Оставить на память

Глава 11

Не выспавшийся, в несвежей рубашке и со щетиной на лице, Генри напугал Лору, когда внезапно возник перед ней этим утром. Вчера вечером, он, хоть и показался ей уставшим, выглядел гораздо лучше чем сейчас. Когда она, окончив смену, вышла из отеля, он подскочил к ней из-за угла и, схватив за руку, развернул к себе. Девушка вскрикнула от неожиданности.

— Мистер Войт? — на её лице отобразился испуг вперемешку с удивлением.

— Лора, мне нужна ваша помощь.

— Если вы опять с тем же вопросом, то мой ответ вам известен… — начала она.

— Можете не называть мне номер вашей гостьи. Я только должен был убедиться, что она та, за кого я её принял, — глаза Генри сверкали лихорадочным блеском. — Но мне нужна информация другого рода. Давно она у вас живёт?

Лора, наконец придя в себя, выдернула руку из его хватки и одернула жакет.

— Мистер Войт! Выдав какую-либо информацию о наших постояльцах я рискую потерять свою работу. И то, что я ваша поклонница, не может ставить вас в какое-либо привилегированное положение.

Она храбро вскинула подбородок, смело смотря ему в глаза. Генри понял, что переборщил, потому решил действовать по-другому. Он отступил на шаг и изобразил самое раскаивающееся лицо.

— Простите, что заставил вас так думать, Лора. Я и вправду повёл себя нечестно. Понимаю, ваша репутация на кону, — он заметил, как смягчилось её лицо, и ложь так и полилась из его уст. — Дело в том, что эта женщина актриса, которую я просто мечтаю заполучить в свой новый фильм. Я очень давно добиваюсь с ней встречи, но вот незадача — она почти недоступна. Это настоящий подарок небес, что она здесь, в Лондоне. И вы бы мне невероятно помогли, если бы просто сказали, когда её можно застать.

На лице Лоры промелькнула тень сомнения.

— Она актриса? — спросила девушка.

— У себя на родине, в России, она вторая Николь Кидман, — Генри подумал, не перестарался ли, но похоже, Лора поверила. Она заметно расслабилась и даже одарила его слабой улыбкой.

— Она гостит у нас уже больше недели. Каждый день, утром, её забирает машина. Иногда она уезжает одна, тогда возвращается в отель после семи. А иногда берёт девочку с собой, но привозит её днём, после полудня.

— Она гостит с мужем? — этот вопрос тревожил Генри больше всего. Он не хотел даже думать, что Ника могла вернуться к этому тирану.

— Нет, только с дочерью и няней.

Вначале Войт упустил из внимания ребёнка. Когда он увидел выходящую из отеля Нику, все остальные действующие лица отступили на второй план. Даже когда Лора упомянула "девочку", он пропустил это мимо ушей. Но теперь он услышал слово "дочь" и будто завис, осознавая. Когда он увидел малышку, ему и в голову не пришло, что она и Ника связаны родственными связями. Но сейчас легкий холодок прокатился по спине. Генри в тайне надеялся, что в её жизни не найдётся мужчины, который смог бы её заинтересовать. Свою роль играла обида, которую он испытывал за то, что она исчезла без следа. Как и после той единственной ночи их близости, в нём играло чувство собственности. Он не хотел делить ее ни с кем, не желал, чтобы какой-нибудь мужчина ещё к ней прикасался. Но ведь она и вправду могла простить своего мужа и вернуться к нему. Или встретить более достойного мужчину.

"Ты в мои планы не входишь".

Эта фраза тогда уязвила Войта. Значит, несмотря на то, что она раскрылась перед ним, обнажая душу, а затем и тело, была податлива в его руках и стонала от ласк, она не хотела видеть его в своей жизни. А вот ребёнок в эти планы вписался.

— Дочь, — прошептал он сам того не понимая. Потом, словно пробудившись ото сна, взглянул на Лору, поблагодарил её и побрёл прочь. Если у Ники теперь своя жизнь, семья, стоило ли в таком случае беспокоить её? Кем они стали друг другу? И были ли кем-нибудь? Всего один день, всего одна ночь, а он готов заявить на неё какие-то права, хотя сам по своей воле женился на другой.

По крайней мере она жива и зорова. Разве это не единственное, что он хотел узнать? Тогда ему больше нечего здесь делать.

Он уже думал поймать такси, но голос Лоры его остановил:

— Мистер Войт, постойте.

Генри обернулся.

— Если вы хотите её… кхм, подкараулить, лучше отужинайте в нашем отеле часиков в восемь, — и весело подмигнув ему, она развернулась и пошла своей дорогой. Значит, Ника ужинает здесь же. Соблазн обнаружить своё присутствие в её жизни вновь вернулся к нему. Он просто получит объяснение, убедится, что у неё всё хорошо, и исчезнет с её радаров, забыв о ней теперь уже навсегда.

Генри ещё раз мысленно поблагодарил Лору, глядя ей вслед, и улыбнулся. Он остановил кэб и, назвав адрес своего дома, откинулся на сиденье. Голова начала гудеть от недосыпа, ведь он бодрствовал всю ночь. Вдруг вспомнил, что оставил спящего Сэма одного в баре и понадеялся, что у парня не будет неприятностей из-за того, что он выпивал с ним всю ночь напролёт. Надо было его проведать.

От мерного движения автомобиля глаза закрывались сами собой, и Генри не заметил как заснул. Ему снились зелёные глаза, улыбка и отблеск света на обнажённой коже. Он пытался ухватиться за этот призрачный обаз, но он ускользал, тая в его руках. Войт не хотел, чтобы сон кончался, так он был сладок, но кто-то тронул его за плечо.

— Мистер, приехали, — басовитый голос таксиста окончательно разбудил Генри. Войт продрал глаза и увидел за окнами свой дом. Он расплатился и прошёл на крыльцо. В доме было тихо. Он позвал жену, но ответом ему была тишина. На кухне его ждала записка.

"Утром лечу во Флоренцию. Буду дома в пятницу".

Вот так, на листке бумаги ровным аккуратным подчерком, чтобы он не смог никак ей ответить. Так Марта наказывала его, отказываясь звонить на телефон или присылать сообщение в мессенджере. Он бы не удивился, узнав, что его номер она уже внесла в чёрный список.

Он поднялся на второй этаж, принял душ и завалился на кровать. Едва его голова коснулась подушки, как крепкий сон навалился на него. В этот раз его не преследовали волнующие образы, его окружала темнота. И в темноте он проснулся. Солнце уже село. Голова всё ещё гудела, а плечи ломило, будто он таскал тяжести. Генри схватил телефон. Время показывало половину девятого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Чёрт! — он вскочил с кровати и бросился в гардероб. Собравшись за пять минут, он выбежал к машине и завёл свой БМВ. Тяжелый беспробудный сон сорвал все планы. Генри не знал отчего, но ему хотелось предстать перед Никой в лучшем виде, будто он спешил к ней на свидание. Вместо этого он надел что под руку попалось, не побрился и даже не привёл волосы в порядок, которые теперь торчали в разные стороны. Впечатлить — вот что ему хотелось. Предстать перед ней успешным и полным сил, будто в его жизни всё хорошо. Но так ли это?

Он гнал по тёмным улицам, наплевав на правила дорожного движения, лавировал среди плетущихся машин и через рекордные тридцать минут был на месте. Войдя внутрь, он пересёк холл и прошёл к ресторану, расположенному в другом конце зала.

— Простите, сэр, — его жестом остановил метрдотель, высокий лысеющий мужчина с отменной выправкой. — Я не могу вас пропустить.

Генри нахмурился, смерив того взглядом.

— Меня ждут, — солгал он.

— К сожалению, дресс-код нашего заведения подразумевает определенный стиль, — мужчина оглядел Генри, одетого без изыска. — Увы, без пиджака я не могу пустить вас в зал, — его вид был непреклонен.

Генри заглянул за спину метрдотеля, взглядом выискивая фигуру Ники. Он сразу узнал её изящный силуэт. Она сидела к нему спиной, одетая в маленькое чёрное платье, волосы были подобраны, открывая тонкую шею. Голову она чуть склонила набок и водила пальчиком по краю бокала с красным вином, внимательно слушая, что говорит сидящий напротив неё мужчина. Её собеседник был средних лет, с крупными чертами лица и проседью в волосах. Он что-то увлечённо рассказывал Нике, резко жестикулируя и посмеиваясь.

Генри почувствовал укол ревности. Как она могла так спокойно ужинать, явно получая от компании удовольствие, в то время как он внутри клокотал от необъяснимого раздражения. И кто этот мужчина? Её муж? Нет, Лора сказала, что она живёт здесь без него. Друг? Любовник? От досады Войт так крепко сжал челюсти, что разболелись зубы.

Он развернулся и прошёл обратно в холл. За колонной, в углу потемнее, он уселся в мягкое кресло и стал наблюдать за выходом из ресторана. Элегантно одетые люди входили и выходили из его дверей. Дамы были в коктейльных платьях, а мужчины, как и положено, в пиджаках. Будь неладен этот дресс-код!

Генри оглядел себя — рубашка из лёгкого денима, брюки чиносы и кеды. Куда ему сейчас до этих вышколенных яппи, ужинающих в стенах этого отеля? В ожидании он заказал в баре виски. Крепкий напиток обжёг горло и помог немного привести мысли в порядок. Что было бы, попади он сейчас в зал и представ перед Никой. Как бы она повела себя? Удивилась бы? Наверняка. Но была бы рада? Генри был не уверен. И перед своим спутником пришлось бы объяснять, откуда они знают друг друга. Всё же хорошо, что его не пустили к ней. Лучше застать её одну и с глазу на глаз получить все ответы. Он только надеялся, что она не поведёт этого мужчину в свой номер.

Минут через двадцать мучительного ожидания он увидел их обоих, выходящими из ресторана. Ника опиралась на руку своего спутника и улыбалась, слушая его россказни. Генри хотелось слиться со своим креслом, чтобы не быть замеченным, но эти двое даже не смотрели в его сторону. Они остановились посреди холла, мужчина взял Нику за руки и дважды поцеловал её в щеки. До Генри донеслась фраза "Au revoir", и кавалер Ники прошёл на выход. Она наблюдала через стеклянные двери, как тот садится в подъехавший дорогой автомобиль, и с улыбкой помахала на прощание.

Вот он, его шанс!

Он двинулся вслед за Никой, когда она прошла к лифтам. Ковры, устилавшие пол, скрадывали звук его шагов, но она будто не замечала, что кто-то за ней идёт. Шлейф дорогих духов стелился за ней, а Генри почувствовал себя завороженным, наблюдая за её гордой осанкой и за тем как легко покачиваются её бёдра. Со спины в этой уверенной роскошной женщине он никогда бы не узнал ту затравленную и несчастную девушку, утопающую в его свитере и плачущую над своей ужасной судьбой.

Двери лифта открылись, выпустив других постояльцев, и она зашла в кабину, так и не повернувшись лицом к тому, кто шёл за ней шаг в шаг. Она была так близко! Можно было протянуть руку и коснуться плеча, но Генри не посмел. Его голова кружилась от такой близости.

— Ника, — его охрипший от волнения голос глухо прозвучал в тесном помещении лифта. Её спина вдруг выпрямилась как струна, а плечи напряглись. Как во сне она неуверенно обернулась. Зелёные глаза были широко распахнуты, а дыхание стало частым, будто ей не хватало воздуха. Она побледнела и покачнулась, уцепившись рукой за его рубашку. Генри почувствовал, как она медленно сползает на пол и обнял её, пытаясь удержать на ногах. Но Ника уже потеряла сознание. Глаза были закрыты, а тело обмякло.

Какую угодно реакцию он мог ожидать, но только не эту. Генри придерживал её тело, такое хрупкое, и вновь ощутил те же чувства, когда только прикоснулся к ней пять лет назад. Трепет перемешался с испугом. Когда лифт остановился на четвертом этаже, он подхватил её на руки и, выйдя из кабины, уложил её на стоящую в коридоре софу. Коридор был пуст, просить о помощи было некого, и Войт слегка похлопал её по щеке.

Ресницы на её лице задрожали, Ника испустила слабый стон и открыла глаза. Увидев Генри, склонившегося над ней, он резко вскочила на ноги и отвернулась от него, закрыв лицо руками. Она что-то бормотала на русском, но слов было не разобрать.

— Я знал, что ты будешь удивлена, но падать в обморок… — Генри встал за её спиной, пытаясь понять, что она чувствует. Ника убрала с лица руки и медленно повернулась к нему. Её глаза покраснели, будто она сдерживала слёзы.

— Генри, — прошептала она слабо, и Войт услышал дрожь в её голосе. — Что ты здесь делаешь?

— Я хотел задать тебе тот же вопрос, — он приблизился к ней вплотную, так что почувствовал исходящее от неё тепло. — Мне казалось, что ты сбежала обратно в Россию. Или в Австралию. Или в Китай. Ах, да, я забыл. Я понятия не имею, куда ты пропала. Ведь ты не оставила никакой записки. — Он не заметил как повысил голос, почти перейдя на крик. Теперь он чувствовал внутри гнев и обиду. Они клокотали в нём, путая мысли, и даже её виноватое лицо с застывшими слезами только подстёгивали эти чувства. Ника сжала губы, её плечи поникли. Она стояла перед ним будто перед палачом и молча выслушивала брошенные ей обвинения, даже не пытаясь вставить слово. — Знаешь, что я испытал, когда узнал, что ты без следа исчезла даже не попрощавшись? Это было похоже на предательство. Мы вроде как стали друзьями? Или тебе было наплевать? Да, вспомнил. Я не входил в твои планы. Но тебе что, чужда простая человеческая вежливость? За пять лет, раз ты жива и здорова, ты не могла бы просто прислать весточку? Хоть слово?

Генри навис над ней, тяжело дыша. Как долго он ждал, чтобы получить объяснение! А она лишь молчала, опустив глаза. Ему даже захотелось ударить её по щеке, чтобы получить хоть какую-то реакцию.

— Как ты нашёл меня? — проговорила Ника.

— Случайно увидел. Но, как погляжу, ты хорошо проводишь время в приятной компании, — уже спокойней произнёс он и тряхнул головой. Что с ним такое? Его бесило её отрешённость, её молчание и то, что она даже не пыталась никак оправдаться или извиниться. Она не была рада их встрече, это ясно. Вот и всё, что он получил. Она не испытывала сожаления, но напугать и шокировать ему её удалось. Ника продолжала стоять молча как на плахе, слегка пошатываясь, пытаясь удержать равновесие на высоких каблуках.

— Твоё молчание о многом говорит… Глупая была затея пойти за тобой, — он порывисто провёл рукой по взъерошенным волосам и тряхнул головой. Нике, похоже, были совершенно безразличны его переживания. Он как последний дурак искал эту женщину, надеясь все эти годы узнать о её судьбе. И, надо было давно уже признаться себе, это не давало ему спокойно жить.

Генри повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Зря он сюда явился. Вместо объяснений он получил только ноющую боль в груди и её молчание. Хотелось забыть эти два дня, как страшный сон. Он испытал острую потребность напиться до потери сознания. И тогда из головы уйдёт и Ника и воспоминания о ней. И может быть за ними последует тяжесть, которая сейчас легла на его плечи. Он пересёк коридор и не дождавшись лифта, открыл дверь, ведущую на пожарную лестницу. Вот так, он оставит её позади, а, вернувшись домой, избавиться окончательно от того, что до сих пор напоминает ему о ней. Когда Генри вышел на улицу, его взгляд упал на бар, из окна которого он вчера наблюдал за отелем. Зайдя внутрь, он попросил две бутылки скотча.

К чёрту эту русскую! К чёрту его жену! К чёрту студийных боссов! Беда не приходит одна. Разочарование сменяется разочарованием. Напиться — это было его спасение, хотя бы на сегодняшнюю ночь. А дальше будь что будет — Генри придержится первоначального плана. Когда Марта вернётся домой, он объяснится с ней, соберёт вещи и съедет из своего дома. Оставит ей всё, что она пожелает. Откупится, если понадобится.

Но выйдя за порог бара застыл как вкопанный. Перед ним стояла Ника. Босая, она держала в руках туфли, раскраснелась и часто дышала. Неужели бежала за ним? Но почему? Ника посмотрела на бутылки, которые он взял в баре, и во взгляде её промелькнуло что-то похожее на жалость.

— Не уходи! — она двинулась к нему, но Генри отступил. — Прошу тебя. Дай мне несколько минут, — в её глазах уже была настоящая мольба, и Генри дрогнул. — Ты хочешь объяснений? Я отвечу на все вопросы. Но пожалуйста, не уходи.

Она ждала его решения, жадно вглядываясь в его лицо, и Войт уступил.

— У тебя пять минут.

Она тут же рванула к отелю и через мгновение скрылась за его дверьми. Пока её не было он подогнал свою машину к входу. Он не будет разговаривать с ней в публичном месте. Чего доброго опять сорвётся, а если он захочет прикрикнуть на неё, то пусть рядом не будет свидетелей. Генри отсчитывал минуты на своем Hublot, напряжённо сжимая руль, и через семь минут Ника, озираясь, вышла из отеля. Он просигналил ей и она запрыгнула в его машину. Маленькое черное платье и шпильки сменились худи и кроссовками, украшения были сняты, а волосы убраны в хвост. Но пудровый аромат духов она снять не могла, и салон заполнился головокружительным запахом.

Генри вновь отметил, что в чёрном маленьком платье она не была похожа на ту женщину, которая взолновала его впервые. В ней появилась изысканность и утонченность, которую Генри раньше не видел. Некая жеманность в её движениях, когда она опиралась на руку своего кавалера, вновь сменилась нервозными жестами, какие Генри отметил в ней ещё несколько лет назад. Сейчас от элегантной леди не осталось и следа — рядом с ним сидела затравленная лань.

— Пристегнись, — бросил Генри, и Ника тут же послушно натянула ремень. Сейчас он не гнал, а ехал размеренно. Теперь спешить было некуда. Она не задавала вопросов, куда они направляются, и Войт тоже молчал. Но напряжение между ними почти выбивало искры. Руль скрипел в его руках, так крепко он его сжимал, а Ника смотрела перед собой, погружённая в себя, сцепив в замок руки. И только когда Генри притормозил у своего дома, она посмела оглянуться вокруг.

Они оказались в пригороде на пустынной улице, темноту ночи которой освещали жёлтые фонари. В большом каменном доме, перед которым они припарковались, не горели окна, но крыльцо освещалось одной единственной лампочкой. На небольшой лужайке чьей-то заботливой рукой были высажены цветы. Этой ночью было тихо, только стрекотали сверчки и сердце отдавало в голове гулким стуком.

— Где мы? — Ника подала голос впервые за всю поездку, выйдя из машины.

Генри достал бутылки скотча, которые кинул на заднее сиденье, и пробормотав "у меня дома", прошёл прямо к двери. Ника догнала его у крыльца.

— Но… как же твоя жена? — замялась она.

Значит, она следила за его личной жизнью. Знает, что он женат. Просматривала сводки светских новостей или сплетни в соцсетях? Но она следила за ним, держала на виду. Зачем? Из любопытства?

Он окинул её взглядом и молча толкнул дверь. Внутри Генри нащупал выключатель, и холл озарился неярким светом. Он проводил Нику на кухню, достал два стакана и разлил скотч. Один стакан он придвинул в её сторону, а сам, отхлебнув, продолжал следить за ней, отмечая каждый взгляд, каждое движение и жест.

Ника оглядывала незнакомое помещение, оценивая интерьер. Она сразу заметила, что этих стен касалась заботливая рука женщины. Какие-то мелочи, декоративные элементы, салфетки и букеты сухоцветов — всё это было отражением семейной жизни. Да, здесь обитала женщина, но в данный момент об её отсутствии говорила тишина дома.

— Она сейчас в Италии, — будто прочитав её мысли сказал Генри, и Ника слегка расслабилась. — Пей, — он указал на стакан.

Но Ника не спешила. Вместо этого она уселась на высокий стул у кухонного островка, не притронувшись к выпивке. Её непослушание снова вызвало приступ раздражения у Войта.

— Я ведь не за этим здесь, — произнесла Ника. — А где Тед? — она огляделась в ожидании, что сейчас услышит цокот его когтей по паркету.

— У моей матери. Когда нас нет дома, Марта или я отвозим его к ней.

"Марта", "нас"… Эти слова, такие привычные обычно, сейчас показались Генри насквозь пропитанными фальшью. Он говорил так, будто в его семейной жизни всё гладко. Хотя этого пресловутого "нас" уже не существовало.

Ника взяла стакан в руки и покрутила его в пальцах, рассматривая напиток. Она не знала, с чего можно начать свой рассказ. С какого момента? Но Генри опередил её, устав от её молчания.

— Где ты была? Почему исчезла? Почему не предупредила, что уезжаешь? — вопросы так и сыпались из него. Генри в ярости швырнул на стол стакан, выплеснув остатки скотча, и теперь янтарная жидкость растекалась по поверхности. Но Ника сохраняла спокойствие. Она знала, что ему необходимо выплеснуть всю злость, что скопилась в нём. Пусть ругает её, пусть обвиняет. Она стерпит и подождёт, когда он, немного успокоившись, сможет её выслушать. — Я узнал об этом только через день от человека, который вывез тебя с острова. И что за женщина была с тобой? Ты ведь уехала по своей воле. Не муж тебя нашёл и силком заставил вернуться. Я спрашивал — ты шла сама. Ты вернулась к нему? Что случилось? Ведь получается, что ты собрала вещички, как только ушла от меня. Было стыдно посмотреть мне в глаза и попрощаться? Неужели я был недостоин хотя бы жалкой записки?

Он выдохнул. Его руки и плечи тряслись от гнева, который распалялся всё больше, потому что Ника на первый взгляд была так безмятежна. Она выдерживала все его слова, стиснув зубы и глядя на разлитый перед собой напиток.

— И кто ты на самом деле? Я пытался это выяснить по тем крупицам, что ты оставила мне, рассказав о себе. Но нет никакой Ники, жены чиновника полиции. Ни фото, ни кого-то с похожими инициалами. Неужели, всё, что ты мне изливала той ночью, это ложь? Выдумки!

Хладнокровие покинуло её, лицо Ники покраснело, не выдержав пустых обвинений, из глаз брызнули слёзы. Она вскочила на ноги и опираясь на стол, выкрикнула:

— Всё, что я говорила правда! После всего, что было между нами, как ты мог усомниться в этом?

— А что было между нами? — рявкнул Генри, заставив её отшатнуться. Он так и знал, что не сдержится. — Ночь откровений? Откуда мне было знать, что ты не врала, если ты бросила меня одного без каких-либо объяснений. Даже владельцы хижины, где ты жила, не знали о том, что ты там поселилась.

— Они бы тебе не сказали. Они бы никому не сказали, — произнесла Ника слабым голосом. Она побледнела, губы дрожали, и слёзы жгли ей кожу. Она утирала их рукавом, но это мало помогало, потому что их было не остановить. Генри достал из шкафа бумажные полотенца и протянул ей. Его сердце немного смягчилось при виде плачущей женщины и его кольнуло раскаяние. Всего на миг, но даже этого было достаточно. Сейчас Войт взглянул на неё по другому. Что, если она говорит правду и её возмущение вполне искренне? Тогда почему все его поиски оказались тщетны? Что за тайны скрывала эта хрупкая женщина?

Ника утёрла лицо и, схватив свой стакан, залпом его осушила.

— Это труднее, чем я думала, — она даже не поморщилась, — объясниться с тобой. Хижиной на острове владеют родители жены моего друга. Они всё знали и никому бы не сказали, что помогли мне там укрыться. Ведь меня мог искать мой муж. Если ты их распрашивал, они могли не знать кто ты на самом деле и должны были всё отрицать.

— Что за мужчина был с тобой сегодня? — Генри сверлил её взглядом, а про себя молился, чтобы ответ не совпал с его догадкой.

— Мой клиент и хороший друг. Это из-за него я оказалась в Лондоне.

Генри мысленно выдохнул. Значит, это не её муж. Но как понимать "клиент"? Фантазия тут же нарисовала целый пантеон услуг, которые Ника могла предоставлять этому мужчине, и все они были на белых простынях дорогих гостиничных номеров. Он постарался прогнать из головы эти мысли.

— Клиент?

— Я вернулась к своей работе. Уже как два года. У меня в Париже своё дизайнерское бюро. А Кристоф недавно приобрёл апартаменты в Белгравии и пригласил меня обставить дом.

При этих словах Генри почувствовал облегчение. Значит, между Никой и этим Кристофом нет никакой интимной связи. Если только она ничего не утаивает. Но почему это так взволновало Войта? Они несколько лет не видели друг друга. У него жена, и у Ники наверняка тоже есть личная жизнь. Но мысль, что кто-то из мужчин мог владеть этой рыжеволосой красавицей, неимоверно бесила его.

— Почему ты не связалась со мной, когда уехала? Почему не попрощалась? — его голос смягчился, а на лице отобразилась боль, которую он не смог подавить в себе.

— Я хотела. Правда, хотела, — из её глаз вновь потекли слёзы. — Я просто не смогла. Времени было очень мало. И в голове была такая каша, что я не сразу подумала о тебе. — Ника вскочила со стула, хватаясь за голову. Как объяснить? Как найти слова, выстроить всю историю по порядку, когда сердце стучит как бешеное от волнения, а мысли путаются. Она дала дыханию успокоиться в то время, как Генри терпеливо ждал. Ничего, время у них есть. Хоть всю ночь он будет её допытывать.

— Ника — это моё настоящее имя. Но так меня зовут только близкие. Моё полное имя — Вероника. И я действительно жена… была женой Владислава Тарасова, заместителя начальника одного из департаментов в министерстве внутренних дел. Должность серьёзная, и как правило личную жизнь такие люди не то, что не афишируют, но стараются спрятать от чужих глаз подальше. Потому ты ничего обо мне не нашёл. В интернете не было ни моего имени, ни фото. Всё тщательно подтирается, и за этим строго следят определённые люди. Я не хотела бросать тебя… — Ника запнулась, — я бы не уехала в тот день. Это не было спланировано. Меня ждала моя подруга Анна, которая помогла мне с побегом. Она всю неделю не могла до меня дозвониться и прилетела лично, чтобы срочно вернуть меня в Москву. Моего мужа арестовали по очень серьёзному обвинению, и мне грозило то же, если бы я не вернулась и не заключила сделку с обвинением. На это у меня было тридцать шесть часов. Если ты не знаешь, то в России таких людей как мой муж арестовывают, только если дана команда сверху от кого-то более серьёзного, кому он мог перейти дорогу. Может, пытался перепрыгнуть через чью-то голову или шантажировать. Но теперь это неважно. Новость была такой шокирующей, что я не могла думать ни о чём. Если бы я осталась, меня бы объявили в международный розыск, и тогда мой арест был бы вопросом времени. Мы едва успели, но с меня взяли подписку о невыезде.

Ника замолчала. Она судорожно вдыхала воздух, пытаясь избавиться от кома в горле, и боясь даже взглянуть на Генри. Казалось, его не было в комнате, так неподвижно и тихо он стоял, внимая каждое её слово.

— Я прошла несколько месяцев допросов, обысков и заседаний суда. Мне рассказали обо всём, в чём подозревали моего мужа, о трёх заказных убийствах, показали фото… — её голос дрогнул, — всех этих людей. Только тогда я по-настоящему узнала, с каким чудовищем прожила три года. Всё имущество было арестовано, банковские счета тоже. Всё это время я жила у Анны. Она стала мне вроде как ангелом-хранителем — это ей нужно сказать спасибо, что упросила прокурора повременить с объявлением меня в розыск. И только через полгода с меня сняли надзор. Сам понимаешь, мне было не до того, чтобы попытаться связаться с тобой. Я боялась за себя и… — она вздохнула, не договорив фразу, и лишь горько усмехнулась. — Владу очень быстро вынесли приговор. Ему дали 20 лет за одно из трёх доказанных заказных убийств, хотя прокурор просил пожизненное.

В комнате было так тихо, что голос Ники, и без того негромкий, казался оглушительным. Она посмела взглянуть в лицо Генри. Оно застыло и было холодно, но он пронзительно смотрел на неё и, казалось, не дышал. Ника ждала, что он начнёт задавать вопросы, но он ни обронил ни слова.

— Я через суд добилась развода и смогла вернуть ходя бы свою квартиру и кое-какие деньги. От Влада мне ничего не нужно было, я получила главное — свободу. Я стала ему никем. Благодаря в том числе и моим показаниям он сел на такой долгий срок. Я назвала несколько имён людей, кто и когда с ним контактировал, и вывела следствие на исполнителя убийства. — Ника нервно засмеялась. — Я могла не свидетельствовать против него. Мне даже сначала было его жалко, я сомневалась в разумности, взывала к своей совести, пытаясь припомнить его хорошие черты и поступки. — Её взгляд затуманился, и голос стал глухим. — Но потом вспоминала пятна крови на своей сорочке в тот вечер, как больно мне было и страшно, как я молила небеса за своего малыша.

Её рука непроизвольно накрыла живот, но Ника тут же одернула её.

— Я и представить не могла, что ты искал обо мне информацию. В интернете я увидела твои фото с Мартой. Вы были такие счастливые. Тогда я подумала, что ты и думать обо мне забыл. Было немного обидно — ты ведь в отличие от меня увлёкся кем-то. Но я уговорила себя, что это к лучшему. Глупо было надеяться, что я оставила такой глубокий след в твоём сердце. Ведь у нас была всего одна ночь.

Её голос стал ещё тише. Она нервно ковыряла ногтем стол, отчищая его от какого-то маленького пятнышка.

Генри мучился вопросом, почему она могла подумать, что у него такая короткая память. Он сам не раз вспоминал каждую минуту, проведённую с Никой, вновь и вновь переживая их. Он помнил всё вплоть до мельчайшей детали, до крохотной родинки ниже живота. И это мучило его, потому что хотелось всё повторить, будто они поставили паузу на плейлисте.

— Меня тревожило то, что я не попрощалась с тобой. Когда Кристоф предложил приехать в Лондон, я на миг подумала, что в этом городе могу встретить тебя, хотя это казалось маловероятным. Я много раз в голове прокручивала сцену, где бы мы встретились и я смогла бы всё тебе объяснить. Не думаю, что я бы специально искала с тобой встреч, ведь я даже не знала, в какой части Лондона ты живёшь. Но ты появился так неожиданно, что я растерялась. Не думала, что ты узнаешь меня в толпе.

Ника замолчала. Да, сейчас она выглядела по-другому и всё же оставалась той же девушкой, что он встретил пять лет назад. Не было ужасной мешковатой одежды, их заменила элегантная и дорогая. Лёгкий макияж подчёркивал тонкие черты лица, пухлые губы и большие глаза, в которых Войт по-прежнему был готов утонуть.

— Почему? — голос Генри был напряжён. Он отшатнулся от стола и приблизился к ней вплотную. Он аккуратно взял её за руки. Ника опустила взгляд, рассматривая сплетение их пальцев. До чего было приятно вновь ощутить его тёплое прикосновение. Дрожь пробежала по её спине, отдаваясь внизу живота. — Почему ты не связалась со мной? Я бы помог.

— Как я могла? — Ника заглянула ему в глаза. — Ты недавно пережил большую утрату и натерпелся от жёлтой прессы. Вернувшись домой, я прочла, кажется, всё об этом. Видела, как тебя смешивали с грязью и поливали дерьмом, обвиняли чёрт знает в каких грехах. Если бы кто-нибудь прознал про то, что ты якшаешься с подозреваемой в соучастии заказных убийств, с тобой бы вообще никто не захотел иметь дел.

Она мягко высвободилась из его рук и отстранилась.

— Потом ты женился, стал заниматься производством фильмов. И я подумала, хорошо, что я не впутала тебя в свои проблемы. Так лучше, Генри, поверь. — Он видел, что она недоговаривает, скрывает от него что-то. Каждый раз, когда она смотрела на него, в её взгляде он читал невысказанную тайну, стыдливость и раскаяние. Ника сделала слабую попытку улыбнуться. — Она красавица. Твоя жена. Я рада за тебя.

Прежде чем она отвернулась от него снова, Генри заметил в уголках её глаз слёзы. "Лгунья", — подумал он про себя.

— Не переживай за меня. Я наладила свою жизнь. Снова вернулась к работе дизайнером, но быстро поняла, что в России не могу остаться. Всё напоминало о прошлом. Я продала свою квартиру, а друзья помогли с переездом сначала в Барселону, а потом в Париж. Там я быстро нашла старые связи. Кристоф, которого я знаю много лет, помог мне на первых порах и открыл меня своим друзьям. И вот, — она обернулась, на лице не было и следа печали, — теперь я владелица дизайнерского бюро в Париже. Я занимаюсь любимым делом, я свободна и счастлива.

Ника улыбалась, но за её улыбкой Генри видел, как она старалась скрыть мольбу "пожалуйста, поверь мне, что у меня всё хорошо и не расспрашивай". Но пока она пересказывала всё, что с ней приключилось, одна мысль не давала Генри покоя и сейчас жгла его грудь. Он старался сохранять хладнокровие, но с трудом сдерживался, чтобы не перебить её.

"Почему ты опускаешь одну важную деталь? Что не так?"

— Мне очень жаль, что я накричал на тебя, — он виновато понурил голову. — Я не должен был.

— Имел полное право, — казалось, Ника нисколько не обиделась. — Я понимаю твои чувства. Мне очень жаль, что всё вышло так. Но как видишь, обстоятельства так сложились… — она замялась. — Хорошо, что мы всё прояснили, не правда ли? — она с надеждой посмотрела на Генри. Ему хотелось схватить её и встряхнуть хорошенько, чтобы стереть эту неискреннюю улыбку с её лица. Он чувствовал, что она перед ним старается выглядеть счастливой. Возможно так и было, но их внезапная встреча открыла то, что она хотела спрятать ото всех.

Он приблизился к ней, видя как Ника нервно сглотнула и напряглась. Но она не сопротивлялась, когда он обнял её сначала за плечи, а потом прижал к своей широкой груди. Как тогда, много лет назад, в его объятиях она позволила себе расслабиться и прильнула к нему в ответ. Тепло её тела даже сквозь одежду жгло его кожу. Генри сам не понимал, как смог сдержаться, чтобы не поцеловать её. Он только вдыхал её запах, и гладил Нику по голове, словно успокаивая. Ему хотелось забрать всю её боль себе, заставить её забыть обо всём, через что ей пришлось пройти. Если бы он только смог быть с ней рядом тогда, когда она так нуждалась в нём. Она не признается в этом, но он чувствовал. Ему было бы плевать, если бы его репутация запятналась — сейчас он мог себе в этом признаться. Он сделал бы всё, чтобы обелить её, укрыть, успокоить. Генри на секунду только представил как могла поменяться его жизнь, если бы она попыталась с ним связаться. Он бы в ту же секунду бросил всех и примчался к ней в любой уголок земли.

— Я боялся даже подумать, что с тобой могло что-то случиться. Но ты жива, ты в порядке, — шептал он. — Как ты вообще могла подумать, что я забыл про тебя. Я искал тебя несколько месяцев и дальше бы продолжил, если бы была хоть одна зацепка. Просто когда я потерпел неудачу, решил, что самым лучшим выходом будет жить дальше, не оглядываясь в прошлое.

Генри почувствовал, как напряглись плечи Ники и ослабли её руки. Но ему не хотелось отпускать её. Прежде чем она отстранилась, он взял её за руку и повёл вглубь дома. Она несмело, словно маленькая девочка, пошла за ним. Генри открыл двери в свой кабинет и включил свет. Только здесь он отпустил её руку и сразу пожалел об этом. Ника осталась стоять в дверях, пока он доставал из нижнего запертого ящика пожелтевшие, чуть помятые листы бумаги. Он протянул их ей.

— Я забрал их. Все до единого. Это всё, что ты оставила в память о себе.

Ника не верила своим глазам. Она тут же узнала свои наброски. Дрожащими руками она взяла пачку и прижала к себе. Она вновь пробормотала что-то на русском, вглядываясь в свои рисунки.

— Что ты сказала? — спросил Генри.

— Если бы я только знала, — прошептала она.

Он напрягся.

— Что бы тогда?

Она молча положила рисунки на стол и вышла из кабинета. Генри бросился за ней.

— Ника! Что бы тогда? Это что-то изменило?

Она не обернулась и прошла к выходу, но он дёрнул её за руку. Он не даст ей так просто уйти. Осталось решить ещё один важный вопрос. Ника попыталась вырваться, но он крепко стиснул её кисть, развернув к себе лицом.

— Мы ещё не всё прояснили, — прошептал он.

— Я всё тебе объяснила, — огрызнулась она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Какие могут быть ещё вопросы? Отпусти меня.

— Ты что же, снова сбегаешь? — Генри крепко прижал её к себе, почти лишив возможности двигаться. — Ты не ответила. Что бы изменилось, знай ты, что я тебя ищу?

— Ничего! — выкрикнула она ему в лицо. — Ничего бы не изменилось.

Генри даже рассмешило то, как она упорно не желала сдаваться. Он впервые видел её такой необузданной, словно защищающаяся львица.

— Не хочешь рассказывать всё до конца, боясь разрушить мою семью?

— Что? — она замерла, пытаясь прочесть в его глазах догадку.

— Я увидел тебя не сегодня вечером. Я видел тебя ещё вчера… — он заметил как она затаила дыхание, — и сегодня утром, выходящей из отеля.

— Нет! — Её глаза расширились, она замотала головой и вновь попыталась высвободиться, но Генри держал её мёртвой хваткой.

— До этой секунды у меня были сомнения, — сказал Генри, — но сейчас ты выдала себя с головой. Почему ты скрыла, что у меня есть дочь?

— Нет-нет-нет, — Ника шептала в исступлении. — Она не твоя! Не твоя.

— Я не сразу подметил её возраст и даже подумал, что вернувшись в Россию, ты могла закрутить роман ещё с кем-то. Но ты сама рассказала, что тебе было не до этого, и ты так старалась не упоминать её в разговоре. Я бы и не узнал о ней, если бы не увидел сегодня утром, так?

Обессиленная, Ника перестала вырываться и совсем сникла. Генри вновь заметил скопившиеся слёзы в её глазах, а затем две влажные полосы прочертили её лицо.

— Я боюсь, просто боюсь… Я не хочу, чтобы вы пострадали, я бы никогда… — судорожные рыдания накрыли её, заставив сердце Генри сжаться в комок. Теперь он не держал её против воли, она сама обняла его, сотрясаясь в рыданиях. Они стояли обнявшись ещё несколько минут. Генри убаюкивал её, стараясь успокоить, ожидая, когда она вдоволь наплачется. Какое-то незнакомое доселе чувство стало проникать и в него. Тепло, разгоревшееся в груди, разлилось по всему телу, а в голове стало так легко и ему показалось, что сейчас ему всё подвластно.

У него есть дочь! Всего одна незабываемая ночь и у каждого из них осталось что-то на память. Только вот ему достались всего лишь рисунки в то время как Ника воспитывала их ребёнка.

Он пытался вспомнить, как выглядела девочка, которую он видел лишь мельком, но кроме тёмных волос как у него, на память ничего не при ходило. Какие у неё глаза? На кого она больше похожа?

— Я хочу увидеться с ней, — прошептал Генри, когда Ника затихла. Она подняла голову. Лицо её было опухшее от слёз, глаза были всё ещё красными, а смазанная тушь тенью пролегла под ресницами. Она покачала головой.

— Нет.

Он не поверил своим ушам.

— Какого чёрта, Ника? Она моя дочь. Беспокоишься, что мой брак пострадает из-за этого?

Ника отпрянула от него, утирая непросохшие слёзы.

— Да, но не только поэтому.

— Я потерял… сколько? Четыре года? Если она моя, то я имею право…

— Нет, — перебила его она, кусая губы. — Я не могу.

Ника развернулась, направляясь к выходу.

— Я не верю, что это ты, — попытался остановить её Генри. Он успел перехватить её раньше, чем она открыла дверь и перегородил ей выход. — Ты не можешь мне помешать. Ты призналась.

Её лицо вдруг стало жёстким, а тон ледяным.

— Я этого не сказала. Ты предположил, но я ничего не говорила. А теперь дай мне пройти.

Она изменилась за считанные секунды. Из хрупкой плачущей женщины, судорожно обнимавшую его, она превратилась в снежную королеву. Генри растерялся, удивлённый такой трансформацией. Она только что плакала на его плече и крепко обнимала, а сейчас одним взглядом могла превратить его в ледышку. Он протянул было к ней руку, но она отшатнулась.

— Да что с тобой? — он схватил её за плечи. — Что это за игры? Та Ника, которую я знал, не была такой бесчувственной.

— Ты меня не знаешь! — бросила она с вызовом.

— Знаю! Мне хватило одной ночи, чтобы полностью тебя прочесть, чтобы увидеть тебя настоящую! — Он обхватил ладонями её лицо. — И это не ты. Настоящая ты позволила бы мне увидеть мою дочь… нашу дочь.

Он прошептал последние слова, и в глазах Ники промелькнуло сожаление. Её взгляд смягчился.

— Прости, я не могу. Ради неё, — голос Ники задрожал.

— Что? — Генри выискивал в её глазах ответ. И увидел страх, граничащий с паникой. Она взглядом умоляла его отступить. На то наверняка была причина, если её обуяла столь сильная тревога, и беспокойство за его брак тут было не при чём. Тут скрывалось что-то действительно важное. Столь важное, что угрожало самой девочке.

— Ты никуда не пойдёшь, — заговорил он резким тоном, — пока не расскажешь всё.