Десять лет спустя.
Гас
— Саша, слезь с папиных колен и сядь на место. Сейчас будем взлетать, — недовольно ворчит матрешка.
Дочка раздраженно морщит лоб и щурит зеленые кошачьи глазки:
— Почему мне нельзя сидеть с папой? Он будет меня держать.
Ухмыляюсь, глядя, как в глазах жены вспыхивает горючая ревность — Саша на сто процентов папина дочка.
— Малыш, сядь к брату, — заговорщицки шепчу ей на ухо. — нам с твоей мамой нужно немного посекретничать.
Александра обожает Макса, поэтому, немного попыхтев, слезает с моих колен и топает маленькими ножками к коричневому креслу, где моя девятилетняя копия сосредоточенно мочит космических монстров.
— Матрешка, — похлопываю по кожаной обивке рядом с собой. — Иди сюда.
Сла-ва осторожно поднимается с кресла, придерживая рукой шестимесячный живот. Неспеша, но уверенно, я иду к своему плану минимум.
— Мог бы и сам подойти, Малфой. — ворчит, опускаясь рядом. — Думаешь, легко мне с баскетбольным шаром туда-сюда скакать.
— Ворчишь, как твой говнюк-папаша. — ухмыляюсь, обнимая ее одной рукой.
— Давно хочу сказать, что не обижусь, если ты ему разок треснешь, когда он снова начнет рассуждать, что в Америке наши дети обязательно примкнут к ЛГБТ сообществу.
Иисус, спасибо за такую жену. Сбудется моя давняя мечта — я, наконец, втащу тестю.
Улыбаюсь, целуя клубничный рот:
— Люблю тебя, Сла-ва.
— После стольких лет, Гас? — щурит глаза матрешка.
— Vsegda.