза встречаются с моими, и тьма снова наполняет их. В них появляется тень удивления, когда я меняю местами местоимения в первой строке припева, но он не останавливает меня. На самом деле, в уголках его рта прячется лёгкий намёкё на веселье, который грозит перерасти в улыбку.

Мой голос дрожит от его внимания, он кажется слабым в просторной комнате. Себастьян тоже опускается на колени и смотрит на меня так пристально, что мне приходится закрыть глаза. Он слишком близко. Слишком интимно.

Его руки нежно касаются моего лица, скользя по коже и заглушая слова, которые слетают с моих губ. Но я не перестаю петь. Я повышаю голос, позволяя всей боли и печали, которые я чувствую, найти выход в тексте.

Когда я снова открываю глаза, руки Себастьяна оказываются в моих волосах, а его взгляд устремляется на меня. Последняя фраза повисает в тишине, повисшей между нами.

Себастьян прочищает горло, словно пытаясь избавиться от каких-то эмоций.

— Ты принадлежишь мне, — говорит он. — Твоё место здесь. — Он прижимается своими губами к моим, умоляя об ответе, и я, отбросив все сомнения, отвечаю на его поцелуй, надеясь сохранить эту нежность в нем. — Твой голос стал другим, — шепчет он, вновь касаясь моих губ. — В нем появилась грубость, которой не было раньше. — Он целует меня еще раз, и я закрываю глаза, удивляясь его нежности. — Это так прекрасно, что мне даже не важно, что ты назвала меня подонком в тексте, — сказал он.

Его губы нежно касаются моей шеи, оставляя за собой дорожку из поцелуев до ключиц. Затем он опускается к моей груди, обхватывает сосок губами и начинает покусывать его, усиливая давление, пока я не начинаю задыхаться от боли.

Стон вырывается из его груди, когда он переключает своё внимание на другой сосок, перекатывая его между зубами, пока мои руки не зарываются в его волосы в попытке оттолкнуть его. Однако он не уступает, терпя боль, я тяну его на себя. Это лишь разжигает в нем огонь, и он отпускает мою грудь, чтобы переместить руки к моей шее.

Паника нарастает, когда он сжимает меня, приподнимая моё тело, а затем переворачивает на спину. Его тяжесть давит на меня, и я извиваюсь на одеяле, пытаясь вырваться, пока моя голова не соскальзывает с края кровати. Спустив ноги на пол, он встаёт надо мной, все ещё угрожающе сжимая свою руку на горле.

— Такая красота, — произносит он благоговейно. — Такой талант. — Он нежно поглаживает большим пальцем чувствительную кожу на моей шее. Затем его голос становится глубже, темнее от желания. — Открой.

Сдерживая желание оттолкнуть его, я открываю рот, и он стонет, входя в меня. Наклонив мою голову назад, он скользит по моему горлу.

— Это то, чего ты хотела все время, не так ли? — Спрашивает он.

Удерживая меня на месте, он обхватывает рукой мою шею и проникает в мой рот, пока не достигает кульминации. Все это время я сжимаю одеяло в кулаке и закрываю глаза, чтобы не пролить слезы и не видеть, как его лицо напрягается от наслаждения.

Отстранившись, он наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Ласточка, моя сладкая певчая птичка. Только моя. Навсегда.

И я соглашаюсь, слишком боясь наказания, если ослушаюсь.

Как только он уходит, я направляюсь в ванную комнату и опустошаю свой желудок в унитаз. Затем, увеличивая температуру душа до обжигающей, я позволяю воде смыть с моей кожи все следы произошедшего. Но каждый раз, когда я закрываю глаза, лица моих мучителей сливаются в один отвратительный кошмар. Улыбка Марселя. Язык Себастьяна, скользящий между его губ. Глаза Райкера. Они искажаются и смешиваются, пока я уже не могу различить, чьи черты принадлежат кому. Всё, что я знаю, это как моё тело реагирует на них, как я таю для них, влажная и жаждущая их прикосновений.

Опустившись на пол, я позволяю воде стать холодной, пока она омывает меня. Больше, чем когда-либо, я желала услышать тихий звук открывающейся двери и голос Райкера, зовущий меня.

Но это бесполезная мечта.

Я в ловушке.

Я принадлежу Себастьяну, и он никогда меня не отпустит.