Почему нет?

Глава 16

POV Ярослав

Парадная дверь в студию закрывается, Яся забирается на стул за администраторской стойкой и опускает взгляд в ноутбук. Сеанс прошел быстро, Геля держалась молодцом и осталась очень даже довольна, чего нельзя сказать о моей милой начальнице, которая, похоже, уже успела накрутить себя.

– Ясь… – начинаю было я, но она меня перебивает.

– Я нам обед заказала у Сулика. Сходишь заберешь?

Ясно. Сейчас обсуждать ситуацию она не хочет. А запись на следующий сеанс, по всей видимости, не более чем уловка, чтобы выставить Ангелину поскорее. Что ж, сделаю вид, что ничего не заметил.

– Да, конечно, – отзываюсь я, шагая к двери, и выхожу на улицу.

Дождь уже угомонился, напитанный влагой воздух забивает нос, а солнце печет даже сквозь серые облака. Направляюсь в сторону небольшой забегаловки у входа на рынок, прокручивая в голове варианты, как лучше успокоить Ясю, но на ум ничего не идет. Мне совсем не сложно сказать ей банальное «сейчас я только твой», что, кстати, правда, но гарантий, что ее это расслабит, все равно нет. Балансировать на узкой дощечке безопасности становится все сложнее. Как бы ее расширить? У Яси уже немало власти надо мной, только она об этом не знает. Может, стоит дать понять, что наше общение во всей его красе нужно мне не меньше, чем ей? Но как лучше это сделать, оставаясь в рамках дружбы с этими чертовыми привилегиями? Вопрос…

Слух улавливает звонкий детский хохот и басовитый бубнеж, от которого шею сводит, а голова дергается, точно от пощечины. У входа в трехэтажный торговый центр стоит пара: мужчина с проблесками седины на темных волосах и девушка в желтом платье, держащая на руках девочку в сарафане такого же цвета. Мой взгляд прилипает к ребенку, которого раньше я видел только на фото. Похожа на отца больше, чем на мать. Девочка тянет к нему пухлую ручку, перебирая пальцами, и он прихватывает их губами, кривляясь. Невольно замедляю шаг, ошарашенный сценой, неожиданно развернувшейся передо мной.

– Ярослав! – Эхо моего имени бьет по телу, точно металлическими шариками, в знакомом голосе больше раздражения, чем удивления, и я прекрасно знаю почему.

Останавливаюсь, сдерживая позорное желание броситься прочь, а мужчина широким шагом направляется в мою сторону. На его лице появились новые морщины, зелень глаз потускнела, оставив лишь болотно-карий оттенок, но взгляд ясный, кажется, даже счастливый.

– Я тебе звонил, – с укором произносит отец, протягивая мне руку.

– Да, я видел, – крепко пожимаю его сухую ладонь.

– Тяжело было ответить?

– Не думал, что нам есть о чем говорить. – Смотрю ему за спину, туда, где стоит вторая, хотя, наверное, теперь уже первая его семья. – У тебя милая дочь. Нос твой. Да и Жанна выглядит отлично. Материнство ей к лицу.

Он тяжело вздыхает, и его челюсть сурово ходит ходуном.

– Дерзить не обязательно.

– А я искренне, – отвечаю, смело дернув подбородком.

Когда-то этот строгий мужчина вызывал во мне множество разных эмоций. Злость, обиду. Тоску, боль, разочарование. Были и времена, когда я им даже восхищался. Давно. Очень давно. Сейчас же сложно определить, что именно я к нему чувствую. Обиды как таковой уже нет, с этим отлично справляется мать. Злости тоже, от нее никогда не было толку, только бесполезные ссоры. Наверное, осталось одно разочарование, но в остальном… мне просто все равно. Я никогда не был ему важен. И я это принял. Что еще мне оставалось?

– Если ты что-то хотел обсудить, – сдержанно произношу я, – давай скорее. У меня мало времени, нужно возвращаться на работу.

– Где ты работаешь? – нахмурившись спрашивает он.

– А это важно?

– Слушай… – Еще один напряженный вздох встает душным наэлектризованным столпом между нами. – В эти выходные мы будем праздновать мой юбилей…

Я уже несколько лет не поздравлял отца с днем рождения, поэтому приходится напрячь мозг, чтобы посчитать его прожитые годы. Если не ошибаюсь, ему должно быть пятьдесят.

– И-и-и? – Я все еще не совсем понимаю, к чему он клонит.

– Хотели тебя пригласить.

Сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, но сухой смешок все-таки слетает с губ. Бросаю еще один короткий взгляд на Жанну, что внимательно наблюдает за нами, и ужасаюсь, заметив на ее лице серую тень стыда и проблеск надежды.

– Ее идея, да? – спрашиваю я.

– Да, – прямо отвечает отец.

– Хочешь, чтобы я своим присутствием успокоил совесть твоей любовницы? Мол, мы все такие дружные и никто не в обиде?

– Верно.

– С чего вдруг она запереживала о совести спустя пять лет? Ты уже сделал ей предложение?

– Именно так.

Задумчиво киваю несколько раз, а ребра будто закручиваются внутрь, сдавливая легкие. Отец никогда не ходил вокруг да около, его прямолинейность оставила множество колотых ран на сердце матери, да и на моем тоже. Безразличие было не только видимым, но и слышимым. Каждое «не сейчас», «я занят», «устал», «позже» было таким острым и колющим, что боль казалась физически ощутимой. И что теперь? Ради нее… ради них… он наступает себе на горло? Обиженный малец внутри меня закусывает нижнюю губу, намереваясь разрыдаться, но я от него отворачиваюсь. Пусть сидит и помалкивает.

– А мать тоже пригласите? – Мой голос сух, эмоции в разговоре с этим человеком никогда не имели веса, только факты. – Ну, чтобы всем показать, как у нас все здорово.

– Очень остроумно. Мы с твоей матерью все решили. При разводе я ее не обидел. Дом, машина, хорошая сумма на банковском счету.

«Ну да. Двадцать лет постоянных измен уже не в счет», – отвечаю мысленно.

– Нам с тобой тоже больше незачем враждовать, Ярик. – От сокращения моего имени сводит зубы. – Ошибок было много. Я это признаю. А еще готов все исправить. Можешь забрать свою машину, и если тебе в чем-то нужна моя по… – Вскидываю голову, не веря в то, что слышу, и он замолкает.

– Вау, – сипло произношу я, не моргая. – Как ей это удалось?

– Поймешь, когда встретишь свою женщину.

– Мои аплодисменты Жанне. Заставить тебя…

– Она не заставляла.

– Да? И что изменилось? Решил стать примерным семьянином?

– Люди меняются, – отвечает он, как мне кажется, даже с гордостью. – Когда с ними рядом другие, нужные люди.

Гул в ушах нарастает стремительно и страшно. Внутри меня будто включается огромная мясорубка и перемалывает плоть вместе с костями. И я не знаю, что это. Не могу распознать. Но вот смысл его слов предельно очевиден. «Ее я люблю, а твою мать терпел. Они моя семья, а вы – неудачный опыт. Они дороги мне, а вы – нет».

– Хотелось бы верить, – хрипло выдавливаю я, из последних сил сохраняя самообладание.

– Мы правда будем рады видеть тебя на празднике.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Ты тоже мой сын.

«С каких пор тебя это волнует?» – мысли кислотой разъедают череп, и я не могу вымолвить больше ни слова.

– Ярик, я надеюсь, что ты уже достаточно взрослый, чтобы понять… иногда происходят такие вещи, которые ты не планировал и не ожидал. И не сразу ясно, что с ними делать. Иной раз ты просто к ним не готов, а потом последствия собираются в огромный снежный ком, который уже не растопить и не остановить. В жизни все очень непросто.

– Да, это я уже давно понял.

– У нас с тобой много претензий друг к другу…

– У нас? И какие претензии у тебя ко мне?

– Ты понял, о чем я, – с нажимом произносит он, и я горячо выдыхаю через нос. – Для нее это важно, а значит, и для меня тоже. Я хочу, чтобы ты пришел, и прошу тебя сделать это. Ты неглупый, я это знаю. А ты знаешь, что моя помощь тебе не помешает. Хватит детских обид, не будь как мать. Жду завтра в семь в банкетном зале, что рядом с площадью Победы. Договорились?

Его желание порадовать Жанну буквально душит меня. Это извращенный восторг на грани натуральной тошноты. Для нее это важно… я прошу… помощь не помешает… Это не просьба, не желание наладить отношения, это сделка, чтобы порадовать свою женщину. А он и правда изменился, ведь раньше единственным, о ком отец беспокоился, был он сам.

– Я подумаю.

– Хорошо, – кивает отец и снова протягивает мне руку.

Отвечаю на прощальное рукопожатие, бросая последний взгляд на Жанну: она пританцовывает, пытаясь успокоить капризы дочери, и корчит ей рожицы. Я никогда не испытывал ненависти к этой девушке. Не она разрушила нашу семью, до нее были и другие, а у истока катастрофы стоят всего двое – мои родители. Но сейчас… в моменте на долю секунды ловлю себя ровно на этом – я ее ненавижу.

Быстрым шагом ухожу по тротуару в обратном направлении, не замечая ничего вокруг. Дергаю дверь студии и переступаю порог, прикрыв глаза от коснувшегося лица прохладного воздуха.

– А еда где? – сквозь гомон беснующихся во мне эмоций пробивается голос Яси.

– Что? – морщусь я, постепенно приходя в себя. – А, еда… я-я-я… я карту забыл.

– Там оплачено. – Ясмина вглядывается в мое лицо, склоняя голову. – Ты в порядке?

– Да. Да, все хорошо. Я просто… я сигарет еще хотел купить. Сейчас сгоняю.

Забегаю в комнату отдыха, перевожу дух и достаю из рюкзака банковскую карту. Даю себе еще несколько секунд и только потом возвращаюсь в холл.

– Что-то еще нужно? – спрашиваю Ясю.

– Нет, – мотает она головой и выходит из-за стойки. – Яр, точно все нормально?

– Да. Да, конечно! – отзываюсь как можно бодрее.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Она касается ладонью моего лба, а затем щеки, продолжая обеспокоенно всматриваться в мои глаза.

– Угу, – отвечаю я, теснее прижимаясь к ее ладони.

– Врешь, – тихо заявляет она. – Что случилось?

Мои веки тяжелеют, тело обмякает, как после сотни подтягиваний на турнике, а признание само слетает с языка:

– Встретил кое-кого не очень приятного…

– Ее? – с трогательным сочувствием уточняет Яся, но я даже не понимаю, о ком речь, наслаждаясь мягкостью прохладной кожи. – Вот черт. Давай я сама схожу за обедом. Ладно? А ты меня тут подмени.

– Что? Зачем?

– И сигарет тебе возьму. Синие ведь, да? – бросает она, уже распахивая дверь, и выскакивает из студии.

Удивленно моргаю и глупо таращусь в пустоту. Это еще что такое? Она пытается обо мне позаботиться? Защищает? Беззвучно смеюсь, шагая к стойке, и забираюсь на высокий стул. Смотрю на улицу через стекло и прищуриваю левый глаз, ослепленный выглянувшим из-за тучи солнечным лучом. Сердце стучит значительно ровнее, напряжение сползает с плеч. Жизнь отца больше меня не касается, и все-таки кое-что в его сделке кажется рациональным и даже заманчивым. Машина, помощь, деньги, в конце концов. Алексей Муратов не последний человек в нашем городе, и может, как отец для меня он уже бесполезен, но вот как должник и источник связей на будущее – очень даже перспективен.

Закрываю ящик с пузырьками красок для татуировок и обвожу взглядом кабинет – все на своих местах. Легкая усталость ощущается в ноющих мышцах шеи и спины, и я забираюсь в кресло, упираясь затылком в мягкий кожаный подголовник. Осадок от встречи с отцом все еще чувствуется горечью, но решение насчет завтрашнего вечера принято. Выгоды от этого мероприятия будет определенно больше, чем морального ущерба. Интересно, как сильно я смогу позволить себе напиться?

Через несколько минут приоткрытая дверь в коридор распахивается, в проеме появляется Ясмина и приваливается плечом к косяку, сложив руки на груди. После обеда мы с ней почти не разговаривали, я был занят клиентами и размышлениями, да и у нее хватало дел.

– Закончил? – спрашивает она.

– Да. Все уже разошлись?

– Ага.

– Тогда… – Я подаюсь вперед, чтобы встать с кресла, но Яся вдруг проходит в кабинет, заставляя меня остаться на месте.

Она медленно подступает ближе, задумчивая и нерешительная. Останавливается рядом и опускает ладони на широкий подлокотник:

– Сильно устал?

– Да не особо. А ты?

– Не больше чем обычно.

Тишина между нами пронизана недосказанностью, но вместе с этим еще и расшита бусинами близости. Доверие не всегда стирает неловкость. Есть вещи, в которых ты не можешь признаться даже себе, не то что кому-то еще. Ясмина молчит, а я все пытаюсь понять, что именно она хочет сказать. С чем это связано? С ее внезапным приступом ревности или с моим неврозом после встречи с отцом? А может, там вообще что-то иное?

– Ты как вообще? – наконец спрашивает она.

– Нормально. А ты себя как чувствуешь?

– Пойдет.

Мы оба врем. И оба знаем об этом. Ясмина беспокойно бегает взглядом по кабинету, а вот мое внимание всецело приковано к ней.

– Может, поужинаем? – предлагает она и не оставляет мне времени на ответ, продолжая: – Я могла бы что-нибудь приготовить или… сходим куда-нибудь. Что ты хочешь? Есть любимые места?

– Ты приглашаешь?

– Думаю, мне стоит загладить вину.

– Не понял. О чем ты?

– Яр, мне очень стыдно.

– За что?

– Я не должна была так вести себя. Ну, с Ангелиной. Ты ведь не мой… – Она морщится, прежде чем произнести желанное мною: – парень.

«Ох, Яся… ты и не представляешь, как быстро и легко мы можем это исправить».

– Вообще-то мне было даже приятно. Ревность – тоже своего рода комплимент.

– Не надо меня успокаивать, – строго говорит Ясмина. – Это было глупо и непрофессионально. Эта девчонка… не знаю, она просто не нравится мне. Наверное, по большому счету во мне говорит тупая женская зависть. Извини, что втянула тебя.

– Зависть? Ты сказала «зависть»?

– Ну конечно. Она красивая, молодая, без комплексов и предрассудков. Бьет татухи, флиртует с красавчиками. – Ясмина крепко зажмуривается. – Пожалуйста, если вы там уже на свидание собирались, не говори мне.

– Яся…

– Все, ничего вообще не говори, – перебивает она, не открывая глаз. – Прости. Больше этого не повторится. Честно. Я…

– Яся! – Мне приходится чуть повысить тон, чтобы привлечь ее внимание. Иной раз не верится, что эта девушка мнит себя взрослой. – Выдохни, – прошу я, и она послушно выпускает воздух из легких. – Лучше?

– Да не особо. Яр, мне правда жаль. Надеюсь, я вам ничего не испортила.

– Нечего было портить, – заявляю твердо.

– Но ты… мне показалось… Ты ведь потом, когда за обедом ходил… – бормочет она невнятно. – Ты ведь ее встретил, ту девушку, в которую влюблен. Ну-у-у, и расстроился. А получается, это я виновата. Может, у вас с Ангелиной все сложилось бы. Я вообще не должна вмешиваться в твою личную жизнь. Точнее, ты мне ничего не должен.

– Ты как вообще эту цепочку собрала?

– В смысле?

– В прямом. Ангелина мне не интересна. А встретил я отца.

Ясмина коротко вздрагивает и замирает. Так и вижу, как у нее перед глазами проносится подмена фактов.

– Отца?

– Да.

– Так ты из-за него расстроился? – то ли с облегчением, то ли все еще с беспокойством спрашивает она.

– Я казался расстроенным?

– А это не так? – Ее голос становится все серьезнее.

– Тебе не стоит обо мне волноваться, – отвечаю как можно мягче, уж точно не желая нагружать ее еще и своими проблемами.

Яся продолжает сверлить меня взглядом, а после делает крошечный шаг назад, обиженно поджав губы.

– Прости, – тихо произносит она. – Я снова перегибаю. Это не мое дело.

Ее ладони соскальзывают с подлокотника, но я успеваю схватить левую руку, не позволяя Ясе отойти.

– Я совсем не это имел в виду, – мотаю головой.

Стоит только потянуть, и Ясмина подходит ближе. Становится передо мной и крепче стискивает мои пальцы. И это уже что-то новое. Что-то другое между нами. Еще более личное и близкое.

– Ты правда переживаешь за меня? – произношу сквозь слабую улыбку.

– Конечно, переживаю, – кивает она.

– А приглашение на ужин – попытка подбодрить?

Еще один скромный кивок, и дрожь бежит вверх от моих запястий к локтям, а потом происходит то, о чем я мог только мечтать. Яся медлит всего долю секунды, словно решаясь, а затем залезает ко мне на колени, усевшись лицом к лицу и обнимая за шею.

– Была и другая идея, – говорит она, обдавая теплым дыханием мои губы.

Мои руки опускаются на ее поясницу, но быстро сползают ниже. Обхватываю ягодицы, заставив Ясмину качнуться ко мне навстречу, и вот уже весь сегодняшний день растворяется в дурманящей дымке.

– Смотрю, ты одобряешь, – горячо шепчет Яся, но вместо ответа я просто целую ее.

Смело и жадно вжимаюсь губами в губы в желании забрать ее всю только себе. В попытке прекратить этот фарс, но страх сильнее. Рано. Еще слишком рано. В ритме сердца пульсирует лишь одно: «Я скучал по твоим губам, рукам, вкусу и запаху», но признание тает на кончике языка Ясмины, умело дразнящего мой. И это ровно та поддержка, которая мне нужна, потому что за весь день я не чувствовал себя более спокойным и счастливым.

– Настроение, чувствую, у тебя поднялось, – хихикает Яся, ерзая на мне.

– Еще бы. Ты там полегче…

– Почему? – Еще одна волна ее тела заставляет меня зажмуриться от остроты ощущений. – Входную дверь я заперла. Здесь никого нет.

Крепче стискиваю бедра Ясмины, а она набрасывается на меня с новой порцией поцелуев. Еще более безумных, чем минуту назад, но с каждой новой аппетит только растет.

– Ясь, – зову я в коротких передышках. – Ясь, погоди…

– М-м? – отзывается она.

– Ты забыла меня уволить.

– А что такое? Не хочешь спать с начальницей? Боишься косых взглядов? Зря, я тебе зарплату повышу, – смеется Яся, и я сам захожусь хриплым хохотом. – Вот так-то лучше, – с необъяснимой нежностью произносит она, поглаживая мои щеки.

Голос не слушается, во мне будто звезда взрывается, а Ясмина проводит большим пальцем по моей нижней губе и вмиг становится жутко серьезной.

– Яр, у меня есть просьба.

«Все что угодно», – мысленно отвечаю, а на деле лишь молча киваю.

– Пока мы дружим, можешь не флиртовать при мне с другими девушками? Я очень ревнивая, а мой мозг пока не понимает, что ты не мой мужик, только потому что мы занимаемся сексом и все такое. Вдруг я снова не смогу это проконтролировать.

«Если твой мозг считает меня твоим мужиком, то я уже его люблю».

– Конечно. Но, для протокола, я с ней вообще-то и не флиртовал.

– Да? – без злости, но с возмущением произносит Ясмина. – О-о-о… я тебя ждал… буду понежнее… Да ты у меня между ног так долго еще не торчал, как у нее сегодня!

– Это же моя работа! – смеюсь я.

– Я-то знаю! – вскрикивает она весело. – Но ты попробуй объяснить это моей сучьей личности!

– А как с ней связаться? – Улыбка жжет уголки моего рта.

– Она нас слышит.

Задумываюсь на пару мгновений, а после обхватываю Ясю за шею и прижимаюсь губами к ее уху:

– Ну привет. Рад познакомиться. Как ты смотришь на то, чтобы сегодня я провел между твоих ног столько времени, сколько захочешь?

Она сильнее стискивает мои плечи и напрягает бедра, вжимаясь коленями в сиденье кресла.

– Кажется, ей нравится, – тихонько отвечает Яся.

– И для сучьего протокола – никто не заводит меня так, как ты. Я час смотрел на ее трусы, а у меня даже не встал.

– Какого они были цвета?

– Не помню.

– А какого цвета было белье на мне в ту субботу?

– Сначала бежевое, потом белое, а затем… никакого.

Слышу, как Яся с трудом сглатывает, и медленно откидываюсь на спинку кресла, глядя в распахнутые черные глаза, в которых слились зрачок и радужка.

– Ну, как там сучья личность? – ухмыляюсь я.

– В обмороке.

– Скажи, как в себя придет. Она мне нравится.

– Мне что, теперь тебя еще и к ней ревновать? – могильным тоном спрашивает она.

– Ты хотела сказать, к себе? А это возможно?

– У меня сейчас все возможно. Я какой-то Билли Миллиган в стадии развития, – устало бурчит Ясмина.

– С остальными личностями меня познакомишь? – Я заправляю передние пряди волос ей за уши и удерживаю лицо в ладонях.

– Самой бы сначала с ними познакомиться, – хнычет она, опустив ресницы.

– Ясь, ты слишком строга к себе. Серьезно, прекращай.

– Это ты ко мне слишком добр.

Ясмина наклоняется, касаясь своим лбом моего. Закрываю глаза, глубоко вдыхая. Ее пальцы нежно поглаживают кожу на моей шее, и я улетаю так далеко, что не хочется возвращаться. Тишина между нами не пустая, в ней рождаются смыслы и чувства без необходимости их идентифицировать. Невесомый поцелуй задевает губы, расщепляя меня на атомы в один миг, и какая бы личность Ясмины сейчас со мной ни была, хочется верить, что я нравлюсь ей без определений и причин. Иначе как еще все это можно объяснить? Эту ласку, это волнение. Ее благодарность. Трепет в каждом касании наших тел.

– И вот ты снова это сделал, утихомирил мою истерию. Признайся честно, ты волшебный?

Широко улыбаюсь, а Ясмина отклоняется и поправляет съехавшую с плеча шелковую рубашку.

– Я совершенно обычный.

– Да ну?

– Ужин еще в силе?

– Конечно. Куда ты хочешь?

– К тебе. Вряд ли в ресторане оценят меня, сидящего под столом между твоих ног.

– И то верно, – соглашается Ясмина, слезая с моих колен.

Сериал поставлен на паузу еще час назад, свет от экрана телевизора тускло освещает спальню, по которой шорохом проносится наше с Ясминой тяжелое дыхание в остатках грохота разорвавшейся эндорфиновой бомбы. Падаю на подушку, Яся тут же подползает ко мне, утыкаясь носом в плечо, и восхищенно матерится сразу на двух языках. Склоняю голову и целую ее в макушку, позволяя себе в очередной раз вдохнуть сладкий аромат ее кожи и волос. Если бы я верил в существование Бога и дьявола, то до конца жизни, наверное, гадал, кто из них вложил в Ясмину больше своей любви. Понежившись еще несколько минут, сажусь и шарю руками по полу в поисках одежды. В голову что-то прилетает, и я подхватываю свои боксеры.

– Спасибо, – оглядываюсь на взъерошенную Ясю, укутанную в тонкое покрывало.

– На здоровье. – Она сонно моргает, едва держа глаза открытыми.

– Я, наверное, пойду. Закроешь за мной дверь?

– Уже? – Ее разочарование точно наэлектризованная нить сквозь сердце. – Но мы… мы так и не посмотрели сериал. Может, хотя бы серию?

Беззвучно цокаю языком, отвернувшись. Как будто я действительно могу отказать ей, даже зная, что, скорее всего, она уснет еще на вступительной заставке. Натягиваю боксеры и встаю.

– Принести тебе что-нибудь? – спрашиваю я.

– Водички, – довольно отвечает Яся.

Ухожу в ванную, чтобы привести себя в порядок, потом иду на кухню и наливаю стакан воды. На плите остатки ужина, который приготовила Ясмина, у раковины чистая посуда, что вымыл я. Детектор лжи взорвался бы, если бы кто-то из нас назвал все это дружбой, но мы к нему не подключены, к сожалению. А может, и к счастью. Кто знает?

Возвращаюсь в спальню. Ясмина, сложившая подушки у изголовья, чтобы было удобнее сидеть, хлопает рядом с собой по матрасу.

– Не хватает только… ко мне, мальчик… иди сюда… – шутливо кривляюсь я и послушно забираюсь к ней в постель, устраиваясь рядом.

– Хороший мальчик. – Она щекочет мой подбородок, весело сощурившись, и я ловлю зубами ее пальцы. – Ай! Ты чего?

– Щенки тоже кусаются. Не забывай об этом.

Яся забирает у меня стакан с водой и отводит взгляд, о чем-то задумавшись.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Да просто… вспомнила одну дурацкую присказку.

– Какую?

– Породистых парней еще щенками разбирают.

– Да, я тоже слышал что-то подобное. Ты в это веришь?

– Теперь не знаю. Может, мне тебя себе забрать? Ну а что? Ты милый, добрый, красивый… выращу тебя и воспитаю. А то попадется тебе какая-то мучительница, придется ее пристрелить.

Сердце впадает в ступор, и я вместе с ним, но смех Яси быстро приводит нас обоих в чувство. Ну и шуточки у нее.

– Что? Испугался, малыш? – дразнится она.

– Малыш?

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Ярослав? – продолжает веселиться Яся.

– Твоим мужем, – отвечаю смело, и она мигом меняется в лице. – Что? Испугалась, старушка?

– Давай лучше сериал смотреть.

– Конечно. Включай.

– И не шути так больше.

– Ты первая начала.

Ясмина приоткрывает рот, но так ничего и не произносит. Тянет к губам стакан и принимается жадно пить воду, а я поправляю подушку у себя за спиной. Кто еще из нас кого воспитывает.

Сериал наконец-то снимается с паузы, на экране мелькают кадры. Обнаженное плечо прижимается к моему, а через пять минут мы с Ясей уже лежим в обнимку. И я даже не хочу думать о том, кто был инициатором, потому что это неважно. Проходит еще немного времени, и я искоса поглядываю на ее дрожащие ресницы.

– Может, все-таки отложим до выходных?

– Нет, – хихикает она, закидывая свою ногу на мои, чтобы удержать на месте.

– Ты сейчас вырубишься.

– Ничего подобного. Я смотрю. Боже, ну и платье…

Героиня на экране входит в банкетный зал, по которому разгуливают нарядные гости, и я вспоминаю, что завтра мне предстоит нечто подобное.

– Кстати, – говорю я, не отрываясь от просмотра. – Могу я завтра пораньше уйти? Часов в пять.

Чувствую, как подбородок Ясмины упирается в мою грудь, и опускаю взгляд, встретившись с черными глазами.

– Это не свидание, если что, – тут же объясняюсь я. – Иду на юбилей к отцу.

– Я думала, вы не общаетесь.

– Так и есть.

– Тогда зачем тебе туда идти? – хмуро спрашивает она.

– Поесть на халяву всегда приятно, – ухмыляюсь я, но Яся не разделяет моего настроения.

Она приподнимается, вслепую находит телевизионный пульт и останавливает сериал.

– Яр, я же тебя видела… – осторожно произносит она. – Мы все время говорим про мои болячки, но…

– У меня ничего не болит, – перебиваю ласково. – Правда. Там нет ничего такого.

Яся неловко дергает уголками губ, и мне становится совестно. Она мне не верит.

– Но если хочешь, я расскажу.

– Дело не в этом, – с укором говорит Ясмина. – Помнишь, как ты поймал меня на том, что я не делюсь проблемами с близкими? Так вот и ты такой же. Я видела, в каком состоянии ты вернулся после встречи с отцом. И это не «ничего такого». Яр, ты сильный, сомнений нет, но… ты не пробовал советы свои и себе посоветовать? У тебя самого есть тот, с кем ты можешь просто поговорить о том, что тебя волнует? Кто-то из твоих «младшеньких», например?

И я хотел бы соврать, но горло немеет от ее проницательного взгляда.

– Так и думала. – Она глубоко вздыхает, а я, наоборот, задерживаю дыхание. – Слушай, я не настаиваю. Не буду тебя пытать или заставлять делиться сокровенным, просто хочу, чтобы ты знал – такая опция есть. Ты можешь поговорить со мной, если тебе это нужно. Не обязательно передо мной сохранять свой волшебный образ беспроблемного парня, ладно? Это, конечно, приятно, но нечестно. И по отношению ко мне, и по отношению к тебе.

– Ты меня пригвоздила, – ошарашенно произношу я.

– Извини, но я правда волнуюсь. Нравится тебе это или нет. У всех есть проблемы, Яр. Мы все куда больше и глубже, чем показываем. И это нормально. Ты сам меня научил.

Не знаю, куда себя деть. Что сказать? Сделать? Мысли буйными волнами бьются о стенки черепа, не позволяя произвести быстрый расчет. Как будет лучше? Правильнее? Это сблизит нас или наоборот? Мне вообще это нужно? А ей? Ясмина опускает голову мне на плечо и вытягивает руку с пультом, чтобы вновь запустить сериал, но так и не успевает нажать на кнопку.

– Он сделал предложение своей любовнице, – говорю я, глядя в потолок. – Они уже пять лет вместе, дочери вроде скоро три…

Чувствую, как Ясмина напрягается, замирая. И мне не то чтобы не хочется говорить об этом, скорее не хочется заставлять ее пропускать всю эту дрянь через себя.

– В общем, она хочет подчистить карму, возобновив наши с отцом отношения, а он – порадовать свою будущую жену, поэтому меня и пригласили.

– Значит, вы помирились?

– Конечно нет, – сдавленно усмехаюсь. – Чтобы помириться, надо сначала поссориться, а мы… мы всегда были чужими.

– Тогда я все еще не понимаю, зачем тебе туда идти?

– Так я смогу забрать свою машину, а еще обратиться к отцу за помощью, если будет нужно. Это хорошая сделка.

– Сделка? – брезгливо хрипит Яся.

– Да. Это наш максимальный уровень отношений.

Она поднимается, упираясь руками мне в грудь. Лицо искажено такой злобой, что становится страшно.

– Спокойно, – обхватываю ее предплечья и медленно вожу ладонями вверх-вниз. – Ясь, в этом всем правда нет ничего нового. Он всегда вел себя со мной именно так.

– Да и пошел он тогда! Вместе со своей шлюхой! Она увела мужика из семьи, а теперь ей концерт с прощением подавай за твой счет?!

– Не было никакой семьи. Он начал гулять сразу, как женился на матери. Ей было семнадцать, ему почти тридцать, свадьба по залету. В детстве я его почти не помню, все наше взаимодействие строилось на том, что он откупался подарками, а потом забирал их, наказывая или манипулируя. Машину тоже для этого подарил. Хотел, чтобы я не съезжал от матери, но мне уже невыносимо было там находиться. Не я был нужен ей, а он. Короче, я все-таки съехал, и первые же гайцы отправили тачку на штрафстоянку. А Жанна… не знаю, что там за чудо-женщина и как она его приручила, но по большому счету она не сильно-то и виновата. Все горело уже до нее. Может, он просто дорос до семьи. А может, член уже подводит, чтобы баб менять так часто, как хотелось бы. В любом случае меня это не касается.

– Нет! Она виновата! Строить свою семью на костях другой – ужасно! И батя твой скотина! – распаляясь, кричит Ясмина. – Он же твой отец! Какие, на хрен, сделки?!

– Тише-тише, – приговариваю я. – Все нормально.

– Нет! Нет, не нормально! Как ты можешь быть таким спокойным?!

– Да я просто привык.

Ясмина оторопело хлопает ресницами, и ее нижняя губа начинает дрожать.

– Ясь, не надо. Все хорошо. Это не сильно приятно, но не смертельно.

– Он использует тебя, чтобы…

– Да, я знаю. Но машина мне не помешает. Как и его связи, возможно.

– Твоя рациональность просто бьет все рекорды. – Она медленно качает головой.

– Любить меня он все равно не станет. Чего надрываться-то? А пару часов поулыбаться… мне не сложно.

– Ахренеть, – выдавливает Ясмина. – Ты живой вообще?

– Хочешь, пырни меня ножом, чтобы проверить. Или сядь на меня, чтобы почувствовать прилив крови к…

Она морщится – то ли от смеха, то ли сдерживая слезы, а я пытаюсь потушить огненный шар детской обиды, брошенный в меня мальцом и застрявший где-то в районе солнечного сплетения. Тема и правда не из приятных, но все это было, и в какой-то мере именно это и сделало меня тем, кто я есть.

– Это все вообще не смешно, Яр, – сурово произносит Ясмина.

Даже ее злобная забота кажется мне милой. Раньше я думал, что это особенность Риши, ведь она, как Халк, злится постоянно, но Яся… это ведьмовской огонь, заколдованный так, чтобы жечь только врагов, а друзей согревать. Что-то во мне хрустит и плавится, открывая одну из замурованных дверей, за которой обычно я запираю мальца. Если она правда хочет меня узнать… что ж, ладно, пусть узнает.

– Ясь, ну конечно, я живой, – говорю бездумно, просто и искренне. – И конечно, иногда мне бывает очень больно из-за поступков других людей, особенно близких, только… толку-то? Что мне с этим делать? Страдать? Выяснять отношения? Молить, просить, вынуждать? Нет. Рациональность мне ближе. Не было у меня нормальной семьи, это факт. Ну и что теперь? Ходить и скулить? Пожалейте меня, бедного-несчастного? Оправдывать свою дурость тем, что в детстве недолюбили? Плохо воспитали? Мстить им? Истерики закатывать? Ну хрень же. Я так не хочу. Не любил меня отец; возможно, даже жалеет о том, что я вообще появился. Мать помешалась на нем и каких-то своих мечтах. Это их выбор, их жизнь. Я не могу на это повлиять, но могу взять то, что мне будет полезно. И возьму. А любовь, принятие, близость, поддержку и все остальное я получу от других людей, которые сами захотят подарить мне это. Вот что ценно. Вот что мне нужно.

Блестящие капли скользят по щекам Ясмины, и я вытягиваю руки, чтобы стереть их.

– И вот почему я и не хотел ничего рассказывать. Ты расстроилась. Думаешь, мне от этого легче?

Она хватает меня за руки, прижимает их к своему лицу и всхлипывает:

– Ты такой молодец.

– А ты нюня, – смеюсь я, заставляя ее упасть мне на грудь, и обнимаю. – Ну все, успокойся. Так сильно переживать за меня не надо. Ладно?

Растираю ее спину, путаясь пальцами в волосах, и блаженно улыбаюсь, ощутив поцелуй в районе ключицы. А затем еще один, и еще… все ниже и ниже… И казалось бы, какой дурак откажется? Только я точно знаю какой.

– Ясь, а вот так жалеть меня точно не надо.

– Это не из жалости. – Она резко вскидывает голову, надавливая мне на живот.

– Да? Ты пятнадцать минут назад спать хотела.

– Уже не хочу.

– Ясь, – приходится добавить немного строгости в голос. – Ты меня выслушала, и я благодарен. Я правда чувствую себя лучше, большего не нужно. Хватит уже пытаться мне отплатить. Мы ведь не соревнуемся в том, кто кому круче помогает.

Она уязвленно отворачивается, и я притягиваю ее руку к губам и целую костяшки.

– Спасибо, что волнуешься за меня. Это лучше, чем минет.

– Ты пока не можешь сравнить, – кокетливо отвечает она, немного повеселев.

– О-о-о… – многозначительно тяну я, – надеюсь, скоро смогу, но сегодня… может, все-таки уже досмотрим первую серию, пока за нами полиция нравов не выехала?

– Ладно, – соглашается она и ложится рядом, прижимаясь к моему боку.

Включаем сериал, проходит всего пара минут в молчании, как вдруг Яся снова подает голос:

– Я могу пойти с тобой.

– Куда? – уточняю я, залипнув в сюжете на первом убийстве.

– На юбилей.

В голове происходит короткое замыкание. Смотрим с Ясминой друг на друга: я растерянно, а она собранно и серьезно.

– Ты хочешь пойти со мной?

– Не то чтобы хочу, но отпускать тебя одного на этот карнавал лицемерия точно не по-дружески.

– Вряд ли там будет весело.

– Если мы будем вместе, то… почему нет?