Нелегкий выбор

Глава 1

— Ох, Лэйни, — восторженно воскликнула Райли Коул, — это просто класс!

Темноволосая малышка так стремительно выхватила из коробки голубые простыни, украшенные изображением Барби, что наволочка и белый конвертик посыпались на пол.

— Класс? Что именно?

Лэйни Вульф положила наволочку на место, а конвертик с улыбкой протянула Райли. Девочка нетерпеливо вскрыла его и подняла на Лэйни сияющие глаза.

— Это я, я! — Она помахала рисунком Барби, такой же миниатюрной и темноволосой, как она сама. — Но почему на ее платьице буква «Р»? Должно же быть «Б» — от «Барби»!

Лэйни наклонилась и притянула девочку к себе.

— Вовсе нет, глупышка. «Р» здесь от «Райли Коул» — самого потрясающего ребенка во всем Коннектикуте… после Тимоти Коула, конечно.

Она повернулась к белокурому старшему брату Райли, уткнувшемуся в спортивный журнал и старательно изображавшему равнодушие к происходящему. Мальчик принял коробку и начал не спеша разворачивать яркую рождественскую обертку. Лэйни подавила улыбку, оценив усилия, которых стоила девятилетнему ребенку наигранная невозмутимость. Но, заглянув под крышку, Тимоти не смог сдержать возглас изумления.

— Как тебе удалось заполучить это? Ты настоящая волшебница!

Он с триумфом направился к матери — показывать подарки. Фэрил Коул, улыбаясь, наблюдала за ними с дивана. Какая милая сценка — настоящее выражение дружбы между детьми и ее подругой.

— Ты только глянь, мама! Мяч с подписью самого Патрика Ивинга! И два билета на воскресный баскетбольный матч, где будет играть «Никс»!

— Второй билет, конечно, для меня? — спросила Райли.

Она успела расстелить новые простыни рядом с громадной, искусно украшенной елкой, устроилась на них в позе сладкого сна и прикрыла глаза. Лэйни легонько пощекотала ей пятку.

— Нет, милая, второй билет для меня.

Райли тут же надулась. Фэрил подхватила ее на руки прямо в коконе из простыней.

— Мы с папой и для тебя кое-что придумали, тыквочка, — утешила она, ставя девочку на нижнюю ступеньку лестницы, как гнома в голубой накидке. — Иди-ка наверх и надень что-нибудь поприличнее. Так ты постепенно заслужишь приз к тому моменту, когда брат отправится на матч с тетей Лэйни.

— Она нам не тетя, вот так-то.

Поднявшись ступеньки на три, девочка уселась поудобнее, вопросительно глядя на мать. Фэрил сделала вид, что напряженно раздумывает.

— Ну, если не тетя… тогда, значит, она вам дядя. Дядя Лэйни.

— Она не может быть дядей, мамочка, — обиженно возразила Райли, всем видом показывая, что не позволит себя дурачить.

— Тебе-то откуда знать! — фыркнул Тим, ловко посылая мяч прямо в коленки сестры.

Райли ухитрилась поймать мяч и сделала неплохой ответный бросок. Тим легко увернулся — и вдруг, что-то вспомнив, бросился к своей коробке. В ней тоже лежал дружеский шарж Лэйни.

По давней традиции она дарила детям к Рождеству и дням рождения по забавной картинке. Самый первый рисунок Тиму изображал аиста, пересекающего границу штата с младенцем в клюве, а внизу замерла шеренга машин, пассажиры которых аплодировали, высунувшись в окна. И этот, и другие рисунки Тим хранил в верхнем ящике своего стола. Сегодня его коллекция пополнилась еще одним. Тим улыбался во весь рот, разглядывая мальчика с прямыми светлыми волосами, в высоком прыжке опускающего мяч в корзину. Вдоль поля сидели в инвалидных креслах дряхлые игроки. «Похоже, мы правильно сделали, отправившись в дом престарелых», — говорила подпись.

— Это кто такие? — Райли выхватила рисунок и ткнула пальцем в кресла с игроками.

Тим поспешно вытянул новообретенную драгоценность из рук сестры.

— Это же ясно! Ларри Берд, Майкл Джордан и Исайя Томас.

— Это же ясно! Грабли Берд, Квакл Джордан и Кисайя Томас! — передразнила девочка, топая ногами по ступеням.

— Ну-ну, потише, вы оба! — крикнул вошедший Джон Коул. Он был буквально увешан пакетами орешков, крекеров и чипсов, а к груди прижимал упаковку содовой. — Гости повернут назад, если услышат весь этот гвалт. Кстати, они будут здесь минут через двадцать пять.

Он многозначительно глянул на жену. Фэрил подтолкнула детей к лестнице.

— Слышали, что сказал папа? Я пойду с вами.

Джон со вздохом облегчения опустил свою ношу на пол и понес бутылки содовой на стол в углу, предназначенный на роль бара.

— Слава Богу, хоть кто-то в этом доме готов к вечеринке.

Прищурившись, он поглядел на Лэйни, на которой было длинное, облегающее трикотажное платье. Вместе с массивными черными кожаными ботинками эффект получался потрясающий.

— Не пойму только, почему современные женщины предпочитают армейскую обувь?

— У Версаччи не продают таких платьев, если не можешь предъявить соответствующих ботинок, — засмеялась Лэйни. — К тому же такая обувь гораздо удобнее, чем высоченные шпильки, которые обожает большинство мужчин.

— Это верно, — со вздохом согласился Джон, — но где же загадка, тайна?

— Загадка в том, как мы ухитряемся держаться на ногах вечерами, после целого дня беготни. Ладно, мне пора немного себя приукрасить. — Послав Джону воздушный поцелуй, Лэйни взялась за перила. — Я постараюсь, чтобы загадка и тайна остались если не в обуви, то в лице.

Она не обернулась, и без того зная, какое выражение сейчас на лице Джона. Беспокойство и неодобрение, постепенно сменяющееся нежностью. Именно так он относился к ней все пятнадцать лет с того дня, как женился на ее лучшей подруге.

Ладонь легко скользила по гладким темным перилам. Должно быть, их сегодня отполировали, как и столик розового дерева, украшавший промежуточную площадку. В большой фарфоровой вазе стояли свежие цветы. Лэйни приостановилась, слушая приглушенную возню детей, вдыхая своеобразную смесь запахов, поднимающихся из кухни: благоухание зелени, и «мяса по-бургундски», и еще чего-то… должно быть, персиков в красном вине. От камина в гостиной донесся запах горящего дерева, на миг заглушив остальные ароматы.

«Вот то, ради чего стоит жить», — подумала Лэйни, внезапно охваченная чувством одиночества. Она не завидовала счастью Фэрил, но сегодня полнота ее жизни особенно бросалась в глаза. Один из красивейших особняков одного из лучших городов Коннектикута — он принадлежал Фэрил, как и его обитатели: любящий муж, чудесные дети и трудолюбивая экономка. Ах да, еще у Фэрил была роскошная фигура и множество друзей.

В это время открылась дверь спальни, и Фэрил ступила в коридор как прекрасное видение: легкое светлое платье, черный шелк волос, совсем немного косметики — только чтобы подчеркнуть нежные краски лица, — изящные жемчужные подвески (единственное дорогое украшение, не считая обручального кольца с бриллиантом). Пока Лэйни наблюдала за подругой, та вдруг схватилась за грудь, учащенно дыша. Казалось, она задыхается.

— Фэрил, тебе плохо?

Та поспешно обернулась, спрятав руку за спину.

— Вовсе нет, с чего ты взяла? И что ты здесь делаешь?

— Вообще-то я собиралась довести макияж до совершенства, но остановилась немного пожалеть себя.

— Пожалеть себя? Чего ради? — изумилась Фэрил. — Да ты живешь самой потрясающей жизнью, какая только возможна!

— И что же в моей жизни потрясающего? — Лэйни тяжело вздохнула. — Может, каморка в Манхэттене? Или унылая работа в «Карпатии Эмпайр»? Или…

— Перестань! — возмутилась Фэрил. — У тебя не работа, а подарок. В конце концов, ты же опытный и талантливый дизайнер!

— Талантливый дизайнер, который переводит персонажи мультяшек на детские чашки и почтовые марки… и которого бьют по рукам за любую самодеятельность.

— Тем не менее ты каждый день окунаешься в сказку, общаешься с интересными, творческими людьми да еще и получаешь за это жалованье!

— Не забудь упомянуть, что еще я каждый вечер наблюдаю, как мой любимый человек отправляется домой, к жене.

Лэйни поднялась на последние ступеньки и добавила:

— Прости, я не хотела говорить о грустном. Просто в праздники грустное особенно остро вспоминается.

— Давай все же доведем твой макияж до совершенства, пока гости не собрались.

Фэрил подтолкнула подругу к спальне, надеясь, что голос звучит достаточно беспечно. Стоя за спиной Лэйни и наблюдая, как та расчесывает светлые, слегка вьющиеся волосы, она думала: все это какое-то безумие! Как можно считать мою жизнь образцом для подражания, когда она находится на грани полного хаоса? Я вот-вот переверну с ног на голову весь свой мир!

Страх и нетерпение встрепенулись в ней — почти забытая, но когда-то знакомая смесь, когда-то часть ее жизни. Это было годы и годы назад, еще до брака с Джоном, до рождения детей. Ощущение было отталкивающим и притягательным одновременно, как наркотик, от которого удалось излечиться.

Несколько секунд Фэрил прикидывала, не поделиться ли своим секретом с Лэйни. Каким облегчением это могло быть! Но она безжалостно подавила порыв, думая: «Господи Боже, никто не поймет! Я сама мало что понимаю. Но как бы это ни было опасно, нельзя позволить, чтобы меня отговорили».

Чтобы отвлечься, она подняла густые пряди волос, прикидывая, какой тяжелый получился бы узел. Лэйни глянула на ее отражение в зеркале.

— Кто скажет, что эта женщина ведет жизнь добропорядочной матери семейства? С твоей внешностью можно исполнять танец живота где-нибудь на Таити. Одно время я думала, что этим и кончится.

— Учти, ты не сделала мне комплимента, — недовольно заметила Фэрил. — Ты рассуждаешь точь-в-точь, как моя мать.

Лэйни поджала губы и сказала тонким, слегка визгливым голосом:

— Сегодня Фэрил запрещается подходить к телефону! Она нарочно не надела в школу пластинку для исправления прикуса.

Фэрил невольно рассмеялась.

— Да уж, мать цеплялась к каждой ерунде!

— Что ж, ее трудно винить. Хорошо еще, что она не все знала о твоих выходках.

— Перестань, я была само послушание…

— Ну да, у тебя даже начали прорезаться крылышки! — хмыкнула Лэйни. — Особенно после того, как ты вылезла в окно в три часа утра, чтобы встретиться с Ларри Йохансеном! По-моему, это было в восьмом классе. Хотя нет, они прорезались после твоей поездки в Нью-Йорк. Ты даже не имела тогда водительских прав, а первое, что сделала в большом городе, — это подцепила вышибалу из забегаловки на Второй Авеню!

Лэйни выбрала губную помаду ярко-красного цвета, подержала ее у лица, кивнула и принялась за макияж.

— Хм, — Фэрил вздохнула с оттенком сожаления, — его звали Кенни Парселл. Подумать только, я все забыла…

— Что это за сентиментальные вздохи? В тот раз даже я была в шоке! Удивительно, как тебя не пристукнули и не изнасиловали!

— А мне нравилось шокировать, особенно тебя. И себя, если честно.

«Мне до сих пор это нравится», — подумала Фэрил, рассеянно скользя щеткой по волосам.

Лэйни не спеша прошла к окну, за которым открывался вид на соседний дом, и вгляделась в сумерки. Мужчина и женщина появились из парадной двери. Она уже встречалась пару раз с соседями Фэрил. Тэплинжеры… Хельмут и Шугар, кажется.

— Эта история с Парселлом — не самый большой шок, который я испытала по твоей милости, — заметила она, не поворачиваясь.

— Нет, конечно. Самый большой случился на первом курсе колледжа.

Фэрил тоже подошла к окну, остановилась рядом. Лэйни задумчиво кивнула. То раннее субботнее утро она помнила прекрасно: ее разбудил телефонный звонок: Фэрил спешила объявить новость.

— Что?! Ты выходишь замуж за «Муссолини»? — закричала Лэйни, едва выслушав.

— Он прелесть, и я люблю его. А тебе предстоит быть подружкой невесты, так что перестань вопить и займись поисками длинного розового платья. И постарайся забыть гадкое прозвище, которое ты только что употребила, о’кей?

— Это прозвище придумала не я, а ты, — ехидно напомнила Лэйни, — и притом на первом же свидании!

— Если такое и было, то быльем поросло. Забудь! Двенадцатого апреля я стану Фэрил Бекли Коул, обожаемой женушкой Джона. А ты готовься стать крестной наших шести сыновей и шести дочерей… и ни крестником меньше, уж поверь мне!

— Если мне не изменяет память, крестные занимаются религиозным воспитанием крестников, — сказала Лэйни, буквально источая ехидство. — Мне что же, придется их водить в синагогу?

— Подумаешь, напугала! — засмеялась Фэрил. — Води на здоровье, только не забудь рассказать им также про Санта-Клауса и про пасхальные крашеные яйца!..

… — Ты думала тогда, что я спятила, раз собираюсь замуж? — спросила Фэрил, и Лэйни вернулась к действительности.

— Конечно. — Она улыбнулась, но, заметив выражение лица подруги, торопливо добавила: — Это я раньше так думала, но теперь считаю, что ты просто молодчина… оглянись вокруг!

Она обвела взглядом просторную спальню, уют и комфорт которой подчеркивали старинная резная кровать, два глубоких кресла, покрытых темно-розовым шелком (с подлокотника одного из них небрежно свешивалась шаль великолепной ручной работы), множество фотографий в дорогих серебряных рамках, отражающие все пятнадцать лет жизни семьи. Все это казалось Лэйни пределом желаний.

К ее удивлению, лицо Фэрил омрачилось.

— Молодчина, говоришь… но что, если я поторопилась?

— Ты это о чем?

— Шучу, милая, шучу! — отмахнулась Фэрил. — Впрочем, иногда я спрашиваю себя, не слишком ли рано окунулась во взрослую жизнь. Слишком ранние образцовые жены иногда бросаются во все тяжкие.

— Моя мама считает, что твоя жизнь идеальна. «И почему ты не остепенишься, как Фэрил?» Думаю, в глубине души она сожалеет, что вырастила не тебя.

— В определенном смысле она и меня вырастила.

У парадного входа раздался звонок. Чуть погодя снизу донесся раскатистый хохот, и Фэрил, направлявшаяся к двери, вздрогнула.

— Это Тэплинжеры, наши соседи, — объяснила она. — Ты их помнишь? Мне показалось, вы с Шугар понравились друг другу.

В дверь снова позвонили, и подруги поспешили вниз. В холл уже проходили очередные гости.

— Привет, красотка! — крикнул Чарли Коул, брат Джона.

Фэрил приветственно помахала ему и, окинув взглядом спутницу Чарли, переглянулась с мужем. Это была красивая, высокая и тонкая брюнетка.

— Мы с Джоном поспорили, и я выиграла, — зашептала Фэрил на ухо Лэйни, задержавшись на последней ступеньке. — Чарли клялся, что наконец влюбился на всю жизнь, и что же? Его девушка уехала на три недели, и он тут же подцепил еще кого-то!

Лэйни немного знала Чарли Коула: они познакомились на свадьбе Фэрил. Младший брат Джона был из тех, о ком в любой компании говорят: «Он здесь самый красивый мужчина». К сожалению, в двадцать пять лет он влип в неприятности, за которые расплачивался все последующие годы. Он был арестован за продажу марихуаны каким-то типам, которые оказались переодетыми полицейскими, и получил за это год тюрьмы.

— А чем Чарли сейчас занимается? — спросила Лэйни, наблюдая, как Джон ведет брата и его даму к бару.

— Не знаю и знать не хочу! — поморщилась Фэрил.

Лэйни неодобрительно покачала головой, и Фэрил несколько смягчилась.

— По правде сказать, в последнее время он ведет себя безупречно, но кто знает… впрочем, можно быть уверенной по крайней мере в двух вещах: его идеал — манекенщицы, а привязанности длятся чуть дольше, чем жизнь бабочки-однодневки.

Тучная рыжеволосая женщина в красно-зеленой хламиде прошагала к ним и клюнула Фэрил в щеку торопливым поцелуем.

— Я Шугар Тэплинжер, — объявила она, протягивая руку Лэйни.

— По-моему, вы уже встречались, — напомнила Фэрил.

— Ах да, вы та самая городская подруга…

— Лучшая подруга. Школа Дэниела Вебстера в Нью-Рошели, штат Нью-Йорк! Мы дружим с первого класса.

— Если быть точной, знакомство состоялось во время игры в классики, — добавила Лэйни.

— Потрясающе, правда? — засмеялась Фэрил. — А теперь пора вспомнить, что у нас тут вечеринка.

Шугар немедленно взяла ее под руку, подхватила Лэйни и повлекла было их в гостиную, но остановилась на пороге, завороженная видом длинноногой спутницы Чарли.

— Может кто-нибудь ответить мне на пару вопросов? Например, сколько этой красотке лет? Я имею в виду, достигла ли она возраста, когда в штате Коннектикут уже можно избирать и быть избранным? Интересно еще, какой у нее коэффициент умственного развития? Ручаюсь, это число меньше, чем число ее лет!

Она оставила подруг посмеиваться над колкостью, а сама прошла к бару. Хельмут, сухопарый мужчина с ежиком редких седых волос, протянул ей большой бокал красного вина.

Фэрил между тем заметила импозантного пожилого господина, стоявшего поодаль со скучающим видом. Она пригубила вино и растянула губы в преувеличенно теплой улыбке.

— Вон тот чопорный джентльмен ежегодно добавляет пятизначную цифру к нашим доходам, так что придется его немного развлечь. Обязанности хозяйки дома!

Оставшись одна, Лэйни ощутила новый приступ меланхолии. Почему-то все мужчины в гостиной выглядели похожими на Джулиана Ролла, человека, с которым она не провела вместе ни одного праздника. Любимого человека. Чем он занят сейчас? Она присела на краешек одной из обтянутых светлым шелком кушеток, в сторонке от гостей, и замечталась.

Нетрудно угадать, чем может быть занят Джулиан в канун Рождества. Он, конечно, сидит под великолепной елкой и рассказывает истории про Санта-Клауса двум девчушкам, устроившимся у него на коленях. На нем джинсы и майка, светлые волосы стянуты сзади в «хвост», а рядом… рядом разворачивает подарки его жена. И вдруг налетает сильнейший порыв ветра и стирает картину, как рисунок на песке.

Самые рождественские мысли, ничего не скажешь! Лэйни заставила себя вернуться к происходящему в гостиной, тем более что подошла Фэрил и опустилась на ковер у ее ног.

— Приходится быть милой с деловыми партнерами мужа. Кстати, я не забыла убрать эту фальшивую улыбку?

Фэрил потерла виски кончиками пальцев, словно стараясь избавиться от мигрени, и со вздохом облегчения положила голову на колени Лэйни.

— Это лучшее из того, что ты когда-либо дарила мне.

Она достала из кармана платья рисунок размером с кредитную карточку: молодая женщина удобно устроилась на облаке, покоящемся на ладонях мужа и двоих детей: мальчика, очень похожего на отца, и девочки — точной копии матери. Фэрил вновь всмотрелась в рисунок, затем неохотно спрятала.

— Но сейчас у тебя далеко не сентиментальный вид, Лэйни. У тебя перед глазами проходит праздничный вечер, один из вечеров моей жизни — и что же? Это вызывает у тебя мрачные раздумья? Или ты просто прикидываешь, на кого из моих соседей состряпать карикатуру?

— Почему бы и нет? Я могу изобразить тебя, твоих соседей и друзей в виде ангелов на куполе небес, а себя в виде мусорщика, подметающего улицу, или официанта, разносящего прохладительные напитки.

— Вот еще! Лучше признайся, что ты высматриваешь наши несовершенства и промахи, чтобы потом запечатлеть их на бумаге… — Фэрил зевнула в ладонь. — И потом, что именно натолкнуло тебя на мысль изобразить меня на облаке? То, что я регулярно отвожу Тима на занятия по баскетболу, или то, что я всегда вовремя забираю Райли с уроков?

Она заметила, что Джон направляется к ним с наполненными бокалами.

— Впрочем, я догадалась. Меня при жизни заберут на небеса за то, что я стала почти трезвенницей. Но такова была воля моего драгоценного супруга.

— Я никогда и ничего тебе не навязывал, милая. Подумаешь, прочитал пару лекций о вреде алкоголя! Выбор ты сделала сама.

Фэрил бросила на Джона странный взгляд, потом легко поднялась с ковра и уселась мужу на колени, ласково взлохматив его светлые волосы.

— По-твоему, у меня был выбор? Супруга Джона Коула, мать двоих детей и гранд-дама Медоувью может быть только самим совершенством! — Она сняла воображаемую пушинку с плеча и дунула на нее. — Как вы думаете, есть ли в округе еще большее совершенство, чем я?

Лэйни приняла позу декламатора.

— О, дивная Фэрил, не дай мне пропасть.

Услышь мои вздохи, пойми мою страсть!

— Господи Боже! — ахнула Фэрил. — Ты это помнишь?

— Так это не экспромт, Лэйни? — воскликнул Джон с явным облегчением.

— Автор этого шедевра — некто Фред Коффи. Он десять минут просидел в библиотеке, склонившись над листком бумаги. Думаю, это случилось с ним в первый и последний раз в жизни.

— О, Фред был щедро вознагражден за эти десять минут напряженного труда!

Фэрил засмеялась, но осеклась, заметив выражение лица мужа.

— Пятиминутка милых девичьих воспоминаний для меня закончена, — сказал Джон, вставая и легонько подталкивая ее к креслу. — Пора к гостям. А вы обе, если не хотите умереть в этом углу со скуки, займитесь поисками льда. Тот, что в ведерке, весь расхватали.

— Бедняга Джон, — вздохнула Фэрил ему вслед.

— Ну, ему совершенно не о чем беспокоиться. Если бы ты намеревалась шалить и в браке, то вышла бы замуж за кого-нибудь другого. Разве не так?

«Совсем не так», — подумала Фэрил, на мгновение похолодев от страха. Она не сразу заметила, что подруга ждет ответа, и с трудом собралась с мыслями.

— Если бы я намеревалась шалить, я бы давно сбежала, чтобы быть соблазненной и покинутой в чужой и далекой стране. Все, что мне тогда оставалось бы, это ждать писем от тебя с описанием вечеринок вроде этой.

— И кто бы меня приглашал на них, скажи на милость? Кроме тебя, некому. К тому же ты себе льстишь. По-моему, ты никогда не была распутницей, разве что авантюристкой.

— О чем шепчемся? — спросила Шугар Тэплинжер, плюхнувшись рядом на кушетку.

Фэрил отвернулась, скрывая настороженное выражение лица.

— О буйной молодости хозяйки этого дома, — ответила Лэйни.

— А какова была твоя молодость?

— Насколько я помню, она прошла в черной зависти к Фэрил.

— Ее молодость прошла в горьких сожалениях по поводу дурочки-подружки, — поправила та.

— Не без того, не без того! Но я и завидовала тоже. Например, твоей бесшабашности. Я-то была рассудительной трусишкой.

— Да ну тебя! — засмеялась Фэрил. — Ты достаточно бесшабашна, когда что-то по-настоящему задевает тебя. Приняв решение, ты готова пройти огонь и воду… вот только решение принимается лет сто, не меньше.

— А что, речь идет о каком-то конкретном решении? — полюбопытствовала Шугар.

— О конкретном, но совсем малюсеньком, — отшутилась Лэйни. — Вот что, пойдемте-ка поищем лед, пока Джон не уволил нас за лень.

— Малюсеньком-премалюсеньком. — Фэрил потянула ее за руку с кушетки. — Всего-навсего о том, выходить ли замуж, заводить ли детей. И вообще, что делать со своей личной жизнью.

Лэйни предостерегла ее взглядом от дальнейшего развития темы. Не обсуждать же со случайной знакомой то, что Джулиан Ролл никогда не бросит жену и детей!

— Где же мы будем искать лед, Фэрил? Магазины вряд ли работают на Рождество…

— В нашем холодильнике льда хватит на десять вечеринок, — вмешалась Шугар. — Берите хоть весь, если найдется в чем его унести. Идите, а я приглашу на танец Чарли Коула. В жизни не встречала такого красавца… ну, кроме того здоровяка, с которым встречалась в Пен-Стэйте.

Шугар направилась к Чарли, который стоял у двери, явно скучая в обществе своих племянников. Вскоре они уже двигались в энергичном ритме фокстрота, оставив детей с открытыми на полуслове ртами.

— Райли, наверное, рассказывала ему о своих приключениях в стране «Интернет», — сказала Фэрил. — Представь себе, какой-то подросток-датчанин, помешанный на компьютерах, связался с Райли через «Интернет», и теперь у них дружба на расстоянии в тысячи миль. Они обмениваются факсами по сто раз на дню! Его зовут не то Эрик, не то Ульрих — Райли не сильна в произношении иностранных имен. Он понятия не имеет о ее возрасте, и Великий Интриган Тим Коул посоветовал ей молчать на этот счет.

Пройдя под лестницей, она пропустила Лэйни в громадную кухню и продолжала:

— Знаешь, что меня беспокоит? Вдруг в один прекрасный день прозвенит звонок у входной двери, и там будет стоять этот не то Эрик, не то Ульрих, решивший сделать сюрприз своей американской подружке. Что с ним будет, когда выяснится, что его пассия едва выросла из подгузников?

— Кто едва вырос из подгузников? — спросила Райли от холодильника, заставив Фэрил вздрогнуть от неожиданности.

— Разве тебе не пора в постель? Что ты делаешь на кухне?

— Мы помогаем миссис Майлз относить подносы с сандвичами.

Действительно, на столе стоял массивный серебряный поднос, с которого Тим брал один за другим аппетитные бутербродики и отправлял в рот. Седовласая экономка едва успевала заполнять брешь в аккуратной стопке.

— Тим! Дети! Миссис Майлз и так выбивается из сил, а вам давно пора спать.

— Спать, когда в доме столько народу? Ну мама!

Тим выудил из миски фаршированный шампиньон и бросил Лэйни, которой удалось его поймать.

— Спасибо, великий баскетболист.

— Не стоит поощрять все это, Лэйни, — строго сказала Фэрил, вытирая руку сына салфеткой. — Вот когда они будут гостить у тебя в выходные, можете кидаться любыми продуктами, которые подвернутся под руку.

— Ладно, ребята, время укладываться на ночь. Кстати, нам придется ненадолго уйти. Миссис Тэплинжер разрешила взять лед из ее холодильника.

— Мы можем сбегать! — обрадовался Тим.

— Ну уж нет! — Фэрил направилась к двери, не забыв чмокнуть каждого из детей в круглую щеку.

— А ты покажешь Лэйни номера мистера Тэплинжера, мама? — темные глаза Райли так и заблестели. — Могу поспорить, она разгадает загадку.

На вешалке в кухне висело несколько курток и плащей на случай выхода через заднюю дверь. Лэйни выбрала куртку Тима и накинула ее.

— О какой загадке идет речь?

Фэрил ответила не сразу, запутавшись в громадном черном свитере. Наконец ей удалось высунуть голову и руки из безразмерного одеяния.

— Скоро увидишь. А вы двое должны спать, когда мы вернемся. Наш поход займет минуты две, так что, пошевеливайтесь!

Она угрожающе нахмурилась, но за дверью не выдержала и засмеялась.

— Здесь настоящая чаща! Давай руку, а то заблудишься.

Вокруг, почти в полной темноте, трепетала листва. Окно соседской кухни слабо светилось метрах в пятидесяти от них.

— Решила пошутить? А для меня это и есть чаща, — сказала Лэйни, держась за свитер подруги.

Просторный белый дом Фэрил с гаражом и летним домиком казался ей настоящим поместьем, а прилегающий лесистый участок земли — непроходимой чащей.

— Подумать только, я боюсь заблудиться в солидном пригороде! И это при том, что в Манхэттене я чувствую себя как дома.

— Ну и выдумщица ты, Лэйни! Кто не боится ходить по Нью-Йорку, тот не боится ничего.

— Ради Бога, отложи нравоучительную беседу до теплого, хорошо освещенного дома! — взмолилась Лэйни, дрожа на свежем ветерке.

Наконец они добрались до двери гаража Тэплинжеров. Фэрил прошла внутрь, повернула выключатель и впустила подругу в помещение, где стояли бок о бок два джипа и серый «шевроле».

— Иди-ка сюда, поближе к машинам. Вот тебе и загадка, о которой говорила Райли. — Она сдвинула на кончик носа воображаемые очки. — Итак, подопытный, что вы видите?

— Если я скажу «легковые автомобили», это будет, конечно, неправильный ответ?

— Смотри на номерные знаки. Мак-Клелан, Брэг и Пикетт. Так развлекается муж Шугар. Он — редактор исторического журнала под названием… э-э… «Отставной генерал». Этот тип заказал вместо номеров фамилии генералов времен Гражданской войны — и каких генералов! Не победителей, нет. Генералов, потерпевших поражение! Теперь они возят этого баловня судьбы по дорогам Америки.

Лэйни вспомнила кусочек беседы, который услышала в этот вечер. Бледный и тощий, с «тифозным» ежиком, муж Шугар поучал двух коллег Джона.

— Не «разница на», а «разница в», — вещал он, когда Джон подвел Лэйни к нему, чтобы познакомить. — И не «больше, чем», а «более чем». Это даже не юридическая терминология — просто умение правильно излагать свои мысли.

— Мне показалось, он любит указывать на чужие ошибки.

— Да уж, наш Хельмут любит быть «самым, самым, самым, самым»!

Фэрил прошла в палево-желтую кухню Тэплинжеров и заглянула в объемистую морозильную камеру. Лэйни обратила внимание на то, как по-армейски чисто в помещении и как удобно расположен каждый предмет утвари. По сравнению с обширной кухней Фэрил здесь было немного места, но умелые руки создали впечатление простора. Даже сковороды над центральным разделочным столом висели в строгой очередности, в порядке возрастания емкости. На мраморной столешнице углового столика все уже было приготовлено для утреннего чаепития, каждый из приборов с математической точностью установлен в центр бледно-голубой салфетки. Единственным ярким пятном в кухне была аппликация из соломки — цветок мака с алыми лепестками. Так и напрашивалась мысль, что украшение выбрала Шугар.

Лэйни засмотрелась на чудесный сервиз из настоящего китайского фарфора с нежным рисунком, невольно вспомнив свою разнокалиберную и дешевую посуду. Ее кухоньку можно было пересечь в два хороших шага, на стенки и дверцу холодильника клеилось все, что попадало под руку: записки с ремаркой «не забыть!», фотографии, неумелые рисунки Тима и Райли. К тому же она частенько оставляла тарелки в раковине — скорее всего они стоят там и сейчас, терпеливо дожидаясь возвращения хозяйки. Лэйни сравнила все это с налаженным бытом Фэрил или Шугар и покачала головой. Любая женщина стремится к уюту, даже женщина одинокая. Взять, например, ее незамужних подруг… мало кто уезжает в гости, забывая недоеденный сандвич с тунцом прямо посередине стола. А у нее не жизнь, а детский сад какой-то!

— Ты здесь, Фэрил?

Голос, молодой и робкий, донесся из гаража. Фэрил, видимо, знала, кому он принадлежит, потому что крикнула, не оборачиваясь:

— Входи, мы здесь.

— Шугар отправила меня следом, — объяснила худенькая женщина лет двадцати пяти, поспешно проходя в кухню (у нее был очень озябший вид), — на случай, если ты забыла, что в подвале есть второй холодильник.

— Нам вполне хватит и этого.

Фэрил порылась за упаковками замороженных продуктов и выудила два больших пакета со льдом. Еще два оказались за стопкой коробок с пиццей.

— Эти возьмешь ты, Лэйни. Кстати, ты уже знакома с Кэрол Энн?

— Нет, не знакома. Меня зовут Лэйни Вульф.

— А я Кэрол Энн Жизонди. Как поживаете? — сказала молодая женщина, переступая с ноги на ногу в заметном смущении. — У Шугар чудесный дом, правда? Иногда мне снится, что я — хозяйка такого дворца.

Казалось, ей было неловко за все, что бы она ни сказала, и Лэйни преисполнилась сочувствия.

— Я уверена, что ваш сон сбудется, — тепло улыбнулась она.

— Мы с Джи-Джи переехали в Коннектикут в прошлом году, — несколько приободрившись, продолжала Кэрол Энн. — Я думала тогда, что попала в рай земной. Здесь так хорошо — совсем не то, что в Индиане… мы из Ивэнсвилля, штат Индиана. Вы знаете, Джи-Джи и я откладываем на покупку дома.

Фэрил навела порядок в разворошенной морозилке и прикрыла дверцу.

— А пока они живут в симпатичной многоэтажке милях в двух к северу. Это совсем рядом со станцией.

— Ах, вот где! Эти места мне хорошо знакомы, я ведь довольно часто проезжаю мимо них.

— Станция? — Кэрол Энн глянула на Лэйни с новым интересом. — То есть вы живете в Нью-Йорке? Неужели вам не страшно жить в большом городе?

— У вас такой вид, словно большой город — это филиал ада!

Лэйни подавила неожиданное раздражение. Жители пригорода такие странные! Вот и эта глупышка смотрит на нее во все глаза, словно на покорителя Северного полюса или Сахары.

— По-моему, вы очень храбрая, раз живете в Нью-Йорке. Знаете что? Если вы уезжаете сегодня, мы вас подбросим до станции. Это совсем недалеко от нашего дома.

— Ловлю вас на слове. — Лэйни посмотрела на часы. — Если выехать через час, я успею на поезд, который отправляется в половине первого. Но, пожалуйста, не беспокойтесь! Если собираетесь задержаться, я прекрасно доеду на такси.

— Что вы, какое беспокойство! Ты не обидишься, Фэрил? Нам лучше вернуться домой пораньше, потому что дети остались с новой няней.

Выражение больших голубых глаз Кэрол Энн стало умоляющим, и Фэрил поспешно закивала.

— Все нормально, поезжайте. Ох уж этот Медоувью! Даже в канун Рождества народ укладывается не позже половины двенадцатого.

Не похоже было, чтобы гостья Фэрил стремилась вернуться на вечеринку. Вместо этого она засыпала Лэйни вопросами. Где она живет и чем занимается? Неужели бывает такая «сказочно интересная» жизнь? Неужели встречаются такие необыкновенные люди? Фэрил молчала, не сводя с нее внимательного взгляда. Лэйни обратила на это внимание и задалась вопросом, что такого увлекательного в назойливых расспросах Кэрол Энн. Что вообще может быть интересного в таком инфантильном существе?

Вернувшись, они увидели, что гости сбились в кучку, заглядывая через плечо друг другу и взволнованно перешептываясь.

— Можете себе представить, здесь сегодня Элана Хейден! — объявил Лэйни симпатичный молодой человек, не отрывая взгляда от небольшой группы у окна.

Ну конечно! Лэйни криво усмехнулась. Наверняка ее привел Пеннингтон Бекли. Старший братец Фэрил никогда и ни в чем себе не изменит! Везунчик Пенн снизошел наконец до появления в доме зятя — почти к шапочному разбору. И кто же достоин сопровождать на это скромное торжество преуспевающего продюсера программы международных новостей? Только популярная корреспондентка, автор репортажей о конгрессе!

Что ж, в своем роде это даже приятно — знать, что в мире есть нечто незыблемое. Например, везение Пеннингтона Бекли. Всего на четыре года старше сестры, но в остальном разница, как между небом и землей. Любимчик родителей, предмет зависти одноклассников, предмет восхищения женского пола, воплощение надежд учителей и тренеров. Не слишком ли это много для одной персоны?

Лэйни в задумчивости направилась к столу с закусками, продолжая вспоминать.

Каждый раз, как ей случалось бывать в семье Бекли, ее вновь и вновь поражала несправедливость происходящего. Что бы Фэрил ни сделала, она «могла бы сделать лучше», ей «следовало работать над собой», ее нужно было «направлять» и «контролировать» (любимые глаголы миссис Бекли). Пенн же был безупречным, безукоризненным, он был душкой и очаровашкой. Когда он входил в комнату, глаза родителей начинали сиять от гордости. «Вот он, будущий сенатор, президент, император! — было написано на их лицах. — Смотрите, как он наливает себе молока! А как завязывает ботинки! Только великий человек может так держаться!»

Лэйни наполнила тарелку какими-то овощами, не особенно утруждаясь выбором, подцепила вилкой морковную спиральку и начала рассеянно жевать.

Несправедливость… это было не единственное, что ее беспокоило тогда. Фэрил вела себя так, словно ей все равно. Она обожала брата, ценила каждый знак его внимания и нисколько не возражала против того, что вся родительская любовь достается ему. Впрочем, Пенн никогда не обижал сестру. Он был добр по натуре. И очень красив. Даже сама Лэйни частенько наблюдала за ним украдкой, против воли восхищаясь густыми темными волосами и глазами до того черными и глубокими, что ни одна девчонка не могла спокойно пройти мимо Пенна. Они буквально не давали ему прохода, вечерами обрывая телефон.

Может быть, она даже влюбилась бы, если бы Пенн не изводил ее постоянными насмешками. Бог знает почему, он всегда вымещал на Лэйни свое раздражение и недовольство, изливал на нее весь яд, который был способен накопить. Даже годы и годы спустя она сгорала от смущения, вспоминая вечер, когда появилась в доме Бекли, впервые надев облегающий свитер. «Плоскодонка, плоскодонка!» — вскричал Пенн, выглянув из-под лестницы, по которой она поднималась в комнату Фэрил. Лэйни не помнила, как взлетела наверх и рухнула ничком на постель подруги, желая только одного — провалиться сквозь землю.

Порой Пенну удавалось подслушать самые секретные девчоночьи признания, и уж тогда он ни в чем себе не отказывал.

— Да подойди ты к этому придурку и пригласи его сама! — раздалось однажды из-за двери, когда Лэйни со слезами на глазах жаловалась Фэрил на равнодушие предмета ее юной влюбленности…

— Какой сюрприз — увидеть тебя в канун Рождества… без кавалера! — раздалось над ухом, и она едва не выронила тарелку.

Собрав все свое хладнокровие, Лэйни повернулась к тому, кто один мог приветствовать ее так саркастически.

— Видеть, как восторженные толпы таращатся на твою даму, — тоже неплохой сюрприз, — отрезала она, отправляя в рот спелую клубнику. — Решил поразить провинциальную публику? Дать ей пищу для долгих воспоминаний у камелька?

— Ты забыла добавить: «Все на продажу! Личные взаимоотношения приносятся в жертву имиджу!» Тогда бы я, наверное, устыдился.

Пенн не замедлил с ответом, но при этом слегка пошатнулся, ухватившись за край стола. Блюда с закусками звякнули, и брат Фэрил покосился на них не без отвращения.

— Вижу, ты уже выпил свой рождественский ужин? — съехидничала Лэйни.

— Лучше выпить рождественский ужин вдвоем, чем съесть в одиночку. А вот милашка Лэйни стоит в полном одиночестве, несмотря на то что комната полна людей.

— Это верно, не каждому удается всегда быть в центре внимания. Потому, наверное, что не каждому в детстве лобызают ноги и рукоплещут по поводу и без повода.

— Если бы ты предприняла хоть что-нибудь, — серьезно ответил Пенн, — то не жила бы до тридцати с лишним лет в ожидании, когда же окружающие заметят сокровища твоей души.

Лэйни не успела ничего возразить: Тим и Райли бросились обнимать дядю. Саркастическое выражение его лица изменилось, как по волшебству, и он со смехом подхватил племянников.

— Как же я рад вас видеть! — тиская их по очереди, воскликнул он. — И я не забыл прихватить парочку безделушек, которые вам точно понравятся.

— Лэйни, пойдем посмотрим, что он привез! — Райли чуть не прыгала от нетерпения.

Та только улыбнулась не без иронии. Прекрасный принц, щедро наделяющий подарками своих верных подданных!

— Нет, мои милые, мне пора готовиться к отъезду.

К тому же, подумала она, будет очень некстати, если меня вдруг вырвет от отвращения.

Фэрил стояла на ступенях дома, наблюдая за тем, как Лэйни поднимается в видавший виды фургон Жизонди. Некоторые гости уже разъезжались, хлопали дверцы автомобилей. Пока муж Кэрол Энн разогревал двигатель, та отошла попрощаться с родителями мальчика, который учился в одном классе с ее сыном.

«Неужели это возможно? — думала Фэрил. — Неужели все, что сказала Шугар, правда и эта хрупкая молодая женщина… неужели она способна на такое?»

Машины начали отъезжать одна за другой, голоса перекликающихся пассажиров звонко отдавались в морозном воздухе. Все это выглядело таким знакомым, таким нормальным! Люди возвращались в свои уютные дома, к своим налаженным жизням, в то время как она, Фэрил…

Она вдруг почувствовала: еще секунда — и смутный страх перерастет в панический ужас. Судорожная дрожь прошла по всему телу. Подошел Джон и прижал ее к себе.

— Иди в дом, согрейся.

Фэрил приняла поцелуй в шею пониже уха, но не двинулась с места, глядя в лицо мужу как завороженная. Он раскраснелся от холодного ветра, волосы слегка растрепались. Ей хотелось стоять и стоять так, видеть знакомую упрямую линию подбородка и уверенный, слегка насмешливый блеск глаз, который когда-то привлек ее, молоденькую студентку. Каким незыблемым, каким надежным он выглядел, ее муж!

Они едва прикасались друг к другу последние месяцы. Джон много работал, уходя в кабинет или возвращаясь в офис сразу после ужина. В те несколько раз, когда им все же случалось заниматься любовью, она чувствовала себя далеко-далеко от постели, в которой находилась. Он был чужим для нее в те минуты, но теперь он стоял очень близко и был совсем прежним — юношей, который когда-то ходил за ней по пятам, уверяя в вечной любви, и которому она в конце концов ответила согласием.

И в этот момент Фэрил поняла со всей определенностью, что собирается совершить величайшую в своей жизни ошибку.