Оторва

Тимофей

— Да твою же ж невесту, Тим!!! — отец, конечно сейчас… Обтекает… А у Брониславы глаза…

— А я говорил — стервь, а не девка!!! — вякает откуда-то сбоку вроде бы тот самый мужик, которому в мой первый день в деревне Роня обещала яйца отстрелить.

— Я не в Вас целилась… — Бронислава пытается найти что-то в карманах передника. — Нет… Салфеток нет… Сейчас…

Но прежде, чем уйти бросает этому мужику:

— Семёныч, уйди от греха!!

— Да нормально всё! — приходит в себя отец. — Не ожидал просто…

Ронька быстро скрывается в магазине, но меньше, чем через минуту появляется с бутылкой воды и полотенцем.

— Промоем сейчас… — подаёт отцу полотенце, а сама начинает откручивать пробку от бутылки. — Отойдём только с крыльца…

И, повернувшись к тому мужику, рявкает так, что подпрыгиваем и мы с батей:

— Ты ещё здесь⁇!!

На месте Семёныча, типун мне на язык, я б уже бежал…

— Зато будет, что внукам рассказать… — отец промывает глаза водой, которую Роня понемногу выливает ему в ладони. — Тим, а ты что стоишь, помогай!

— Ронь, давай я… — хочу забрать у Брониславы бутылку, но она выскальзывает из рук…

Брызги в разные стороны фонтаном…

— Тимоха!! Ну, ёпрст… Прости, Ронечка… Ну, и как я теперь в мокрых штанах⁇ Скажут, обоссался мужик!

Да что ж такое-то со мной в этой деревне случается??? В городе человек человеком, а тут тридцать три несчастья…!

— И одежду запасную не брал! — бубнит отец, пытаясь оттереть светло-серые, почти белые брюки…

И я почему-то запасную одежду не взял…

— Штаны найдём… — укоризненно так смотрит на меня Бронислава. — А вы по работе приехали? — отводит глаза…

— Это во вторую очередь… — отец вытирает полотенцем лицо и руки. — В первую — к тебе… К вам… Поблагодарить хотели за гостеприимство… И…

— Пап, давай полотенце… — перебиваю отца, а то ведь скажет сейчас, что мы свататься приехали.

Не то, чтобы я против. Как раз, наоборот, только за. Но что, я сам не могу за себя всё сказать⁈

Вчера я думал, отец пошутил насчёт того, что поедет в Дуброво со мной, но утром он, словно и не заправлялся до полночи коньяком, вскочил чуть не в шесть часов и меня ещё разбудил…

— А эт… Магазин-то сегодня работать будет? — доносится сбоку.

— Семёныч, ты ещё здесь⁈ — тут же рявкает Роня. — Для тебя магазин закрыт!!!

— А что случилось? — спрашиваю переводя взгляд с Брониславы на мужика.

— Так эт… Я убедиться хотел… Пощупать только… — а мужик, кажется, думает, что он бессмертный…

— Решил проверить, живая я или как после похода в рощу… — объясняет Ронька.

— Так ты давай, меня пощупай! Я в той роще вместе с Брониславой был!! — сам удивляюсь тому, что руки в кулаки сжимаются. — А в эту сторону, — кивая на Роньку, — даже смотреть не думай!!!

— Во как у нас… — потирает подбородок Семёныч. — А свадьбу когда играть будем?

— В августе! — отвечает батя.

— Уйди ты уже от греха! — шипит Бронислава.

— Тебя не позовём! — выдаю я…

И все вчетвером переглядываемся, будто первый раз друг друга видим… Хотя… Семёныч и отец — так есть, впервые…

— Вот тут можно дом ставить — смотри какой вид на рощу… — указывает отец рукой в сторону той самой злополучной Борисовской рощи…

— Нет, здесь точно нельзя! — аж передёргивает всего от востоминаний о том, как мы там музыку услышали. Нет уж, нахрен такое соседство…

— А где тогда? Можно прямо на территории отеля… Или чуть дальше… Хотя можно и в самой деревне, там тоже неплохо будет… — рассуждает отец так, словно Ронька уже согласилась за меня замуж выйти…

— Может, сначала мы с Брониславой как-то…? — пытаюсь остановить отцовский полёт фантазии, а то единственное, что у нас с Ронькой было — так за ручку подержались и обнял её пару раз…

В детском саду у меня с девчонками и то больше интима было…

— Ну, так ты пока соберёшься, дом и построим… — батя прёт как танк…

И всего-то ничего осталось — Брониславе сообщить, что она за меня замуж выходит…

Только сначала колюще-режущие и стрелятельно-метательные предметы подальше убрать… И доски в заборе проверить — хорошо ли держатся…

— Пап… Давай лучше по отелю посмотрим всё… — пытаюсь сбить отца с женительного настроя.

— Сначала к сватам пойдём знакомиться! — собьёшь его. — Только, я так понимаю, к бабке с дедом идти надо — родители у невестки моей… своеобразные?

Вот это точно — своеобразнее некуда…

— Степан Никитич, может ещё картошечки с салом? — суетится вокруг нас с отцом Ронькина бабушка. — Или, вот, кровянку… Вчера только делала…

Батя с набитым ртом киват, соглашаясь и на сало, и на кровяную колбасу, и на всё остальное.

— Не помню, когда последний раз коньяк пил… — как игрушку, крутит дед Брониславы в руках бутылку коньяка стоимостью в половину этой деревни — не мог же отец мой без подарков свататься ехать…

— А потому что тебе всё равно что, лишь бы градус был! — походя пихает деда бабушка Роньки. — Стоило тратиться…

— Не… Ты эт… Не скажи… Благородные напитки они… Сразу видать, что благородные…

— Ага, деда, с простой водки ты в огороде спать завалишься, а после дорогого коньяка — под розовым кустом… — Глеб у них, конечно, язва ещё та…

— Вот и то правда!!! — поддакивает бабушка Брониславы.

— Да много вы понимаете!! — пыхтит дед. — Вот, мы с Жучкой попробуем, а потом…

— А потом не будет у тебя Жучки! — продолжает Глеб.

— А у вас тут и собака есть? — ой, зря ты папа спросил…

— Не… Не совсем… Тут эт… — оживляется дед — Вот! — достаёт из-за пазухи своего котёнка. — Была собака, а теперь котом стала…

И батя мой давится куском кровяной колбасы…

— Да не слушайте Вы его, Степан Никитич, у него уже в голове мозгов меньше осталось, чем у его Жучки!! — заботливо хлопает отца ладонью по спине Ронькина бабушка. — Вот Ирод, довёл гостя своими Жучками!!!

— А что не так-то??? — возмущается дед. — Жуча моя померла, а потом взад вернулась… Ну, пусть не собакой, а как смогла… Слово есть еще… Забываю всё время…

— Реинкарнация? — чувствую, батя потихоньку охреневает.

— Вот! Вот что значит — умный человек!!! Сразу понял — что к чему!!! — Ронькин дед аж на табуретке подпрыгивает. — Не то что некоторые! — грудь колесом, но на бабушку Брониславы косится с опаской.

А котёнок, тем временем, цепляясь коготками за дедову рубаху, заползает к нему на плечо и начинает лизать его заросшую щетиной щёку.

— Как собака лижется! — ахает отец.

— А я про что!!! — у Ронькиного деда улыбка до ушей. — И Жуча моя также целовкалась!! А они все, — обводит грозным взглядом Глеба, свою жену и даже меня, — мне не верят!!!

— Да ладно тебе! — снова пихает деда бабушка Брониславы. — Всю голову уже Степану Никитичу задурил! Поесть человеку не даёт! Да и по делу же, наверное, к нам гости из города ехали, а не на тебя с твоей ожившей Жучкой посмотреть!

— А, кстати, о деле!! — откашливается отец. — Дом мы тут решили построить… Для вашей внучки и сына моего…