Оторва

Роня

— Ой, Петюняаааа!!! Петенькаааа!!! — доносятся до меня завывания с улицы. — Петенькааааа!!!

Подскакиваю на кровати, чуть не врезаясь головой в… потолок? Ах, да, я же у родителей в доме сегодня ночевала и заснула на нижнем ярусе двухуровневой кровати в обнимку с Зосей и Ванькой… Как мы втроём тут уместились — непонятно…

Так, а мелкие… А мелкие дрыхнут…

— Петюняаааа!!! Петькааааа!! — снова этот дикий ор.

Да что ж там…

Ой…!!!

Неужели Петька…

Ой…!!!

Подскакиваю с кровати, как с раскалённой сковородки, и подлетаю к окну.

А ничего не видно — дом так стоит, что из окна детской спальни улицу рассмотреть можно только чуть-чуть и тот участок, где сейчас голосит Петьюнина бабка не просматривается. А то, что голосит именно она, я уже поняла…

И предчувствие у меня совсем нехорошее…

Неужели всё же допился-догулялся этот мой «жених»???

На улицу выскакиваю прямо в пижаме, благо она у меня такая, что и за нормальную одежду сойдёт: красные в зелёную клетку брючки по щиколотку и зелёный топик.

Но я бы, кажется, и в одних трусах выскочила — так мне страшно от этих завываний Петькиной бабушки, что аж горло сжимает…

Несусь от крыльца до калитки и только наступив на что-то колкое, соображаю, что я босиком… Но возвращаться и обувать шлёпанцы не хочу. Сначала узнаю, насколько всё с Петькой плохо, а там уж…

Нет, ну, и чего так орать то было, словно кто-то помер⁇!!

То есть даже не кто-то, а конкретный такой Петюня… Угу, тот самый, который стоит сейчас посреди дороги в обнимку с какой-то девахой, у которой вместо юбки только что-то вроде пояса, а вместо кофты или футболки — верхняя часть от купальника ярко-розового цвета…

А кто кого поддерживает — Петька девушку или она его — не понятно, но, судя по всему, пьяные оба. С утра…

— Петяааа!!! Да что ж это такоеээээ!!! Петенькааааа!!! — бегает вокруг этих двоих Петюнина бабушка, пытаясь зачем-то отцепить их друг от друга… — Ты где эту дрянь взял???!!! Ой, Господиииии!!!

Нет, теперь можно со спокойной душой идти и готовить мелким завтрак: Петька нашелся и вполне себе живой, а то, что вусмерть пьяный — так это если бы он трезвый был, надо удивляться было бы…

— Эт… Чё… Эт… — пытается выдать что-то членораздельное Петька. — Жен… М — йаа…

А на это представление не только я посмотреть пришла — народ из ближайших домов тоже подтягивается…

— Да, я его ж… Же-нна!! — выдаёт девушка, отталкивая Петюнину бабушку одной рукой, а второй она крепко так ухватилась за Петькину талию.

— Какая жена⁇!! Прошмандовка ты с трассы!! — взмахивает руками Петькина бабка. — Веди её назад откуда взял!! Мне такой позор не нужен!!! Как же так, Петенькааааа!!!

И только я решаю уйти, потому что главное я увидела — жених мой, теперь слава Богу бывший, хоть настоящим и не был, жив, а как уж они там с этой его новой любовью в своей семье разберутся — не моё дело, как бабка его замечает меня и, вытянув сжатую в кулак руку в мою сторону, начинает голосить:

— А всё из-за тебя, оторва такая!!! Довела мужика, ведьма!!! Это он из-за тебя всякую дрянь теперь в дом тащит!!! Поженились бы, когда он хотел, так не пришлось бы мне теперь на всю деревню позориться!!!

Вот уж точно! Если б я за внука её замуж вышла, то, что ни день, позорилась бы на всю деревню я…

Разворачиваюсь, чтобы уйти — не объясняться же и не ругаться с Петькиной бабулькой на глазах у всей улицы, но у Петюниной бабки, похоже, другие планы…

— Давай, делай уже что-нибудь!! — вопит она дурниной на всю улицу. — Приворожила мужика, а сама теперь в кусты, ведьма Рощинская!!!

Да уж, чувствую, тот наш поход в Борисовскую рощу народ не скоро забудет. Если забудет вообще…

— Да идите Вы… — огрызаюсь на эту выжившую из ума. Ага, сейчас, я обряд какой совершу и всё — Петюня её и выпивать перестанет, и девушка эта сразу испарится…

Знать бы ещё какой…

— Ты как со старшими разговариваешь⁇!!! — тут же начинает верещать Петькина бабка. — Колдовка пога… Ой… — вдруг резко замолкает она.

— Петровна, чтоб тебя ёжик укусил, я чё, эт вчера мало подругам твоим наподдавал, ты за добавком пришла???

Это ж как вовремя дедуля-то появился…

— А что она с Петенькой моим сделала??? — начинает рыдать Петюнина бабка. — Такой хороший мальчик был…

— Баа — ааб… — произносит вдруг Петька. — Пш-ли…до-йййй…

— Хорошим мальчиком он у тебя был, пока с горшка вставать не научился!! — подходит ко мне дедуля. — Роньк, ты пока иди, остальных собирай — бабка ваша там, вон, целую кастрюлю каши рисовой наварила — есть будем… А я пока с Петровной потолкую немного…

— Ванюш, ты не столько в себя, сколько на себя каши-то наложил! — возмущается дедуля, пытаясь накормить пятилетнего Ваньку рисовой кашей. — Жучка мой и то больше тебя съест!

— Каша не сладкая! — вертит головой мой пока самый младший из братьев. — Пусть Калька её ест!

Калька, она же моя трёхлетняя сестра Калерия, надувает губки, но кашу уплетает за обе щёки — вот у кого с аппетитом никогда проблем не было!

— Вот и будешь как дрищ — меньше Кальки! — хлопает дедуля рукой по столу. — Что эт за мужик-то такой, который кашу не ест⁈

Ой, да, помню я тут одного недавно гостившего, который после того, как при нём курицу забили, мясо в любом виде есть перестал…

Интересно даже, чем жена его теперь кормить будет?

Хотя мне-то какая разница⁈ Это теперь не мои проблемы точно. Да и не были никогда моими…

— Ты мамке-то своей звонила, Ронь? — спрашивает дедуля, подкладывая в Калькину тарелку ещё пару ложек каши. — Когда там у неё всё уже?

— Да когда…? — намазываю на хлеб масло и подношу к Ваньке. — Ванюш, а хлеб с маслом?

— Буду… — бурчит себе под нос младшенький.

Ладно, значит, уже голодным не останется…

— И мне! — тянет ручку Зося.

— И мне! — тут же повторяет за ней Калька.

— Сейчас всем сделаю! — перебивает этот гомон дедуля. — Роньк, а ты позвони в больницу пока…

— Пап, ну, что поздравляю тебя — у вас с мамой ещё один сыночек родился! — присаживаюсь прямо на траву к папе под яблоньку.

— Рак? — как-то очень спокойно спрашивает папа.

Хотя чему я удивляюсь? Наверное, когда у тебя уже есть двенадцать детей, рождение ещё одного наследника или наследницы уже не является чем-то сверхъестественным…

— Рак, как мама и хотела…

Даже интересно, теперь-то родители мои остановятся с деторождением? Просто мамина мечта о детях всех знаков Зодиака исполнена с превышением: даже я у них вроде как под знаком Змееносца, так что… Хотя… Можно же теперь осваивать в этом плане Гороскоп друидов, например…

— Ясно… — прикладывается папа к своей бутылочке из тыквы. — Лев будет…

— Да нет, пап, Рак… — если я ничего не путаю, Лев это в августе…

— Львом этого Рака назовём… — улыбается папа, снова прикладываясь к своей тыквенной бутылке.

— А, в этом смысле… Ну да, мы же у вас все по алфавиту… — забираю у папы его питьё. — Хватит, пап… Ты мне лучше скажи, алфавит до конца будете доводить или на букве «Л» всё?

Папа делает неопределённый жест руками вверх.

— Понятно, как Бог даст, да? — поднимаюсь с травы и папа пытается поймать меня за руку, чтобы забрать бутыль. — Не-а… Утренние возлияния закончены…

— А зять-то мой городской скоро приедет? — вдруг спрашивает папа.

— А зять у нас…? — интересно, сколько тыквенных бутылочек он с утра опустошить успел?

— Так Тимофей… Скоро приедет?

— Не думаю, пап…

— Поссорились, что ли? — снова пытается дотянуться до тыквенной тары в моих руках папа.

— Вроде того… — прячу бутылоку за спину. — Вставай давай… Кроватку нужно собрать да и вообще…

— Помиритесь… — папа откидывает голову назад и закрывает глаза.

Конечно, помиримся… Вот, как в следующий жизни с ним встретимся, так с этого и начнём…