Нелегкий выбор

Глава 15

— Еще по одной! — крикнул бармену Джексон Фрай, репортер, в течение трех лет работавший в Лондоне вместе с Пенном.

— Нет уж, с меня хватит, — Пенн спрыгнул с высокого табурета и едва удержал равновесие. — Пора на работу. Надо пересмотреть уйму материала, а потом еще встреча с Саритой…

— Десять лишних минут ничего не решат.

— Можешь выпить мою порцию, — усмехнулся Пенн, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Я-то выпью, но запишут ее на твой счет! — крикнул ему вслед Джексон.

— Само собой!

Лавируя между посетителями, Пенн направился к выходу из тесного прокуренного бара, давно превратившегося в забегаловку для сотрудников лондонского агентства телевизионных новостей. Всегда забитый до отказа, темный и мрачный бар с его простецкой деревянной мебелью казался Пенну Бекли уютнейшим местом в мире.

Он мог бы разбогатеть, если бы опускал в копилку монетку за каждую выпитую у «Энди» рюмку. Впрочем, если бы он не тратил денег на выпивку, разбогатеть удалось бы куда скорее, подумал Пенн, проталкиваясь на улицу и застегивая молнию «косухи». Он улыбнулся, пожав на ходу плечами. Что такое деньги в конце концов? Куда важнее заниматься любимым делом (единственным, что никогда не подводит, что придает жизни смысл), проводить долгие, порой бессонные часы за работой и получать за это лучшую из премий: хорошую тусовку с коллегами в любимом баре, за бутылкой и никогда не иссякающими историями из прошлого. Обычно он загружался под завязку и влипал в неприятности, но это тоже относилось к радостям жизни, а не к ее минусам.

В шесть часов вечера на улице было уже совсем темно. Пенн прибавил шагу, поглубже засунув руки в карманы и ежась от ледяного ветра. Идти было недалеко: агентство находилось совсем рядом.

Внезапно он остановился, вспомнив, что забыл дома все бумаги для работы над проектом нового бюджета. Они так и остались лежать на столике в прихожей. У него никогда не получалось работать дома, поэтому ничего не оставалось, как вернуться за бумагами и заново тащиться в офис.

— Черт возьми!

Замерзший и раздраженный, Пенн поспешил к припаркованному перед агентством черному «остину». Ключей в кармане не было. Куда они могли запропаститься? Ветер, казалось, набрал силу и посвежел, пока Пенн шарил по карманам, ссутулившись у машины. Теперь он жалел, что не выпил хоть на рюмку меньше: его состояние не слишком располагало к тому, чтобы вести машину.

Ключи оказались в заднем кармане брюк. Вставить их в замочную скважину удалось не сразу, но в конце концов Пенн уселся за руль и дал газ, проклиная погоду, лишнюю рюмку и идиотское стечение обстоятельств. Машина как будто слушалась, и он не удосужился снизить скорость, поворачивая за угол.

Свет фар выхватил из темноты женщину с мальчиком лет пяти. Они появились из-за угла почти перед самым носом «остина», держась за руки и явно направляясь через улицу. Пенн вдавил тормоза до отказа и вывернул руль вправо, насколько смог. Взвизгнули шины, машина пугающе накренилась и каким-то чудом проскочила в паре дюймов от мальчика. Потом она выскочила на тротуар, и навстречу Пенну с ужасающей скоростью понесся черный фонарный столб. Последовал удар, сопровождаемый тошнотворным скрежетом железа. Инерция рванула Пенна вперед, но ремень выдержал, отшвырнув его на сиденье.

Наступила тишина. Какое-то время он сидел неподвижно, изо всех сил сжимая руль и ощущая только тяжелые толчки крови в висках, потом неловко повернулся и посмотрел в заднее стекло. Женщина стояла с открытым ртом и вытаращенными глазами, прижимая к себе ребенка.

Ощупав ноги и голову, Пенн убедился, что не ранен. Сердце билось в диком паническом ритме. Отстегнув ремень, он почти вывалился из машины, кое-как выпрямился и повернулся к женщине:

— С вами все в порядке?

— Псих ненормальный! — пронзительно крикнула та, быстро переходя от ужаса к ярости. — Ты что, нажрался, что ли? Чуть не убил нас, кретин проклятый!

Мальчик, до этого шмыгавший носом, разразился слезами.

— Но с вами все в порядке? — повторил Пенн, делая шаг навстречу.

— Спасибо, нет! — огрызнулась женщина и бросилась в темноту, унося громко плачущего сына.

Когда детские рыдания стихли в отдалении, Пенн понял, что полностью протрезвел. Боже, он едва не сбил женщину с ребенком! Если бы не везение, он уже был бы убийцей.

Передняя часть «остина» изогнулась рогаткой вокруг фонарного столба. Пенн стоял, глядя на остатки мотора. Его трясло.

Все следующее утро он пролежал на диване в гостиной, заложив руки за голову и глядя в окно. Он все еще не оправится от потрясения, чтобы пойти на работу, но дал себе слово позже поработать дома и закончить проект бюджета. Однако время шло, а он еще ни разу не посмотрел на бумаги, лежавшие теперь на полу рядом с диваном… те самые бумаги, с которых вчера все началось. О работе пока не было и речи. О чем бы Пенн ни пытался думать, мысли возвращались к аварии.

Поначалу он надеялся, что живая картина происшествия померкнет в памяти, но вместо этого ужас от понимания того, что могло произойти, только нарастал. Пенн снова и снова проигрывал в памяти последние несколько секунд до удара о столб. Он даже не подумал о том, чтобы сбросить скорость, и повернул на полном ходу! Окажись мальчишка и его мать чуть правее, он точно сбил бы обоих! Слишком высокой была скорость и слишком активно работал в его крови выпитый алкоголь.

Пенн поморщился. То, что он был пьян в момент аварии, особенно сильно мучило его. Годами он садился за руль в таком состоянии, но только серьезность случившегося заставила наконец назвать вещи своими именами. До сих пор ему казалось: подумаешь, что такое несколько стаканчиков для водителя с такой отличной реакцией? Если в голове уж очень шумело, а перед глазами плыло, он просто не подходил к машине, вот и все. Такое случалось нередко и было дополнительным источником гордости: вот он какой, Пенн Бекли! Он знает свою меру с точностью до рюмки и, хотя регулярно ее превышает, никогда не рискует зря!

А вчера он едва успел вовремя повернуть руль. Он плохо соображал тогда, а про хваленую реакцию не стоило и упоминать. Может быть, он не признался бы в этом вслух, но в душе знал, что зря сел за руль в таком состоянии и рисковал своей и чужой жизнью. Он ухитрился не сбить женщину с ребенком разве что чудом.

Кто мог поручиться за то, что он впервые переступил черту? Что, если такое случалось уже не раз, а он просто не понимал этого? Возможно, он давно утратил способность оценивать свое состояние. Что ж, по крайней мере выпивка не мешала работе.

Недопитый кофе в чашке совсем остыл. Пенн поднялся и прошел на кухню, чтобы налить свежего. Постепенно у него начала зреть еще более неприятная догадка. Он работал на совесть и был уверен, что пара стаканов виски с содовой только подстегивает творческий процесс. А если он ошибался? Возможно, если бы не постоянная выпивка в компании друзей, он достиг бы гораздо большего в деле, которое избрал?

Выпивка в компании! Пенн невесело усмехнулся, зная, что дурачит себя. Он прекрасно знал, как называлось то, чем он занимался последние пятнадцать лет, но никогда не чувствовал желания изменить положение вещей. Врожденный талант и хорошая доля удачи позволили ему прожить эти годы, не потеряв форму и не споткнувшись по-крупному, но суть от этого не менялась. Он был алкоголиком, не больше и не меньше.

Пожалуй, чудо случилось не вчера, когда он сумел справиться с машиной. Все последние годы были чудом, иначе он не сумел бы продержаться так долго. И вот теперь его ангел-хранитель подавал знак, что везение почти исчерпано, что дальше так продолжаться не будет. Впрочем, это был не первый знак свыше. Последний раз это случилось в Коннектикуте, вскоре после смерти Фэрил.

Воспоминание заставило Пенна передернуться. Он не хотел показать окружающим, как сильно расстроен тем, что не присутствовал на похоронах, но разве это извиняло тот факт, что он почти не выпускал из рук бутылку? Разумеется, выпивка помогала забыться. Трезвея, он уже не мог отогнать воспоминания о младшей сестренке. Он так любил ее и так много потерял с ее смертью. Там, в Коннектикуте, ему удалось как следует анестезировать память, но это оказалось всего лишь отсрочкой. В Лондоне он только и думал, что о Фэрил и Джоне.

Но даже боль воспоминаний не могла сравниться с тем, что он чувствовал, видя состояние детей.

Короче говоря, он пил, и пил, и пил. Сначала для того, чтобы стереть из мыслей образ Фэрил, потом — чтобы не думать о безмолвном Тиме и плачущей Райли. Так и прошла неделя, в течение которой он едва сумел выдавить из себя несколько сочувственных фраз — жалкое подобие утешения, которого не умел дать.

«И в этом ты весь, Пенн Бекли, — подумал он саркастически, — перелетная птичка, которая ищет, где теплее и обильнее корм. Ты появляешься ненадолго и исчезаешь при первом же намеке на проблемы. Ты ни на что не годен».

Но главной насмешкой судьбы было то, что он явился в дом осиротевших детей и узнал, что о них заботится не кто иной, как Лэйни Вульф! Что нашло на Фэрил, когда она выбирала опекуна? Не то чтобы Лэйни была плоха сама по себе. Наоборот, у нее было много разнообразных достоинств. И много талантов, которые она пустила по ветру, потому что была не способна действовать. Она не умела принимать решения и двигалась по жизни в никуда, как перекати-поле. Так было, пока она училась, так было и после. Не выйдя замуж до тридцати с лишним лет (потому, конечно, что не способна была остановить свой выбор на ком-то одном), она довольствовалась должностью много ниже ее потенциала и возможностей. Пенн видел ее работы и не раз думал, что человек с элементарным честолюбием добился бы в жизни куда большего, чем бестолковая Лэйни Вульф.

У нее было достаточно человечности, чтобы согласиться на роль опекуна, но слишком мало упорства, чтобы долго ее играть. Отговорки должны были возникнуть одна за другой, умножиться в прогрессии и, наконец, сложиться в весомую причину для того, чтобы Лэйни сбежала в свой безопасный маленький мирок.

Пенн вдруг сообразил, к чему вели подобные мысли. Получалось, что кому-то нужно оказаться под рукой, когда Лэйни «сделает ноги», чтобы принять то, что останется от детей.

Пройдя с чашкой кофе к окну, Пенн задумчиво уставился на движущийся транспорт. Он не только не собирался заводить детей, но даже не думал о том, чтобы жениться. Возникшая ситуация была настолько чуждой для него, что в первый момент рассудок с испугом отшатнулся от возможности стать отцом племяннику и племяннице, которых он и видел-то от случая к случаю. Это были дети его сестры, и Пенн любил их, но прежде они не так уж нуждались в нем. Теперь все изменилось.

За окном шел мелкий дождь. Стекло, к которому Пенн прижался лбом, было холодным.

Он был гораздо нужнее в Коннектикуте, чем в Лондоне, но прежде, чем ехать, надо кое-что решить. Детям не нужен вечно пьяный отец.

Снова вернулось воспоминание о женщине и ребенке, едва не сбитых им спьяну, и Пенн подумал с твердой решимостью: с выпивкой покончено.

— Мне понадобится пара недель, чтобы все закончить.

Вокруг кипела обычная деловая суета, сопровождаемая гулом переговаривающихся голосов, но Пенн не замечал шума, расхаживая туда-обратно вдоль своего стола и прижимая к уху телефонную трубку.

— Это не проблема, но нам нужно знать точную дату твоего возвращения. Вторник устроит? — глотая слова, ответил нью-йоркский исполнительный продюсер.

— Устроит, Майк. Тогда и поговорим.

Пенн положил трубку с ощущением, что решение принято окончательно. Ему было жаль покидать Лондон. Это были отличные пять лет. Но мысль о том, что дома ждет не менее захватывающая работа, почти примиряла его с разлукой. Программа «Образы» считалась одной из самых престижных в Эн-би-си, и было более чем лестно получить там пост ответственного продюсера. По правде сказать, начиная две недели назад посылать запросы, Пенн даже не мечтал о таком, и сейчас пробормотал себе под нос:

— Удача плюс подходящий момент — идеальное сочетание.

Вспомнив, что время поджимает, он поспешил к выходу, быстро натягивая куртку. Сарита терпеть не могла, когда он опаздывал, потому что сама была фанатически пунктуальной. Увы, Пенн опаздывал всегда, и это единственное портило сложившиеся между ними отношения. По правде сказать, отношения эти были не настолько серьезны, чтобы их можно было основательно испортить. Сарита с самого начала дала понять, что для нее продюсер на телевидении — это рабочая лошадь без какого-либо социального статуса, а значит, он сможет рассчитывать только на совместные развлечения и хороший секс. Большего Пенн и не желал. Две-три встречи в неделю вполне устраивали обоих.

— Вечером не заглянешь к «Энди»? — спросил Джексон Фрай, поднимая голову от компьютера. — В последнее время тебя там что-то не видно.

— Извини, приятель, ничего не выйдет, — бросил Пенн, бегом выскакивая на лестницу.

Полквартала до «Зоны номер два» он пробежал трусцой. Это было недавно открывшееся и уже пользующееся успехом заведение. Сарита таких не пропускала: как владелица картинной галереи, она не должна была отставать от жизни и потому всегда таскала Пенна по модным тусовкам богемы.

Выискивая взглядом Сариту среди наполнявшей бар толпы, Пенн от души радовался, что опоздал не так сильно, как иногда случалось. Разговор предстоял нелегкий, и было бы некстати рассердить Сариту еще до его начала.

Его взгляд встретился со взглядом привлекательной брюнетки, сидевшей у стойки. Она поощрительно улыбнулась.

— Пенн, дорогой!

Голос раздался из глубины бара — оттуда, где были расставлены вдоль стены крохотные столики. Сарита сидела за одним из них, закинув длинные ноги одну на другую. Алое шелковое платье было до того коротким, что больше напоминало рубашку. Приблизившись, Пенн наклонился поцеловать ее, вдохнув пряный запах духов и с удовольствием коснувшись длинных иссиня-черных волос. Экзотическая красота Сариты всегда напоминала ему дремлющую пантеру.

— Сегодня ты опоздал на тридцать пять минут.

— Знаю, но мне пришлось ответить на телефонный звонок, — Пенн сделал виноватое лицо и устроился рядом, перекинув куртку через спинку стула. — Звонили из Нью-Йорка.

— Ты неисправим, — вздохнула Сарита.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил подошедший официант.

— Мне только содовой и побольше льда, — ответил Пенн и махнул рукой на пустой стакан Сариты. — Хочешь повторить?

— Пожалуй, нет.

Официант отошел. Сарита огляделась, кивнула каким-то знакомым и с улыбкой повернулась к Пенну.

— Когда твою машину приведут в божеский вид?

— Лучше не спрашивай. Это работа не для слабонервных.

— Тогда давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Сегодня я познакомилась с будущей знаменитостью.

— Да ну? И кто же сей неограненный алмаз?

Пока Сарита описывала свою очередную находку, он делал вид, что с интересом слушает, но ухитрился почти все пропустить мимо ушей. В два глотка опустошив стакан содовой, он заказал еще, готовясь к началу разговора. Не было никакого смысла откладывать неизбежное.

— Ты не слушаешь, Пенн, — наконец заметила Сарита.

— У меня важная новость.

Он взял обе ее руки и легонько сжал, подыскивая слова.

— Мне что-то не нравится твой тон, Пенн. Похоже, новость не из лучших.

— Не из лучших для нас с тобой, так будет вернее. Я возвращаюсь в Америку. Мне предложили хорошую работу.

— Что ж, понятно, — нахмурилась Сарита.

— Я тебе рассказывал о смерти сестры. Думаю, мне лучше обосноваться поближе к детям.

— Ах, вот как, — откликнулась она с вежливым безразличием.

Пенн подождал, но никаких вопросов не последовало. Он надеялся, что ей будет интересно узнать подробности. Он вдруг вспомнил, что Сарита хотя и посочувствовала ему по поводу смерти Фэрил, но тоже без особых эмоций.

— И когда же ты уезжаешь?

— Как только разберусь с прежней работой.

— Не сочти меня эгоисткой, — сказала Сарита, отнимая руку, — но значит ли это, что тебя уже не будет в Лондоне двадцатого, в день бенефиса? Если помнишь, ты обещал сопровождать меня.

— Я должен как можно скорее увидеть детей.

— Чего ради? — озадаченно спросила Сарита. — Кто-то ведь присматривает за ними, разве не так? Их не бросят на произвол судьбы до твоего приезда. Чуть больше времени, чуть меньше — какая разница?

— Да, за ними присматривают.

Пенн вспомнил Лэйни: как она движется по дому, как сидит на диване в гостиной, как готовит, стоя в кухне у плиты. Он вынужден был признать, что дети любят ее.

И тогда, непрошеное и неожиданное, пришло воспоминание о той ночи, которую они провели вместе: о том, какой нежной и пылкой была Лэйни, и о том, как она откликалась на его движения. Вспомнилось ощущение ее кожи, запах волос и тихие звуки удовольствия, которые она издавала.

Он и не думал оказаться с ней в постели. Виновато было не столько вино, сколько испытание, через которое они оба прошли. Это был один из тех романов на одну ночь, которые случаются, если мужчина и женщина подолгу напряженно работают наедине. Что-то вроде расслабляющей терапии, и этому не стоит придавать значения. Он знал Лэйни Вульф тысячу лет, никогда ее не хотел и не собирался что-либо менять. Особенно теперь.

— Так что ты решил? — спросила Сарита, прерывая его раздумья.

— Прости, но я не могу задержаться. Я должен ехать, и как можно скорее.

— Тогда тебе нужно срочно заняться укладкой чемоданов, — насмешливо сказала Сарита, приподнялась и поцеловала его в щеку. — Удачи, дорогой!

Она пошла к выходу — ослепительная красавица в коротком алом платье. Пенн мог бы уверить себя, что она только внешне держится с таким хладнокровием, а в душе оплакивает разлуку с ним, но зачем обманывать себя? Вряд ли он особенно расстроил Сариту.

— Получил удар по самолюбию? — буркнул Пенн.

Мужчины оборачивались вслед уходящей Сарите, и он подумал, что она недолго будет одна. Что ж, в таком случае он правильно делает, что уезжает. Самое время кое-что изменить в своей жизни.