Обретая надежду

Бонусная глава. Аксель

Музей Гуггенхайма

Нью-Йорк

Пятнадцать лет спустя…

Для меня это никогда не становилось легче.

Стоя за кулисами своей выставки, я слышал сотни голосов по ту сторону стены, и сердце бешено колотилось в груди.

Сейчас там находился директор музея, произнося перед толпой вступительную речь, чтобы представить мою экспозицию. Хотя я занимался этим уже много лет, но по-прежнему нервничал в вечер открытия, опасаясь того, как будет воспринята выставка. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

В этот момент спины коснулась знакомая рука, и пространство вокруг меня заполнилось ароматом жасмина. Я тут же ощутил, как спало напряжение в плечах, и облегченно выдохнул.

– Элли, – прошептал я.

Когда я открыл глаза, то увидел стоявшую перед собой прекрасную жену. Сегодня она надела облегающее красное платье, ее длинные волосы спадали на плечи.

Она коснулась ладонями моего лица.

– Дыши, querido. Людям нравится. Большинство из них ослепли от слез и даже не в силах говорить.

Обняв Элли за талию, я притянул ее к своей груди и прижался губами к ее губам. Она растаяла в моих объятиях, запустив пальцы в мои длинные волосы.

Отстранившись, она поймала мой взгляд, и в темных глазах ее сверкнули слезы.

– Я так горжусь тобой, – прошептала она и нежно прижалась лбом к моему лбу. – Постоянная выставка в музее Гуггенхайма. Аксель, об этом мечтает каждый современный творец. Нет большей чести.

Я кивнул и глубоко вздохнул.

– Знаю. – Я указал подбородком в сторону галереи. – Там много народу? Им удалось собрать желаемое количество гостей?

– Битком, – взволнованно ответила Элли.

В этот момент позади нас открылась дверь. Я обернулся и увидел, как в мое укрытие вошли две прекрасные дочери. Улыбаясь до ушей, они бросились ко мне, чуть не повалив на пол.

Я обнял их, не в силах удержаться от смеха. Когда я поднял взгляд, то заметил, что за нами наблюдала Элли со слабой улыбкой на лице. Спустя столько лет она все еще оставалась самой большой моей поклонницей… и меня окружала собственная маленькая семья… Они были для меня всем… светом, миром, воплощенною в жизнь надеждой.

В последний раз сжав меня в объятиях, Кьяра, моя пятнадцатилетняя дочь, отстранилась; младшая Виолетта последовала ее примеру. В свои двенадцать она все повторяла за старшей сестрой. Похоже, это была характерная черта Карилло.

– Папа, – затаив дыхание, проговорила Кьяра, ее темные глаза блестели. – Это прекрасно. Люди просто сходят с ума по скульптурам… – Лицо ее вспыхнуло, а по щекам покатились слезы. – По твоим скульптурам, папа, – гордо добавила она.

Ощутив, как при виде ее эмоций у меня сжалось горло, я поднял руки и вытер ей щеки подушечками больших пальцев.

Услышав шмыганье справа, я взглянул на Виолетту, по примеру старшей сестры тоже проливавшую слезы.

Наклонившись, я проговорил:

– Эй, и ты туда же, mia cara. Что все это значит? – Голос сорвался; при виде реакции дочерей у меня сжалось горло.

Виолетта, точная копия своей матери, взглянула на меня и поджала губы, на щеках ее появились ямочки. Она пыталась привести в порядок дыхание.

– Просто мы так гордимся тобой, папа. Все эти люди… они здесь ради тебя. Мама рассказала нам, каким особенным они тебя считают. А ты наш папа… и я чувствую себя очень гордой, – сумела проговорить она, полностью разрушая всякую надежду, что мне удастся сдержаться.

Я почувствовал, как глаза затуманила влага. Обняв дочерей, я притянул их к себе, и по щекам потекли слезы.

– Grazie, – хрипло пробормотал я. – А я горд быть вашим папой.

Я тут же ощутил, как Элли подошла ближе.

Я поднял глаза. Жена смотрела на нас с девочками полным обожания взглядом. Но я лишь покачал головой.

– Не могу видеть их слез, carina. Это разбивает мне сердце.

Элли улыбнулась, и я, отстранившись, взглянул на дочерей.

Они не сводили с меня огромных глаз.

– Вы ведь знаете, что все это ваша заслуга, правда? Именно вы вдохновляете меня. И ваша мама. Все, что я делаю, – только для вас.

Кивнув в ответ на мои слова, девочки вытерли щеки.

– Ti voglio bene⁵⁴, – проговорил я, целуя их по очереди в макушку.

– Ti voglio bene, папа, – ответили они в унисон.

И сердце мое еще немного растаяло.

Элли наклонилась и поцеловала Кьяру в темноволосую головку, а затем и Виолетту. Обняв их за плечи, она взглянула на меня испанскими глазами.

– Ты достаточно услышал? Готов идти? – спросила она, зная, что слушать реакцию толпы в вечер открытия выставки, прячась за стеной галереи, стало для меня уже традицией.

Если я оставался внутри больше, чем на полчаса, меня начинала терзать нервная дрожь. К тому же я до сих пор не испытывал ни малейшего желания разглашать миру искусства, кто я такой. Мне нравилось, что даже спустя столько лет удалось сохранить свою анонимность.

Стремясь убраться из музея, подальше от всего этого безумия, я кивнул. Вновь взглянув на Элли, я спросил:

– А наши друзья ушли?

– Минут десять назад. Я устроила им личную экскурсию еще до открытия выставки, пока не было толпы, – сообщила Элли.

Я опустил взгляд в пол и ощутил, как по телу прокатилась нервная дрожь.

– И что они сказали? – посмотрев на жену, спросил я.

Элли склонила голову набок. И на лице ее, как и всегда, когда ей требовалось меня успокоить, появилось чертовски очаровательное выражение.

– Они в восторге, querido. Твои братья… как всегда, поражались твоему таланту. – Я прикрыл веки, и Элли добавила: – Они так гордятся тобой.

Распахнув глаза, я с облегчением выдохнул и протянул руку. Элли вложила в нее свою ладонь. Кьяра встала рядом с Элли, а Виолетта подошла ко мне и обняла за талию.

И я на миг замер. Просто чтобы выровнять дыхание.

Стоя здесь, вместе с женой и прекрасными дочерьми, я слышал доносившиеся из-за стены восхищенные голоса гостей, потрясенных моими работами, и гордился собой. Я поверить не мог, что это моя жизнь. Рядом со мной находилась женщина, незаслуженно сильно любившая меня. Думаю, и до конца жизни я не смогу найти этому объяснение. И у меня были две дочери, просто обожавшие меня… Прекрасные, чистые, счастливые девочки, которых я безумно любил в ответ.

Я ощутил, как кто-то стиснул мне талию, и посмотрел вниз. И заметил беспокойство на загорелом личике Виолетты.

– Ты в порядке, папа?

Прочистив горло, я кивнул.

– Просто отлично, mia cara. Лучше не бывает.

_________________________________

54 - Я люблю тебя (ит.).

* * *

– Ты забронировала весь зал? – спросил я Элли, когда мы вошли в пустой нью-йоркский ресторан.

Элли пожала плечами.

– Ты не любишь толпы, а все прилетели сюда на выставку. Я хотела устроить нечто особенное. Поэтому заказала весь зал.

Глядя на жену, я лишь покачал головой и взял ее протянутую руку. Кьяра и Виолетта вошли в ресторан первыми. Мы с Элли быстро последовали за ними.

Это оказался традиционный итальянский ресторан, оформленный в деревенском стиле. И стоило нам оказаться внутри, как собравшиеся там друзья и родные прекратили разговоры и повернулись к нам. Когда Элли махнула руками, они поднялись со стульев и начали хлопать.

Все до единого…

Я застыл на месте.

Кэсси, заметив, что я не очень хорошо справляюсь с их поздравлениями, выскользнула из-за стола.

– Ну, если ты не собираешься двигаться, я, черт возьми, сама к тебе подойду!

Кэсс рванулась вперед. И, не успел я опомниться, как она обвила руками мне шею.

– Ну ты и дал жару, милый! – воскликнула она и поцеловала меня в щеку.

Джей-Ди тоже от нее не отставал. Вместе с пятью детьми… Их мальчики выстроились в очередь, чтобы поздравить меня с выставкой.

За ними последовали Молли и Роум Принс. Молли крепко сжала меня в объятиях, Роум протянул руку.

– Ты создал чертовски классную выставку, – проговорил он, и мы пожали друг другу руки. Вдруг совершенно неожиданно Роум прижал меня к груди и дважды хлопнул по спине. – Ты хорошо потрудился, Акс. Чертовски здорово.

Он тут же отступил назад, и ко мне подошли их четверо детей, чтобы обнять и поцеловать. Я стоял, совершенно сбитый с толку. Роум и я? Пусть у нас наладились отношения, но мы так и не стали близки. Я смотрел ему вслед… а он вдруг оглянулся через плечо и гордо кивнул.

Я понятия не имел, как на все это реагировать.

Почувствовав, что кто-то взял меня за руку, я перевел взгляд в сторону и увидел Леви с женой, Элси. Каждый из них держал за руку одного из пятилетних близнецов: мальчика Джексона и девочку Пенелопу. Покачав головой, Леви, первоклассный ресивер «Сихокс», так крепко сжал меня в объятиях, что я перестал дышать. Отстранившись, я заметил, как он тяжело сглотнул, пытаясь что-то сказать сквозь сдавивший горло ком.

Я похлопал его по щеке и поцеловал в лоб.

– Grazie, fratellino, – хрипло проговорил я. Мне были не нужны слова, чтобы понять, как он гордился мной.

Когда Леви отступил, вперед шагнула Элси и поцеловала меня в щеку, а потом обняла Леви за талию.

Следующим подошел Остин. Не говоря ни слова, он прижал меня к груди.

– Черт, Акс, – сдавленно проговорил он, – у меня нет слов. Я просто чертовски тобой горжусь.

Я ощутил, как на глазах выступили слезы.

– Grazie, fratello, – с трудом выдавил я.

Остин отстранился и взглянул на меня темными глазами. А потом покачал головой.

– Я не могу в это поверить…

– Как и я, малыш, – согласно проговорил я.

– Могу я получить поцелуй? – послышалось из-за спины Остина.

И миг спустя Лекси протиснулась вперед, заставив Остина рассмеяться.

– Привет, Лекс, – со смехом произнес я, а она потянулась, чтобы меня обнять.

– Это прекрасно, Аксель, правда. Когда мы смотрели на эти скульптуры, у всех глаза были на мокром месте.

– Спасибо, Лекс, – проговорил я.

В этот момент подошел Данте и встал рядом с отцом. Ему исполнилось почти восемнадцать, он казался двойником Остина… И чертовски походил на меня.

Он стукнул меня по руке, а потом притянул ближе и похлопал по спине.

– Zio, это невероятно. Всегда знал, что так и будет.

Обняв парня за плечи, я хлопнул его по груди.

– Когда-нибудь и ты этого добьешься, малыш.

– Ты так думаешь? – спросил он.

Остин и Лекси, сияя от гордости, кивнули в знак согласия.

Элли шагнула ближе, чтобы поцеловать Данте в щеку.

– Конечно, добьется.

Она обожала нашего племянника. И ей очень нравилось, что он хотел стать скульптором, как я. Он постоянно торчал у нас дома в Сиэтле, наблюдая за моей работой.

– Я точно знаю. Если племянник учится быть скульптором у меня, он ни за что не потерпит неудачу. Ты – Карилло. А мы всегда справляемся с трудностями.

– Я тоже Карилло! – раздался за спиной Лекси пронзительный голосок.

Дейзи отпихнула Лекси с дороги, чтобы подбежать ко мне. Но как только увидела Элли, малышка изменила курс и прыгнула к ней в объятия. Элли взяла шестилетнюю племянницу на руки, и та тут же принялась играть с ее длинными волосами.

И в этот момент вновь подошел Леви со своими близнецами.

– Мы будем ужинать или как? – спросил он.

* * *

Через пару часов после того, как с едой было покончено, кто-то постучал по стакану, привлекая всеобщее внимание. Взглянув налево, я заметил, что Молли Принс поднялась с места. Роум насмешливо посмотрел на нее.

Обведя взглядом всех собравшихся за столом, Молли глубоко вздохнула.

– Простите, что прерываю, ребята.

Элли потянулась и взяла меня за руку, на губах ее появилась счастливая улыбка. Она явно догадывалась, что собиралась сказать ее лучшая подруга.

– Давай, Моллс, сексапильное чудовище! – воскликнула Кэсси и сделала глоток пива.

Молли со смехом покачала головой и глубоко вздохнула.

– Я не очень люблю говорить перед публикой, по крайней мере, за пределами класса. Но сегодняшний вечер достоин тоста или двух. – Молли пристально посмотрела на меня. – Во-первых, я от всей души хотела бы поздравить Акселя с собственной постоянной выставкой в музее Гуггенхайма. Это одно из величайших достижений, на которые только может надеяться скульптор… Я правда горжусь тобой, милый. Мы все гордимся. – Молли подняла свой бокал. И все последовали ее примеру. Элли сжала мне руку.

Когда все выпили, Молли опустила бокал и, посмотрев на мужа, протянула ему руку. Роум тут же сжал ее ладонь.

Повернувшись к нам, Молли продолжила:

– Как раз на этой неделе я работала в своем кабинете, пытаясь спланировать дату выхода своего следующего учебника. Но когда взглянула на календарь, то просто потрясенно откинулась на спинку стула. – На губах ее мелькнула легкая улыбка. Молли сдвинула черные очки на нос. – В этом месяце исполнилось двадцать пять лет с тех пор, как я прилетела в США… в университет Алабамы… чтобы получить степень магистра.

– Боже, Моллс, – воскликнула Элли. Она недоверчиво покачала головой. – Двадцать пять лет?

Молли лишь кивнула, а Лекси рассмеялась.

– Я помню тот день, словно это было вчера, Моллс. Ты поселилась рядом со мной и Кэсс. Ты так нервничала.

– Да, но мы быстро выбили из тебя эту дурь. Правда, Моллс? В скором времени ты стала одной из нас.

Молли рассмеялась.

– Конечно, Кэсс, – радостно проговорила она и опустила глаза в стол. – Я завела этот разговор потому, что… когда смотрю на всех нас, собравшихся здесь… то не могу поверить, как далеко мы продвинулись вперед. Удивительно, чего мы все достигли… и преодолели столько препятствий. – Молли вдруг стала серьезной. – Я решила приехать в Алабаму, потому что в Англии у меня никого не было, ни семьи, ни настоящих друзей… ничего.

На лице Элли ясно читалась печаль. Глядя на лучшую подругу, она крепко сжала мою руку.

– Малыш… – прошептал Роум, подавшись на стуле вперед.

Молли подняла руку, чтобы прервать его.

– Нет, я не ищу сочувствия, Роум. Совсем наоборот. – Она снова посмотрела на нас. – В первый же день в Алабаме я познакомилась с Лекси и Кэсс. Вы не осуждали меня и ничего не ждали взамен. А просто приняли меня, как лучшую подругу, и изменили мне жизнь. – Потом она взглянула на Роума. – А после, в первый учебный день, я столкнулась с тобой… в буквальном смысле… и все. С того дня я стала принадлежать тебе, а ты – мне.

На этот раз ничто не помешало Роуму наклониться и поцеловать жену. Молли провела рукой по его лицу. И повернулась к Элли.

– Через Роума я познакомилась с самой прекрасной девушкой в мире… его кузиной Элли. Которая быстро стала для меня семьей. И по сей день ничего не изменилось. Элли, ты сестра, которой у меня никогда не было, но я всегда о ней мечтала.

– Ты тоже, Моллс, – быстро согласилась Элли, борясь с переполнявшими ее эмоциями. Молли рассмеялась и смахнула слезу. Наклонившись ближе к жене, я обнял ее за плечи, и Элли тут же прижалась ко мне.

– Я помню тот день, когда мой профессор попросил меня поехать в Америку. Я обдумывала это… размышляла, не ошибусь ли, приняв такое решение. Но, в конце концов, я подумала: «Какого черта?» и бросилась в омут с головой. Я решилась на этот смелый шаг и теперь живу так, как едва ли могла себе представить. Полагаю, как и все мы. – Молли указала на Кэсси и Джей-Ди. – Кэсс и Джей-Ди познакомились в тот же вечер, что и мы с Роумом… И теперь вы гордые родители пятерых прекрасных мальчиков… и управляете одним из самых успешных ранчо в Техасе. – Потом она взглянула на Лекси. По щекам ее потекли слезы. – Лекс, ты знаешь, что я о тебе думаю. Ты, без сомнения, самый храбрый и отважный человек, что встречался мне когда-либо в жизни. Ты преодолела болезнь, с которой я даже не представляю, как можно справиться. Но тебе это удалось, достойно и весьма решительно. Ты – мое вдохновение и вера в то, что человек может превозмочь все.

– Моллс, – воскликнула Лекси, не в силах больше вымолвить ни слова. Остин крепко обнял жену и поцеловал ее в голову. При виде этого я ощутил, как что-то сжалось в груди… эмоции, черт возьми, просто зашкаливали.

– Это правда, Лекс, – заверила Молли. – А по пути ты влюбилась в Остина. Этот парень и его братья столкнулись с таким адом, который никогда и никому не пожелаешь пережить. – Молли посмотрела на меня, Остина и Леви. – Вам троим в жизни выпало столько горя… и много душевной боли. Но, в конце концов, вы – братья… и ваша любовь друг к другу помогла все преодолеть, превратив в мужчин, сидящих сегодня рядом с нами. – Потом Молли улыбнулась Элли, Элси и Лекси. – При содействии ваших жен, конечно… Трех женщин, своим упорством и способностью горячо любить показавших вам, что в жизни есть место счастью и радости… И не стоит цепляться за прошлое, ведь нам отпущено слишком мало лет. Леви играет в НФЛ… Остин и Лекси управляют в Сиэтле центрами помощи трудным подросткам… Аксель с Элли штурмом взяли мир искусства. – Молли повернулась к мужу. – Ну, и мы, малыш. Ты тренируешь «Тайд». Я преподаю… И у нас четверо прекрасных детей, которые дополняют нашу жизнь. – Молли тихо рассмеялась и, покраснев, покачала головой. – Я болтаю бессвязно. Знаю. Но сегодня, когда я сижу здесь, в этом ресторане, сердце просто разрывается от гордости и счастья. – Она замолчала. Я увидел, как по щеке ее скатилась слезинка и упала на стол.

В зале повисла тишина. Молли опустила голову. Но потом, сделав глубокий вдох, продолжила:

– Двадцать пять лет назад у меня не было семьи… И почти не осталось надежды. А теперь? Меня благословили лучшей семьей и друзьями в мире… и целым ворохом надежд и мечтаний. – Молли подняла голову, и по губам ее скользнула улыбка. Она издала смешок. – Мысленно я представляю, как все мы становимся старше, но наша дружба не угасает. Я рисую себе свадьбы наших детей, посиделки на Рождество и проведенные вместе дни рождения… пролетают годы, наполненные любовью и счастьем… У нас появляются внуки, и мы рассказываем им истории о том, как познакомились, обо всем, через что нам пришлось пройти в жизни, о хорошем и плохом.

Рядом со мной заплакала Элли. Честно говоря, окинув взглядом стол, я заметил, что все пытались держать себя в руках. Даже дети примолкли и наблюдали за Молли. Ее дочь Тейлор и трое сыновей, Айзек, Арчи и Элиас, смотрели на нее, как на собственное солнце.

– Я пытаюсь объяснить, что решение переехать в Алабаму стало лучшим в моей жизни… потому что оно привело меня к вам, ребята. Я так сильно люблю вас всех, что иногда просто не могу сдержаться. – Подняв бокал, Молли объявила: – Тост… за то, чтобы хвататься за представившуюся возможность, потому что именно она может стать тем самым путем, что приведет к счастливому будущему.

Все встали со стульев, поднимая бокалы с шампанским. Женщины бросились к Молли, чтобы ее обнять. Наблюдая, как Элли целовала и обнимала лучших подруг, я повернул голову направо и заметил, что ко мне подошли Остин и Леви. Я молча обхватил братьев за плечи.

Именно в этот момент я понял, что просто не могу ни о чем сожалеть. Ни об одном событии, имевшем место в моей жизни. Потому что чувство, что я испытывал сейчас, в этот миг, стоило каждой капли боли и страданий.

Элли вдруг повернулась и поймала мой взгляд. Оставив подруг, она подошла ко мне. Элли по-прежнему выглядела чертовски поразительно, как и в тот день, когда я ее встретил. Леви и Остин похлопали меня по спине и отошли в сторону. Когда братья отправились назад к своим женам, Элли обвила руками мне шею.

Я крепко сжал ее в объятиях. Откинув назад голову, она заглянула мне в глаза и спросила:

– Ты счастлив, querido?

Я вздохнул. За всю свою гребаную жизнь я никогда еще не чувствовал себя настолько довольным. Я прижался губами к губам жены, а потом отстранился на миг, чтобы прошептать:

– Sono felice insieme a te… Sempre.