Моя сладкая певчая птичка

ГЛАВА 3

МИЯ

— Ты будешь хорошо себя вести?

Себастьян стоит возле кровати, а я киваю, давая обещания, которые не намерена выполнять. Он смотрит мне в глаза, словно сомневаясь во мне, затем протягивает руку и развязывает узел у меня на затылке. Медленно вытаскивая ткань изо рта, он позволяет мне глубоко вдохнуть, наслаждаясь ощущением воздуха, наполняющего легкие, и слюны, которая мгновенно увлажняет пересохший рот. Однако я всё ещё привязана к кровати, вытянувшись так, что мои руки тянутся к её краям.

Его волосы растрёпаны, а глаза безумны, что придаёт ему безумный вид. Его кожа белая, как фарфор, а глаза бледно-голубого цвета, в то время как всё остальное в нём кажется тёмным. Он не смотрит мне в лицо, но его взгляд пронзает меня с такой болью, словно сосулька, прижатая к моей коже. Ткань на моей груди сбилась в комок от усилий освободиться, и моя грудь опасно обнажена из-за глубокого выреза. Ткань застёгнута сверху донизу на маленькие пуговицы, и он протянул руку, чтобы поиграть с одной из них. Он расстегнул её, и материал слегка распахнулся.

— Ты голодая? — Спросил он.

Я кивнула.

— Говори! — Резко приказывает он, его пальцы нетерпеливо расстёгивают следующую пуговицу и грубо дергают ткань. Некоторые из них расстегнулись сразу.

Я слегка приподняла подбородок.

— Я думала, ты не хочешь, чтобы я говорила. Разве не в этом смысл твоей командной фразы?

— Это было больше для Райкера, чем для меня, но да, когда я использую её, я ожидаю, что ты будешь молчать. Но я же не сделал этого, не так ли? Итак, ты голодна?

— Да, — отвечаю я, пытаясь сдержать дрожь, когда он проводит пальцем по моей груди. Под платьем я обнажена, без нижнего белья, которое могло бы прикрыть меня, когда пуговицы расстёгнуты и ткань сползает в сторону, его палец касается моей кожи, и моя грудь поднимается. Он облизывает губы, его глаза темнеют.

— Ты такая красивая, — говорит он с благоговением, его голос звучит как приглушенный шёпот. Его палец нажимает на мой сосок, и в нижней части живота зарождается слабая пульсация удовольствия. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы это прекратилось, убеждая себя, что мое тело не предаст меня, как это было с Райкером. От одной мысли о нем моё сердце начинает учащённо биться, а грудь вздымается. Себастьян неправильно истолковывает реакцию моего тела, полагая, что это он вызвал у меня ответную реакцию. Улыбка медленно приподнимает уголки его рта, и он наклоняет голову, проводя языком между моих грудей и оставляя кожу прохладной и влажной.

— Такая красивая и вся моя. — Его язык нежно скользит по моей коже, обводя контуры моего тела, пока не достигает соска. И вот тогда он прикусывает его, совсем слегка, но этого достаточно, чтобы я ахнула. Его горящие желанием глаза снова встречаются с моими. Его пальцы вновь начинают возиться с пуговицами моего платья, и с его губ срываются стоны разочарования от их неподатливости. — Я так долго ждал. Слишком долго. Ты знала, что Райкер присылал мне видео с тобой? — Его пальцы лихорадочно работают, почти дрожа от нетерпения, когда расстёгиваются пуговицы. — Раньше я наблюдал за тобой и мастурбировал. Ты знала об этом? Ты чувствовала это, когда я думал о тебе?

Как только все пуговицы оказались расстёгнуты, он с жадностью схватил края моего платья и распахнул его. Его взгляд блуждал по моему телу, когда он опустился на колени у моих ног.

Подняв мою ступню, он нежно обхватил её рукой и прижался губами к пальцам. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы не оттолкнуть его и не ударить. Я стиснула зубы и старалась не обращать внимания на его действия. Он медленно продвигался вверх по моей ноге, покрывая поцелуями мои колени, внутреннюю сторону бедра и косточки. Наконец, он остановился, уткнувшись лицом мне между ног, и глубоко вдохнул.

Слезы хлынули из моих глаз, когда он всем телом прижался ко мне. Его твёрдый и напряжённый член упирался мне в ноги, и с моих губ сорвался тихий панический стон. Но он ошибочно принял его за желание и поднял голову, на его лице вновь появилась улыбка.

— Я знаю, моя милая певчая птичка, я знаю, — напевает он. — Но терпение — это добродетель, по крайней мере, так мне постоянно твердит моя мама. Лично я до недавнего времени не видел в этом особой пользы. — Он продолжил свой путь вверх по моему телу, осыпая меня поцелуями и проводя языком по моей коже в перерывах между словами. — Но я был терпелив, когда ты убегала. Я наблюдал и ждал в тени, все это время зная, что ты будешь моей. Ты чувствовала, что я наблюдаю? Ты знала, что я был рядом?

Я концентрируюсь на своём дыхании, это единственное, что отвлекает меня от него, от его нежных и сладостных движений, которые заставляют моё тело думать, что оно этого хочет.

— Знала?

Его голос звучит так громко, что я распахиваю глаза и обнаруживаю, что его лицо нависло прямо над моим.

— Ну? — Он целует меня в шею, посасывая мягкую кожу и покусывая мочку уха.

Это то, чего я ждала. Возможность выразить свои чувства, показать, что я не принадлежу ему или, по крайней мере, что я не сдамся без боя.

Оторвав голову от подушки, я наклоняюсь и кусаю его за ухо. Радость наполняет меня, когда я ощущаю сопротивление его плоти и чувствую, как кровь скапливается у меня во рту. Он отшатывается, хватаясь за ухо, и на его лице отражается потрясение.

— Ты грёбаная сука! — Шипит он. Убрав руки, он с любопытством смотрит на них, растирая кровь между пальцами.

Я плюю, и капля попадает ему на лицо, окрашивая его в розовый цвет. Но он заворожён видом крови у себя на пальцах и почти не замечает этого. Когда он снова и снова растирает пальцы, его взгляд медленно возвращается ко мне, и я холодею от того, какая тьма скрывается в его глазах.

Он даёт мне пощёчину, и боль пронзает мою щёку, словно рикошет. Его глаза горят безумием, а в свете лампы у кровати они кажутся красноватыми. Он снова бьёт меня, на этот раз по другой щеке, и я не могу сдержать крик. Острая, жгучая боль отдаётся эхом в моём мозгу, словно стучит по стенкам черепа.

Он продолжает бить меня, снова и снова, пока моё лицо не начинает неметь от боли. Его тело прижимает меня к постели, а мои запястья связаны, и нет никакой надежды скрыться от его безумного взгляда. Что-то внутри меня ломается, и страх пронзает меня с силой, которую я не испытывала со времён Марселя.

— Прекрати, — говорю я. — Пожалуйста, прекрати.

Но он снова наносит удар, и моя голова с силой откидывается в сторону. Его рука покрыта кровью, но я не могу сказать, его это или моя. Он подносит руку к лицу, переворачивает и внимательно рассматривает. Затем, взглянув на меня, он начинает расстёгивать рубашку, не спеша расстёгивая каждую пуговицу. Его язык медленно скользит по губам, создавая ощущение опасности.

Я пытаюсь вырваться, извиваясь под ним, но это лишь вызывает у него маниакальный смех. Он проводит рукой по волосам и вниз по груди, и в воздухе разливаются его тошнотворные стоны экстаза. Затем он срывает с себя рубашку и бросает её на пол, за ней следуют брюки. Он снова наваливается на меня, и по его бледной груди стекают струйки крови. Его рот опускается на мою грудь, обхватывает сосок, играя с ним, пока он извивается на мне. Другой рукой он до боли сжимает сосок другой моей груди между большим и указательным пальцами.

Мои слезы теперь льются свободно, и рыдания вырываются из груди. Внезапно он садится, прижимаясь ко мне всем телом, пока его ягодицы не оказываются над моим тазом, а его тяжёлый член не ложится мне на живот. Он почти нежно гладит меня по щеке.

— Такая красивая, — шепчет он, — твои слезы так прекрасны. Его пальцы скользят по моему лицу, задерживаясь на нижней губе, и спускаются вниз по шее, пока не обхватывают горло.

Я невольно начинаю дрожать.

— Нет, — умоляю я, когда его пальцы сжимаются сильнее. — Нет, нет, нет. — Но мои слова прерываются, когда он надавливает так сильно, что боль почти парализует меня. Он смотрит прямо мне в глаза, обхватывает другой рукой свой твердый член и начинает поглаживать его. Он мычит и постанывает, работая над собой. Его колени прижаты к моим бокам, а пальцы впиваются в мое горло с такой силой, что на краю моего поля зрения начинает образовываться чернота.

Я бессильна что-либо изменить.

Мои руки связаны, а его тело не даёт мне сдвинуться с места. Я не могу убежать. Всё, на что я могу надеяться, это чтобы он завершил то, что делает, прежде чем я потеряю сознание.

Я в отчаянии извиваюсь под ним в последней попытке освободиться, но это лишь усиливает его возбуждение. Его движения становятся более лихорадочными, а руки крепче обхватывают его член и мою шею. Темнота начинает сгущаться на краю моего поля зрения, затмевая всё, кроме его глаз. Они сияют так ярко, но в то же время так холодно, наблюдая, как я исчезаю под ним.

И вот, когда я уже почти уверена, что вот-вот потеряю сознание, он вскрикивает, отпуская и себя, и меня. Липкое тепло растекается по моему животу и груди, пока я кашляю и отплёвываюсь, отчаянно хватая ртом воздух.

Не говоря ни слова, Себастьян отрывается от меня и выходит за дверь, оставляя свою сперму и кровь покрывать моё тело. Как только за ним закрывается дверь, я издаю душераздирающий крик, не заботясь о том, что он разрывает мои голосовые связки и вызывает боль в горле. Слезы, отчаянные крики и судорожные движения ногами заполняют комнату. Я пытаюсь освободиться, натягивая ремни, пока мои запястья не начинают протестовать, а суставы рук жечь адской болью.

Но в этом нет никакого смысла. Я в ловушке, его запах заполняет мои ноздри, а его тяжесть на моём теле становится невыносимой.

Он ненадолго покидает меня, чтобы вернуться, благоухая мылом и свежестью, одетый лишь в чёрные шёлковые пижамные штаны. Его тело кажется высеченным из мрамора — твёрдое, холодное и бледное. Он подходит к окну, даже не взглянув в мою сторону, раздвигает занавески и смотрит на луну.

— Я попросил доставить немного косметики, — говорит Себастьян, и в этот момент дверь снова открывается, впуская другого мужчину. Он несёт множество коробок, но его взгляд невольно останавливается на мне, замечая пятна крови и спермы на моём животе. Я отворачиваюсь, предпочитая смотреть на стену, лишь бы не встречаться с ними глазами. Но я не могу долго скрывать свои чувства, мне нужно знать, где мы находимся и что делать дальше.

— Просто положи их сюда, — Себастьян указывает на свободное место на полу, и мужчина ставит коробки на пол, прежде чем выйти из комнаты. Его глаза всего на мгновение встречаются с моими, и мне, кажется, я вижу в них тень сострадания. Или, возможно, это лишь моё воображение. Затем в моей памяти всплывает воспоминание: ночь в баре, глаза, сверкающие в темноте, лицо человека, который гнался за мной по улице.

— Это был ты, — говорю я, и мои глаза расширяются от удивления.

Он снимает воображаемую шляпу и говорит:

— Приятно иметь с вами дело, юная леди.

И вот так он ушёл, оставив меня наедине с Себастьяном.

— Завтра ты оденешься и нанесёшь макияж. Я хочу, чтобы ты всегда выглядела на все сто. Твой макияж должен быть идеальным. Ты понимаешь?

— Да, — произношу я, чувствуя боль.

Себастьян кивает, не глядя на меня, и снова задёргивает занавески. Подойдя к кровати, он откидывает одеяло и забирается под него, прижимаясь ко мне, но не касаясь.

Смахнув слёзы, я нерешительно откашливаюсь.

— Мне нужно в туалет.

Себастьян глубоко вздыхает, прежде чем протянуть руку и развязать узел, который был на его стороне кровати. Я прижимаю руку к груди, когда он перебирается на другую сторону. Освободившись, я спускаю ноги с кровати, неуверенно встаю и направляюсь к двери ванной. Ванная комната, как и спальня, оформлена в черно-золотых тонах. Здесь есть глубокая ванна и широкий душ. Всё безукоризненно чисто.

— Не закрывай дверь, — говорит Себастьян, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди и наблюдая за мной.

Я подхожу к зеркалу и смотрю на своё отражение. Мои щеки покраснели и опухли, и по ним размазана кровь. Удивительно, но он не повредил кожу. На шее у меня виднеются красные рубцы. На одной из моих грудей видны следы его зубов, а мой живот испачкан его кровью. Мои глаза остекленели и покраснели, а подбородок дрожит.

Я никогда раньше не видела эту девушку.