Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки

12

Староста стоит рядом и выдавливает из себя каждое слово, с трудом сдерживая волну отчаяния.

— Всё плохо, Ваше Величество, — говорит он трагично, вздыхая через слово. — Плотник болен, лежит в лихорадке. У нас тут все болеют. Колодец, вы, наверное, заметили, зацвел. Родник уже пару недель как завалило буреломом. Деревня плавает в грязи.

Я сжимаю губы. Каждое его слово пробегает по коже ледяным ознобом. Проблемы в деревне поистине огромные, и, похоже, решить их по щелчку пальцев невозможно. Но я же не из тех, кто сдается! У меня в руках какая-никакая власть и, главное, знания, которых нет у местных. Я должна действовать!

— Вы про провизию говорите, — с сожалением продолжает староста. — Продуктов нам самим не хватает. Если бы не я, то и не выжили бы, наверное…

Он скромно опускает голову, будто ему стыдно за то, что деревня такая беспомощная, а между тем приписывает себе заслугу по спасению жителей. Хитрый жук.

Я молчу, позволяя ему выпустить весь поток отчаяния, а у самой внутри растёт чувство невыносимой решимости. Я не позволю этой деревне загнуться.

— Я не позволю нашей Зеленой деревне погибнуть, Вильям. Мы будем действовать, — говорю я уверенно, стараясь не выдать своих мыслей, чтобы не развеять надежды. — И от вас мне потребуется полное содействие. Готовы?

Староста выглядит так, как будто не верит в мои слова, но я не собираюсь отступать. Проблемы тут, конечно, ужасные, но решение найдется.

— У меня есть план, — продолжаю я. — Сейчас проводите меня к дому плотника.

Староста кивает и указывает на дверь. Он еле тащит ноги. Вроде не старый, а похож на обессиленного старика. Так выглядят отчаявшиеся и потерявшие надежду люди.

Дом плотника находится почти в самом конце единственной широкой дороги в деревне. Заметно, что тут живет рукастый человек. Конек под крышей резной. Ставни тоже украшены резными башенками. Но и тут царит запустение, один угол дома проседает, из-за чего дверь не закрывается до конца, оставляя щелку.

Жена плотника встречает нас подозрительным взглядом, но пропускает внутрь, когда Джейкоб говорит, кто к ней пожаловал. Она суховатая женщина лет сорока с землистым цветом кожи и ранними морщинами, представляется Матильдой.

— Ваше Величество, — говорит она настороженно. — Мы бы рады вам помочь с ремонтом… Вы же поэтому пришли? Но Джон болен. Он в лихорадке и не в состоянии работать.

Она говорит это с таким видом, будто я ей нож к горлу приставила и заставляю её мужа пахать на меня. Кто-то ей уже донес о том, что я начинаю наводить порядок.

— Нет, Матильда, я пришла познакомиться с вашим мужем и я очень сочувствую, что застала его не в здравии.

Я подхожу к его кровати. Мужчина действительно выглядит неважно — бледное, лоснящееся от пота лицо, запавшие глаза, темные круги под ними. У кровати стоит лохань с рвотными массами, от одного вида которой поднимается тошнота, не говоря уже о запахе. Ещё в гостиной дома пахло затхлостью и грязью, а тут вонь невероятная.

— Что за хворь? — спрашиваю я у Матильды.

Она с болью в глазах отвечает:

— Да мы сами не знаем… — в ее голосе явственно звучит печаль. — Так вся деревня, Ваше Величество. Уже давно. Кто-то выздоравливает, но кто-то вновь заболевает. И все по кругу.

Я начинаю анализировать симптомы. Все указывает на ротавирус. Он проявляется лихорадкой, тошнотой и слабостью.

— Матильда, придворный лекарь сталкивался с таким заболеванием и рассказал мне, как его лечить, — произношу доверительным тоном, и в глазах женщины вспыхивает огонек надежды. — Слушайте внимательно.

Под видом умных мыслей светилы дворцовой медицины я рассказываю ей о методах лечения ротавируса, которые знаю сама. Пить больше жидкости, чтобы снять симптомы интоксикации. В еду только отварную крупу или картофель, максимум допускается овощной суп. Никакого переохлаждения, и менять мокрую одежду, не допуская остывания. Как придет в себя, компресс с чабрецом и ромашкой на лоб, снять головную боль.

— Но, Матильда, это очень важно, — фокусирую на себе её внимание и продолжаю: — Воду давать только после того, как она пробурлила на огне. Вы понимаете?

— Прокипятить сначала? — догадывается женщина. Какое счастье, что они в курсе, что это такое. Непонятно только, почему раньше никто до этого не додумался!

— Прокипятить, остудить, давать пить мужу как можно больше, — пронзительно смотрю ей в глаза. — И ни-ка-кой сырой воды, ясно?

Матильда кивает с благодарностью во взгляде.

— Если будете делать, как я говорю, Джон поправится. И не нарушать ни одного пункта! — добавляю с напускной серьезностью. — И обращайтесь за помощью, если понадобится. Не стесняйтесь.

Когда мы выходим от плотника, тяжесть снова ложится мне на плечи. Вдруг плотник не поправится? Вдруг я неверно диагностировала его недуг? Ох, не хочется думать о плохом. Ещё сочтут ведьмой или кем похуже…

Староста ведет нас к зацветшему колодцу, и мы проходим мимо дома, рядом с которым стоит просторный сарай, откуда доносятся звуки картёжной игры и мужские голоса.

Я останавливаюсь. Мужчины играют на деньги, весело смеясь и шумно комментируя ходы. То есть вот так! В деревне есть и здоровые, работоспособные люди при деньгах. В таком случае можно наладить торговлю.

Мы добираемся до колодца. Он и правда зацвел. Староста натужно поднимает одно ведро воды, от которой несет болотной тиной и гнилью.

— Очисткой колодца займемся позже, — заявляю деловито. — Это возможно, но придется убрать всю воду, отскоблить стенки и начистить их песком с солью.

Староста округляет глаза, но не спорит, а во взгляде появляется уважительное благоговение.

На этом я его отпускаю. Пусть идет по своим старостиным делам, а у меня на сегодня осталась ещё одна важная задача.