Новый босс

Глава 26

Слава

— Ах ты ж свекла сахарная, — ворчит Вера, сосредоточенно пережевывая отварную куриную грудку, — А я-то, дура, его как кандидата на романтическую случку рассматривала. Ох, хитер басурман уральский. Распалила ты меня своим рассказом, Славка. Прямо душа болит, что пострадали влюбленные соколики от подлости супостата.

— Не ту страну назвали Гондурасом. — соглашаюсь с ней.

— А откуда ж змея белобрысая узнала, где я день рождения справляю? И ведь пришел, гад, испортить момент тебе и пятилапому. Если б не он, глядишь бы, уже в туалете тискались на радость Вере Георгиевне.

— Не тискались бы, Вера. — говорю мрачно. — Ты, видимо, думаешь, что у меня гордости, как у козы. Что я приму Малфоя после всех его алтуфьевских давалок.

— Ты с выводами-то не спеши. — наставляет Вера. — По глазам заграничным видно — страдает дементор. Жалко мне его. Я бы на твоем месте выяснила сначала, где затаилась та крыса, которому альянс твой с американским десантом покоя не дает. Не верю я, что сахарная башка все сам придумал. Местонахождение твое ведь кто-то ему сдал.

Вздохнув, смотрит на меня с сочувствием:

— А потом поговорила бы ты с ревнивцем твоим. Такая любовь у вас, Славка, аж у меня мурашки. Неужто все коту помойному под хвост?

Нарочно игнорирую упоминание нашей неземной любви с Гасом, чтобы снова не орошать Верино мужественное плечо своими немужественными слезами, и озвучиваю то, о чем думаю уже несколько дней:

— Догадываюсь я, кто тут у нас тут крыса.

В ответ на вопросительный взгляд Веры, даю подсказку:

— У меня с ней общие гены. А еще у этой крысы просто демонический характер.

******

— Все траву жуешь, папуля? — сочувственно спрашиваю, извлекая из упаковки огромный кусок жирнючего Эстерхази. С удовлетворением наблюдаю, как отец шумно сглатывает и, усевшись напротив него, запускаю в сладкую мякоть ложку.

— Долго тебе еще на диете сидеть, пап? — бубню с набитым ртом. — Изголодался, наверное, по нормальной хавке.

Отец тянется пальцем к моей калорийной бомбе, но невесть откуда выпрыгнувшая Анжела зарубает его порыв.

— Нельзя, Игореш. — смотрит на него как хозяйка на щенка, нагадившего мимо пеленки. — У тебя диета.

— Диета, папуль. — весело пожимаю плечами, глядя на его стремительно скисающее лицо. — Ничего не поделать.

— И чего это ты в субботу с утра пораньше нагрянула? — раздраженно гремит отец. — Наедине с мамашей твоей пирогов не лопалось?

— Очень захотелось с любимым родителем день провести. — истекаю сладостью, которой позавидовал бы даже Егорка. — И за одно узнать, какого черта родной отец вмешивается в мою личную жизнь.

— Вы пока тут поболтайте по родственному, а я на йогу поеду. — пищит быстро удаляющий голос Анжелы.

— Тебе углеводы в голову ударили что-ли, Жданова? — презрительно кривит губы отец. — Ты чего несешь?

Облизываю ложку и, отложив ее в сторону, зло шиплю:

— Хочешь сказать не ты протекцию Рафинаду оказывал в окучивании своей единственной дочери? Приедь, помоги, присмотри? И Гас тебе как кость поперек горла. Хочешь сказать, не ты мечтал от его присутствия избавиться?

Лицо отца приобретает стойкий кирпичный оттенок, и мне вдруг становится немного не по себе.

— Ты за кого меня принимаешь, Жданова? — рычит с негодованием. — Ты во мне рыжую корову с первого канала что ли увидела? Делать Игорю Жданову не хер, как свою дочь под чужих мужиков стелить. Да и какая Егор тебе пара? Ты же сожрешь его вместе с его пидорскими кедами и укладкой. А то что твой янки долговязый мне не нравится, это я тебе в открытую сказать могу. И говорю: его импортная рожа в генеалогическом древе Ждановых мне не по нраву. И чтобы дочь моя и внуки в Америке жили я тоже не хочу. Где родился, там и пригодился. Патриот я, ясно?

Вот это поворот. А учитель Сплинтер-то, оказывается, не крыса. А кто тогда крыса?

— Чего разорался то, пап? — говорю примирительно. — Совсем с голода озверел. Если не ты, то прошу прощения. На вот, — подталкиваю к нему недоеденную половинку торта. — Лопай быстрее, пока твой личный диетолог постигает дзен.

Оставив отца наслаждаться запретными калориями, выхожу из дома и вызываю такси. В голове бьется настойчивое подозрение о возможной принадлежности другого члена семьи к отряду грызунов, но я всячески гоню его от себя. Должно быть какое-то другое объяснение.

— Мам, ты дома? — выкрикиваю с порога.

— Я у себя в комнате, Славка. — раздается ее голос из глубины квартиры. — У меня маска альгинатная на лице. Не могу выйти.

Комплект «мама и альгинатная маска» выглядит как тутанхамон. Вытянутое на кровати тело со скрещенными на груди руками и зеленоватым слепком на лице с дырками для глазниц.

Придвигаю стул и сажусь рядом с ней.

— Мамуль, — начинаю ласково. — Скажи, пожалуйста, а ты давно общаешься с Егором?

Зеленая жижа на лице мамы приходит в движение, покрываясь трещинами.

— С чего ты взяла, что я с ним общаюсь? — пищит надрывным фальцетом.

— Потому что я не дура, а еще потому что когда ты врешь, у тебя голос звучит как у Радзинского.

Мама поднимается локтях и начинает стаскивать с лица маску. На вид — ну чистый Фантомас.

— Ничего я с ним не общаюсь. — говорит обиженно. — Я общаюсь с Анжелой.

Застрелите меня. Маман сдружилась с мамой Стифлера. Вот это поворот.

— Я даже знать не хочу, как получилось, что вы с ней стали общаться, мам. — цежу, поднимаясь со стула. — Но какого черта ты рассказываешь ей, где я бываю? Чтобы потом ее сахарный пряник появлялся, где не должен, и портил мне жизнь?

— Егор хороший мальчик. — дрожащим голосом произносит мама. — И ты ему нравишься.

Иногда я задаюсь вопросом: и в кого я такая умная родилась? Кажется, все-таки в отца.

— То же самое ты говорила про мудилу Сережу. А он, между прочим, дочери твоей такие рога наставил, что над ней весь универ смеялся.

Чувствую, как злость разрывает меня на мелкие лоскутки и непроизвольно начинаю расхаживать взад-вперед.

— Я ни разу, ни разу, мам, не влезла в твою личную жизнь. Хотя иногда, возможно, и стоило. Всегда старалась уважать твой выбор, хотя от смены мужских лиц в нашей квартире меня подчас мутило. И стоило мне найти человека, с которым я счастлива, что делают оба моих любимых родителя? Воротят свои носы. Отец, по крайней мере, делает открыто. А ты! Исподтишка портила мне жизнь…

Мне приходится прервать свое пламенное выступление, потому что мама в этот момент громко всхлипывает:

— Я просто не хочу, чтобы ты уезжала! Ты моя единственная дочь. Мы с Анжелой подумали, что вы с Егором здорово друг другу подходите… Я же так люблю тебя, Славк…

— Мама! — рявкаю я, останавливаю ее слезливое соло взмахом руки. — Просто….просто замолчи сейчас, хорошо.

Не обращая внимания на ее звонкие завывания, я вылетаю из комнаты. В нервах закипает смертельный коктейль из злости, отчаяния и желания разбить мамину любимую чашку о стену. Конечно, я ее прощу. В конце концов, никто не заставлял меня в сердцах кричать Гасу, что я сплю с Егором, а Гаса совокуплять все, что умеет раздвигать ноги. Но в данный момент я хочу обвинять в своих страданиях третье лицо.

«Я нашла крысу» — Быстро набиваю сообщение Верушке.

Расскажешь потом. Бери ноги в руки и дуй к дементору. Поговорить вам надо.

Несколько секунд смотрю на экран, после чего, не дав себе возможности передумать, вызываю такси до гостиницы Шератон.