Оставить на память

Глава 28

Первым, что Ника почувствовала до того, как открыть глаза — движение. Второе — затекли и болели запястья рук. Подташнивало, будто она с вечера выпила лишнего. Неужели она позволила себе вина? Последним, что она помнила, был разговор с Генри по телефону и как она услышала сигнал севшей батареи… Кажется, она попрощалась с ним… но, что было дальше? Почему ей так нехорошо?

Ника лежала, подмяв под себя ноги, слышала шум двигателя и чувствовала скорость. Она приоткрыла глаза, но всё плыло. Очертания окружающего её искажались и волновались, будто рябь по воде, что вызвало стон. Она попыталась приподнять голову, но ей не удалась даже такая малость. Слабость ощущалась во всём теле. Казалось, даже пальцы налились бетоном.

— Очухалась? — этот голос вызвал оторопь.

Ей снова снится кошмар! Снова преследующий её кошмар! Ника прикусила губу до боли, чтобы проснуться, но она по-прежнему ощущала движение, боль и тошноту.

— Надеюсь, тебе плохо спалось.

Это не сон! Этот голос! Её самый большой кошмар сбылся наяву. Всё, что стёрлось из памяти, стало постепенно проявляться как старинный негатив.

Звонок Ани… стук в дверь… Лида… и ОН! Она вспомнила его уверенную походку и изогнутые в ухмылке губы, тёмные мёртвые глаза и холодные руки, когда он прикоснулся к её рукам. Влад что-то вколол ей, отчего она потеряла сознание, пытаясь добраться до комнаты, где укралась её дочь.

— Марго… — с трудом Ника выдавила из себя имя дочери. Где она? Что с ней? Сердце кольнуло и забилось в бешеном темпе. Но вопреки её ожиданиям ответил ей всё тот же голос.

— Ничего с твоей паршивкой не случилось. Хотя у меня были свои планы на неё. Но Лида уговорила её не трогать, — он зашёлся в смехе. — Вот уж не ожидал от неё, что в моей сестрёнке вдруг появится материнский инстинкт. Она детей никогда не жаловала. Даже замужем сделала два аборта. А тут… кто бы мог подумать?

Ника почувствовала прикосновение — Влад водил рукой от её макушки к шее. Он гладил её по голове словно послушную собачонку. И внезапно, схватив за волосы, приподнял от сидения. Ника вскрикнула. Он сильно, до напряжения, натянул ей пряди, дёрнув к себе. Она почувствовала на своей щеке его дыхание, и это вызвало новый приступ тошноты. Зато боль помогла немного прийти в себя, и она смогла сфокусировать взгляд. Теперь Ника увидела, что её руки стянуты кабельной стяжкой, покраснели и там, где кожу царапал пластик, немного кровоточило. Она была одета всё в ту же футболку, пижамные штаны и носки, в которых легла спать.

Они с Владом были на заднем сиденье большой машины. На переднем, помимо водителя, сидел один из тех, кто зашёл за Лидой в её дом. Они ехали по трассе, за окном проносились холмы, покрытые зеленью, и редкие хижины. Но вид Нику совсем не заботил — её дочери в машине не было. Холодок пробежал по её спине, и она с большой неохотой посмотрела на Влада. Он изменился. Лицо заострилось, лоб пересекали глубокие морщины, голова была полностью седой. Он значительно похудел, но немощным не выглядел. И только глаза за стёклами очков оставались тёмными бездонными колодцами и так же пронзали невозможным холодом. Как она могла однажды полюбить человека с таким суровым взглядом? Разве её не должна была оттолкнуть эта особенность?

— Где моя дочь? — Голос её подвёл, она едва шептала.

— Она в другой машине, — прошептал ей Влад прямо в ухо. — Но на твоём месте я бы переживал за себя или за твоего парня. Ты знаешь, а ведь он явился ко мне. К счастью для него Лида не могла со мной долго связаться, и то, что он твой трахаль, я узнал уже после. Не знаю, о чём он думал. Может решил погеройствовать?

— Что с ним?

— Ускользнул от меня, но это ненадолго. Я найду его, рано или поздно. Тебя же нашёл. А потом заставлю его помучиться. Хочу, чтобы ты всё-всё видела.

— Не надо, пожалуйста… — слёзы стали жечь глаза. Это ведь были не простые угрозы, не просто фантазии. Влада не остановит статус Генри, как известного человека. — Он же ничего тебе не сделал.

— А при чём тут он, Ника? — он снова дёрнул её за волосы. — Я хочу, чтобы ты усвоила урок. Предателей всегда наказывали показательно. Когда я вышел, у меня было только одно желание — хотелось сжать свои руки на твоей тонкой шейке. Но это было бы слишком мягким наказанием. Но потом, когда я увидел, какой ты стала, появилось желание тебя трахнуть. Не смог выбрать, чего же мне хотелось больше.

Его дыхание обожгло её шею. Влад втянул воздух носом и прикоснулся губами к её коже. Нервная дрожь пробежала по телу Ники. Как же разнились прикосновения её мужчин. Если от Генри она загоралась и таяла, сейчас обратилась в холодный недвижимый столб, едва сдерживая рвотные позывы. Его рука легла на её бедро, ближе к промежности. Ника боялась даже сглотнуть и зажмурила глаза, молясь, чтобы он не продвинулся дальше.

— Ты стала ещё слаще, — прошептал Влад. — Вот тебя можно сравнить с вином — ты с возрастом становишься только лучше. Когда ты выходила за меня, была такой юной и наивной. А сейчас в тебе полностью раскрылась женственность. Но это не изменит моего желания хорошенько тебе поднасолить. Ты могла бы этого избежать, если бы сдержала одно чёртово условие. Помнишь, какое?

Ника с трудом, насколько позволяла крепкая хватка её бывшего мужа, кивнула. Какой смысл сейчас было оправдываться перед ним и рассказывать, что их встреча с Генри была случайностью, и она этого не планировала?

— А ты, лживая и безответственная сучка, сбежала с ним прямо из-под носа моей сестры. Неблагодарная ты дрянь, совсем не думаешь о своей дочери, раз сама себя загнала в ловушку. А ведь я дал тебе свободу.

— Ты никогда не давал нам свободу, — прошипела Ника. Как он смеет лгать ей, прекрасно зная, что не собирался её отпускать?

— Ну, я, как заботливый муж, присматривал за тобой. — Влад усмехнулся. — Но ты делала, что хотела. Уехала из страны, увезла дочь, открыла своё дело. Ты могла воспользоваться всеми деньгами, что я вам оставил, но ты к ним даже не прикоснулась, моя умница.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ника вздрогнула, вновь почувствовав его губы на своей шее. Но Влада не смущала её откровенно негативная реакция на него. Как не смущали и её протесты, когда он в браке брал её силой.

— Бескорыстная дурочка. Я уж решил, что ты с их помощью попытаешься избавиться от меня.

"Я просто не успела", — подумала Ника. Если бы она знала, как всё повернётся, она бы не задумываясь запустила свои руки в его счета, чтобы обезопасить своё дитя. Спустила бы всё до копейки, постаралась бы, если не избавиться от него, то упечь так надолго, как только возможно.

— Можешь подавиться своими грязными деньгами, — Ника буквально выплюнула ему в лицо эту фразу и тут же вскрикнула, почувствовав как он дёрнул её за волосы.

— Ишь какая гордая! — теперь его голос был враждебен. — И глупая. Я ведь боялся, что за то время, пока я сижу в застенках, ты ими воспользуешься. Направишь всё, что я вам отдал против меня же самого. Признайся, ты наверняка об этом думала. И поэтому я попытался выйти как можно раньше. Ты что, правда думала, что я останусь в тюрьме на все двадцать лет? Я же обещал тебе, что мы ещё увидимся. Только забыл добавить "скоро".

— Кто помог тебе?

— У меня много друзей, и каждый друг не только полезен и обладает властью, но имеет свои пороки, о которых я знаю всё. Чуть напомнишь им об этом, и они готовы исполнить любое твоё желание. У тебя ведь тоже есть такие… слабости. Например, этот твой парень. — Он провёл пальцем по её щеке, наслаждаясь реакцией. — У меня на тебя далеко идущие планы. Хочу, чтобы ты наблюдала за всем, пока не решу окончательно, что с тобой делать. А пока ты, как опекун нашей дочери, мне понадобишься.

— Не смей так её называть. Она не твоя!

Влад взревел, снова с силой дёрнув Нику за волосы.

— Моя! И, если я захочу, то сделаю с ней всё, что угодно. А ты даже слово поперёк не скажешь!

Ника бросила взгляд на водителя и сидевшего рядом пассажира. Но их, казалось, совершенно не волновало, что происходит на заднем сиденье. Хоть какое-то сочувствие! Но никто из них даже не дёрнул головой в их сторону.

— Если ты хоть пальцем её тронешь, я тебя убью, клянусь. — Злость и страх за малышку придали ей сил. Ника попыталась отпихнуть его от себя, но встретила сопротивление. Она вскинула связанные руки в попытке добраться ногтями до его лица, но Влад оказался проворней. Одним ударом он приложил её затылком об стекло. Послышался треск, и перед глазами Ники потемнело.

— И с тобой я сделаю всё, что захочу, сучка! Ещё раз рыпнешься… или ты забыла, каково тебе было в больнице после моих ласк?

Ника обмякла. В затылке отдавалась тупая боль. Бесполезно. Ей с ним не справится. Ей никогда не удавалось справиться с ним. Остаётся только уповать на его милость, умолять.

— Не трогай её, прошу тебя, — простонала она.

Взгляд Влада вдруг затуманился, лицо смягчилось, а глаза были прикованы к её губам. Ника уже видела этот взгляд и знала, что за ним последует. Он наклонился над ней и поцеловал, жёстко и жадно. Ника замерла, как жертва, попавшаяся в пасть хищника. Он раздвигал своим языком её губы, но она даже не думала ответить, но и сопротивляться не стала. Она знала, что его это только подстегнёт. Он упивался властью над ней, всегда доминируя и не позволяя брать инициативу в свои руки. Он прижимался к ней с силой, так, что она почувствовала его эрекцию. А Ника не испытывала ничего, кроме отвращения и ненависти. Влад оторвался от неё, опалив горячим дыханием. Зрачки его были расширены и в глазах читалось желание. Но вместо облегчения Ника напряглась ещё сильней.

— Я скучал. Ох, готов трахнуть тебя прямо здесь. Знаешь, в отличие от тебя, я хранил тебе верность, — он тихо засмеялся. — Все эти годы у меня не было женщины. А вот ты…

Ника почувствовала ярость от того, что он до сих пор считает её своей собственностью.

— Ты. Мне. Никто!

Влад сощурил глаза, и на секунду Нике показалось, что он снова её ударит. Но он повернулся к водителю и тихо приказал остановится. Проехав ещё пару сотен метров, машина свернула к безлюдной опушке, которую наполовину скрывали высокие ели. Автомобиль остановился так, что с дороги его было не видно. В полной тишине салона, до того, как Влад открыл дверь, Ника почувствовала невыносимое напряжение. Казалось, даже воздух между ними стал дрожать.

Он молча вышел из машины и открыл дверь с её стороны. Дёрнул за руку, выволакивая её из салона. Ника рухнула на каменистую почву, оцарапав руку, пытаясь упираться. Но Владу было всё равно. Он рывком поднял её на ноги и потащил дальше от дороги, дёргая за собой со всей силой. Из-за связанных рук и босых ног, она не поспевала за ним и всякий раз падала на колени. А он всё так же упорно оттаскивал её вглубь опушки, пока деревья их полностью не скрыли от дороги и редких проезжающих машин. Рывком Влад бросил её на землю. Ника, не успев сгруппироваться, плашмя упала на спину. От удара выбило дыхание, и ещё пару секунд она не могла вдохнуть воздух. С трудом повернувшись на правый бок, она попыталась приподняться на локте, но мешали скованные руки. Она со страхом наблюдала, как её бывший муж медленно подходит и нависает над ней. Его лицо было искажено яростью, губы скривились, ноздри расширились. Он тяжело дышал, едва сохраняя остатки разума, готовый наброситься на неё. Понимая, что это совершенно бесполезно, Ника всё же попыталась отползти от него.

— Я никто? — выкрикнул он осипшим голосом. — Кого ты назвала никем, тупая мразь?

Он скалился и брызгал слюной, тыча в себя пальцем. Его глаза были совершенно чёрными, а лицо перекосилось в гримасе. Он наступал на неё, и в этот момент Ника ясно ощутила дежавю. Она вновь оказалась в их большом доме, в спальне, в той ночи, когда он избил её до полусмерти. На ней была вновь надета шёлковая сорочка, сквозь которую уже проступали первые пятна крови. Он загонял её в угол, прежде чем обрушить свой кулак, в котором сжимал ремень с тяжёлой металлической пряжкой. Той пряжкой, которая потом оставит свои следы по всему её телу, сломает кости и разобьёт губы в кровь.

И теперь, лёжа на холодной земле, она чувствовала всё то же самое — сковывающий ужас неотвратимого наказания.

— Забыла, откуда я тебя вытащил?

Но внезапно Нике стало смешно. Неужели все самоуверенные и богатые мужчины используют эту фразу как оправдание своих низких поступков?

— Ты наоборот лишил меня всего! — ей даже хватило дерзости вскинуть подбородок.

— Я дал тебе свою фамилию, которую ты всё ещё носишь! И мог дать тебе абсолютно всё, если бы ты слушалась меня!

— Ты же был всегда недоволен, как бы я тебе не угождала.

Зачем, зачем она пыталась оправдаться, если каждое брошенное ей слово приводило его в ещё большую ярость?

— Нет! Ты всё делала вопреки. Тайком встречалась с друзьями, обсуждала меня, трахалась с кем попало за моей спиной! Я видел все твои взгляды, которые ты бросала на мужиков. У тебя был я, но тебе было мало! Надо было тебя приковать к батарее, чтобы ты и шагу не могла ступить без меня. Признайся, ты только и мечтала о том, как бы поскорее от меня избавиться!

Перед Никой стоял безумец. Он бросал ей в лицо пустые обвинения, которые существовали только в его воспалённом разуме. Он видел этот мир извращённо перевёрнутым, вымещая свой гнев на тех, кого считал своею собственностью. Она взглянула на машину в надежде, что кто-то из тех, кто их сопровождал, поможет ей. Ведь очевидно, что их хозяин не в своём уме. Но двери были плотно закрыты, и никто даже не смотрел в их сторону. Влад мог сейчас сделать всё, что пожелает, а эти люди даже не дёрнутся, чтобы остановить его. И теперь ей стало по-настоящему страшно. Не за себя. Если с ним рядом окажется Марго, он даже не посмотрит на то, что она ребёнок. Как хорошо, что её сейчас нет рядом.

— Ты болен, — прошептала она, осознавая жестокую правду. И эти слова стустили адских псов.

Влад, размахнувшись, ударил ногой ей в бок. От боли Ника свернулась калачиком, не в силах даже закричать. Дыхание спёрло. Она безуспешно пыталась защититься связанными руками, пока он вновь и вновь обрушивался на неё. Он исступлённо, не понимая, что перед ним живой человек, избивал её, даже не стараясь сдерживаться. Будто пытаясь растоптать что-то мерзкое, он снова опускал на неё тяжёлые ботинки, не чувствуя усталости. Ника не знала, сколько это продолжалось. Удары сыпались в живот, грудь, пах. Боль накрыла её, ощущаясь на каждом сантиметре тела и, казалось, длилась уже вечность. Последний удар пришёлся в лицо. Рот наполнился тошнотворным привкусом железа и кровью, которую Ника с трудом выплюнула. Красная слюна окропила её футболку и траву. Нос горел и пульсировал. Она чувствовала, как по лицу течёт что-то горячее, вязкое.

Перевернувшись на бок, она прижалась щекой к земле, ощущая прохладу камней. Ника пыталась забыться, превозмочь боль, которая пронзала всё тело. Особено кололо бок, куда пришёлся первый удар. Она лежала, зажмурившись, ожидая очередного нападения, но слышала только шаги рядом. Ника боялась открыть глаза и увидеть искажённое яростью лицо, опасаясь что её несмелый взгляд может вызвать новый приступ агрессии. Она помнила, как ей стоило себя вести с ним после таких вспышек ярости — ни в коем случае не смотреть ему в глаза. Влад, как дикий зверь, принимал это за вызов.

Она просто хотела, чтобы всё это кончилось. Забыться или потонуть в бессознании, чтобы защитить себя от жестокой реальности. Как когда её брак стал рушиться, она воображала, что находится в безопасном месте — в бабушкином доме. И сейчас ей нужен был кто-то, кто смог бы её защитить. Она вызвала в своём сознании облик того, кто никогда бы не посмел поднять на неё руку. Она пыталась спастись в образах теплых объятий и ласковых глаз, нежных прикосновений и слов.

"Генри".

Она вспоминала его улыбку, смех, поцелуи, полные нежности, и цеплялась за этот призрак, чтобы не сойти с ума от боли, которая стремительно захватывала её. Спрятаться в своих иллюзиях было спасением от монстра в реальности.

Где сейчас её любимый? Что делает? Знает ли, что им угрожает опасность? Конечно, нет. Они созвонивались лишь вечером, а судя по тому, что солнце ещё высоко, Генри не скоро спохватится. Но сколько времени она была в отключке? Несколько часов? День? Судя по знакам, что проезжали по дороге, они всё ещё в Норвегии. Она не чувствовала солёного вкуса моря и крик чаек, значит они далеко отъехали от побережья. Куда они ехали, на север или юг? Ника уже ничего не понимала.

Он не узнает… не узнает о том, куда их увезли. Она и сама не имела ни малейшего понятия. Она даже не была уверена, что Влад сдержит слово и оставит их в живых. Они просто исчезнут, растворятся, и Войт никогда их не найдёт.

Но Генри точно будет знать, кто виновен в их исчезновении. И что тогда? Пустится по следу Влада? И что будет, если он найдёт его?

Ника сплёвывала кровь, которая скапливалась во рту. Находясь на грани сознания, она услышала, как рядом тормозит ещё одна машина. Сердце её забилось быстрее в надежде, что ей придут на помощь. Но как только хлопнула дверь, она услышала знакомый голос, который с недавних пор ненавидела так же сильно, как боялась Влада.

— В чём дело? Почему ты… — Лида замолкла на полуслове. Ника приоткрыла глаза, но вспухшее веко мешало ей разглядеть всю картину. Её бывшая няня заметила её распростёртое тело и, вопреки ожиданию, на её лице она заметила что-то похожее на жалость.

— За что ты её так? — она повернулась к брату, который рассматривал лежащую перед ним девушку, словно грязь на своём ботинке.

— Брыкается и хамит.

Снова послышался щелчок, и задняя дверь второй машины приоткрылась. На землю аккуратно ступила крохотная ножка, обутая в ботинок, и из салона неуверенно вышла Марго. Девочка не была напугана, скорее ею двигало любопытство. Но стоило ей увидеть лежащую на земле мать, как её глаза распахнулись в испуге.

— Мама?

Лида обернулась на её голос.

— Мама! — девочка ринулась к матери. Быстро как только позволяли её маленькие ножки. Но Лида остановила её, прежде чем она добежала к своей цели, и подхватила на руки. Марго отбивалась и царапалась, стараясь вырваться. Звала мать и визжала изо всех сил, кусалась и била кулачками. Но что могла сделать слабая хрупкая девочка в руках взрослой женщины?

— Отпусти! Отпусти меня! Мама! — её личико раскраснелось, осыпанное горстью слёз. Она тянула руки к матери, даже не понимая, что всё бесполезно, что она ничем ей не поможет.

— Убери её! — рявкнул Влад и указал Лиде на машину. Та послушно отошла и села на заднее сиденье, всё ещё удерживая брыкающуюся Марго. Она что-то говорила девочке, но из-за криков ребёнка Ника не могла различить слов. Она смотрела, как уносят её дочь, и рыдания раздирали её изнутри. Кровь на лице смешалась со слезами. Сейчас она бы всё отдала, только чтобы малышка никогда не увидела её такой — слабой, беспомощной и избитой. Одному Богу известно, во что сейчас превратил её этот монстр.

Она протянула в сторону машины руки, будто бы могла остановить эту женщину, что забрала у неё дочь. Но единственное, что сейчас могла Ника — это издать негромкий стон и всхлипы.

— Прошу… прошу… не трогай её.

Из-за боли она с трудом произнесла даже эти слова. Язык распух и не слушался, будто она его прикусила, а кровь всё так же наполняла рот.

Влад, услышав её мольбы, подошёл ближе и присел перед ней на корточки. Его, видимо, её внешний вид сейчас совершенно не волновал. Он смотрел на неё, не отводя глаз, почти с лаской, и убрал налипшие волосы с её лица.

— Что ты… хочешь?

— Я хочу, чтобы ты страдала, — на его лице расплылась улыбка. — Также, как мне пришлось страдать в застенках из-за твоего предательства. Ты ведь знаешь, что всё, что принадлежит мне, я никогда не отдам — будь то машина или жена.

Он разглядывал её лицо, словно любуясь картиной художника. Да, он славно постарался в этот раз. Едва можно было разглядеть когда-то такие яркие зелёные глаза. Тонкий нос распух, губа порвалась. И кровь… всё украшала кровь. Воистину, это его шедевр! Теперь она сделает всё, что он потребует… Нет, ему даже требовать не придётся.

— Лида мне не указ. Все её просьбы сохранить твоей дочери жизнь я могу послать к чёрту, как и саму мою сестрёнку. Лида иногда может быть полезной, но порой бывает такой… занудой. Хочешь, чтобы с мелкой ничего не произошло? Будешь делать всё то, что я скажу. Скажу сидеть — ты будешь сидеть. Скажу улыбаться, ты будешь улыбаться. Молчать — значит будешь молчать!

— Я сделаю… я сделаю! — Нике удалось приподнять голову. Она сквозь слёзы видела довольное лицо Влада. Он победил. Знал, что ради дочери она поступится своей гордостью, здоровьем, желаниями… жизнью. — Только не трогай её. Пожалуйста.

Влад довольно кивнул и погладил Нику по голове. Как собаку. А она была готова целовать его руки за то, что оставил их в живых.

— Вот так. Я держу слово, ты знаешь. С ней всё будет хорошо, если ты будешь послушной. Лида хорошо её воспитает.

Ника в неверии замотала головой.

— Нет. Нет, Влад. Она… она моя, — ей удалось зацепиться за его брюки, но пальцы тут же соскользнули, когда он резко встал. — Не делай так. Прошу, оставь её со мной.

Он пинком отбросил тянущиеся к нему руки.

— Ты, дорогая, конченная наркоманка. Если сейчас взять у тебя кровь на анализ, он покажет столько запрещённых веществ, что ни один суд не оставит с тобой ребёнка. Это тебе не Россия, детка, где могут закрыть глаза на моральный облик матери. Тут тебя лишат прав в один момент. И ты больше никогда не увидишь свою дочь. Будешь умолять и ползать у меня в ногах, чтобы я позволил тебе хотя бы сказать, что с ней происходит. Теперь ты понимаешь, что я могу?

Ника качала головой, отказываясь верить. Он пообещал оставить Марго в живых, но ведь не сказал ни слова, что оставит её с Никой.

Подлый, мерзкий ублюдок!

Но что она могла сделать, когда у неё не было даже сил встать? Ни денег, ни власти, ни связей. А тот, кто мог бы помочь, даже не знал, что она нуждается в его помощи.