Обретая надежду

Глава 13. Аксель

«Черт возьми, Эльпидио, кто ты такой?»

Слова Элианы, – нет, чертовой Элли Принс, – настойчиво крутились в голове. Точнее говоря, они полностью завладели моим разумом. Я с бешеной скоростью гнал «Эль Камино» по направлению к студии. Я бросил Остина и Леви. И даже никому не сказал, что уехал. Так получилось. Я не смог находиться в этой проклятой ложе для богатеев, ведь никто не желал меня там видеть. Для собравшихся я был лишь мусором, и больше всего на свете они хотели моего исчезновения… Элиана и Молли то и дело поглядывали на меня, будто ожидая, что я подскочу к ним и, вытащив пистолет, пристрелю ко всем чертям.

Элиана! Боже, как она могла меня бояться? Сейчас, когда я показал ей свою истинную суть?

Неужели никто из них так и не понял, что все поступки в прошлом я совершал ради родных? Отыскав единственный доступный способ, я поддерживал семью, обеспечивал маму лекарствами. Да, черт возьми, я платил за них кровью Королей… Но что еще мне оставалось делать? Я был всего лишь ребенком, самостоятельно пытавшимся решить проблемы, с которыми просто не мог справиться…

Заметив красную неоновую вывеску винного магазина, я резко повернул направо и с визгом тормозов остановил машину. Я влетел в магазин и направился прямиком к полкам с виски. А заодно, раз уж оказался здесь, прихватил бутылку текилы и «Егермейстера».

Мне хотелось хоть ненадолго заглушить проблемы алкоголем.

Забыть, кто я такой… по крайней мере, на сегодня. Выбросить из головы последние несколько недель, и несколько лет… всё… пусть даже на время.

Но когда я подошел к кассе, доносящаяся из дребезжащих динамиков проклятая испанская песня закончилась. Услышав знакомую мелодию в стиле «латино», я застыл на месте.

Похоже, как бы мне ни хотелось забыться, у Господа на этот счет были другие планы.

Я закрыл глаза и мысленно увидел, как танцевала под эту песню Элиана. В белой рубашке и розовых ботинках, под звуки «Amor Prohibido» она, покачивая бедрами, разрисовывала стену галереи.

Я услышал, как маленький мексиканец чем-то щелкнул и, открыв глаза, заметил, что он испуганно наблюдал за мной. Руку мужчина держал под прилавком. Я с трудом сдержался, чтобы не выйти из себя.

Я приложил много усилий, стараясь научиться обуздывать свой гнев. И порой мне в самом деле удавалось с ним справиться.

Я шагнул вперед, и мужчина побледнел. Я поставил на прилавок три бутылки и вытащил немного наличных. Он сглотнул и протянул дрожащую руку, чтобы взять деньги.

– Сдачи не надо, – бросил я, сузив глаза, а потом схватил бутылки и выскользнул за дверь.

Я замер, когда в лицо ударил прохладный вечерний воздух, и попытался успокоиться и расслабить напряженные мышцы. Глубоко вздохнув, я направился к машине.

Я скользнул на водительское сиденье и, повернув голову направо, заметил группу парней, болтавшихся неподалеку от торгового центра. У меня все сжалось внутри. Одетые в свободную одежду темных тонов, они все сплошь были покрыты татуировками… По щекам их, отчетливо указывая на принадлежность, стекали чернильные слезы.

Глядя на толпившихся рядом смеющихся братьев, продающих дурь или черт знает какую еще дрянь, я ощутил приступ ностальгии. Я чувствовал, что принадлежу этой жизни, лишь когда был с Холмчими.

И с Джио.

При мысли о нем грудь пронзила острая боль. Он вытащил меня из дерьма и дал то, ради чего стоило жить. Я постоянно находился рядом с ним, мы крепко сдружились… и я велел его убить. Эта мысль все время неотступно терзала меня.

Мне пришлось расправиться с лучшим другом, чтобы защитить своих братьев. Никто не знал, как это меня тяготило. Я невесело усмехнулся. Ведь братья, ради которых я пошел на такое, не хотели меня знать. Со смертью Джио исчезли все связи с бандой. Теперь за мою голову назначена цена… И уродливый шрам на затылке наглядно демонстрировал, что бывшие собратья не преминули попытаться на этом нажиться.

Поставив бутылки с алкоголем на пассажирское сиденье, я полез в бардачок и достал оттуда пачку пятидесятидолларовых банкнот.

Я вновь взглянул на ребят и, не давая себе возможности передумать, направился в их сторону.

Один из парней явно заметил меня и вышел вперед, оставив братьев за спиной. На лице его застыло мрачное выражение, он готовился взяться за дело. При виде него я лишь ухмыльнулся. Этот засранец понятия не имел, кто я такой и с кем ему придется иметь дело, если все пойдет наперекосяк.

– Какого хрена тебе надо? – спросил низкорослый парень, когда я оказался вместе с ними в тени здания.

В ответ на вызывающее поведение маленького латиноамериканца я лишь холодно улыбнулся и полез в карман. Ребята тут же отшатнулись и дружно потянулись, намереваясь выхватить заткнутые за пояс джинсов пистолеты. Не моргнув и глазом я протянул им пачку банкнот.

– Дурь, – ледяным тоном проговорил я.

Вожак расслабился и жестом подозвал своих ребят.

Он вытащил пару упаковок и вложил их мне в ладонь. Сжав в руке знакомые пластиковые пакетики, я, как ни странно, начал успокаиваться.

Я уже отвернулся, но меня догнал возглас вожака:

– Ты в банде? У тебя достаточно отметин, которые говорят об этом.

Я замер, а потом оглянулся, заметив, как парни, готовые защитить своего лидера, встали к нему поближе, ощутил дух товарищества. Мне этого не хватало. Ведь банда стала для меня семьей. В ней была моя жизнь.

– Уже нет, – резко ответил я, чувствуя, что длинный шрам на затылке зажгло так же, как в тот день, когда я его получил.

Запихнув пакетики с дурью в карман джинсов, я быстрым шагом добрался до машины, откупорил бутылку виски «Джим Бим» и поехал обратно в студию.

Добравшись, я пинком распахнул старую деревянную дверь и протиснулся внутрь, прижимая выпивку к груди. В бутылке виски осталась уже половина. Янтарная жидкость согревала грудь, вызывая чертовски приятное ощущение опьянения. В темной, холодной студии стояла полная тишина.

И она казалась мне невыносимой.

Я пробрался по коридору, спотыкаясь о старые ящики и куски ненужного мрамора, и, в конце концов, оказался у входа в студию. И тут же ударился ногой о большую коробку, стоявшую рядом с дверным проемом.

Я нахмурился, недоумевая, что бы это могло быть, и, пошатываясь, подошел к рабочему столу рядом с неоконченной скульптурой. Я поставил выпивку на деревянную столешницу и вытащил пакетик с дурью, второй решив оставить на потом. Я бросил его рядом со стеклянными бутылками, и он отлично вписался в общую картину.

Включив лампу на столе, я вернулся в коридор, поднял странную коробку и принес ее в студию. Я бросил ее рядом со скульптурой и, подхватив виски, опустился на пол. Сделав четыре больших глотка, я поставил бутылку рядом с собой и открыл коробку.

Когда я разглядел ее содержимое, то ощутил, как перехватило дыхание. Названия и информационные таблички для выставки.

Я закрыл глаза, втянул воздух через нос и, опираясь на руки, поднялся с пола.

Здесь внутри было чертовски тихо.

Я сунул руку в задний карман джинсов и вытащил телефон, чтобы включить музыку. Но заметил множество пропущенных звонков и сообщений от Остина…

Остин: Где ты, Акс? Ты все еще на стадионе?

Остин: Я искал тебя повсюду. Где ты? Хочу позвать тебя на ужин.

Остин: Возвращайся домой. Я волнуюсь. Почему ты уехал, не сказав мне? Что-то случилось?

Я ощутил, как меня накрыло чувство вины. Но я тут же забыл о нем, стоило только представить, как этот белокурый кретин из «Редскинс» целовал Элиану в губы, а она, прижав руку к его груди, смотрела на парня огромными карими глазами и ослепительно улыбалась. А после…

«Лишь ты единственный заставил сильней забиться мое сердце. А ты оказался… им! Именно ты!»

Вспомнив ее слова, я ощутил, будто меня ударили кулаком в живот. Она попала прямо в точку. Я подключил динамики, и студию наполнили тяжелые басы «Linkin Park».

Я взглянул на стоящую на полу коробку и направился к ней, прихватив по пути бутылку «Патрона». Плюхнувшись задницей на покрытый плиткой пол, я ощутил, что комната начала вращаться. Сорвав крышку с бутылки, я сделал большой глоток, словно бы это была вода, а не чертовски хорошая текила.

Поставив текилу рядом с виски, я полез в коробку и вытащил табличку с надписью «Обескровливание». Увидев черным по белому написанное название одной из своих скульптур, я непроизвольно напрягся.

И ощутил реальность происходящего.

Положив табличку с названием рядом с собой, я взял доску побольше. Надпись была сделана тем же непримечательным шрифтом, черными буквами на белом фоне. Но текста здесь оказалось намного больше, и я начал читать…

«При создании мрачной и весьма эмоциональной скульптуры «Обескровливание» вдохновением мастеру послужил глубокий внутренний конфликт человека, связанный с чувством вины. Поза эмбриона указывает на его неспособность противостоять своей скорби, царящее в душе смятение просто ставит на колени. Каждый тщательно выкрашенный черным кинжал, погруженный в покрытый трещинами каррарский мрамор, изображает тяжкое бремя греха, следствие преднамеренного нарушения моральных норм. Карающие кинжалы неустранимы и постоянно напоминают человеку, что совершенные им проступки нельзя забыть или искупить. Он никогда не сможет спастись. И в состоянии вечного, непреходящего одиночества он истекает виной, словно кровью».

Дочитав последнее слово, я уронил доску на пол и прислонился спиной к незаконченной скульптуре, ощущая, будто мне разорвали грудь и выставили все, что скрывалось внутри, на всеобщее обозрение.

Как, черт возьми, она умудрилась все это написать? И рассказать о моих чувствах? И где так прекрасно научилась читать меня и мои творения? Словно чертову книгу.

Я ощутил, словно кто-то сжал мне легкие, и, не в силах с этим бороться, вытащил сигарету и закурил. Попеременно то затягиваясь «Мальборо», то отхлебывая виски, я уставился на сжимавшего пистолет мраморного мальчика, по щекам которого катились подкрашенные красным пули, и ощутил неконтролируемую ярость.

Чем дольше я курил и пил виски, тем ближе подходил к грани. В голове крутились воспоминания о том, как Леви оттолкнул меня. Чертово отвращение на лице Элианы, когда она поняла, что я – Аксель Карилло, а не ее драгоценный Эльпидио. Молли, умирая от страха, в знак приветствия подала мне дрожащую руку. А этот кретин, чертов Роум Принс, хмуро окинул полным ненависти взглядом, и при этом вел себя так, словно он был братом Остина, а не я.

Да пошли они.

Пусть катятся ко всем чертям!

Я поднялся с пола и принялся расхаживать взад-вперед по студии, крепко сжимая в руке стеклянное горлышко бутылки с виски, пепел от почти докуренной сигареты падал мне на грудь.

Сердце билось все быстрее, попадая в такт с тяжелыми ритмами «Walk» в исполнении метал-группы «Pantera», теперь эхом отражавшимися от стен.

С меня хватит. Я устал доказывать всем, что изменился. Довольно этой хрени с искусством, долой гребаного Эльпидио!

Я не умел вести себя «нормально». Потому что, черт возьми, я и не был нормальным! Никогда. Жестокий выпивоха-отец, калека-мать и необходимость в десять лет занять место мужчины в доме как-то не укладывались в представления ребенка о «нормальном».

Я допил остатки виски и, откинув голову назад, яростно вскрикнул, а потом швырнул бутылку в стену и услышал звук бьющегося стекла.

Бросив окурок на пол, я подошел к рабочему столу и высыпал наркотик из пакетика прямо на столешницу.

Я никогда не тяготел к этому дерьму. Я был слишком занят, продавая его на улицах. Но, когда дела шли плохо, я время от времени позволял себе.

«…ты сидел в тюрьме! Черт побери, Эльпи! Мы стольким делились за последние недели… и после случившегося прошлой ночью… ты, мать твою, оказался Акселем Карилло!»

В мыслях настойчиво крутились слова Элианы, я ощущал ее разочарование, словно самую тяжелую степень мигрени. Я поднял голову и попытался вытряхнуть из себя проклятую боль. И зацепился взглядом за чертову скульптуру.

Леви…

В обращенных на меня взглядах которого читалось лишь презрение… Я вспомнил, как он оттолкнул меня сегодня, и ощутил внутри рвущую боль.

В крови уже текло достаточно виски, гребаная скульптура по-прежнему терзала мозг, и я почувствовал, как во мне что-то лопнуло.

Я заметил лежащий на рабочем столе молоток, взял его в руки, ощутив в ладонях холод металла, и повернулся к почти законченной скульптуре. Сейчас мне хотелось лишь убрать ее с глаз долой… изгнать из своей жизни. Я встал позади нее, поднял молоток и…

– ЭЛЬПИ!!! НЕТ!

Я замер, услышав, как ее голос прорезал громкую музыку, пробившись в мой захмелевший разум. Я резко повернул голову в сторону двери. Проклятая Элиана Лусия смотрела на меня, открыв рот. Она выставила руки вперед в попытке сдержать меня и не дать разрушить эту жалкую скульптуру.

Стоило мне взглянуть на ее короткое розовое платье, ковбойские сапоги и забранные назад темные волосы, я ощутил, как член в джинсах болезненно затвердел. А потом почувствовал, что в груди стало разгораться пламя.

В руках возникла сильная дрожь, и я, бросив молоток на пол, стиснул кулаки и резко повернулся к ней лицом.

– Какого хрена тебе надо? – прорычал я.

Все, кто знал меня в прошлом, ждали, что я буду Акселем Карилло? Темным испорченным мерзавцем, способным лишь причинять боль?

Ведь чертов Аксель Карилло был именно таким! И я вполне мог бы оправдать их ожидания!

Услышав мой вопрос, Элиана приоткрыла рот, и лицо ее вспыхнуло. Я подошел на шаг ближе, и она отступила назад. Я лишь невесело усмехнулся. Я почти ощущал исходящий от нее запах страха.

– В чем дело, малышка? Ты боишься? – хрипло проговорил я низким голосом и сузил глаза. – Боишься меня?

Элиана судорожно вздохнула и подняла руку, чтобы откинуть волосы с лица. И, наблюдая за столь простым действием, я ясно видел, что на какой-то миг она по-настоящему испугалась… И в то же проклятое мгновение весь мой гнев, казалось, испарился.

Отчасти я вовсе не хотел, чтобы эта цыпочка меня боялась. Но вспомнил, как тот блондинистый кретин целовал ее в губы, и мелькнувшее во взгляде Элианы отвращение, когда она узнала, что драгоценный Эльпидио на самом деле оказался паршивой овцой из семейства Карилло, и вновь пришел в ярость.

Мне никто из них не нужен. Я долгое время был предоставлен сам себе. И могу продолжать в том же духе. Черт возьми, я способен сам со всем справиться.

Похоже, собравшись с духом, Элиана шагнула вперед. Она заметно нервничала.

– Эльпи, пожалуйста…

И это меня добило. Произнесенная хриплым голосом мольба, в которой прозвучало чертово фальшивое имя, просто сокрушила. Она знала, кто я на самом деле, но все еще не могла заставить себя это сказать.

Аксель Карилло.

«Аксель. Карилло. Я, черт возьми, Аксель Карилло!»

Рванувшись вперед, я изо всех сил попытался ослабить засевший в груди тугой узел. Элиана выглядела чертовски привлекательно. Она находилась здесь, в моей студии… нарушая личное пространство, после того, как во время игры практически плюнула мне в лицо. И мне хотелось, чтобы девушка ушла. Убралась из моей жизни и перестала меня мучить.

Заметив мое движение, Элиана попятилась; каблуки ее ковбойских сапог застучали по полу. Наконец, она ткнулась спиной в стену. Прижав руки к шершавой поверхности по обе стороны ее головы, я словно заключил девушку в клетку. И чуть не сломался, взглянув в ее огромные глаза.

– Почему ты здесь? – потребовал я ответа. И даже сам услышал прозвучавшую в голосе угрозу.

– Эльпи… ты пил, – проговорила она, явно ощутив мое дыхание. И я застыл. Не из-за ее предположения, что я недавно выпил целую бутылку виски. Просто она только что снова назвала меня этим проклятым именем!

– Я не Эльпи, черт возьми! – прорычал я, и девушка вздрогнула. – Меня зовут Аксель. А-К-С-Е-Л-Ь! АКСЕЛЬ КАРИЛЛО!

Элиана задышала чаще. Я ждал, что она сбежит. Мне хотелось, чтобы она в страхе умчалась отсюда. Подобно всем остальным, страшась Акселя Карилло из банды Холмчих…

Но вместо этого, когда я впился в нее яростным взглядом, она подняла дрожащую руку и нервно положила ее мне на грудь, как раз туда, где учащенно билось сердце.

Я просто онемел… Я мог справиться с ее страхом, с поспешным бегством… даже с криками. Я привык вызывать у людей ужас. Но с подобным проявлением симпатии в такой момент просто не сумел совладать… Я был не в силах с ним смириться. И оказался не способен вынести проклятое понимание, светившееся в ее темных заплаканных глазах.

Я тяжело сглотнул и зашипел, когда ее горячая ладонь скользнула мне под рубашку. Щеки Элианы окрасились ярким румянцем.

– Аксель… – прошептала она, отчетливо выговаривая слова. – Аксель Карилло…

Нет… НЕТ! НЕТ! Она не могла так со мной поступить.

Не нужно давать мне надежду… С ней я просто не смогу совладать… с чем угодно, только не с надеждой…

Будто обжегшись, я резко отшатнулся и пьяно споткнулся о лежащие на полу таблички. Элиана последовала за мной, не сводя с меня глаз. Не в силах больше смотреть на ее печальное лицо, я отвернулся и застыл на месте… Мне больше некуда было идти.

Я ощутил, как она прикоснулась рукой к моей спине, потом услышал короткий резкий вдох. И напрягся. Закрыв глаза, я приготовился услышать, что с нее хватит. Она уезжает и никогда не вернется. Расскажет моим братьям, чем я занимался.

«Но я и сам этого искал, правда? Хотел, чтобы она навсегда исчезла из моей жизни?» – спросил я себя, зная, что единственным правдивым ответом на этот вопрос будет жирное «НЕТ».

– Аксель… – болезненно вздохнув, проговорила Элиана и убрала с меня руку. Я ощутил, будто с ладонью девушки из меня ушло все тепло.

Медленно обернувшись, я увидел Элиану рядом с рабочим столом. Она не отрывала взгляд от стоящих там бутылок с алкоголем… Но потом я понял, что вовсе не они привлекли ее внимание, и внутри все упало.

Я неподвижно замер, ожидая, что она повернется ко мне. И когда Элиана взглянула на меня, на лице ее читались лишь обида и разочарование.

Никогда прежде я не ощущал себя настолько ничтожным, как в этот момент. Я лишь подтвердил сложившееся у нее мнение. Чертов наркоман-неудачник.

– Аксель… – печально прошептала она, – что ты наделал?

Заметив, что глаза ее наполнились слезами, я покачал головой и, спотыкаясь, направился в другой конец студии, поближе к кровати. Но не успел далеко уйти. Внезапно я ощутил, как она твердо схватила меня за руку и развернула лицом к себе.

С меня хватит.

Нужно с этим кончать.

– Что? – прорычал я, выдергивая руку.

Элиана, подавив опасения, шагнула ко мне, и легкие тут же наполнил исходящий от нее аромат жасмина.

– Ты его принял? – тихо спросила она, указывая на наркотик.

Я ощутил разлившееся по жилам пламя и, наклонившись к девушке, рявкнул:

– Какого хрена тебя это волнует? И почему, черт возьми, ты вообще здесь, Элли Принс? Просто убирайся обратно к своим прилизанным друзьям-снобам и этому белобрысому любителю дешевого секса. Ведь для тебя подобное в самый раз, верно? Трахать парня за парнем? Не далее, чем прошлой ночью я входил в твою мокрую киску. Но не прошло и двенадцати часов, как ты впустила туда квотербека из «Редскинс»!

Быстро, практически в мгновение ока на лице Элианы вспыхнула безудержная ярость. Она неосознанно вытянула руку и залепила мне звонкую пощечину.

От силы ее удара лицо тут же вспыхнуло. Инстинктивно я схватил ее за тонкое запястье и притянул к себе, почти притиснув к своей груди.

– Ты так жаждешь умереть? – процедил я сквозь стиснутые зубы.

В темно-карих глазах Элианы вспыхнуло пламя.

– Да пошел ты, Аксель! – бросила она.

Я скривил губы.

– Теперь я уже Аксель? Стоило тебе чертовски разозлиться, и я превратился в Акселя? – Дыхание стало тяжелым, как, впрочем, и у нее. Твердые полные груди Элианы прижимались к моему телу. Я склонил голову и, приблизив губы к ее лицу, рявкнул: – Убирайся к чертовой матери.

Голова кружилась от слишком большого количества выпитого виски. Я отбросил ее руку и повернулся, чтобы направиться к кровати. И услышал возглас Элианы:

– Я не трахалась с Рисом, ты, бесчувственный ублюдок!

Я застыл на месте, но не стал оборачиваться.

«Бесчувственный ублюдок?.. Что за дурацкая шутка. Да я бы все отдал, чтобы хоть минуту ничего не чувствовать».

– Ты просто чертов мудак! Я пришла сюда, чтобы увидеть тебя! Я не могла иначе! Даже зная, что ты Аксель Карилло, от которого мне стоило бы держаться подальше… – Она задышала быстрее; в ожидании дальнейших слов сердце мое пустилось вскачь. – Я просто… – Я услышал, как она подошла ближе, а потом ощутил на спине ее теплое дыхание, проникающее сквозь ткань рубашки. По позвоночнику прокатилась дрожь. – Я не сумела… Боже, Аксель… Я просто не смогла не прийти…

Именно в этот момент пришло осознание, что с тех пор, как мы поссорились в том туалете, и я ушел со стадиона, по-настоящему я не существовал. И сейчас, услышав ее шепот, ощутил, как поникли плечи. Я медленно повернулся к ней лицом.

Встретившись глазами с Элианой, я заметил в ней то же возбуждение, что охватило и меня. Нечто пагубное и безумное, державшее нас рядом друг с другом.

Элиана пронзила меня взглядом и, сдаваясь, добавила:

– Как я могла хотеть кого-то еще, если теперь у меня был ты?

Казалось, вокруг нас застыл даже воздух. Я ощущал бьющийся на шее пульс и чувствовал себя чертовски живым. Тело словно молнией пронзило. Мы оба вдруг подались вперед, и губы мгновенно слились в поцелуе. Девушка тут же принялась стаскивать с меня одежду.

Ненадолго прервав поцелуй, Элиана через голову стянула с меня рубашку, а вместе с ней и шапку. Желая вновь ощутить ее вкус, я зарылся руками девушке в волосы и потянулся губами к губам, а потом скользнул языком ей в рот. Я застонал, когда ее горячий влажный язычок яростно набросился на мой, ногти Элианы оставляли царапины на обнаженной коже.

Подняв руки, я рванул ворот платья Элианы. На пол посыпались пуговицы. Миг спустя за ними последовал лифчик. Я уже собрался стянуть с нее остатки платья, теперь повисшего на талии, но девушка, упершись руками в плечи, толкнула меня назад. Разрывая поцелуй, я упал на постель; задница с глухим стуком ударилась о матрас.

Я чуть не кончил, глядя, как она застыла рядом с кроватью. Карие глаза ее ярко блестели, спутанные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. А чертовски совершенные обнаженные груди, прикрытые лишь остатками платья, безвольно свисающего вокруг талии, еще больше подстегнули меня.

Элиана чуть раздвинула ноги, все еще обутые в ковбойские сапоги. Облизнув губы, она жадно рассматривала меня, на порозовевших щеках виднелись чертовски большие ямочки.

Застонав, Элиана вдруг резко двинулась вперед и оседлала мои колени. Миг спустя она уже рванула вниз молнию на джинсах, освобождая мою затвердевшую плоть.

Боже… Я зарычал, когда она принялась поглаживать член вверх-вниз горячей ладонью. Элиана прижалась губами к моим губам. Не мягко или нежно; вовсе нет. Она словно трахала языком мой рот. Приподняв бедра, девушка сдвинула трусики в сторону и приставила член к своей влажной щели, а потом резко опустилась на него, одним быстрым движением вгоняя меня в тугое лоно.

– Твою мать! – прорычал я и, приподняв ее платье, шлепнул ладонями по упругой заднице.

Элиана громко застонала и, вращая бедрами, принялась скользить по моему члену.

Эта цыпочка трахала меня. И жестко… Она владела мной… Сейчас она занималась сексом именно с Акселем Карилло…

Когда эта мысль проникла в захмелевший разум, я крепче сжал руками ягодицы девушки, пытаясь поглубже вогнать в нее член. Элиана прикусила мою нижнюю губу, дыхание ее стало прерывистым. Она зарылась руками в мои растрепанные волосы, потянула за них, почти причиняя боль. Но мне это понравилось. Твою мать… Я чертовски наслаждался всем этим. И был в восторге от нее, от этой проклятой дикарки, извивающейся у меня на коленях.

Откинув голову назад, она закрыла глаза и застонала от остроты ощущений, вызванных нашим слиянием. Подавшись вперед, я взял в рот затвердевший красный сосок. Когда я чуть прикусил ей кожу, Элиана обхватила руками мне голову и притянула ближе к груди. Я ощутил, как сжалась ее плоть, крепче стискивая мой член.

Когда Элиана достигла оргазма, я почувствовал, как она впилась ногтями мне в плечи. Я знал, что появилась кровь, но меня это не волновало. Чуть отстранившись, я заглянул ей в лицо. Она раскраснелась и выглядела сейчас чертовски сексуально.

Я почувствовал, как напряглись яички, и крепче стиснул ей задницу.

– Аксель! – прокричала она, сотрясаемая волнами оргазма.

Ее плоть сжимала меня, словно тисками. Я напрягся, жилы на шее натянулись, словно веревки. И, достигнув пика, начал изливать в нее свое семя.

– Черт! – выдохнул я, шевеля бедрами. Ощущения были просто непередаваемыми.

Элиана обхватила руками мне голову, а я прижался щекой к ее влажной груди, ожидая, пока замедлится пульс, сердце забьется в обычном ритме, а тысячи мыслей, проносящихся в моей голове, остановят свой бег.

Когда из динамиков раздался голос Хосе Гонсалеса, исполняющего «Heartbeats», Элиана приложила ладони к моим заросшим щекам и повернула лицо так, чтобы я смотрел прямо на нее.

– Стоило бы беспокоиться, что ты оказался Акселем. Вот только мне все равно. Я просто хочу быть здесь, с тобой… как сейчас… чувствуя, как между нами пробегают разряды молнии.

Глубоко вздохнув, я отвернулся и закрыл глаза.

– Черт возьми, девочка… – Я замолчал. – Я не привык ко всему этому.

– К чему? – нервно спросила Элиана, пытаясь пальцами приподнять мне подбородок и повернуть голову обратно. – К чему ты не привык?

Но я не мог смотреть ей в глаза. Я сомневался, что хочу знать, насколько сильны эти чувства… Мне было так хорошо, что это откровенно пугало.

– Аксель… пожалуйста… – взмолилась Элиана.

Подняв голову, я уставился прямо в ее широко распахнутые глаза. Взяв ладонь девушки в свою, я поднес ее к губам и прижался поцелуем к теплой коже, а потом приложил прямо к сердцу.

Элиана втянула воздух, и щеки ее залил розовый румянец.

– Оно так быстро бьется, – прошептала она.

Я никак не отреагировал на ее слова. Но девушка продолжала буравить меня пытливым взглядом. И, вздохнув, я хрипло произнес:

– Я не привык к хорошим чувствам… Даже не смел хоть что-то чувствовать… Я слишком много всего натворил, достаточно, чтобы меня потопить… – У Элианы заблестели глаза. Наклонившись, она три раза едва уловимо коснулась губами моей щеки. От столь незнакомого проявления нежности я закрыл глаза. Что-то внутри меня сломалось и, уступая желанию сдаться, я прошептал: – Но с тобой… я чувствую… все… абсолютно все… вот здесь… – Я сильнее прижал ее руку к своему сердцу.

Я никогда не отличался сентиментальностью. По правде сказать, скорее уж был бессердечным ублюдком. Я не ладил со словами, не умел признаваться в своих чувствах или нести ту слащавую хрень, что так любили цыпочки. Но, несмотря на это, мое грешное сердце все чувствовало. И пускалось вскачь, когда она находилась рядом… улыбалась мне… и прекрасно понимала, что я испытывал глубоко внутри, вовсе не нуждаясь в словах. Она вдохнула жизнь в мое холодное сердце. Осветила его. И билось оно в ее ритме.

– Аксель… – прошептала Элиана и нежно прижалась губами к моим губам. Этот поцелуй отличался от прежних. Ведь, несмотря на то, что мы выложили карты на стол, он все же случился.

Прервав поцелуй, Элиана прижалась лбом к моему лбу, а затем осторожно встала. Когда член выскользнул из ее лона, я протяжно вздохнул. И не смог отвести от нее глаз. Элиана стянула платье вниз; оно лужицей стекло к ее ногам. На девушке остались лишь бледно-розовые трусики и ковбойские сапоги. При виде этого зрелища я вцепился руками в простыню.

Я знал, что образ самой прекрасной цыпочки на планете, что раздевалась только для меня, навсегда запечатлелся в моем мозгу.

Сбросив коричневые сапоги, Элиана подцепила пальцами трусики и медленно спустила их вниз по ногам. Оставшись полностью обнаженной, она шагнула вперед и протянула мне руку. Я вложил в нее свою ладонь и, впервые полностью доверившись другому человеку, встал.

Бросив взгляд сквозь полуопущенные веки, Элиана выпустила мою руку и потянулась к расстегнутым джинсам. Она коснулась ладонями моей груди, скользнула по брюшному прессу, спустилась к животу, а потом ухватилась пальцами за пояс. Элиана медленно стянула с меня джинсы и бросила их на пол, рядом со своей одеждой.

Снова сжав мою руку, она откинула простыню с кровати и забралась внутрь, потянув меня за собой. Я послушался, не задавая вопросов. Черт. Да я бы последовал за этой цыпочкой куда угодно.

Когда я лег лицом к Элиане, она крепче стиснула мне руку и нервно улыбнулась.

– Черт побери, Элиана, – проговорил я, поднося соединенные ладони к губам.

– Ты – Аксель Карилло, – недоверчиво прошептала она, и я застыл, прижимаясь губами к мягкой коже на тыльной стороне ее ладони. – Я не должна тебя хотеть… – дрожащим голосом произнесла она, и я почувствовал, что сердце у меня упало. Должно быть, Элиана что-то прочитала на моем лице, потому что придвинулась ближе, почти прижавшись ко мне вплотную, и теперь мы дышали одним воздухом. – Но я ничего не могу с собой поделать. Ты ведь не такой, как о тебе говорят… правда?

Почувствовав, как быстрее забилось сердце, я отвел волосы с ее лица и проговорил:

– Я именно такой.

Элиана сглотнула, и по тонкой шее с оливкового цвета кожей скатилась капелька пота.

– Нет… ты наказываешь себя за прошлые поступки, совершенные в отчаянной попытке спасти свою семью, и не видишь всего хорошего, что есть в тебе сейчас.

Я закрыл глаза, внутри все сжалось. Она так искренне в меня верила.

Элиана коснулась рукой моей щеки.

– Посмотри на меня, – попросила она. Я не послушался, и девушка, перевернув меня на спину, прижалась грудью к моей груди. – Аксель, посмотри на меня, – уже настойчивей повторила Элиана.

Я неохотно открыл глаза. Элиана пристально изучала мое лицо.

– Скажи мне кое-что, – попросила она. Я молчал, ожидая ее вопроса. – Ты принял купленную сегодня дурь?

Нахмурившись, я попытался отвернуться, но она касалась ладонями моего лица и не спешила их убирать.

– Ответь мне, – настаивала она. – Ты ее принял?

Я стиснул челюсть, но, поняв, что она не отступился, хрипло проговорил:

– Нет, не принял. Довольна?

Улыбка, что расплылась на ее губах после неохотного признания, сразила меня наповал. Мягко сжав ее запястья, я добавил:

– Но, если бы ты не появилась, я бы не сдержался.

Она перестала улыбаться и отвела взгляд.

– Я не верю, что ты бы это сделал, – возразила она.

– Тогда, может, ты не настолько хорошо меня знаешь?

На лице Элианы отразилась печаль, она кивнула, обводя пальцем мои нахмуренные брови.

– Наверное. Скажи мне, – продолжила она, обводя пальцем контуры моей бороды, – а где ты ее взял? Дурь?

Сузив глаза, я пожал плечами и проговорил:

– У ребят из уличной банды, которых заметил возле винного магазина.

На миг глаза Элианы вспыхнули, а потом она снова погрустнела.

– Что? – рыкнул я. Терпеть не мог жалости. Я вполне мог справиться с ненавистью, но не выносил, когда меня жалели.

– Уличная банда? – переспросила она. – Вроде Холмчих?

Я напрягся.

– А если и так? Черт! К чему вообще этот вопрос?

– Аксель, – мягко проговорила она, проводя пальцем по распятию на моей щеке… как раз там, где прежде красовалась стидда. Раньше я чертовски гордился черной звездой, вытатуированной на левой щеке, означавшей мою преданность банде и безграничное доверие. – Тебе было больно после игры… когда Леви при всех тебя отверг… а потом и я… – На лице Элианы появилось виноватое выражение. – И ты вернулся к тому, что знал. К единственной жизни, что вел за пределами тюрьмы.

Я затаил дыхание. Она поняла все совершенно правильно. Как и всегда, с того самого момента, когда впервые увидела мои работы.

– Аксель? – подтолкнула она меня, ожидая ответа.

Опустив взгляд на ее ногти, покрытые розовым лаком, я признался:

– Я не знаю, как это сделать…

– Что сделать, querido²⁸? – спросила Элли и покраснела. Я понятия не имел, что она сказала, но мне чертовски понравилось, как прозвучало это слово. Словно некое проявление нежности… и заботы обо мне. Прежде ни одна женщина за меня не тревожилась.

Подняв руку, я вытащил палочки из ее волос, и длинные темные локоны упали мне на грудь. Я провел пальцами по шелковистым прядям.

– Аксель, чего ты не знаешь?

Ощутив на ее волосах запах лавандового шампуня, я проговорил:

– Как быть нормальным… И заставить людей мне доверять… поверить в меня… дать второй шанс. Как существовать в этом мире без необходимости сражаться? Без боли?

Глаза Элианы затуманились. Подвинувшись, она полностью улеглась на меня, уместив ноги между моими ногами.

– Ты даже не знаешь, что значит жить без боли? Ты был когда-нибудь счастлив?

Не в силах видеть сочувствие в ее взгляде, я отвернулся. Внутри пылал огонь.

– Хватит, – прошипел я.

Но она не отступала.

– Ты боролся всю свою жизнь. Вступил в банду, ведь так поступали все мальчишки в округе. А после заботился о больной матери, Осте и Леве. А затем…

Проглотив свою гордость, я закончил:

– А затем меня посадили.

– Аксель… Ты никогда не знал настоящего счастья…

По щеке Элианы скатилась слеза. Я вытер ее подушечкой большого пальца. Поверить не мог, что она плакала обо мне. Никто, кроме матери, прежде не проливал по мне слез. Но мама тревожилась за мою душу, за родителей убитых мной мужчин… Элиана же, напротив, плакала из-за гребаного парня, который никогда не был счастлив.

Не в силах смотреть на расстроенную Элиану, я прошептал, на этот раз перестав сдерживаться:

– Sono felice insieme a te.

Элиана замерла, а потом взглянула мне в глаза, чуть приоткрыв рот от удивления.

– Аксель… ты?..

Я пожал плечами, и Элиана приложила руку к моему колотящемуся сердцу. Девушка явно ощутила его все ускоряющийся ритм, и на ее полных губах появилась улыбка.

– Ты… счастлив со мной? – спросила она.

Глубоко вздохнув, я признался:

– Si.

– Аксель, – воскликнула она, и ресницы ее затрепетали. Похоже, она пыталась сдержать слезы.

Чуть приподнявшись, она провела пальцем по моим губам и прошептала:

– Bésame²⁹.

Прежде чем я понял, что она сказала, Элиана уже прижалась губами к моим губам.

Мы целовались неспешно. Я провел пальцами по ее спине и с удовольствием отметил, как девушка задрожала от моего прикосновения. Стоило бы создать посвященную ей скульптуру. Она была бы совершенна.

Когда Элиана оторвалась от моих губ, я перекатился на бок, увлекая ее за собой. Теперь мы лежали лицом друг к другу. Она, протянув руки, обхватила меня за затылок.

Я заметил, как изменилось выражение ее лица, когда Элиана провела пальцами по шраму.

– Аксель? – Я лишь фыркнул в ответ. В груди все сжалось, я точно знал, о чем она собиралась спросить. – Откуда у тебя этот шрам?

Должно быть, она почувствовала, как я напрягся. Притянув меня ближе, девушка прошептала:

– Пожалуйста, скажи мне… перестань все скрывать. Ты можешь доверять мне.

Я откинул голову на подушку, и Элиана придвинулась ближе.

– Я получил его в тюрьме, – уклончиво ответил я.

Элиана широко распахнула глаза.

– Как? Что случилось?

Я вспомнил о том дне и, закрыв глаза, проговорил:

– На меня напали братья по банде, которые находились в заключении. Они подгадали момент и застали меня в одиночестве. Я знал, что придет день, и они мне отомстят. Братья по банде не трогают друг друга, но я нарушил это правило, и они захотели в уплату пролить мою кровь.

Я слышал, как участилось дыхание Элианы. Но уже не мог остановиться. Из меня хлынуло дерьмо, словно из чертова фонтана.

– Мы находились во дворе, они столпились в одном конце, я же старался не высовываться. Мне удавалось избегать их около двух лет. Но когда Алессио, брат прежнего лидера Холмчих, получил пожизненный срок, я понял, что это лишь вопрос времени, и рано или поздно они до меня доберутся. Этот ублюдок был зол и хотел моей смерти за то, что случилось с его младшим братом, Джио…

– А что случилось с его братом?

Я резко распахнул глаза и ощутил, как задрожали руки. Черт, почему у меня трясутся руки?

Элиана заметила эту дрожь и сжала мои ладони в своих. Побледнев, она прошептала:

– Аксель? Что случилось с Джио?

Я не хотел говорить. Но ей нужно знать, что я сделал в прошлом. Пусть поймет, с каким подонком она лежала рядом.

– Я велел его убить, – прошептал я.

Элиана так крепко стиснула мне руки, что к ним почти перестала поступать кровь.

– Ты… ты…

– Велел его убить, – признался я.

– Аксель, почему? – недоверчиво прошептала она.

Я услышал изумление в ее голосе. По правде говоря, она никогда до конца не понимала, как можно отнимать жизни. Это было доступно лишь тем, кто посвятил свою жизнь банде. Да и как могли люди, воспитанные в приличном доме со здоровыми разумными родителями, вообще осознать, что ребенок вынужден бороться за выживание, иногда даже до смерти?

Я взглянул в окно на темную ночь, на ярко сияющие в небе звезды. Внутри все упало, когда я подумал о лучшем друге и обо всем, через что мы прошли вместе.

– Чтобы спасти своих братьев, – хрипло проговорил я. – Мне пришлось велеть его убить, чтобы дать Остину и Леви шанс на лучшую жизнь. Джио был моим лучшим другом, братом по оружию, самым близким мне человеком. Но я знал, что, как только окажусь за решеткой, он приберет к рукам Остина и Леви. Он просто бредил идеей иметь рядом с собой Карилло. Стоило получить стидду, и ты становился частью банды. Холмчим на всю жизнь. Смерть являлась единственным выходом. А если просто попытаешься уйти, тебя…

– Убьют… – закончила она, и, поймав ее взгляд, я кивнул.

– Да. Леви и Остин уже прошли инициацию и стали полноценными членами банды. Заполучив стидду на левую щеку, они отдали свою жизнь Холмчим. Я знал, что освободить их можно лишь убрав Джио. Поэтому позвонил лидеру соперничающей банды, Королю, с которым боролся всю жизнь. Я сказал ему, где и когда найти Джио. Именно там и убили моего лучшего друга и брата по банде. Можно сказать, что Джио пал от моей руки. Зато Остин и Леви освободились. – Я вздохнул. – Это лучшее, что я для них когда-либо делал. Кровь с моих рук не смоется никогда, но, по крайней мере, братья вышли из банды и зажили приличной жизнью… той, что я просто не смог бы им дать. Я втянул их в это, и только справедливо, что сам же и вытащил. Но мне потребовалось чертовски много времени, чтобы, наконец, прозреть.

Элиана молчала, тишину студии нарушали лишь звуки «Lips of An Angel» в исполнении «Hinder», доносящиеся из динамиков.

– Ты убил своего лучшего друга… – мрачно пробормотала она. Я внезапно ощутил нахлынувшую скорбь и поспешил отвернуться. – Не могу представить, каково сделать подобный выбор. Для меня это сродни решению избавиться от Молли, чтобы спасти Роума. Просто… невозможно. Я не смогла бы жить в ладу с самой собой.

Постоянная тяжесть, что давила на грудь, немного ушла. Элиана поняла, на что походила моя повседневная жизнь. Я услышал печаль в ее голосе. Она, черт возьми, почувствовала, как повлияло на меня убийство Джио. Я до сих пор не смог оправиться. И она осознала серьезность сделанного мной выбора, самого трудного решения в жизни.

Прижавшись губами к моей коже, чтобы придать сил, Элиана спросила:

– Как ты познакомился с Джио? И зачем вообще связался с этой бандой?

Неважно, хотел я того или нет, но ее вопрос вернул меня прямо в прошлое…

_____________________________

28 - Любимый (исп.).

29 - Поцелуй меня (исп.).