Невольница. Книга 2

Глава двадцать седьмая Ангел-собственник

Элла

Я молча ужинала и смотрела какое-то шоу. В ушах до сих пор звенело после урока стрельбы, имевшего место несколько часов назад, но беспокоил меня вовсе не шум в ушах. Мне не нравилась атмосфера, воцарившаяся после появления Хэзер. И у меня никак не выходило из головы, что она спала с Эшером.

Два раза.

Ее ухмылочка, когда он разрешил ей здесь ночевать, вызвала у меня неправедный гнев и подспудную ревность. Мне не нравилось, как она на него смотрит, а еще меньше — как улыбается, встречаясь со мной глазами. Словно она хотела сказать: «Не забывай, мы были больше чем друзьями».

Диван рядом со мной скрипнул, что отвлекло меня от раздумий. Повернувшись, я натолкнулась на взгляд той, о ком постоянно думала. С делано невинным видом она ела йогурт. Эшер проводил совещание со своими людьми на втором этаже, и то, что она села рядом со мной, а не где угодно еще в этом огромном доме, разозлило меня еще сильнее.

— Классная передача, — заявила она, как будто я ее об этом спрашивала.

Я молча кивнула.

— Раньше здесь не было так скучно…

Я постаралась сохранить невозмутимый вид, хотя начала всерьез заводиться. Ее тон подразумевал, что ей было чем заняться. С Эшером.

— А что ты делала? — с наигранным любопытством спросила я.

Уголок ее губ пополз вверх.

— Всякие… прикольные штуки.

На лестнице раздались шаги, что отвлекло мое внимание. В холле появились пятеро мужчин. Они вышли из дома, не взглянув на нас, и в доме снова воцарился покой. Затем опять послышались шаги, которые я мгновенно узнала.

Сердце екнуло, как и всегда.

Его взгляд потемнел, когда он увидел рядом со мной Хэзер. Он никогда не скрывал, что его злит ее присутствие.

— Карл приедет в девять, — сообщила она, вставая.

И проводила меня взглядом, когда я поднялась и направилась на кухню.

Прикольные штуки. Насупившись, с комком в горле, я принялась мыть свою тарелку, чувствуя, что Эшер стоит за спиной. «Прикольные», да еще этот ее издевательский вид… Во мне подымалась жажда убийства.

— Таким манером ты сейчас дыру протрешь, — пошутил он.

Я продолжала заниматься своим делом, ничего не ответив. Он прислонился к кухонному столу и скрестил руки на груди.

— Она тебе что-то сказала?

— Что раньше ей здесь было очень прикольно.

Я вытерла руки и повернулась к нему. Лицо суровое, челюсти сжаты, пальцы крепко обхватили бицепсы. Нетрудно было догадаться, что он разозлился, сложнее понять почему.

— Она уедет рано утром, — выдохнул он, привлекая меня к себе.

— Где она будет спать?

Он пожал плечами, и я нахмурилась.

— А где она спала раньше?

Его руки сжались на моей талии, он чуть поморщился. И я поняла. Конечно же, она спала в его постели. На моем лице появилась гримаса отвращения. И тут появилась Хэзер.

Ее глаза остановились на Эшере, и она мило улыбнулась ему. Моя ревность взвилась под потолок. Не раздумывая, я взяла Эшера за подбородок и прижалась губами к его губам. Он задохнулся от удивления и напрягся.

Я притянула его к себе за волосы, чтобы наш поцелуй стал глубже, и он не стал ждать, страстно впившись в мои губы. Его рука скользнула вниз и мягко сжала мои ягодицы.

Его рот раздвинулся в улыбке.

Этот говнюк решил воспользоваться ситуацией.

Я прервала наш поцелуй так же резко, как начала, и бросила взгляд на Хэзер, у которой скривилось лицо.

Класс.

Она швырнула баночку от йогурта и вышла вон, не сказав ни слова. Руки Эшера снова сошлись у меня на талии, и он пробормотал мне в самое ухо:

— Вижу, что ангел у меня собственник.

Я высвободилась из его рук с довольной улыбкой. Никогда больше она его не получит.

— Мне не понравилась ее ухмылочка, — попыталась оправдаться я.

— И ты использовала меня, чтобы ее стереть, — насмешливо продолжил он. — Но знаешь, мой ангел… у всего есть своя цена…

Его ладони снова прошлись по моим ягодицам. Я сглотнула, увидев, как блестят от возбуждения его глаза.

— И ты ее заплатишь, — хрипло добавил он.

— Не наглей, Скотт, — заявила я ровным голосом, хотя мое сердце готово было растаять. — Ты и так уже воспользовался моментом.

Я поднялась на второй этаж и столкнулась с Хэзер, которая выходила из ванной. Та проследила за мной взглядом, пока я, натянуто улыбаясь, заходила в спальню Эшера. Ее перекошенное лицо стояло у меня перед глазами, и это было прекрасно.

Она закрыла за собой дверь соседней комнаты, и я снова с облегчением вздохнула: она ляжет не у меня, хотя моя спальня пустовала.

Я улеглась в постель, которую занимала уже больше двух недель, и уткнулась в простыни, вдыхая запах Эшера. Этот запах, такой притягательный, успокаивал меня и заставлял таять.

Вскоре явился Тат. Он запрыгнул на кровать и устроился у меня в ногах. Я накрылась одеялом и стала смотреть на темное небо Лос-Анджелеса в панорамном окне, любуясь звездами, а мысли мои блуждали между Манхэттеном, Аризоной и Австралией.

Интересно, почему Шон ни разу не попытался связаться со мной после отъезда? Хотя меня это вполне устраивало. Может, он обиделся? Надо будет позвонить ему завтра. Но что скажет Эшер, если узнает? Я понятия не имела.

Шон не был моим другом в прямом смысле слова, но он казался милым и предупредительным, немного эгоцентричным, но не злым. Я чувствовала себя виноватой, что не удосужилась поинтересоваться, как у него дела. Тряхнув головой, я выкинула эти мысли из головы.

Я так радовалась поездке в Австралию. После стольких лет разлуки я снова ее увижу… Ну, в некотором смысле. Я в тысячный раз благодарила Эшера за то, что он сделал для меня. Никогда еще я не чувствовала себя такой счастливой, и все благодаря ему.

— Ты уже спишь?

Я покачала головой и повернулась к Эшеру, который зашел в спальню. Одной рукой он стащил с себя свитер, швырнул его в угол комнаты и присел на постель. Положил телефон на прикроватный столик рядом с пачкой сигарет.

— Куда она едет? — спросила я.

Он прикурил сигарету и вдохнул никотин.

— В Италию, вместе с Элли, — ответил он, выпуская дым из легких.

— А когда… Когда мы поедем в Австралию?

— Когда ты будешь готова. Если уже, то хоть завтра.

Ком в груди подсказывал мне, что еще рановато. Он снова затянулся, и я решила сменить тему.

— Я хотела спросить…

— Мм?

— Ты… Ты все еще… пишешь? В своих дневниках?

Эшер напрягся. Я поморщилась — наверное, зря спросила. Хотя он все больше открывался мне, я забыла, насколько он бывает замкнутым в некоторых отношениях.

Он уставился в стену и проговорил:

— Да, иногда… А что?

— Просто думаю, что значит для тебя вести дневник, — призналась я. — Это что-то… вроде терапии?

Докуривая сигарету, он внимательно посмотрел на меня. Затем раздавил окурок в пепельнице на прикроватном столике и растянулся рядом со мной. Повернулся на бок, и я тоже, что напомнило мне момент нашей близости в Лас-Вегасе.

— Когда я пишу, это помогает выплеснуть мысли, которые крутятся в голове, — начал он, убирая прядку с моего лица. — Я не люблю доверяться людям. Предпочитаю бумагу, потому что там я наедине с собой, а значит, могу позволить себе быть уязвимым.

Я внимательно слушала, впитывая каждое слово. Он не часто открывался мне.

— Я начал вести дневник в двенадцать лет, когда семья стала дерьмово со мной обращаться, а я не имел права ни осуждать их, ни даже показывать свое недовольство, — отстраненным тоном произнес Эшер. — И я не любил плакать, потому что в такие моменты чувствовал себя уязвимым и слабым.

Тот факт, что он начал вести дневники из-за своей эгоистичной семьи, меня не удивлял.

— Если точнее, капля крови или слеза для тебя — то же самое, что капля чернил для меня. Я не жалуюсь другим, но сильно кровоточу в своих записках.

Он очертил пальцем мой подбородок:

— Я никогда не любил доверяться другим и делаю это очень редко. По правде говоря, ты единственная, кто так много узнал обо мне за столь малое время.

Я поняла, что он имеет в виду ту ночь, когда рассказал о смерти отца.

— Я доверяюсь Бену и Киаре, потому что Бен не всегда слушает, что я говорю, — усмехнулся он, раздраженно мотнув головой. — А Киара слушает и дает отличные советы, хотя неприятно это признавать. Просто я слишком большой мудак, чтобы им следовать.

Я тихонько заулыбалась. Нельзя отрицать, что из Киары получался классный психотерапевт.

— Это же относится и к Элли. Поэтому остаются только мои дневники, если я не хочу окончательно рехнуться из-за своих тараканов. У тебя еще остались вопросы?

Я сделала вид, что задумалась. На самом деле один вопрос у меня был. Зато не было уверенности, что задать его — хорошая мысль. Я побаивалась его реакции.

— Нет, только этот… Хотя, погоди, есть еще один.

— Слушаю.

— Почему ты не хочешь повесить шторы?

Вообще-то, меня мучил другой вопрос, но было интересно, что он ответит. С его губ сорвался короткий смешок. Я любила этот смех, а сердце от него просто таяло.

— Отец всегда говорил: «Шторы только притягивают взгляды, никому не интересно смотреть, если все на виду». Он любил панорамные окна, а вот мать терпеть не могла. Поэтому в своем доме ему приходилось ограничиваться минимумом. Эти окна часто напоминают мне о нем. Поэтому я отказался от штор, ведь они спрячут окна.

— О, понимаю… А я сначала думала, что ты не осознаешь опасности, — с улыбкой призналась я.

— Как это? — нахмурившись, не понял он.

— Когда я только приехала, твои панорамные окна нагоняли на меня страх. Я насмотрелась фильмов ужасов и знаю, как это притягивает серийных убийц и психопатов, но я же тогда и представить не могла, что главный психопат — это ты сам.

— Значит, я правильно сделал, что на первую ночь оставил тебя в подвале, ведь там не было окон, — съехидничал он.

— Нет, но там было очень холодно и грязный матрас, — напомнила я, бросив на него убийственный взгляд. — К тому же мне очень хотелось есть и пи́сать, но, разумеется, великий Эшер Скотт не соизволил спуститься, даже когда проснулся!

— Мы все совершаем ошибки, — хмыкнул он, переворачиваясь на спину.

— И, как вишенка на торте, ты еще и трахался с Сабриной, не давая мне спать всю вторую ночь, — проворчала я.

— Если уж у нас вечер откровений, знай, что именно той ночью ты и разбудила мой интерес.

— Каким образом? — нахмурилась я.

— Тебе приснился кошмар, я услышал. Я не спал и проходил мимо. Хотя и заставил тебя поверить, что ты меня разбудила, — заявил он с победной улыбкой. — Тебя не так-то просто было раскусить. Какая-то часть тебя оставалась в тени, а какую-то я понимал.

Я тоже повернулась на спину и уставилась в потолок.

— Почему ты был… так жесток со мной? — спросила я, поднимая руку, которую он обжег.

— Я хотел, чтобы ты меня боялась, — прошептал он, несколько долгих секунд разглядывая мою зажившую ладонь. — Поэтому решил, что, если припугну как следует, ты не сможешь мне противостоять. И не уйдешь из моего дома.

— Ты… Ты не хотел, чтобы я уходила? Ты поэтому обжег мне руку?!

— Я ничего другого не смог придумать, — выдохнул он, погладив большим пальцем ложбинку на моей ладони. — Ты заинтересовала меня, и я не хотел, чтобы ты ушла, прежде чем я пойму, в чем тут дело… Прости за всю эту херню, которую я натворил в самом начале. Я не знал, как с тобой себя вести. И до сих пор не знаю.

Я смотрела, как он задумчиво гладит мою ладонь.

— Еще раз повторяю: ты меня интересовала, просто я был слишком большим мудаком, чтобы признаться себе в этом. И моя ненависть росла вместе с этим интересом, потому что ты выбивала меня из колеи, ничего специально не делая, — продолжил он искренне. — Мне нравилось над тобой изгаляться, нравилось, когда ты на меня злилась. Но мне было неприятно, что ты меня боишься, хотя поначалу я именно этого и добивался. Я не хотел, чтобы тебя пугала моя жестокость, чтобы ты видела меня таким, каким я сам себя вижу.

— Ты боишься своей жестокости?

— Часто да. Боюсь переступить грань и потерять контроль, — признался Эшер. — Я ненавижу свой гнев, потому что он сильнее рассудка. Но невыносимо было думать, что этот страх в тебе поселится, ведь я никогда бы не навредил тебе. Я сделал это однажды и до сих пор ненавижу себя.

Я перевернулась на живот. То, что он доверяет мне, делится сокровенными мыслями и просит прощения за свои поступки, согревало душу.

— Я больше не боюсь тебя, Эшер, — тихо сказала я. — Вначале боялась, как и все, но и ты меня заинтересовал. С тех пор я чувствовала много всего, но страха точно не было. Уж страх-то я знаю хорошо, но рядом с тобой его не ощущаю. Если честно, с тобой я чувствую себя в безопасности.

— Потому что я главный психопат? — поддразнил он.

— В том числе, — отшутилась я. — А если серьезно, с тобой я чувствую себя в безопасности, потому что ты защищал меня, даже когда я об этом не просила.

— И даже сам того не осознавая, — пробормотал он.

Он отвел взгляд от потолка и посмотрел мне в лицо своими стальным глазами.

— Я всегда буду защищать тебя, Коллинз. Свое слово я держу.

Затем обнял меня за плечи, и я подалась к нему, почувствовав его губы на моих. И, как всякий раз, сердце бешено застучало.

— А ее ты тоже защищаешь?

Он опрокинул меня на спину и углубил поцелуй, не ответив на вопрос.

— Для этого я ей не нужен, — шепнул он мне в губы.

— Мне не нравится, как… она на тебя смотрит, — призналась я.

Одной рукой он обхватил мое запястье, вторая поползла к моей шее.

— Она на тебя смотрит, как будто… ты принадлежишь ей.

Он фыркнул, поцеловал меня в уголок губ и заявил:

— Однако я не с ней… а с другой. Она зациклилась на тебе… как и я.

Его губы оторвались от моих и спустились на подбородок. Руки скользнули под джемпер. По разгоряченной коже пробежали мурашки от прикосновения его холодных колец. Он посмотрел на меня, спрашивая разрешения. Я коротко кивнула, и сердце заколотилось о ребра, когда он большим пальцем коснулся моей груди.

Я сдержала стон, когда он двумя пальцами принялся ласкать твердеющий сосок. В ответ он еще теснее прижался ко мне и начал целовать еще жарче.

Я чувствовала, что слабею, его прикосновения лишали меня сил. Одним движением он стянул с меня свитер и прижался губами к груди. Провел языком по чувствительной коже, вырвав у меня новый стон, и тут же обнял мою талию, прижимаясь плотнее. Пылающие губы захватили мою кожу, а я вцепилась ему в волосы. Он заглушил стон, уткнувшись в мою грудь, но не остановил свою сладостную пытку.

— Эшер…

Мне становилось все труднее сдерживать стоны.

— Она… меня услышит, — выговорила я и закрыла глаза, наслаждаясь лаской его губ, скользящих вниз по животу.

Меня разрывало от прилива эмоций, они бурлили в венах, меня потряхивало — из-за него и того возбуждения, которое я чувствовала только с ним.

— У моего ангела опять разыгрались собственнические чувства?

Его рот опасно приблизился к низу живота. Поймав зубами резинку пижамных штанов, он крепко ухватил меня за бедра.

— Если так… позволь продолжить то, что я начал, когда она заявилась… Позволь показать ей, что я у твоих ног…

По мне прошла дрожь, когда его зубы закусили ткань.

— Используй меня снова.