Обретая надежду

Глава 21. Элли

– Ты его тоже не видел, Вин?

– Нет, со вчерашнего дня, – ответил он.

– Хорошо, спасибо, – проговорила я и нажала «отбой».

Я уставилась в пол, внутри возникло странное чувство.

Я прождала Акселя в студии несколько часов, но он так и не появился. Я пыталась позвонить ему на мобильный, но, должно быть, аккумулятор разрядился. Вин его не видел, так что я предположила, что он в доме Остина.

При мысли о том, как нервничал Аксель, собираясь рассказать братьям о выставке, о скульптурах… о своих занятиях в последние годы, по губам скользнула легкая улыбка. В сумочке лежали их приглашения на завтрашнее открытие, по одному для Остина, Леви и Лекси. Они должны там быть. Но я все еще сомневалась, придет ли Аксель. Вероятно, нет. Он по-прежнему не хотел, чтобы люди знали о нем. Но родные Акселя обязаны увидеть его творения… В конечном счете, именно они послужили ему источником вдохновения.

Через несколько минут я свернула на подъездную дорожку у дома Остина и припарковала машину. Я постучала в дверь. Мне пришлось немного подождать, стоя под дождем, прежде, чем Остин открыл.

Я быстро проскочила в коридор, отряхивая плащ.

– Там чертовски сыро! – воскликнула я и, наконец, посмотрела на Остина.

Он выглядел бледным, в глазах его застыла печаль.

– Ты в порядке, Ост? – спросила я, взглянув наверх.

По лестнице спускался Леви с покрасневшими глазами.

Внутри у меня все упало.

– Что? – прошептала я. Из кухни появилась Лекси. – Что случилось? Где Аксель?

От устремленных на меня взглядов по спине пробежала дрожь. Остин положил руку мне на плечо.

– Он не такой, как ты думаешь, Эл. – Голос его звучал хрипло, будто бы парень проплакал несколько часов подряд.

Я взглянула на всех троих и спросила:

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Об Аксе, – произнес Остин. – Он снова продавал наркотики.

Я ощутила, будто из-под ног исчез пол.

– Что? О чем ты, черт возьми, говоришь? Он больше никогда к этому не вернется, – проговорила я.

Остин покачал головой.

– Прости, Эл, но это правда. Я тоже не хотел верить. Но я пошел на рыбный рынок, где он работал по условиям досрочного освобождения. Там о нем даже не слышали. Он лгал, Эл. Все это время.

– Нет! – Я замотала головой, пытаясь представить, что случилось здесь сегодня днем. Остин поднял руку.

– Я нашел в его комнате пакетик с наркотой, Эл! Он торговал дурью с тех пор, как приехал сюда. И, что еще хуже, принес эту дрянь в мой дом. Я попросил его уйти. Хватит с меня этого дерьма. Я больше не допущу, чтобы мою семью вовлекли в подобную жизнь.

Я ощутила, как в груди поднялась смесь страха и сочувствия. Я закрыла рот рукой.

– Ты… попросил его уйти? – Остин кивнул. – А вы хоть поговорили с ним? Дали возможность объяснить насчет наркотика, рынка? – Остин смотрел в пол. Когда я взглянула на Леви, тот тоже опустил голову. – Нет, правда ведь? – произнесла я.

Глаза наполнились слезами. Боже, Аксель пришел сюда сегодня, чтобы рассказать о скульптурах, а они вышвырнули его и обвинили в торговле наркотиками, поскольку нашли проклятый пакетик… который он купил лишь потому, что тонул в этой новой жизни… когда братья отвергали его, как и я.

– Господи… – воскликнула я и прижала руку ко лбу. Остин шагнул вперед, но я отступила. – Где он сейчас? Я весь день не могла с ним связаться.

На лице Остина промелькнуло беспокойство, впрочем, тут же сменившееся каменным выражением.

– Я сказал ему уйти. Он послушался. Он даже не забрал свои вещи, просто сорвался с места и убежал, – пояснил он. У меня перехватило дыхание. – Эл, он не появится в ближайшее время. Он всегда так поступает, когда все летит к чертям. Просто сбегает.

Во мне вскипел гнев, и я попятилась к двери.

– Вы даже не представляете, – в отчаянии проговорила я, – понятия не имеете, что он для вас сделал. Вы не знаете, скольким ему пришлось пожертвовать, и как сильно он изменил свою жизнь.

Услышав мои слова, Остин нахмурился. Но прежде, чем он успел что-то сказать, я полезла в сумочку и вытащила приглашения. Если Аксель не смог рассказать братьям о своем занятии, это сделаю я.

Бросив приглашения на стоящий сбоку столик, я по очереди посмотрела на каждого из них и сказала:

– Приглашения на открытие выставки завтра вечером. Вы должны прийти.

Остин покачал головой. Лекси подошла ближе и встала рядом с ним.

– Эл, я правда счастлив и горжусь тобой, но, черт возьми, не думаю, что сейчас подходящее время…

– Вы должны прийти, – прерывая его, повторила я, и Лекси нахмурилась.

– Почему, Элли? – спросила она, и мой гнев немного утих. Черт, не стоило злиться на Лекси. Она не сделала ничего, лишь приняла Акселя в своем доме. Хотя уж у нее-то были причины его отвергнуть.

– Пожалуйста, Лекс. Просто будьте там… Вам нужно кое-что увидеть.

Сунув руку в карман, чтобы достать ключи от машины, я повернула дверную ручку. И в этот момент Остин проговорил:

– Я знаю, он тебе нравится, Эл. Но Аксель всегда был таким. Тянулся к темной стороне жизни, к запретному дерьму. Мне жаль, что во всем этом пострадала и ты.

Я обернулась и, недоверчиво взглянув на Остина, ответила:

– Он мне не просто нравится, Остин. Я по уши в него влюблена. Он во всех смыслах изменил мою жизнь к лучшему. Очень жаль, что ты ослеплен его прошлым и не видишь, каким достойным человеком он стал. – Постучав рукой по приглашениям, я напомнила: – Приходите завтра вечером.

Бросившись к машине, я достала мобильный и вновь набрала номер Акселя. Сразу же включилась голосовая почта. Я нажала «отбой» и уставилась в мокрое лобовое стекло.

Слезы бежали по щекам, от тревоги дрожали руки. Закрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья и прошептала:

– Аксель… куда, черт возьми, ты подевался?

* * *

Следующим вечером я стояла в туалете музея, разглядывая себя в зеркало. Я выглядела бледной и усталой; и ощущала, будто сердце мое разбилось вдребезги.

Аксель так и не появился. Становилось все очевидней, что он таки уехал. И на самом деле меня бросил. Отчасти я в это не верила. Он не мог просто так уйти. Хотя Остин и Леви утверждали, что для него это обычное дело. Но ведь Аксель любил меня… И не оставил бы.

Но другая часть меня твердила, что это вполне правдоподобно. Братья снова отвергли его. Конечно, он не захотел остаться. Сколько может человек терпеть подобное отношение к себе? Но я думала, что он, по крайней мере, мог бы позвонить. Сказать, что ненадолго уезжает, любит меня и в скором времени ко мне вернется.

Вдобавок ко всему Вин целый день провел в галерее, работал над чем-то в дальнем углу… И это в вечер открытия! Я была в ярости, вымоталась и терзалась беспокойством. Я понятия не имела, что он задумал. Но Вин выступал покровителем этой выставки и полностью ее спонсировал, так что у меня просто не было выбора.

Услышав шум и суету заинтересованных лиц из музея и университета, поклонников и студентов, ожидающих начала выставки, я заставила себя выпрямиться и пожала плечами.

«Ты справишься, ты ведь профессионал», – пыталась я убедить себя.

Я откинула назад длинные темные волосы, свободно свисавшие на спину, пригладила руками черное платье длиной до колен. И, наконец, проверила, не запылились ли лубутены.

Теперь можно браться за дело.

Выйдя из туалета, я подошла к Бриджит, директору музея, и кивком показала ей, что готова. Я оглядела толпу в поисках Вина, гадая, куда, черт возьми, он мог подеваться, но не заметила его. Прокручивая в голове вступительную речь, я ощутила, как вспотели ладони.

Бриджит представила меня в качестве куратора, и я подошла к микрофону, ловя на себе множество нетерпеливых взглядов.

– Всем добрый вечер, – начала я. – Меня зовут Элиана Лусия, и я рада оказаться здесь сегодня, чтобы прославить вдохновляющий и действительно уникальный талант Эльпидио.

Я помедлила, заметив, что в галерею вошли Лекси, Леви и Остин в компании с Молли, Роумом, Кэсс и Джей-Ди. Сердце упало, когда я поняла, какими печальными и несчастными выглядели братья Карилло. Я видела, что боль от вчерашней стычки с Акселем давила на них тяжким грузом.

Снова переведя взгляд на собравшихся, я продолжила.

– Эльпидио начал работать с каррарским мрамором всего несколько лет назад. За это время он стал мастером в своей области, завоевав наши сердца душераздирающими образами отчаяния, горя, вины. Несомненно, ему удалось отобразить каждую грань неприкрытых эмоций и природы человека. Сегодня вечером вы увидите работы, которые еще не публиковались в журналах, а также новые скульптуры, которые… – Когда я подумала о плачущем пулями мальчике, глаза наполнились слезами. – Они затронут чувства даже самых стойких из вас. – Сделав глубокий вдох, я добавила: – Вы также сможете прочитать, что вдохновило его на создание прекрасных скульптур. Эльпидио очень замкнутый человек, поэтому он здесь сегодня не появится. – В толпе разочарованно зашептались. – Но он рассказал мне, что повлияло на его работы, которые, несомненно, поразят и взволнуют вас.

Я кивнула Бриджит, которая стояла возле огромных красных бархатных занавесей, пока еще скрывавших скульптуры от глаз посетителей. Снова повернувшись к толпе, я проговорила:

– С удовольствием представляю вам Эльпидио!

Бриджит отдернула занавеси, открывая сверкающую белизну выставки. Толпа нетерпеливо устремилась в открывшееся пространство, а я отошла в сторону.

Пытаясь собраться с силами, я смотрела на приближавшихся ко мне Остина, Леви, Лекси, Молли, Роума, Кэсс и Джей-Ди.

Молли подошла и обняла меня. Ощутив искреннюю поддержку подруги, я с трудом проглотила застрявший в горле ком. Разбитое сердце ныло, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не впасть в глубокое уныние.

Акселю следовало бы находиться здесь. Чтобы посмотреть, сколько людей пришло на его выставку. И увидеть реакцию своей семьи.

– Я так горжусь тобой, – проговорила Молли и отодвинулась, чтобы Роум тоже смог меня обнять. Он ничего не сказал о побеге Акселя. Но по лицу его я видела: Роум всегда ожидал, что тот вернется к старым привычкам.

Все ребята поздравляли меня с успехом выставки, но я смотрела лишь на братьев Карилло.

Заметив, что я не сводила с них глаз, Остин спросил:

– Почему ты так настаивала, чтобы мы пришли, Эл?

Голос его по-прежнему звучал хрипло, парень выглядел очень усталым. Сердце сжалось, когда я подумала о том, что ему, вероятно, было больно выгонять Акселя. Остин любил старшего брата, но все чертовски сильно запуталось.

– Это касается Акселя, Ост, – проговорила я и, шагнув вперед, положила руки на спины ему и Леви. И повела их вперед, к галерее. Оба брата, нахмурившись, недоуменно смотрели на меня.

Остановившись у входа, я повернулась к ним. Остальные друзья постепенно подходили ближе.

– Ты был прав, Остин. Аксель приехал в Сиэтл не для того, чтобы в рамках досрочного освобождения работать на рыбном рынке, – произнесла я. Леви напрягся, как и Остин. А я добавила: – Но он не продавал наркотики… – Я опустила голову и невесело рассмеялась. – Аксель ведь исключительный… Он такой удивительный и талантливый. Хотя так и не нашел в себе сил рассказать вам об этом. Он полагал, после всего, через что заставил вас пройти, не заслужил ни похвалы, ни просто одобрения.

– Похвалы за что? – поинтересовался Остин. Леви согласно кивнул.

– За свою работу.

– Какую работу? Эл, о чем ты, черт возьми, говоришь? – резко спросил Остин.

Я не ответила, вместо этого отошла в сторону и, повернувшись лицом к галерее, указала на великолепную выставку.

– Эту работу, Остин… Аксель… это Эльпидио…

Я рассматривала потрясенные лица друзей, наблюдая, как они вглядывались в изысканные мраморные скульптуры.

Лекси шагнула вперед и, прикрыв рот рукой, проговорила:

– Аксель… создал все это… Аксель – это… Эльпидио?.. – Она резко повернула голову к Остину, и зеленые глаза девушки наполнились слезами. – Боже мой, Остин… Все это сделал Аксель… а мы подумали… о господи! – воскликнула она.

– Ты не солгала, – вмешалась Молли. Я поймала ее понимающий взгляд.

– Нет, я влюбилась в Эльпидио… Просто так случилось, что он оказался Акселем Карилло, героем и злодеем одновременно.

На лице Молли появилось сочувствие. Роум встал рядом с ней, изумленно оглядывая переполненную галерею.

– Пойдемте, посмотрим, – предложила я друзьям, сдерживая слезы.

Пройдя вперед, мы оказались лицом к лицу с мраморными мальчиками, разглядывавшими звезды. Я услышала, как Остин резко втянул воздух.

– «Stelle^»48, — произнесла я название.

Остин шагнул ближе, рассматривая лежащих на спине мраморных мальчиков с улыбками на лицах.

– Черт… – сдавленно пробормотал он. – Это мы. – Он взглянул на бледного, приросшего к полу Леви, совершенно ошеломленного происходящим. – Лев, это ты в детстве.

Лекси обняла Остина, словно он нуждался в поддержке, и спросила:

– Малыш, ты прежде смотрел на звезды с Акселем? Как со мной?

Остин кивнул, не в силах отвести взгляд от скульптуры.

– Да… Акс уводил нас на крышу трейлера, когда папа приходил домой пьяным и бил маму. – Остин поморщился, будто бы не в силах был вспоминать те времена, но добавил: – Он заставлял меня смотреть на звезды и рассказывать ему о созвездиях… Так он отвлекал меня, чтобы я не слышал маминых криков. – Остин посмотрел на Леви и, обняв того за плечи, указал на ребенка. – Это ты, Лев. На ночь Аксель забирал тебя у мамы, чтобы отец, придя домой пьяным, не смог причинить тебе вред. Аксель держал тебя в нашей комнате, кормил, переодевал и купал… Черт, он ночами напролет держал тебя на руках, на случай, если папа пришел бы за нами. Когда ссоры становились по-настоящему серьезными, он уводил нас на крышу, и мы смотрели на звезды…

Леви наклонился вперед, рассматривая ребенка на руках Акселя. Сейчас его серые глаза казались огромными.

– Он… заботился обо мне? Защищал, когда я был маленьким? – невинно спросил он.

Я заметила, как по лицам братьев покатились слезы.

– Не знаю, почему я все это забыл? – беспомощно спросил Остин. Он посмотрел на Леви, потом на жену: – Пока папа не ушел, он практически сам растил Леви… и меня… Он всегда обо мне заботился.

Я прочистила горло. От любви, сиявшей на их лицах, у меня разрывалось сердце. Я повела их к самой новой работе Акселя. И услышала, как с губ шедшего позади Леви сорвался болезненный стон.

Встав рядом со скульптурой, я посмотрела на друзей. Роум провел рукой по лицу.

– Черт, – прошептал он, стоя рядом с Молли, которая внимательно читала информационную табличку.

– «Хамартия», – объявила я, указывая на статую.

– Это я, – заявил Леви. Я видела муку на его лице, когда он оживил в памяти этот момент. – Черт, Ост, это мы с Аксом. Тогда я был моложе.

Остин недоверчиво рассматривал скульптуру.

– Что значит Хамартия? – хрипло спросил он.

– Грех, – произнесла стоявшая позади нас Молли, и все повернулись к ней. Она покраснела, осознав, что сказала это вслух. – Это философия Аристотеля. Это значит завести кого-то во тьму, не достичь цели, сбиться с пути или поступить неправильно. Так обычно трактуют это слово в настоящее время.

– Грех… – повторил Леви.

Я услышала, как Кэсс присвистнула.

– Довольно сильная хрень, – тихо проговорила она.

Я же не могла отвести глаз от Леви. По его красивому лицу текли слезы.

Словно почувствовав мой взгляд, Леви посмотрел на меня и спросил:

– Как, Эл? Каким образом он прошел путь от Холмчих и тюрьмы… к этому? Как такое возможно?

Отвернувшись, чтобы избежать его проницательного взгляда, я размышляла, что можно им рассказать. Но, наконец, решив, что секреты и ложь и так стали источником многих недоразумений, я произнесла:

– Акселю… пришлось кое-что пережить, когда он сидел в тюрьме.

– Что именно? – прорычал Остин и напрягся, предчувствуя неладное.

– Побои и притеснения со стороны членов его бывшей банды. Холмчие, что сидели за решеткой, заклеймили его отступником. Они подловили его и с помощью иголки и чернил затерли его стидду. – Остин побледнел и крепче прижал к себе Лекси. – Парня по имени Алессио отправили в ту же тюрьму, что и Акселя, – пояснила я.

Леви судорожно вздохнул и бросил взгляд на Остина.

– Ты знал об этом, Ост? Что Алессио тоже посадили?

Остин покачал головой.

– Элли, когда…

– К тому времени Аксель отсидел уже два года. Именно поэтому он начал отказываться видеться с тобой. Он боялся, что, когда ты вернешься в Алабаму, Алессио доберется до тебя. И оборвал все связи.

Остин выглядел так, словно его сейчас стошнит. И я решила рассказать им все сразу.

– Короче говоря, Алессио напал на Акса из-за смерти Джио. Аксель пострадал… сильно. Его ударили ножом в шею, а потом оставили валяться на земле.

Лекси повернулась и уткнулась носом в грудь Остина. Она плакала.

– Вот почему у него длинные волосы, – сообщила я. – Он скрыл шрам, чтобы ты не задавал вопросов.

– Господи… – хрипло пробормотал Остин.

– Он чуть не умер, – печально проговорила я. – Аксель очень долго лежал в лазарете. Он был в ярости, обозлился на весь мир… и на себя самого за все, что сделал… Особенно он не мог смириться с тем, что не находился рядом с мамой, когда та умерла. В попытке помочь справиться с гневом его отправили на занятия по искусству. У Акселя оказался талант, и он быстро завоевал расположение учителя. А тот послал фотографии его первой работы Вину Галанти, скульптору, работавшему с мрамором. Вин взял Акселя под свое крыло, а остальное уже история. – Я взглянула на своих друзей и закончила: – Он приехал в Сиэтл из-за этой выставки. Но всегда считал, что не заслужил ее, поэтому и не рассказывал вам. Он просто искалечен чувством вины и стыда.

– Остин, – хрипло проговорил Леви, не в силах сдержать слезы. – Мы ошиблись. Мы прогнали его, а он не сделал ничего плохого!

Остин неподвижно замер, а потом взглянул на меня.

– А наркотик, что я нашел?

Я опустила голову, стараясь сдержать свою злость, и резко произнесла:

– Он купил его после матча «Сихокс»… когда на него никто не обращал внимания… включая и меня. До того дня я не знала, что он – Аксель Карилло. Я познакомилась с ним как с Эльпидио и влюбилась. А потом мне представили его Акселем, и я испугалась. Я причинила ему сильную боль.

– А я ведь в тот день заметила что-то между вами, – внезапно проговорила Молли. Я слабо улыбнулась ей. – Вы двое друг с друга глаз не сводили… Мне стоило сложить два и два. Но я даже не предполагала, что Аксель способен на такое. – Она с благоговением указала на галерею, полную его работ. – Он просто поразительно талантлив.

Я кивнула, и из глаз хлынули слезы.

– Я сделала ему больно, потом Леви… Мы все плохо с ним обошлись. И он по глупости купил наркотики у какой-то уличной банды. Просто хотел на время избавиться от боли… Он потерялся и вернулся к тому, что знал лучше всего.

– Но он не принял их? – понимающе спросил Остин.

– Нет… не принял.

– Черт! – проговорил Леви. – Каким образом теперь мы объясним ему, что сожалеем? Как нам его вернуть?

Все казались беспомощными. Я и сама ощущала то же самое.

– А какая его первая работа? После которой его признали? Какая именно? – внезапно спросил Остин.

Выровняв дыхание, я повела их к ангелу, вокруг которого толпилось много поклонников. Я отчетливо уловила тот миг, когда Карилло увидели статую. Я услышала мучительный вскрик, за которым последовали всхлипы.

– Это мама… – срывающимся голосом проговорил Леви.

– Она называется «Аве Мария», – пояснила я. – Такой он видел маму в этой жизни… – Я указала на другую сторону скульптуры. – А так, он полагал, она будет выглядеть в следующей.

Остин притиснул Леви к груди, и они опустились на пол у ног мраморного изображения матери.

Мучительное душераздирающее зрелище. Не в силах на это смотреть, я отвернулась. В груди все сжалось, но я пыталась дышать. А потом я заметила, что многие гости, отходя от экспозиции, расположенной в затемненном углу, смотрели в мою сторону и улыбались. От остальной части галереи ее отделяла дверь. И я вдруг вспомнила, как Вин что-то там устанавливал. Черт. Все мои мысли занимало исчезновение Акселя, и я совсем забыла об этом.

Я направилась к двери и услышала, как Молли и Роум последовали за мной, но не обернулась. Просто не смогла. Я вдруг услышала напевные звуки своей любимой мелодии, доносящиеся из-за стены.

Сердце заколотилось в груди. Я медленно открыла дверь, и звуки «Kiss the Rain» Йирумы просочились в каждую клеточку моего тела.

В мыслях пронеслись воспоминания о том, как я играла эту, свою любимую, пьесу в студии для Акселя. И с каждым образом прошлого, всплывающим в памяти, я чувствовала, как сердце разбивалось еще немного больше. Вокруг скульптуры собралась приличная толпа. Висящие сверху лампы создавали мягкое лавандовое свечение. Воздух пропитался ароматом жасмина.

Когда я двинулась ближе к скульптуре, пробираясь сквозь толпу, многие улыбались мне. Закончившись, мелодия «Kiss the Rain» заиграла повторно. Словно чувствуя, что мне нужно побыть одной, посетители тихо разошлись. Я резко замерла на месте…

На меня смотрела… я сама…

– О, Элли, – услышала я за спиной вздох Молли, но не смогла отвести взгляд. Меня просто зачаровала представшая взору скульптура.

Я увидела свое улыбающееся лицо, вырезанное из каррарского мрамора, подпертый кулаком подбородок и длинные, ниспадавшие на одну сторону волосы.

По спине пробежала дрожь, в животе запорхали бабочки. Я поняла, что, должно быть, именно над этим Аксель работал всю неделю, за пределами студии… вот что так отчаянно хотел изваять… это прекрасно воссозданное лицо… именно так он меня видел…

– «Надежда», – с благоговением произнесла Молли. Услышав звук ее голоса, я взглянула на девушку внезапно заблестевшими глазами. Под стеклами ее очков я тоже заметила слезы. – Эта работа называется «Надежда», – добавила она.

Подавив рыдание, я заметила, что в комнате остались лишь мои друзья. В дверях возникли печальный, страдающий Остин, Леви и Лекси.

Они увидели скульптуру, и Остин тут же отвернулся.

– Что я наделал? – прошептал он, обращаясь к жене. – Что, черт возьми, я наделал? Посмотри, что он сотворил. Взгляни на все, чего он достиг. А я заставил его уйти, потому что сделал неверные выводы… И даже не дал ему возможности объясниться!

Подойдя к названию скульптуры, я провела пальцем по слову «надежда», а затем заметила информационную табличку…

«Надежда – это молчаливое, страстное желание, чтобы все получилось так, как мечтаешь…»

Прочитав слова, которые использовал Аксель, пытаясь объяснить, что послужило для него вдохновением, я заплакала, больше не способная сдерживаться.

Кто-то обнял меня сильными руками, и я поняла, что это Роум.

– Черт, Эл, я… не знаю, что, черт возьми, сказать, – извиняющимся тоном проговорил он. Я заплакала еще сильнее, уткнувшись ему в грудь. – Я чертовски ошибался. Я оказался не прав насчет него.

В комнате стояла тишина. Лишь из-за несправедливых обид, нанесенных моему любимому, проливались слезы.

Отстранившись от Роума, я посмотрела на Остина и Леви и проговорила:

– Аксель, или Эльпидио, считается одним из самых талантливых и вдохновляющих современных скульпторов в мире. Но Аксель этого не видит. Он просто не понимает, как кто-то может полагать, что он чего-то стоит. Не осознает, что заслужил второй шанс, потому что не в состоянии забыть совершенных прежде ошибок. – Шмыгнув носом, я оглянулась на свое мраморное лицо и продолжила: – Пришло время забыть о прошлом. Перестаньте судить о нем по вчерашним деяниям и примите таким, каким он стал сегодня… Он – самый удивительный человек, которого я когда-либо знала. Других таких нет.

Остин и Леви опустили головы, по-видимому, в знак раскаяния. Внезапно в дверь ворвался Вин. Увидев меня возле скульптуры, он бросился ко мне, запыхавшийся и взволнованный. Лишь взглянув на его лицо, я метнулась к нему.

– Вин? Что случилось?

Лицо Вина раскраснелось, рукой он держался за грудь.

– Мне… только что позвонили из больницы. Это Эльпи…

У меня тут же задрожали руки.

– Что… что случилось? – затаив дыхание, спросила я.

Вин застыл.

– В Эльпи стреляли.

Пошатнувшись от его слов, я врезалась в грудь Роума. Удержав сильными руками, он не позволил мне упасть на пол.

– Что? – прошептала я.

Остин и Леви бросились вперед. Остин схватил Вина за руки и спросил:

– Акс? В Акса стреляли?

Вин, явно отметив семейное сходство, кивнул.

– Вчера днем. Ему выстрелили в живот. Сейчас он в больнице. Когда все случилось, при нем не было документов. Поэтому у него взяли отпечатки пальцев. А поскольку здесь, в Сиэтле, он находился на моем попечении, то позвонили мне. Но потребовалось некоторое время, чтобы меня отыскать. Я весь день находился здесь, готовил эту скульптуру к выставке.

У меня перед мысленным взором стояли лишь кровь и оружие. А потом внезапно в голове всплыло имя.

– Ремо… – встревоженно пробормотала я. – Должно быть, Ремо его отыскал.

Остин и Леви резко повернулись ко мне.

– Ремо? Что значит Ремо? При чем тут Ремо Марино?

У меня дрожали губы и голос, но я все же смогла сказать:

– Он предупредил Акселя, что убьет его. Передал весточку Аксу в тюрьму, что покончит с ним в отместку за смерть Джио.

– Твою мать! – взревел Остин; его глубокий голос сорвался, эхом отразившись от стен галереи. – Почему он нам не сказал? Какого хрена он скрывал это от нас?

– Он… просто не хотел, чтобы вы тревожились о нем… Он пытался вас защитить… обезопасить.

Резко повернув голову к Вину, Остин спросил:

– В какой он больнице?

Обеспокоенный Вин назвал адрес. Через несколько мгновений мы все выбежали за дверь.

_________________________________

48 - Звезды (ит.).