Опасная игра леди Эвелин

Глава 18

Граф Ричард Беркли

Вынужденно покинув собственный особняк, я решил не тратить время впустую и посетить салон мадам Леру, о котором мне рассказала леди Эвелин. Я поймал извозчика, но все время, пока сидел в экипаже, почти ни на чем не мог сосредоточиться. Хотел посмотреть бумаги, которые забрал у Эвелин, но строчки прыгали перед глазами, а буквы расплывались.

Это раздражало.

«Здоровье моей внучки изрядно пошатнулось с тех пор, как Эвелин одним недобрым утром посетила ваш кабинет».

Упрек сэра Эдмунда засел куда глубже, чем я мог предположить. Глубже, чем мне хотелось бы.

Он меня задел.

Он был не так уж не прав. Обращение ко мне за помощью не принесло леди Эвелин ничего хорошего.

Скрипнувшие реверсы экипажа, возвестившие о прибытии, не позволили мне сильнее погрузиться в самобичевание. Я намеренно попросил остановиться, не доезжая, чтобы осмотреться. По случаю воскресенья в центре города, где располагался салон, было многолюдно. Гуляли семьи с детьми и гувернантками, на чинном расстоянии друг от друга прохаживались молодые кавалеры с дамами под бдительным присмотром камеристок.

Салон мадам Леру выделялся среди бутиков, расположенных на центральной улице, огромными, начищенными до блеска витринами, за которыми располагались манекены в роскошных платьях. Оценить это мог даже я. Помимо верхней одежды прямо на виду были представлены и иные предметы женского гардероба.

Теперь я понял, почему бледные щеки леди Эвелин тронул румянец, когда она говорила о салоне. Корсеты и ночные сорочки можно было увидеть, не заходя внутрь. За то недолгое время, что я наблюдал за бутиком, несколько женщин, проходя мимо, смущенно отвернулись, а строгая гувернантка одернула юных леди, заглядевшихся на витрины.

— Ужасное непотребство, — до меня донеслось ее громкое возмущение.

Я усмехнулась.

Непотребство или нет, но само наличие салона с подобными витринами на центральной улице, по которой гуляли приличные семьи с детьми и молодые, благовоспитанные леди, навевало мысли определенного толка.

Прежде я бывал здесь лишь пару раз, и все на бегу, на бегу. Не обращал ни малейшего внимания на салон, а оказалось, что стоило бы. Внутрь как раз вошла очередная пара, и я задумался. Прийти одному? Притвориться, что подбираю подарок спутнице?.. Но пока я наблюдал, не увидел, чтобы салон посещали мужчины в одиночку. Каждого сопровождала дама.

Идею попросить Вивьен я отбросил сразу. Наши отношения плавно сошли на нет, не пришлось даже самому ставить точку. А кроме нее... появление сестры Агнеты, конечно, произведет фурор, но лишь навредит делу.

А Эвелин...

Я не имел никакого морального права просить ее о такой услуге. Не после того, как сэр Эдмунд ясно дал мне понять, какое место я занимаю в жизни его внучки.

Нужно узнать, кто настоящий владелец бутика. Кто прячется за «мадам Леру». Но для начала...

Понаблюдав его немного за салоном, я отправился на воскресную ярмарку. Прошел по шумной мостовой, стараясь держаться в стороне от основного потока людей. Воздух был густ от запахов: жареные каштаны, свежий хлеб, дым от ларьков, запах мокрой шерсти и конского навоза — все это смешивалось в типичный аромат городской ярмарки.

Вокруг гудела толпа: торговцы зазывали покупателей, хвастая своими товарами, шарлатаны предлагали чудодейственные эликсиры, бродячие музыканты играли что-то веселое, а карманники ловко делали свое дело.

Томми я нашел возле прилавка со сладкими орехами. В слишком большом, явно украденном пальто, он стоял с невинным видом и внимательно смотрел по сторонам.

Я остановился неподалеку и тихо щелкнул пальцами.

Томми вздрогнул и тут же повернул голову, но, увидев, кто перед ним, щербато улыбнулся

— О, м’лорд, это ж надо! — он подскочил ближе, обтер ладони о куртку и попытался вытянуться в струнку, но вышло так себе. — Гляжу, уже оправились, — нахально сказал, подняв взгляд на мое лицо.

Я достал из кармана монету, бросил торговцу, забрал бумажный кулек с орехами и протянул ему.

— На, чтобы не мучился.

Мальчишка ухватил угощение, быстро сунул один орех в рот и с довольным хрустом раскусил.

— Хороший вы человек, м’лорд, честное слово. Чего от меня надо-то?

— Салон мадам Леру. Знаешь его?

Томми наморщил лоб, будто вспоминая, но я знал, что ему знаком каждый угол в городе.

— Ну, слыхал, а как же. Там всякие дамочки наряжаются в пух да шелк.

— Будешь за ним следить. Сколько народу заходит, кто выходит, особенно по вечерам. Не посещают ли его те, кого ты знаешь.

Глаза мальчишки округлились.

— Да какой там, м’лорд. Туда только богатые господа ходят...

— Те самые, которые посещают театры, — с нажимом произнес я.

Томми уставился на меня, раскрыв от удивления рот. Но соображал он и вправду очень быстро, и намек на Эзру схватил налету.

— Ясно. Все сделаю.

— Не попадайся ему на глаза, — предупредил я. — Не высовывайся. Держись в тени.

— Я ж Томми, м’лорд! Мальчишка-шмыга, никому не нужный. Кто на меня глядеть-то станет?

— Бравада — это хорошо, но лучше запомни, что я сказал. Держись от Эзры подальше.

Я строго на него посмотрел, нахмурившись, и Томми проняло.

— Все понял, м’лорд, — сказал уже серьезнее.

Я протянул ему монету.

— Получишь вдвое больше, если все сделаешь, как надо

Томми кивнул, сунул монету и кулек с орехами за пазуху и улизнул в толпу, растворившись в ней, как дым.

Я постоял еще немного, смотря ему вслед. Нужно попросить о помощи Эвана. Попросить, чтобы выяснил, кто скрывается за личиной мадам Леру. Но сегодня воскресенье, и негоже отрывать друга от молодой жены.

Теперь мне даже в подпольном джентльменском клубе будут не рады. Впрочем, внеподпольном рады тоже не будут. Не после того, как я обвинил сиятельного Лорда-канцлера, герцога Саффолка, в некомпетентности.

Я не знал, куда мне отправиться дальше. Тянуло вернуться в особняк, но...

Но было совершенно излишним вновь встречаться с леди Эвелин. Махнув извозчику, чтобы следовал за мной, я отправился прогуляться вдоль набережной. На ходу мне всегда хорошо думалось.

Я знал, что сэр Эдмунд активно подыскивал для них новый дом. Это вопрос нескольких дней, быть может, недели, пока они не покинут мой особняк. И лучше мне держаться от нее подальше, потому что скоро мы и так расстанемся.

Принесенный с воды ветер пронизывал насквозь, и я плотнее запахнул сюртук. Я шел быстро, не оглядываясь, пытаясь убежать от собственных мыслей.

Разумеется, это не помогало.

Я не хотел, но вспомнил, как ее убранные в косу волосы сияли, когда сегодняшним утром она стояла напротив окна, и тусклый свет проникал в комнату. Как в ее глазах мелькнул азарт, когда она рассказывала мне, что нашла зацепку с салоном мадам Леру. Как на мгновение она забылась, полностью отдавшись этому чувству.

Дьявол.

Я резко остановился, развернулся и облокотился о каменные перила набережной. Вода в реке блестела, как чёрное зеркало.

Мне бы следовало держаться подальше от нее.

Она должна быть всего лишь гостьей в моей жизни. Но врать самому себе глупо. И опасно.

Меня совсем не радует перспектива того, что вскоре она покинет особняк.

Но так будет лучше, потому что я не для нее.

Я выпрямился, оттолкнулся от перил и быстрым шагом направился прочь от реки.

Чем дальше — тем лучше.

Поскольку я решил не возвращаться в особняк, чтобы не сталкиваться с леди Эвелин лишний раз, то отправился к зданию, в котором располагался мой кабинет. И немало удивился, повстречав там Мэтью.

Я шагал сквозь анфиладу просторных, залитых тусклым светом комнат, когда услышал подозрительные звуки. Тотчас взял в руку револьвер, с которым не расставался в последние дни, и скользнул к стене, замедлился, внимательно оглядываясь по сторонам. И раздраженно выругался, когда по голосу узнал Мэтью.

Я резко вошел в кабинет, напугав его, и выразительно указал на револьвер, который все еще сжимал в руки.

— Я мог бы выстрелить в тебя. Не ожидал никак увидеть в воскресенье. Думал — грабители.

Мэтью шумно выдохнул и смахнул со лба испарину и принялся подбирать с пола вылетевшие из папки записи.

— Что ты здесь делаешь?

— Вчера поговорил наконец с жандармами, которые опрашивали горничную Кэтлин. Хотел подшить записи к остальным документам, чтобы не затерялись, — Мэтью перенес листы на стол и теперь раскладывал их в нужном порядке.

— Есть что-то сто́ящее?

Я подошел к нему и заглянул в папку через плечо. Жандармов из-за занятости пришлось вылавливать несколько дней.

— Едва ли, — он вздохнул. — Но оба очень обрадовались, когда им попалась такая разговорчивая свидетельница. Мисс Кэтлин выложила им все про поклонника мисс Фоули еще до того, как они сами спросили.

— Чудеса, — я усмехнулся и подошел к рабочему столу с другой стороны, уселся в глубокое кресло. — Что говорит приставленный к ее квартире человек?

— Полнейшая тишина, — чуть сгорбив плечи, Мэтью рассеянно взъерошил себе волосы. — Ничего подозрительного. Никто не интересовался, никто там не бывал.

— Значит, тот, кому Кэтлин могла понадобиться, точно знает, что с ней произошло. И что в старую квартиру она не вернется в любом случае.

Звучало откровенно плохо.

И как дело, состоявшее из единственного эпизода пропажи мисс Фоули, разрослось до таких размеров?.. Сколько девушек мы ищем теперь? Девять, десять?..

И тут кое-какая мысль острой иглой вонзилась в сознание.

— Ты дал леди Эвелин наши документы, — жестко сказал я и почувствовал, как мгновенно зачесались кулаки.

Мэтью поежился и бросил на меня извиняющийся взгляд.

— Только самые безнадежные и нестрашные. Обычные показания родственников и друзей.

— Я говорил, что мы не будем больше втягивать ее в расследование, — чуть ли не по слогам проговорил я, чувствуя, как злость и раздражение прилили к горлу.

Он отвел взгляд, но его плечи напряглись.

— Она... Леди Эвелин очень просила.

И я сделал то, что никак от себя не ожидал. В два шага приблизился к Мэтью и схватил его за ворот сюртука и стиснул ткань в кулаках. Я даже тряханул его и увидел, как глаза помощника округлились. Из горла у него вырвался свистящий хрип.

— Не смей так больше делать. Никогда, — прорычал я, и он кивнул несколько раз.

Его ладони легли на мои запястья. Он попытался освободиться от моей хватки, но безуспешно. Подпольные бои для меня не прошли даром.

Я вглядывался в лицо Мэтью, и язык жгло от горячей злости, что клубилась внутри. Откуда она взялась — я не понимал. Но, Дьявол задери, меня бесила одна только мысль, что он делился документами с Эвелин, что обсуждал с ней дело, что слушал ее идеи, пусть даже сумасбродные, что вообще встречался с нею в моем особняке...

Я резко разжал хватку и отступил на шаг.

— Прости, — пробормотал глухо и выпрямил руки вдоль тела, и до боли в запястье напряг ладони, пытаясь обуздать желание вновь встряхнуть Мэтью и прижать к стене.

Помощник, помедлив, кивнул и нервным жестом поправил полы сюртука и воротник рубашки.

— Я дал ей обычные показания свидетелей. И все, — в его голосе явственно прозвучали обида и укор.

Я лишь усмехнулся.

— И тем не менее леди Эвелин смогла найти в них то, что пропустили остальные.

— Но что?.. — Мэтью подался вперед.

Я коротко рассказал ему о салоне мадам Леру и о том, что приставил Томми следить за бутиком в надежде застать там Эзру.

— Она удивительная, — выслушав, произнес Мэтью с блаженной улыбкой.

Сперва я не сообразил, а он, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил.

— Леди Эвелин. Она удивительная, — и вновь улыбнулся как осел.

Заскрежетав зубами, я напряг ладони, не позволяя им сомкнуться в кулаки.

— Да, — глухим от раздражения голосом согласился я.

Мэтью, продолжая улыбаться, вернулся к бумагам, которые так и валялись разбросанными. Даже не догадывался, как после замечания об Эвелин он был близок к тому, чтобы вновь почувствовать мою хватку у себя на шее.

— Здесь послания. Для вас, — разобрав свои документы, Мэтью освободил занятую часть стола и увидел несколько писем и записок, которые я старательно игнорировал. — От Лорда-канцлера... — добавил он уже не столь уверенно, а потом и вовсе вернул конверты на место и повел плечами.

Да. Возможно — и я все еще не был в этом уверен до конца — обвинять сиятельного Лорда-канцлера в произволе и попустительстве на ежегодном заседании городского совета Лордов, членом которого я являются со дня, как Кронпринц пожаловал мне титул, было несколько несдержанно с моей стороны.

Но я был зол. В столице творилось такое, что и сам Дьявол не разберется. Исчезали женщины, на черном рынке продавались магические амулеты, всякое отребье подняло голову, начало разгуливать по театрам в приличном обществе, а дознаватели и жандармы старательно смотрели в другую сторону.

Да. После моего выступления его идеалистический образ слегка пошатнулся. На носу переизбрание, Лорду-канцлеру теперь срочно требовалось все исправить. Заткнуть мне рот, например.

Но он ничего не мог поделать и исходил желчью.

Жаль, что не захлебнется ею и не избавит от себя мир.

Я был вне его власти. Титул мне даровала Корона. Благодарный за спасение репутации Кронпринц сделал меня потомственным графом в своем праве. Если бы он меня был когда-нибудь сын, он бы смог унаследовать титул... Но у меня никогда не будет семьи.

А человек, который поспособствовал тому, чтобы я родился на свет — назвать его отцом у меня не поворачивался язык — уже четырежды переизбирался на должность Лорда-канцлера, главы юстиции.

Все время, которое прошло со дня смерти предыдущего.

Герцога Невилл.

Отца леди Эвелин, казненного за измену.

Четырнадцать лет назад он спас мне жизнь.

Я был молод — всего семнадцать, и кровь кипела от гнева, гордости и юношеского безрассудства. Я был дерзким, упрямым и думал, что честь – это единственное, что у меня есть. Кажется, в этом я не так уж изменился.

Это был последний год обучения в кадетском корпусе. Последние недели. Я жил лишь мыслями о том невероятно прекрасном дне, когда я покину это место. И утратил бдительность. Непростительно расслабился и позволил себя подловить.

Один зажравшийся мальчишка, привыкший, что все дается ему без труда, назвал меня ублюдком. При всех. Сын лорда, человек, который родился с золотой ложкой во рту и был уверен, что каждый в этом мире должен склоняться перед ним.

Я ударил его, и это стало ошибкой.

Он предложил дуэль. Тайную. Конечно, я мог бы отказаться, но тогда… Одиннадцать лет в кадетском корпусе я отстаивал свое право быть там, быть среди них. Бастард своего отца, незаконнорожденный ублюдок. И вот конец был уже так близок... Я почти чувствовал, как пахла свобода за ненавистными стенами училища.

Я не мог все это потерять. Я не мог позволить годам, что я там продержался, быть потраченными напрасно.

И потому я согласился на дуэль. Хотя догадывался, что ничем хорошим для меня она не закончится.

В ту ночь нас было четверо. Я, он и два секунданта, такие же богатые сынки, как он сам. Мы вышли за пределы училища, в рощу, подальше от чужих глаз.

Я мог попросить Эвана, но не стал. Не хотел его втягивать, не хотел, чтобы из-за меня он рисковал всем.

В темноте слышался только шелест листвы и наши шаги по влажной траве. Я помню, как крепче сжал шпагу. И помню, как быстро начался бой.

Я не был плохим фехтовальщиком. Но он был быстрее. Опытнее. Он знал, что делает. Я едва успел парировать его удары, когда почувствовал, как холодное лезвие вошло в мою плоть, кровь хлынула на рубашку.

Я даже сейчас помню эту вспышку боли. На боку остался шрам. Напоминание на всю жизнь.

Дуэль можно было считать законченной, ведь сражались обычно до первой крови. Но моему противнику этого показалось недостаточно. Он усмехнулся и вновь на меня налетел. Еще тогда, когда я толком ничего не соображал и лишь смотрел на хлеставшую из раны кровь.

В тот самый момент вмешался герцог Невилл.

До нашего выпуска из академии оставалась пара месяцев, и он, возглавляя королевскую юстицию, прибыл с визитом, чтобы отобрать лучших из лучших для службы в жандармерии. Тогда это было невероятно почетно. Тогда этим гордились. До того, как Лордом-канцлером сделался другой человек...

И прежде чем мой соперник вновь успел поднять клинок, раздался резкий, властный голос герцога Норфолка: «Довольно».

Он вышел из тени, словно был там с самого начала. Я не знаю, сколько он стоял и наблюдал. Я не знаю, почему не вмешался раньше. Но я знаю одно – когда он сделал шаг вперед, тот дерзкий мальчишка, который собирался налететь на меня, уже раннего, стал белее снега.

Потом я понял, что герцог знал его отца. Что за участие сына в тайной дуэли да еще и с нарушением незыблемых постулатов Кодекса его лорда-папашу могли лишить занимаемой должности.

Мы замерли, когда герцог Невилл показался в той рощице. Мой противник начал оправдываться еще до того, как тот что-либо сказал.

Рана кровоточила, и я попытался ее зажать, а затем опустился на одно колено, потому что резко начала кружиться голова.

Герцог же подошел ко мне и спросил, могу ли я встать. И когда я кивнул, он ничего больше не сказал. Просто отвернулся и ушел. А я пошел за ним.

Осмелевший лорденыш кричал ему в спину, что это частное дело и что он был в своем праве, ведь я ударил его первым.

Герцогу Невиллу было наплевать. Он даже со мной больше не заговаривал, ни о чем не спрашивал.

Но если бы не он, я мог бы умереть той ночью. Или, что хуже, меня могли бы выдворить из академии с позором. А если бы я умер во время дуэли, то в корпусе это замяли бы. Никто не стал бы настаивать на официальном расследовании — списали на несчастный случай. Ведь убийцей был бы сын лорда...

Меньше, чем через год, герцога Невилла казнили за государственную измену. А еще через пятнадцать лет его дочь пришла в мой кабинет с просьбой отыскать ее исчезнувшую подругу...

Снаружи уже сгустились сумерки, когда я вынырнул из своих мрачных воспоминаний. Мэтью давно ушел, и я остался один.

Я выпрямился и растер ладонями глаза, прогоняя сонливость и усталость. Взгляд зацепился за послания Лорда-канцлера, которые по-прежнему валялись на столе нераспечатанными.

Возможно, после того, как я поставлю точку в истории с мисс Фоули, стоит попросить Кронпринца об аудиенции. Мне он не откажет. Не после того, как я спас его репутацию, помолвку и честь. И рассказать ему обо всем, что происходит при попустительстве главы юстиции. Такие, как Эзра, не появляются из ниоткуда. Они — лишь плод своего времени. Ростки того, что когда-то было посажено...

Магия была запрещена уже двадцать лет, и я не знал, к кому можно обратиться для… так скажем, консультации. Могла ли быть пропажа девушек связана с каким-то ритуалами? Ведь не просто так одно наложилось на другое: они стали исчезать, а на черный рынок хлынули магические артефакты.

Но это не то, о чем можно сделать запрос в архиве или в городской библиотеке. Делиться подобными знаниями сейчас открыто равно подписать себе смертельный приговор.

Я должен придумать, как действовать тоньше, изящнее. Как получить необходимые сведения, не рискуя жизнью. Ни своей, ни чужой.

До особняка я добрался уже глубоким вечером, намеренно пропустив ужин. И удивился, когда натолкнулся на сэра Эдмунда в гостиной. Он явно ждал меня, потому что встал, завидев меня в дверях, и подошел.

Напряжение разлилось по всему телу, и я недовольно выдохнул. Раздражение, копившееся внутри меня целый день, грозило вылиться на старика, а я бы этого не хотел.

— Я готов отпустить с вами внучку, лорд Беркли, — а вот его слова меня ошарашили и заставили замереть.

Я посмотрел на него, вскинув брови. Был уверен, что ослышался, но нет. Сэр Эдмунд также не отводил от меня пристального взгляда.

— Леди Эвелин меня переубедила, — произнес он воинственно, словно пытался показать, что это не он сам пошел на попятную. — Я не могу запереть внучку в доме до конца ее жизни, но вы должны пообещать мне кое-что.

— Слушаю.

— Что она не поедет с вами наедине.

— Это само собой разумеется.

— Что ей не будет угрожать опасность.

— Естественно. Я нанял охрану, за особняком следят мои люди.

— И что после вы оставите ее в покое.

***

— Для чего вы хотите встретиться с миссис Фоули?

Леди Эвелин сидела напротив меня в экипаже, прямая, словно палка. Горничная рядом с ней, услышав вопрос, неуютно заерзала на сиденье. Она постоянно косилась на меня, вот и сейчас стрельнула быстрым взглядом, покраснела и уткнулась в свои ладони. Как того требовали приличия, девушка сопровождала леди Эвелин, которая также смотрела на меня, но совсем иначе.

Строго и пристально.

— Сперва я хотел разузнать у нее побольше о горничной, с которой работала мисс Фоули. Но после того как вы нашли, что все исчезновения объединяет салон мадам Леру, я хочу попросить разрешения осмотреть комнату Джеральдин.

— Вы думаете, и она тоже?.. — тихо началаЭвелин, но оборвала себя на середине.

— Да. Я так думаю.

Горничная продолжала таращиться на нас обоих. Она ничего не понимала, но явно все внимательно слушала, и с раздражением я сделал в памяти зарубку поговорить с ней и запретить болтать.

Приличия, приличия…

Мне их соблюдать было ни к чему. Мнение высшего света меня не тяготило. То, что кто-то посмотрит на меня косо или же отвернется, не пожмет мою руку — никак не волновало. Я был бастардом всю свою жизнь. Сколько себя помнил, слушал, что я — незаконнорождённый ублюдок своего отца. Немного существовало вещей, которые меня по-настоящему беспокоили, и в их число уж точно не входило мнение напыщенных, богатых аристократов.

Мои услуги будут востребованы в любом случае. А если меня не позовут на бал или пышный прием — мне же легче.

Но с леди Эвелин все было иначе. Но, признаюсь, в какой-то степени я не понимал беспокойства сэра Эдмунда. Никто не забудет, кем был отец ее внучки, и как именно он закончил свою жизнь. Их семьяужебыла не рукопожатна, их репутация давно была разрушена, родовое имя вымарано из документов и выпачкано в грязи... О чем пекся сэр Эдмунд, я не знал.

Но все равно сделал так, как он хотел. Ради нее.

— Приехали, милорд! — оповестил кучер.

Я выскочил наружу и помог леди Эвелин покинуть экипаж, а когда горничная высунулась следом, строго на нее шикнул.

— Жди здесь.

Внутри она мне была не нужна.

Мы вновь оказались на крыльце миссис Фоули и, пока ждали, подойдет ли она к двери, я бросил на Эвелин быстрый взгляд. Все же это была ее первая поездка в тряском экипаже после удара по голове. Я хотел бы спросить, как она себя чувствует, но вместо этого с силой распрямил на левой руке пальцы, не позволяя им сжаться в кулак.

— Это снова вы? — из-за двери донесся приглушенный, но ощутимо недовольный голос миссис Фоули. — Уходите, сколько раз сказано вам было!

— Это я, — Эвелин ступила вперед, едва не прислонившись к дереву щекой, и положила на дверь ладони. — Откройте, миссис Фоули. Пожалуйста. Нам очень нужно с вами поговорить.

— Уходите... — донеслось до нас вновь, но уже не так уверенно.

— Пожалуйста, это касается уже не только Джеральдин. Но и других девушек... — Эвелин обернулась ко мне, ища поддержки, и я кивнул.

Если это разговорит миссис Фоули, мы можем рассказать ей обо всем.

— Каких девушек?.. — спросила она подозрительно и уже без прежнего надрыва.

— Которые тоже пропали.

— Но моя девочка не пропала... она живет в домике у моря и работает, вы же видели письмо! Она счастлива! — выкрикнула та.

Эвелин прикусила губу и поморщилась, словно съела что-то кислое.

— Миссис Фоули, пожалуйста, — она погладила дверь ладонью, но нашу собеседницу было уже не остановить.

— Убирайтесь! — из дома донесся грохот, словно что-то ударилось о стену. — Убирайтесь немедленно и не смейте впредь являться сюда! Иначе я обращусь к жандармам!

Ее голос резко оборвался, и мы услышали торопливые шаги, а потом повисла тишина.

Вздохнув, Эвелин понурилась и посмотрела на меня исподлобья.

— Простите, я все испортила. Напрасно я упомянула других девушек и сказала, что они «тоже» пропали.

Мне захотелось ее утешить, и я уже протянул руку, чтобы прикоснуться к ее плечу, но вовремя опомнился и одернул ее, завел за спину и сжал кулак.

— Ничего, — сказал я сухо. — Дело не в вас. Миссис Фоули находится в кране нестабильном состоянии... Думаю, она не открыла бы нам в любом случае.

Эвелин повела плечами и сжала ладонями локти, словно мерзла. Она огляделась и втянула носом прохладный воздух.

— Пора возвращаться, — прозвучало тихо и печально.

Но я кивнул и решительно направился вперед. Я обещал ее деду. Я обещал себе. Для блага всех так будет лучше.

Эвелин замешкалась, и я нетерпеливо обернулся, дойдя до невысокого забора. Она стояла на тропинке, что вела к дому, и смотрела на него. Невольно я прирос взглядом к ее точеному профилю, к острым скулам и к завитку светлых волос, который выбился из прически и теперь щекотал ей шею. Она постоянно отмахивалась от него, а я почувствовал, как зачесалась, заболела ладонь от нестерпимого желания подойти к ней и отвести за нежное ушко этот проклятый завиток...

— Миледи! — мой голос прозвучал неподобающе грубо и резко. — Прошу, не задерживайтесь!

Она вздрогнула и обернулась, и я мог бы поклясться, что ее взгляд потух, когда она посмотрела на меня.

— Иду... — больше прочел я по губам, нежели услышал и опустил ладонь на забор и сжал с такой силой, что деревянные острые колышки до боли вонзились в кожу.

— Эвелин, детка...

Голос миссис Фоули прозвучал раскатом грома посреди ясного неба. Я вскинул взгляд: женщина стояла на крыльце, а Эвелин уже спешила к ней, бежала, приподняв подол платья двумя руками.

Дьявол, ей нельзя бегать!

Разозлившись, я бросился следом.

— ... о пропавших девушках...

Когда я подоспел к крыльцу, она и миссис Фоули уже о чем-то шептались. Женщина отпрянула, едва меня увидев, но Эвелин мягко, настойчиво придержала ее за запястье.

— Лорд Беркли хочет помочь вам, миссис Фоули, — тихо сказала она.

Помедлив, мать Джеральдин со вздохом посторонилась и пропустила нас в дом. Я удивился разительной перемене по сравнению с нашим самым первым визитом. И в окружающей обстановке, и в облике миссис Фоули. Она словно постарела на десять, пятнадцать лет, а от прежнего порядка и чистоты не осталось ни следа.

Было грязно, по полу катались пушистые комки пыли. Обеденный стол был неряшливо накрыт испачканной скатертью, которую покрывало множество пятен. На тарелках лежали остатки старой трапезы — кажется, вчерашней, если не раньше. В помещении стоял затхлый запах. Очевидно, здесь давно не проветривали.

Эвелин тайком поморщилась и прикрыла ладонью нос, а я решительно прошел к окну, что выходило на сад, и распахнул его.

Миссис Фоули даже не возразила. Лишь проводила меня взглядом, махнула рукой и рухнула в мягкое, низкое кресло. Спрятав в ладонях лицо, женщина заплакала, а Эвелин тотчас поспешила к ней, опустилась на колени прямо на грязный пол, не побоявшись запачкать платье, и стиснула ее руки.

— Это не Джеральдин... — услышал я сквозь рыдания. — Письма писала не Джеральдин... где моя девочка?!