Моя сладкая певчая птичка

ГЛАВА 32

МИЯ

Я жду, с тревогой наблюдая за дорогой в поисках автобуса. В руках я тереблю нитку на своём свитере, сожалея, что не выбрала что-нибудь более лёгкое. Солнце стоит высоко в небе, нещадно паля на землю. Мои джинсы прилипли к ногам, словно вторая кожа. Пряди волос выбились из конского хвоста и прилипли к лицу, создавая ощущение липкости.

— Садись, — предлагает мама, похлопывая по деревянному сиденью. — Всё ещё очень жарко, но здесь хотя бы есть тень.

Я бросаю взгляд на неё, сидящую на автобусной остановке, качаю головой и быстро улыбаюсь ей, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу.

Она вздыхает.

— Ты сгоришь.

— Со мной всё будет в порядке, — говорю я.

Я не могу найти себе места. Я не в силах расслабиться. Наконец, спустя шесть месяцев, Райкер снова на свободе. Он не позволил мне навестить его в тюрьме. Лилия, я узнала, что это её настоящее имя, и именно поэтому Старший называл всех своих девушек в честь цветов, была единственной, с кем он согласился встретиться. Я думаю, он хотел получить ответы.

Я начинаю ходить взад-вперёд перед автобусной остановкой. Моя мать терпеливо сидит, аккуратно сложив руки на коленях, а Лили безучастно смотрит вдаль.

— Ах, — стонет Эверли, опускаясь на сиденье, словно тая. — Ты сказала, что он уже должен быть здесь.

— Я солгала. Я просто хотела прийти пораньше.

Эверли стонет громче и падает на землю.

— Здесь так жарко!

— Ты испачкаешься, — пытается поднять её Лили.

— Я знаю, — она скрещивает руки на груди и сердито смотрит на мать.

Это были долгие шесть месяцев без него. Как только полиция прибыла в больницу, его забрали на допрос, а затем арестовали. Когда Эверли вывезли из операционной, его там уже не было. Он не видел, как в новостях показывали налёт на особняк Аттертонов и как Себастьяна, старшего и младшего, Кэмерона и других уводили в наручниках. Каким-то образом Катрине удалось скрыться от глаз общественности. Он не видел слёз облегчения на лице Лили и того, как Дейзи бросилась в объятия своих родителей, которые прилетели, как только получили известие.

Я наблюдала за всем этим, лёжа на больничной койке рядом с Эверли. Мои родители были рядом со мной, а Рокси молила о прощении и плакала в изножье моей кровати.

Я не всё им рассказала. Не смогла. Им пришлось смириться с болью от того, что я не буду прежней, с болью неизвестности. Им не нужен был ужас правды.

Первые несколько дней мне было очень трудно заснуть. Врачи следили за моим сердцебиением, и каждый раз, когда мне удавалось ненадолго задремать, меня будило учащённое биение сердца, сопровождаемое ночными кошмарами. Я была очень рада, что в той комнате никогда не было полной темноты. Я была благодарна за звуковые сигналы аппаратов, скрип обуви медсестёр, их смех и болтовню, когда они выполняли свои обязанности в ночную смену. Все эти звуки напоминали мне, где я нахожусь.

Они напоминали мне, что я в безопасности.

Моя мать спала в кресле рядом с моей кроватью. Она отказалась уходить, даже когда у двери поставили полицейского. Эверли, Лили и я были под защитой. Нам предстояло выступить в суде в качестве свидетелей.

С каждым днём расследования число похищенных и проданных девушек, росло, пока не достигло сотен. Однако многих из них так и не удалось найти. Ирис и Стар пропали без вести. К сожалению, записей не было, так как у мистера Аттертона было достаточно времени, чтобы их уничтожить. Но, к счастью, благодаря моему признанию, множеству камер, направленных на меня, историю, которую я рассказала, и честности Райкера, Аттертоны не смогли скрыться. На этот раз их богатство и привилегии не смогли их защитить.

Когда я выписалась из больницы и вернулась домой, меня засыпали предложениями рассказать мою историю. Многие люди обещали большие суммы денег за эксклюзивное интервью. Однако я всем отказала.

Во время общения с полицией я снова и снова переживала весь этот ужас. И я знаю, что буду переживать его снова во время судебного процесса в мельчайших подробностях. Я бы сделала это, чтобы убедиться, что старший и младший останутся за решёткой, но не для того, чтобы удовлетворить любопытство людей.

Сначала к нам переехали Эверли и Лили. Эверли была угрюмой и злой. Её жизнь была в полном беспорядке. Она всегда сомневалась в том, кто она такая, но теперь, когда правда стала очевидной, это стало невыносимо. Она больше не понимала, кто она есть.

Эверли набросилась на свою мать, которая пыталась наверстать упущенное. Но всё, что видела Эверли, это женщина, которая бросила её, живя в том же доме. Лили стояла рядом и терпела нападки. Она улыбалась, когда Эверли кричала на неё, и проливала тихие слёзы, когда ситуация становилась невыносимой.

Теперь у них есть свой собственный дом. Эверли, к своему большому сожалению, ходит в местную среднюю школу, а мои родители предоставили Лили работу в пекарне.

Поначалу моя мать завидовала нашей с Лили связи. В моей жизни была целая сфера, в которой она никогда не участвовала, но Лили была в ней. Она знала, что такое волны паники от нежелательной улыбки, и ужас, когда кто-то случайно слишком сильно сжимал её руку. Моя мама не понимает таких вещей, и я надеюсь, что она никогда не поймёт.

Первый раз, когда мы вчетвером отправились выпить кофе, был настоящим триумфом. Лили плакала, но это были слёзы радости. Это была такая простая вещь, но она уже потеряла надежду когда-либо испытать это снова. К тому же, ей нужно было чем-то заменить свою зависимость от вина. Кофеин стал её выбором.

Помогая Лили адаптироваться к нормальной жизни, я исцелилась. У меня появился кто-то, о ком можно было подумать. Кто-то, чей страх был сильнее моего. Кто-то, кому я могла помочь.

Вдалеке я замечаю облако пыли, которое поднимается от автобуса, когда он поворачивает и с трудом пробирается по гравийной дороге. Я останавливаюсь и встаю на цыпочки, словно это поможет мне лучше увидеть его.

Райкер активно сотрудничал с полицией и должен был стать главным свидетелем на предстоящем судебном процессе. Однако это не спасло его от тюрьмы. Он совершил слишком много преступлений и был вовлечён в слишком серьёзные дела, чтобы просто так отпустить его на свободу. Он рассказал полиции всё, включая то, что именно он лишил Марселя жизни. Они не могли оставить это безнаказанным и приговорили его к минимальному сроку. Его отправили отбывать наказание на север, подальше от Аттертонов.

Нельзя сказать, что Аттертоны обладали большим влиянием в криминальном мире, а теперь и вовсе стали никчёмными. Они предавали своих коллег, называли имена и пытались переложить вину на других, чтобы добиться снисхождения. По словам полиции, это создало им множество проблем в тюрьме.

Райкер быстро предстал перед судом присяжных, признал свою вину и был приговорён к шести месяцам тюрьмы и исправительным работам. Теперь он возвращался домой. Теперь он был свободен.

Автобус, как будто, маячит на горизонте, пока не замедляет ход и не останавливается на обочине. Дверь с тихим вздохом распахивается. Внутри почти никого нет. Никто не смотрит на нас из окна, пока Лили, мама и Эверли стоят и ждут рядом со мной.

Моё сердце начинает биться быстрее. Я уже привыкла к этому ощущению, но на этот раз оно не связано со страхом. Это смесь волнения и нервозности. Я не знаю, кто мы с Райкером, когда он вышел за пределы тюрьмы. Этот мир, эта нормальная жизнь, всё это для нас в новинку. Мы никогда не представляли себе ничего подобного. Это совершенно новая территория. Я часто вижу его во сне, но не знаю, снюсь ли я ему.

По земле скользнула тень, и вот он появился. Эверли подбежала к нему, обняла и крепко прижала к себе. На её лице были слёзы радости. Его глаза встретились с моими, когда он отпустил свою сумку и поднял Эверли с земли, крепко обняв в ответ.

И вот они здесь. Эти глаза цвета океана.

Он лишь мгновение смотрит на меня с непроницаемым выражением лица, прежде чем высвободиться из объятий Эверли и отстранить её на расстояние вытянутой руки.

— Кажется, ты скучала по мне. — Он смеётся и ерошит ей волосы, но она не жалуется. Она просто снова бросается к нему и крепко обнимает.

— Ты даже не представляешь, как сильно. — Её слова прерываются слезами. Райкер — единственный, что осталось у неё близкого из прошлой жизни. Все остальное было отнято.

Лили присоединяется к ним в объятиях, вытирая единственную слезу, пока они с Эверли не начинают смеяться сквозь слезы.

— Подожди, пока не увидишь, какой у нас дом. — Эверли поднимает сумку Райкера и перекидывает её через плечо. В ней все, что у него есть. Она легко поднимает её. — Мама работает в пекарне. Я начала учиться в средней школе, и это ужасно. Ужасно! Ты бы видел, какую форму нам приходится носить. Почему ты не позволил мне прийти к тебе? Почему ты… — Эверли болтает без умолку, пока Райкер отходит от неё, обещая ответить на все её вопросы и выслушать все её истории позже.

Он подходит и останавливается передо мной, и мы встречаемся взглядами. Его волосы стали длиннее, и их кончики завиваются в лёгкие волны. Борода аккуратно подстрижена. Морщины на лбу разгладились, словно он каким-то образом помолодел. На губах играет неуверенная улыбка.

Он смотрит вниз, на землю, делает шаг ближе, а затем снова поднимает взгляд, и я теряюсь в его глазах. Я хочу обнять его, как это делала Эверли. Я жажду прикоснуться к его губам своими и ощутить его вкус. Я желаю, чтобы он поднял меня, чтобы я могла обхватить его ногами за талию и запустить пальцы в его волосы, чтобы я могла смотреть в его глаза и растворяться в их глубине.

Но вместо этого я просто говорю:

— Привет.

Он делает глубокий вдох и прикусывает нижнюю губу. Я невольно слежу за этим движением и задаюсь вопросом, видит ли он тоску в моих глазах.

— Привет, — говорит он, протягивая руку, чтобы коснуться моих пальцев. Наши пальцы переплетаются и играют кончиками, словно он слишком напуган, чтобы взять меня за руку. Возможно, он нервничает так же, как и я.

— Как у тебя дела? — Спрашиваю я.

Только тогда я замечаю, что Лили, Эверли и моя мама наблюдают за нашим обменом взглядами. Я делаю шаг назад, прерывая это лёгкое, как пёрышко, соприкосновение наших пальцев, и поворачиваюсь к маме.

— Мам, это Райкер.

Моя мама знает, кто он такой. Она осведомлена о его роли в моем пленении и о том, как он помог мне сбежать. Однако она не в курсе моих чувств к нему. Как реагирует моё тело, как бьётся моё сердце, какие мысли проносятся в голове, когда он стоит так близко ко мне. Но я думаю, она догадывается.

С натянутой улыбкой, чтобы скрыть свою нерешительность, она протягивает руку.

— Райкер, — повторяет она. — Я с нетерпением ждала возможности познакомиться с тобой.

Райкер, качая головой, вопросительно наклоняет её в мою сторону.

— Приятно познакомиться с вами…?

— Эбигейл, — произносит она. — Ты можешь называть меня Эбигейл.

— Приятно познакомиться с тобой, Эбигейл. Лили рассказала мне обо всём, что вы сделали для неё и Эверли. Я бесконечно благодарен вам за помощь моей семье. Это очень много для меня значит.

— Мы были рады помочь, — говорит моя мама, обнимая меня за плечи. — Мия рассказала нам… — Она замолкает и прочищает горло. — Мия настояла на том, чтобы мы помогли, и мы не хотели, чтобы было по-другому.

Райкер встречается со мной взглядом и кивает. У меня замирает сердце. Эверли, перекидывая сумку Райкера через плечо, говорит:

— Ну что, идём? Я умираю на этом солнце.

— Я думаю, что смерть — это немного преувеличение, не так ли? — Отвечает Лили.

Эверли лишь закатывает глаза и, взяв Райкера под руку, тянет его к машине. Я наблюдаю за ними издали, отмечая, что он выглядит ещё более подтянутым с тех пор, как я его видела. На нём джинсы и футболка, а его ботинки покрыты слоем пыли. Когда он садится на заднее сиденье рядом с Эверли, я замечаю, что он сбрасывает их.

Поездка в город наполнена болтовнёй Эверли и короткими ответами Райкера. Она расспрашивает его обо всём, что связано с тюрьмой: от того, как он тренировался, до того, что ел. Мама то и дело поглядывает на меня. Я избегаю её взгляда, поэтому она просто похлопывает меня по колену, а затем снова кладёт руку на руль.

— Ты в порядке? — Тихо спрашивает она.

Я киваю, но ничего не говорю. Мне кажется, что тепло, исходящее от тела Райкера, распространяется по воздуху и достигает меня. Я чувствую на себе его пристальный взгляд. Кажется, это уже чересчур.

Мама подъезжает к дому Лили и выключает двигатель.

— Вы ведь придёте к нам на ужин попозже, не так ли? — Спрашивает она.

— Только если мы не помешаем, — говорит Лили.

— Конечно, нет. Мы вам всегда рады. В доме стало так тихо с тех пор, как вы съехали.

— Что ж, тогда это будет для нас удовольствием. Мы очень ценим, как тепло вы с Сэмюэлем нас встречаете.

Мы словно вернулись на несколько месяцев назад, в то неловкое время, когда Лили и Эверли крутились вокруг моей матери, как чужие.

Они выходят, и я тоже выхожу из машины. Мне так хочется прикоснуться к нему, прижать его к себе и почувствовать его надёжность. Но я стою в стороне, напряженная и неестественная, не зная, что делать.

— Пошли, — кричит Эверли Райкеру, уже поднимаясь по ступенькам к дому и вставляя ключ в замочную скважину. — Я хочу тебе всё показать.

— Через минуту, — отвечает он, посмеиваясь про себя.

Он подходит ко мне и, не отводя взгляда, смотрит мне в глаза.

— Я не знаю, как отблагодарить тебя за всё, что ты сделала для них. Я никогда не смогу отплатить тебя за твою доброту. Я… — он тяжело вздыхает и делает ещё один шаг вперёд, понижая голос. — Мне бы очень хотелось поговорить с тобой на каком-нибудь этапе. Тюрьма была… Тюрьма…

— Давай же! — Нетерпеливо кричит Эверли, топая ногой по бетонной ступеньке.

— Мы можем поговорить позже? Может быть, после ужина?

Я киваю, и Райкер наклоняется вперёд, как будто собирается обнять меня. Я тоже наклоняюсь вперёд, но понимаю, что он поднимает свою сумку. Я нервно смеюсь, он тоже издаёт смешок, но мы не обнимаемся. Мы вообще не касаемся друг друга.

— Позже?

Я снова киваю.

— Позже.