Оставить на память

Глава 21

Свет начал пропадать, стоило только выехать из Лондона. Небо затягивалось свинцовыми тучами, предвещая скорую грозу. Вдалеке тихо клокотал гром, и на полпути редкие капли стали стучать в лобовое стекло. А уже через пару мгновений небеса разверзлись и хлынула вода.

Войту хотелось поскорее оказаться в Амберли, но он старался не превышать скорость. Поток дождя был настолько плотным, что дорогу приходилось угадывать только по фонарям, стоящим вдоль трассы. Дворники не особо помогали. Вода бежала по стеклу, размывая очертания проезжающих мимо автомобилей, которые фонтаном из луж окатывали его машину.

По мере того как усиливалась гроза, гнев Генри отступал. Он представлял, что мог бы успеть выхватить из-за пояса глок, но охрана у Тарасова была на удивление расторопна, и вряд ли ему удалось выстрелить раньше, чем в него самого всадили бы пару пуль. Даже если бы Войт смог нажать на курок, сколько секунд ему отписали бы на жизнь? О чём он только думал, направившись к особняку, если знал, что находится в заведомо проигрышной позиции? Или он думал, что Влад в одиночку будет разгуливать по городу? Вообще-то на это Генри как раз и надеялся, но встретился с суровой реальностью, где люди вроде Тарасова окружают себя охраной, будто только и ждут нападения. Даже здесь, в Англии, где правосудие не охотилось за бывшим чиновником, он был начеку.

Дождь ещё шел, а небо совсем потемнело, когда Войт притормозил у дома матери. Окна приветливо горели тёплым светом, приглашая внутрь. Занавески были открыты и он видел, как женщины сидели за столом, склонившись над какой-то книгой. Ну конечно, его мать достала альбом с фотографиями. Она что-то увлечённо рассказывала Нике, показывая на фото, а его рыжая любовь внимательно слушала. На столе стояла открытая бутылка красного вина, а их бокалы были почти пусты.

Генри любовался ими из машины, замещая воспоминания сегодняшнего дня этой мирной сценой из столовой. Вновь в груди он почувствовал жар, стоило ему взглянуть на Нику. От вина ли, или от рассказов Мардж, её щёки слегка порозовели. Она была одета в то же платье, что и утром, простое платье-рубашку, подчёркивающее её стройность. Но теперь волосы волнами спадали на плечи, наполовину укрывая лоб. Ему хотелось бы вновь утонуть в этих волосах, вдыхая аромат самой желанной женщины.

Войт вышел из машины, но, добравшись до крыльца, успел порядком намокнуть. Войдя в тёплую комнату, он стряхнул с волос капли и тут же почувствовал, как его ноги что-то обхватило. Марго крепко держала его за колени, запрокинув голову кверху.

— Мы скучали, — сказала она.

— Мы?

— Я и Тед, — она улыбнулась, показав зубки.

Генри подхватил её на руки и крепко прижал к себе, закрыв глаза. Сейчас ему нужно было раствориться в чистом чувстве любви к своей девочке, успокоиться и расслабиться. Марго в ответ обняла его и уткнулась в шею. Так они с минуту стояли в комнате, пока малышка не прошептала ему на ухо.

— Ты мокрый. Можешь заболеть.

В ответ Войт встряхнул над ней волосами, осыпав каплями, вызвавшими у неё заливистый смех. На этот смех из столовой вышла Ника. На её лице тут же отобразилось облегчение.

— Всё хорошо, — сказал он, обращаясь к девушке. Она, без сомнения, поняла, что он имел в виду.

— Мы ещё не ужинали. Ждали, когда ты вернёшься.

— Твои фирменные блинчики? — Генри поставил на пол Марго.

— Блинчики только на завтрак, — она лукаво улыбнулась.

— Я в окно видел, что мама показывала тебе альбом. Как я опозорился на этот раз? Фото голышом? Или где я вымазан вареньем с ног до головы?

Ника рассмеялась.

— А ещё то, где ты в таком чудесном образе ковбоя.

Генри застонал.

— Она и об этом рассказала?

— О да! Ходить три месяца в этом костюме, воображая себя Клинтом Иствудом?

— Вообще-то, я представлял себя Джонов Уэйном из "Искателей". Так что там с ужином?

Ника слегка кивнула головой, приглашая его пойти за ней.

"Я бы пошёл за тобой, куда бы ты ни попросила", — мелькнуло у него в голове.

Мардж из духовки достала запечённое мясо, аромат которого тут же разлился по всей кухне. Желудок свело от запаха и Генри накинулся на еду, уплетая её будто дикий зверь. Даже его маленькая дочь была удивлена той скорости, с какой он оставил пустой свою тарелку.

— Жуй хорошо, а то подавишься! — сказала она, чем вызвала смех всех сидящих за столом.

— Марго! — воскликнула Ника.

— Ты мне всегда так говоришь, если я спешу, — ответила она, не понимая, чем вызвано общее веселье.

— Девочка права, — Мардж подняла одну бровь, глядя на сына. — Если хочешь добавки, в духовке ещё осталось.

Но Генри отказался, запив всё бокалом вина. Сейчас он был совершенно умиротворён. Неплохое вино, вкусный ужин, и три самые дорогие женщины в его жизни. Войт сидел во главе стола как когда-то его отец. И острое чувство ответственности легло на его плечи. Неважно, кем бы он стал в этой жизни — простым фермером или голливудской звездой. Сейчас он отвечал за жизни своей маленькой семьи, должен был обеспечить им комфорт и безопасность. Разговор с Алексом натолкнул его на одну мысль и, пока он ехал из Лондона в Амберли, сделал пару важных звонков.

Осталось только ждать.

— Генри, — окликнула его мать.

Войт сфокусировал на ней взгляд, понимая, что в раздумьях пребывал где-то далеко. Она стояла перед ним, держа за руку Марго.

— Попрощайся с малышкой, ей пора спать. Пойду уложу её.

Девочка зевала и кулачком тёрла глаза. Генри потрепал её по голове и поцеловал в лоб. Мардж вывела Марго из кухни, за ними послушно прошёл пёс. Казалось, что Тед больше всех привязался к Марго. Он даже безропотно позволял себя седлать как пони.

Миссис Войт прикрыла за собой дверь, оставив наедине Генри и Нику. На минуту между ними возникло неловкое молчание. Они отпивали вино и кидали друг на друга взгляды поверх бокалов.

— Расскажи, что ты делал в Лондоне? — Ника первой нарушила молчание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Войт отставил бокал и сложил руки на груди.

— Встречался с одним человеком, который передал мне информацию о твоём муже.

— Ты видел Влада? — на её лице вновь отразился страх.

— Нет, — ответил Генри. Его тошнило от того, что он, прямо глядя ей в глаза, откровенно лжёт. Но, скажи он правду, и Ника бы тогда сошла с ума от беспокойства. — Не волнуйся.

Её напряжённые плечи слегка опустились.

— Тогда что ты выяснил?

— Он поселился у Олега Крестовского, того самого олигарха, который помог выехать ему из России. Он посещает рестораны, бутики… в общем, получает от жизни удовольствие и судя по всем его действиям не пытается тебя найти.

— Но?

— Но я ни секунды в это не поверил.

Ника нервно крутила бокал в руке и покусывала губу.

— Сегодня я звонила своим помощникам в Париж и сказала, что мне придётся задержаться в Англии. Они уже задают вопросы, куда пропал их босс. А я даже толком не могу им что-то сказать и назвать сроки моего возвращения. Это сводит с ума.

— Это обязательно?

— Что? — она с непониманием посмотрела на него.

— Возвращаться в Париж? Что, если остаться здесь?..

Генри проклинал себя за то, что не договорил фразу.

"Со мной".

Он хотел, чтобы она осталась не только ради Марго. Осталась с ним. Доверилась ему. Была его. Спала в его постели.

— Это значило бы, что всё окончится очередным побегом. И тогда он точно победит. Загонит нас в ловушку собственной тюрьмы.

— А если не будет выбора? — Войт наклонился к Нике через стол.

Девушка грустно усмехнулась.

— Значит, он и вправду победит.

Вновь молчание повисло над столом. Но теперь это их тяготило. Каждый думал о будущем и оно всё меньше напоминало беззаботную жизнь. Удивительно, как за каких-то пару минут их настроение поменяло вектор на прямо противоположный.

— Я… знаю про вас с Мартой, — Генри поднял на Нику взгляд и ему показалось, что при этом она нервно сглотнула. — О том, что вы разводитесь.

Войт замер. Он хотел сам признаться в этом, но не знал с чего начать. Хорошо, что Ника подняла эту тему. Но откуда она узнала?

— Тебе моя мать рассказала?

Ника покачала головой.

— Пару дней назад мы ужинали с Анной в одном ресторане в Челси. И там оказалась Марта… со своим спутником.

Генри нервно рассмеялся, почувствовав невероятное облегчение. Как же он хотел признаться Нике, что уже не связан никакими обязательствами. И раз Марта уже выходит в свет со своим новым мужчиной, он сам волен делать, что пожелает.

Любить, кого хочет.

— Марта застала меня в туалете. Я даже сначала подумала, что она сейчас оттаскает меня за волосы. Но вместо этого она… извинилась за своё поведение.

— Я… — начал Генри, — я хочу чтобы ты знала. Ваше с Маргарет появление в моей жизни никак с этим не связано. Я никогда Марту не любил. Она замечательная девушка и мне, правда, поначалу казалось, что я со временем смогу полюбить её. Но потом я понял, какую ошибку совершил. И за несколько минут до того, как увидел тебя в холле отеля, я собирался поехать домой и объявить ей о том, что хочу развестись.

— Это правда, что я разбила тебе сердце? — Грудь Ники тяжело поднималась от волнения, а глаза жадно ловили его взгляд. Генри понял, что Марта рассказала ей чуть больше, чем было необходимо. Горло свело. Он не хотел признаваться в очевидной вещи. Ведь это было бы похоже на то, что он в чём-то винит Нику.

— Когда ты уехала, я чувствовал себя потерянным. Думал, может, дело было во мне. Чем же я оказался плох для тебя, что ты сбежала даже не попрощавшись. Это опустошило и я места себе не находил. Не мог понять, что же…

— Мне так жаль, Генри. Мне так жаль, — перебила она. — Если бы у меня только было время, я бы никогда с тобой так не поступила. Ты совершенно этого не заслужил.

Она говорила с придыханием, волнуясь и кусая губы. Ох, эти чёртовы губы, которыми хотелось упиваться. Но чтобы успокоить девушку он взял её руки в свои, легко поглаживая.

— Но сейчас ты здесь, рядом со мной. И наша дочь… Господи, она, наверное, самое чудесное, что случалось в моей жизни. Знаешь, что она сказала мне сегодня утром, когда мы ходили с ней на пруд? Что она давно не видела свою маму такой счастливой. Она совсем дитя, но всё замечает. И то, что ты много нервничаешь и суетишься. А здесь, она сказала, ты много смеёшься. Ника, ты счастлива? Сейчас?

Она едва кивнула, завороженная его голосом и взглядом. Тепло его рук грело не только кожу, но и сердце. Ток, как горячая река, лился между их пальцами, переходя от одного к другому. Нике казалось, что сейчас кроме стука своего сердца она не слышит ничего и не видит ничего, кроме ярких голубых глаз.

Внезапный стук захлопнувшейся двери на втором этаже заставил их вздрогнуть. Послышались лёгкие шаги Мардж, когда она уходила из гостевой спальни, где уложила Марго. И вновь щелкнула ещё одна дверь и всё смолкло.

Ника, будто очнувшись ото сна, выпрямилась и встала из-за стола, собирая бокалы и оставшиеся тарелки.

— Что ты делаешь? Ты же в гостях. — Генри ясно ощутил чувство дежавю. Точно такой же вопрос он задал пять лет назад, когда она сказала, что помыть тарелки — это меньшее, что она может сделать в ответ на заботу о ней. За окном точно так же шёл дождь и сейчас Ника вновь кладёт тарелки в его раковину… значит и вечер должен закончиться точно так же.

— Прибираюсь, — она аккуратно сложила в мойку посуду и набрала воды. Генри с волнениием слишком быстро встал из-за стола и подошёл к ней.

— А что с твоим сердцем?

— Моим? — она обернулась.

— Разве оно не было разбито? Ты сказала, что тебе было больно, когда ты узнала, что я встретил кого-то. А ведь тогда ты ждала моего ребёнка.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я была раздавлена? Да, ты двигался дальше в то время, когда я не могла представить, что может ждать меня в ближайшем будущем как мать-одиночку. Но ты же ничего не знал и в этом была виновата только я одна!

— Нет, ты здесь не при чём. Если бы обстоятельства сложились иначе, ты не только бы дала мне знать обо всём, ты бы даже не бросила меня. — Генри подошёл к ней вплотную, приперев Нику к столешнице и взял её за талию. — А я бы тебя не отпустил.

Он наклонился и лбом прикоснулся к её голове, ощущая её волнение и трепет, дрожь и горячее дыхание.

— И сейчас я тоже не хочу тебя отпускать и никогда не отпущу. Все эти годы я хотел только этого. Твои рисунки, спрятанные в столе, всегда напоминали о тебе. Но даже, если бы их не существовало, я бы не смог тебя забыть.

— Почему? — едва выдохнула Ника.

— Потому что все эти годы я любил только тебя.

И не дав ей опомниться Войт накрыл её рот поцелуем. И она без сопротивления ответила ему. Глубоко, жадно, он впивался в её губы, чувствуя как возгорается желание. В джинсах тут же стало тесно. В ответ Ника изо всех сил прижималась к нему, обхватив руками его шею, тёрлась об него бёдрами как кошка по весне, доводя его до пика возбуждения. Каждое её движение были как бомба замедленного действия. Войту показалось, что если не притормозить, он взорвётся. Изо рта обоих вырвался сладкий стон и Генри с трудом отстранился.

— Скажи… — он тяжело дышал, с трудом ловя воздух, точно так же как и она. — Скажи, что ты чувствуешь?

— Боль, — и в её глазах действительно промелькнуло отчаяние.

— Почему?

— Потому что не могла сказать этого раньше. Я люблю тебя. Люблю с тех самых пор, как ты впервые мне открылся. И все эти годы, каждый раз, когда я смотрела в отражение твоих глаз в нашей дочери, я любила тебя только больше.

Генри казалось, что он теряет опору. Он сильнее сжал в своих руках её хрупкое тело и обрушился на неё с новым поцелуем. Его язык проникал в неё всё настойчивей и яростней. Её вкус кружил голову. Снова аромат вина и запах этой женщины смешались в жгучий коктейль.

Не отрываясь от Ники Генри задрал её платье, сжимая нежную кожу. Ему хотелось слиться с ней в одно целое, чтобы чувствовать то же, что и она. Войт подхватил её за ягодицы и посадил на столешницу. Она тут же обвила его ногами прижимая к себе. Почувствовав силу его эрекции, она коварно улыбнулась, облизав припухшие губы. Рукой он продолжал исследовать её, пока не дошёл до тонкого белья, отделявшего его от самой нежной части её тела. Слегка оттянув ткань, он двумя пальцами проник в неё. Стон, который вырвался из Ники, он старался заглушить поцелуем. Внутри во влаге и тепле его пальцы легко скользили, вознося её на высший уровень наслаждения.

Другой рукой Генри расстегнул несколько пуговиц на её платье и распахнул его. На Нике не было белья и он тут же присосался к её соску. Мучая и кусая её нежную плоть, он продолжал двигать пальцами в её лоне. Едва сдерживая крик, она вцепилась в его волосы. От одного этого чувства, что Генри как ребёнок играет с её соском уже можно было кончить, но его проворные пальцы разжигали огонь в её щели.

Как долго Ника хотела вновь ощутить его в себе! Это желание разрывало её с тех пор, как она провела ночь в его доме, а в последние два дня и вовсе стало невыносимым. И вот теперь она дала волю своим чувствам.

Она видела как Генри сдерживается, стараясь доставить ей удовольствие, забывая о себе и своих потребностях, и решила взять всё в свои руки. Ника по-хозяйски взялась за его ремень и потянула на себя. Генри оторвался от её груди и смотрел, как её пальцы быстро расправляются с ширинкой и ныряют к нему в джинсы. Прикосновение её руки к члену заставило его забыть как дышать. Она ловко, со знанием дела водила ладонью сверху вниз, заставляя его ноги подгибаться. Не выдержав, он застонал, уткнувшись в её плечо. Ему не хотелось потревожить ни мать ни дочь, но Войт боялся, что не сможет сдержать кипевшую в нём страсть.

Всё это время, что Ника была рядом, он чувствовал себя на пределе, сдерживая эмоции и нахлынувшие чувства. Но теперь незачем их было скрывать. А взамен Ника ответила ему тем же. Она набросилась на него, словно дикого зверя выпустили на волю. Генри чувствовал её голод, дикий и необузданный. Ему не хотелось думать, были ли у неё другие мужчины за это время. Ведь то, как она управлялась с его членом, говорило об искушённости.

Внезапно она остановилась. Глядя ему в глаза, хитро улыбаясь, будто хищница, она упёрлась в него ножкой и надавила, заставив его отойти на полметра. Приподняв платье, она ловко сняла трусики, откинув их в сторону. Не отрывая взгляда от лица Войта, она раздвинула ноги, будто приглашая. Но Генри, словно завороженный, смотрел на открывшееся перед ним соблазнительное видение. Потемневшие зелёные глаза, смотревшие с поволокой, влажные губы, разметавшиеся по плечам волосы и белая кожа обнажённой груди.

— Чего ты ждёшь? — прошептала Ника.

Это фраза была как команда "фас". Генри оставил всё, что его сдерживало, набросившись на неё с поцелуем. Он приспустил джинсы и подхватив Нику за ножку резко вошёл в неё, не сдержав стон. Она охнула, содрогаясь.

И тут Войт замер. Ещё один толчок и он кончит. Тяжело дыша, он совладал со своим желанием, легко прикасаясь губами к её шее. Сейчас, когда он остановился, чувствуя как она сжимается вокруг него, как её тепло проникает в него, он готов был заплакать. Этот сокровенный момент он, казалось, ждал всю жизнь. Сейчас они были одним целым и нельзя было понять, где заканчивается один и начинается другой.

Ника, чувствуя как постепенно дыхание Генри выравнивается, взяла его лицо в свои руки и притянув к себе поцеловала уголок его губ. Пока он, застыв, стоял, она начала сама двигать бёдрами. Медленно, изводя его, она насаживала себя на его член, пока Генри не почувствовал, что вновь может контролировать себя. Он навис над ней, опираясь на поверхность столешницы и сначала не спеша стал вторгаться в её лоно. С каждым толчком ускоряясь, забивая глубже и наполняя её до конца.

Войт подхватил её за ягодицы и с лёгкостью, не выходя из неё, перенёс на стол, где они только что ужинали. Крепкий, он должен был выдержать вес даже их обоих. Но Генри аккуратно положил на него Нику — такую хрупкую и лёгкую. Опираясь руками, он трахал её почти с одержимостью, а она выгибалась, словно ива. Платье уже почти не скрывало всей наготы и он руками зажимал её мягкую грудь, доводя её до пика наслаждения.

— Сними футболку, — она потянулась руками к его животу. И Генри послушно откинул в сторону одежду, оставшись в одних джинсах. Она с вожделением смотрела на его тело, пальчиком проводя по старому шраму.

— Моё, — прошептала Ника.

— Твоя очередь, — он остановился, ожидая от неё выполнения ответной просьбы.

Она быстро расстегнула оставшиеся пуговицы и раскрыла платье, явив его взгляду себя во всей своей животной красоте. Да, эта была та же дикарка, что уже однажды оседлала его. Тонкая талия, гладкая сияющая кожа и тёмные пики сосков. Ева, соблазняющая Адама.

Войт наклонился, взяв в рот грудь, посасывая и обводя языком ореолы. Покрывая её поцелуями, он перебрался к шее, ощутив под губами бьющуюся жилку, а затем накрыл глубоким поцелуем её рот. Он вбирал в себя всю её жизнь, дыхание, заставляя сладко стонать и выгибаться дугой навстречу его телу.

От сильных толчков стол под ними поскрипывал и стучал ножками об пол. Сдерживая себя и немного ослабив силу, Генри скользил внутри неё, почти раздавив Нику своим весом. Но ей было приятно ощущать его тяжесть на себе. Мучительно и приятно. Она обхватила ногами его талию, давая проникнуть глубже.

Его рука скользнула между их тел и нашла самое чувствительное место. Ника тихо вскрикнула, когда он стал ласкать её клитор. Опытные руки, только что беззастенчиво и грубо её трахавшие, сейчас нежно надавливали на крохотный бугорок, вознося её к оргазму. Она задышала чаще и закрыла глаза, пытаясь насладиться всей гаммой чувств, которые вот-вот готовы были обрушиться на неё.

И вот горячая волна из крошечной точки взрывом разлилась по телу, вырывая из её горла вскрик. Генри ладонью постарался зажать ей рот, боясь разбудить дочь, но тут же отдёрнул руку. Эта рыжая бестия укусила его, оставив следы зубов на пальце. Вместо того, чтобы разозлиться, он рассмеялся, глядя как она смотрит на него с вызовом коварной соблазнительницы.

— Ты за это поплатишься, — произнёс он шёпотом, облизав укушенное место. Он вышел из неё и легко перевернул на живот, заставив опустить ноги на пол. Ника даже не думала сопротивляться, послушно ему подчинившись. Войт сильно сжал обеими руками её ягодицы, оставив на них бледные следы рук.

— Я это заслужила, — шёпотом проговорила она и раздвинула ноги шире.

Да что же она с ним делает, чертовка?

Генри присел на колени и от сильного желания сжал зубами мягкую кожу с внутренней стороны бедра. Покусывая совсем не больно, не оставляя следов, он по сантиметру пробирался к влажной щели. Нежно языком он провёл между её ног, вызвав у Ники слабый вздох. Как она была сладка! Её хотелось испить всю.

Она подалась к нему сама. Пальцами он раздвинул её потаённое место и языком проник внутрь. Войт терзал Нику, вызывая всё новые и новые стоны. Чувствуя, как влага сочится по его губам и подбородку. И не мог остановиться. Член стал пульсировать — от её стонов, вкуса и аромата. Генри готов был взорваться даже не проникая в неё. Достаточно было смотреть и слушать.

Самая сладкая женщина. Его женщина.

Он привстал и без предупреждения вошёл в неё. Схватив сзади за копну волос, он с силой вторгался в неё, будто объезжая непокорную кобылицу. Его уже не смущал стук и шум, который они производили. Он был на пределе. Зрение выхватывало только изогнутую спину и бледные плечи под ним, а слух улавливал только её вскрики. Грубо, по-звериному он овладевал ею. Казалось он берёт её силой, но Ника просила ещё. Сильней. А он просто не мог ей отказать.

И вот почти дойдя до точки Генри ослабил хватку и, подняв её со стола, привлёк к себе. Одной рукой обнимая за талию, а другой лаская её клитор, он достигал самого глубокого места. Он задышал с ней в унисон, быстро и прерывисто. Внутри всё дрожало от приближающегося оргазма. Ника кончила первой, закусив губу, чтобы снова не кричать. Но Генри почувствовал, как её лоно стало тесней и пульсировало от разрядки. Со стоном, большим похожим на последний в его жизни вздох, он излился в неё целиком. Он был без сил, но его будто наполнил свет. Он ощущал только тепло и любовь.

Не в силах держаться на ногах, они повалились на стол. Генри навис над Никой, держа свой вес на руках, и любовался ею. Угловатые плечи, крепкая спина и ниже, где начинались ямочки Венеры над самым лакомым местом. Он наклонился и провёл поцелуями дорожку от ягодиц до шеи, отметив, как покрылась мурашками её кожа.

Стук сердца отдавался в голове, уши заложило, а мышцы от напряжения болели. Оба тяжело дышали, стараясь прийти в себя. Ника перевернулась на спину. Волосы разметались по столу, на лице сладкая улыбка, а глаза скользили, стараясь запечатлеть в голове каждую чёрточку лица любимого.

Генри гладил её лицо, волосы, проводил пальцами по губам и шее и не мог наглядеться. Признание в своих чувствах будто прорвало в нём брешь и теперь он изливал свою любовь со всей нежностью, на которую только был способен.

Она любит его!

Какое облегчение было услышать от неё ответное признание. В этот миг он почувствовал как за его спиной выросли крылья. Это был не злой рок, сведший их на маленьком острове в Норвегии. Это была судьба! Они полюбили друг друга ещё тогда, пять лет назад и пронесли любовь через годы, сумев сохранить её глубоко внутри. Так и должно быть. Так будет.

— Господи, какая же ты чувствительная, — прошептал Генри.

Ника залилась краской.

— Просто ты знаешь, как и на какие кнопки нужно нажать, — она отвела взгляд. — И, если уж честно, я изголодалась. У меня ведь всё это время никого не было.

Сказанное разрывало Войта на части. Пять лет она не подпускала к себе мужчин, в то время как он пытался забыться в объятиях другой. Генри со стоном уткнулся ей в плечо.

— Прости.

— Тебе не за что извиняться, — Ника обвила его руками. Перебирая его волосы и проводя пальчиками по спине, она успокаивала его. Он чувствовал как тяжело бьётся её сердце, слушал её ровное дыхание, постепенно забывая, что в его жизни были и другие женщины. Потому что сейчас была только Ника. И будет только она. Больше ему никто не нужен.

Он помог ей подняться и одеться. Стоя перед ней на коленях, он поднял с пола её трусики и натянул на её бёдра. Сам надел на неё платье и застегнул на все пуговицы, не смотря на её возражения. Их он остановил поцелуем.

В гостиной Войт застелил покрывалом диван и уложил Нику рядом с собой. Сейчас никого из них не волновало, что их кто-то может застукать. Его матери и так всё было понятно, если она оставила их наедине друг с другом. Он крепко прижал к себе Нику, а она закинула на него ногу, придвинув бёдра так близко к его, что это мгновенно вызвало у него реакцию.

Им не спалось. Несколько часов они, обнявшись на узком диване, выговаривались друг другу, как будто завтрашнего утра не существовало. Ника рассказала всё от рождения дочери до её переезда в Париж. Как тяжело давалось ей всё на первых порах и как, однажды выхватив заказ у одного именитого писателя, друга Кристофа, ей открылись все двери. А Генри говорил о том, как бросил сниматься и занялся продюсированием. С горящими глазами он рассказал о сценарии Альфреда и о том, как мечтает поставить фильм сам, и обо всех проблемах, связанных с финансированием.

Ника жадно ловила каждое его слово, впитывала все его эмоции. Она видела, с какой страстью Войт рассказывает о том, чем занимается, и подумала, что он наконец нашёл что-то по-настоящему важное.

Она бездумно поглаживала Генри по животу пока не заметила, как он напрягается от каждого её движения. Его дыхание сбивалось и Ника почувствовала эрекцию сквозь плотную ткань джинсов. Не думая, она рукой скользнула внутрь, заставив его стонать.

В этот раз он овладел ею на полу. Скинув подушки и подложив под её спину, он не спеша занимался с ней любовью, глубоко, чувственно. Утолив первый голод, теперь он не был груб. Генри старался прочувствовать каждый толчок, каждое ощущение, которое доставляли движения его бёдер, каждый взгляд её широко распахнутых глаз. Он мял и кусал её кожу, пробовал её на вкус, сходя с ума от её природного аромата.

Ника острыми ногтями прочерчивала по его коже полосы, оставляя красные отметины. Ей было мало. И, наверное, всегда будет мало. Этого мужчину хотелось постоянно — за столом на завтраке, сидя рядом в машине и даже находясь от него за тысячи километров.

И когда они, обессиленные, лежали на полу, даже не стараясь прикрыться пледом, наслаждаясь обнажённым видом друг друга, Генри проговорил:

— Я говорил совершенно серьёзно.

— О чём?

— О том, что, может мне повезёт и в следующий раз я смогу увидеть, как растёт мой ребёнок.

На секунду Ника задумалась и тут же вскочила, с испугом посмотрев на Генри.

— Чёрт-чёрт-чёрт! — она схватилась за голову. — Как мы могли забыть о предохранении?

— Лично я вообще забыл обо всём на свете, стоило тебе снять трусики. — Он приподнялся на локте и приобнял её, с досадой заметив, что Ника не прильнула к нему как обычно. Тело её было напряжено и дрожало. — Если ты вдруг забеременеешь, знай, что я рядом. Я готов взять ответственность.

— Нет-нет, сейчас… это всё очень легкомысленно, — она нахмурилась. — Не вовремя…

— А когда это бывает вовремя? В прошлый раз это случилось в самый переломный момент в твоей жизни. Но сейчас я с тобой. Я не брошу вас. Я люблю тебя, люблю нашу дочь. Для меня нет ничего важнее вашей безопасности. И я прошу тебя мне довериться. Если вдруг это произойдёт, я сумею защитить вас, слышишь?

— Мы ведь даже не знаем, что нас ждёт, — прошептала Ника. — Если бы всё это наконец закончилось… — она спрятала лицо в ладонях.

Что, если они действительно в эту ночь могли зачать ребёнка? Она и желала этого и противилась. Увидеть Генри с младенцем на руках — это было так соблазнительно и желанно. Но мысль, что и этому ребёнку сможет угрожать её прошлое, пугало. И даже заверения Войта её не успокаивали.

Генри прижал её к себе, положив её голову на своё плечо, убаюкивал и болтал всякие милые глупости. Его голос был так нежен и спокоен, что понемногу Ника стала расслабляться, пока совсем не обмякла в его руках. Проваливаясь в сон, она ощущала на своей коже лёгкие прикосновения его губ.

— Спи, любимая, — шептал Генри. — Отдыхай. Я обо всём позабочусь.

Все звуки исчезли, темнота обступила Нику и она рухнула в самый сладкий сон за много-много лет. Крепкий и здоровый, несущий покой и безопасность.