Почему нет?

Глава 8

POV Ярослав

Вечерняя тьма расползается по базе отдыха. Лучи заходящего солнца тонут в водах реки, наполняя момент магией завершения сегодняшнего дня и напоминая – в этом мире нет ничего вечного, время неумолимо бежит вперед, несмотря ни на что. Моя щека касается прохладных волос Ясмины, руки обнимают вздрагивающие от тихих рыданий плечи. Она все плачет, а я продолжаю нашептывать ей всякую банальную успокаивающую чушь. «Все пройдет. Наладится. Счастье не за горами». Не жду, что Ясмина мне поверит. Не надеюсь, что ей от этого действительно станет легче. Я просто хочу, чтобы она чувствовала меня, чтобы знала – она не одна.

Я никогда не боялся женских слез, в отличие от моего отца, который уходил, стоило только глазам матери заблестеть. Он не понимал, что это не всегда манипуляция. Не верил, что иногда слезы – это искренний призыв о помощи, крик о боли, мольба о поддержке. Отец ненавидел их, хотя именно он был причиной: его слова, поведение, отношение к жизни, к семье. Глядя на брак своих родителей, я думал лишь об одном – только бы у меня так не было, только бы я не стал для кого-то тем, кто разрывает душу на части. Хорошо, что я совсем не похож ни на одного из своих родителей. И наверное, это единственное, чем я по-настоящему могу гордиться.

Рыдания Ясмины постепенно стихают. Моя футболка на груди насквозь мокрая, а под ней сжимается сердце. Боль – часть жизни, один из ее несущих столпов, но, черт возьми, как было бы здорово, если бы ее заменили на что-то другое. Ясмина потерянна, огорчена, загнана в угол обстоятельствами. И мне жаль. Искренне. По-другому я просто не умею. Она была права насчет меня, но не полностью. Я не играю в героя. Я так живу. Несчастья других для меня не просто способ покрасоваться, предложив помощь, но еще и внутреннее стремление сделать окружающий меня мир чуточку лучше. Не для всех, ведь я не совсем псих, возомнивший себя мессией, но для тех, кто мне небезразличен. И я уверен в своих силах, ведь соблюдаю главное правило – не причинять добро через сопротивление, только по обоюдному согласию. Ясмина попросила меня остаться и поддержать. Признала, что ей это нужно, и доверилась, а значит, контракт подписан с обеих сторон.

– Дай мне сигарету, – хрипит она, отстраняясь, и вытирает лицо слабыми пальцами.

– Разве ты куришь? – спрашиваю я, ныряя за пачкой в карман шорт.

– Иногда, – говорит Ясмина, но больше чем уверен, правдивый ответ звучал бы примерно так: «Только когда очень больно».

Киваю, решив не углубляться в это, и протягиваю ей раскрытую пачку. Ясмина вытаскивает сигарету, вертит ее в пальцах, а после подносит к губам, повернувшись ко мне лицом. Ее ресницы слиплись в треугольники, веки, нос и губы опухли, и все равно она выглядит до неприличия трогательной в этой секундной уязвимости. Открытой, ранимой, такой беззащитной. Как же сильно на нашу жизнь влияют другие люди. Те, кого мы подпустили, приняли, полюбили. Те, кто стал опорой, смыслом и частью… не всегда лучшей, правда, тут уж кому как повезло. Неудивительно, что многие в момент краха просто закрываются в себе, наращивают броню и надевают маску отрешенности. Предательство ранит глубоко, и после человек ищет только одного – безопасности. А что может быть безопаснее, чем одиночество?

Провожу большим пальцем по колесику зажигалки, вспыхивает огонек. Ясмина делает небольшую затяжку и выпускает серый дым, немного запрокинув голову.

– Что? Даже шутки про поцелуи с пепельницей не будет?

– А ты собралась с кем-то целоваться? – уточняю весело.

– Коля и Толя вроде ничего.

Улыбка вмиг исчезает с моего лица, и все-таки с ответом я нахожусь:

– Толя целуется лучше.

Ясмина округляет глаза, глядя на меня, и сдавленно смеется. За ее спиной мягко сияет вода, отражая закат, качаются ветви ивы, и я делаю глубокий вдох. У меня снова получилось рассмешить ее – хороший знак. Но я ощутимо напрягся, когда она назвала чужие имена, – и вот это уже знак не очень. Сейчас у меня совсем другая роль, не стоит отвлекаться.

– Если что, это не мой вердикт, – объясняю я.

– Да? – чуть более оживленно включается в разговор Яся. – А чей?

– Девушки, которая выбирала из них двоих.

– И кто победил?

– Они.

– Как это?

– Пока она раздумывала, они решили выбрать друг друга. Не в том смысле, – добавляю поспешно.

– Спокойно. Я тебе верю. – Ясмина делает еще одну затяжку, протяжно выдыхает и кривится, глядя на сигарету. – Какая же дрянь.

– Может, тогда не стоит?

– Может, и не стоит, – эхом повторяет она, стряхивая пепел.

– Ты это не для себя, да? Мстишь ему?

– Типа того.

– Он тебе запрещал?

– Ага. И я ему тоже. Но мы оба курили втихую и делали вид, что не знаем об этом. Глупо, да?

– Скорее неэффективно.

– Точно, неэффективно, – горько хмыкает Яся. – Хорошо сказано. Все, что я делала, было именно таким.

Она протягивает недокуренную сигарету мне и проводит пальцами по вискам, собирая волосы на затылке. Закручивает их в жгут и завязывает узлом, который тут же распускается, падая ей на спину. Наблюдаю, точно завороженный, и обхватываю губами фильтр, крепко затягиваясь. Как же ей трудно, неуютно в собственном теле. Я хорошо знаю эти ощущения, когда хочется сделать хоть что-то, но по факту ты не можешь ничего. Выпускаю дым тонкой струйкой, и Ясмина косится на мои губы, упираясь костяшками в свои. Пальцы правой руки сводит, и я только сейчас понимаю, что именно сделал. И вроде ерунда, но волнение бьет по нам обоим: учащает сердцебиение, затрудняется дыхание. Яся торопливо отводит взгляд, а я тушу сигарету, наклонившись к земле, и выбрасываю окурок во внушительную железную банку, стоящую позади скамейки. А дружить, похоже, нам будет непросто, но я все равно попробую.

– Хочешь поговорить о том, что случилось? – спрашиваю ненавязчиво, давая понять, что приму любой ответ.

– Мне… мне неловко об этом говорить, – сознается она, опустив нос, и все-таки это не отрицательный ответ.

– Могу поклясться, что ни с кем больше не стану это обсуждать. Если нужно, то даже на крови. У Риши наверняка есть с собой тесак на такой случай. Или топор. Тут уже зависит от того, как давно по-серьезному косячил Стас.

Вокруг глаз Ясмины появляются мелкие морщинки, губы растягиваются в улыбке, щеки округляются. Она почти беззвучно хихикает, мотая головой, а я расслабленно моргаю и улыбаюсь. Мне нравится веселить ее. Повезло, что у меня такие друзья, над которыми можно шутить почти бесконечно.

– Яр… – как-то нервно произносит Ясмина, и ветер подбрасывает ее темные волосы, скрывая лицо.

– М-м?

– Спасибо, что уговорил меня остаться. И что… что побыл со мной, пока я тут… ну, ты понял.

– Не за что. Если тебе хоть немного легче, я только рад.

– Мне и правда легче. Не скажу, что все прошло и больше не болит, но я сижу тут с тобой, разговариваю, даже смеюсь. А могла бы просто валяться в постели и таращиться в потолок. Вы действительно классные ребята. И мне жаль, что я все-таки умудрилась подпортить…

– Даже не начинай, – говорю серьезно. – Вечер еще не окончен. Мы собирались играть в карты после ужина, поэтому слезы и истерики еще будут, поверь мне. Коля не умеет проигрывать, Леша и Кир любят дуться. Если выиграет Стас, Риша его прибьет, а если выиграет она, то Кир наверняка сговорится с остальными, чтобы выкинуть ее в реку. В общем, все веселье впереди.

– Ты так хорошо их знаешь. – Ясмина упирается локтем в колени и подпирает щеку кулаком, повернувшись ко мне. – Когда ты говорил о младших, имел в виду их?

– Да. Мы не кровные родственники, но считаем друг друга родней.

– И ты, получается, старший?

– Просто самый ответственный.

– И как тебе?

– Нормально. Кто-то же должен за ними приглядывать.

– А кто приглядывает за тобой?

Вопрос ставит в тупик, а Ясмина продолжает с любопытством вглядываться в мои глаза.

– Я-я-я… – тяну задумчиво, – я неплохо справляюсь и сам.

– Звучит как-то грустно.

Хлопаю ресницами, невольно отклонившись, точно от щелбана. Она что, жалеет меня? Это вообще-то моя работа. У уха вдруг слышится мерзкий писк, и я хлопаю себя по щеке, почувствовав влагу на пальцах.

– Кровососы вышли на охоту. Наверное, нам лучше вернуться и набрызгаться спреем от комаров. Да и мясо уже должно быть готово, если Белецкие Леху к нему не подпустили.

– Ты иди, – отвечает Ясмина, отворачиваясь. – Я посижу тут еще немного.

– Разве ты не проголодалась?

– Карина все поймет, как только меня увидит. Да и остальные будут чувствовать себя неловко.

Снова заботится о других больше, чем о себе? Похвально, но, опять же, неэффективно. Поднимаюсь, мысленно прикидывая варианты, и один из них отзывается приятным теплом в груди.

– У меня есть идея… – произношу, оглядываясь, – но тебе придется еще какое-то время провести в моем обществе.

– Что за идея? – хмурится Ясмина и с силой хлопает себя по ноге, произнося какие-то резкие непонятные слова.

– Это… грузинский? – удивленно предполагаю я.

– Армянский. Но я умею только матом ругаться, – отвечает она, расчесывая кожу.

– Научишь меня?

– Ты там что-то про план говорил. – Ясмина активно машет ладонью у уха.

– Так ты не против моего присутствия? Тебе в любом случае нужно алиби, иначе мы все начнем ходить к тебе по очереди.

Она стреляет в меня укоризненным взглядом:

– У вас что, запрет на одиночество?

– На грусть в одиночестве, – поправляю я. – Мы своих не бросаем.

– Я не часть вашей компании.

– Сейчас ты с нами. Часть команды, часть корабля.

Она пораженно усмехается, и я вижу за этим то, что растопило бы все льды в Арктике. Ей приятно внимание. Приятна забота. Все не зря.

– Это значит – ты согласна?

– В данный момент – да, – отвечает Ясмина с наигранным смирением.

– Сойдет, – довольно отзываюсь я и разворачиваюсь. – Скоро вернусь. Не дай им тебя сожрать!

За спиной раздается очередной хлопок и поток непонятных ругательств. Стоит поторопиться, пока она демонов не вызвала.

Почти бегом возвращаюсь к домику, взлетаю по ступеням и распахиваю дверь. Быстро прохожу в огромную гостиную с двумя старомодными диванами, беру из шкафа с резными дверцами пару тонких пледов и, забросив их на плечо, направляюсь на кухню. За приоткрытым окном звучат голоса друзей: Риша шутливо отчитывает Стаса и Влада за подгорелые корочки, Карина и Марина смеются, а остальные бубнят что-то нечленораздельное. По всей видимости, мясо все-таки удалось на славу, раз Кир и Леша не хнычут.

Беру плотный черный пакет и складываю в него четыре бутылки пива, пачку сока, а сверху бросаю упаковку арахиса в глазури со вкусом бекона и влажные салфетки. Благодаря Марине мы купили их столько, что хватит для покрытия площади маленькой европейской страны. Прихватив еще пару пустых пластиковых контейнеров, выхожу на террасу и направляюсь в беседку, под потолком которой уже горит лампа для отпугивания летающей живности.

Кирилл, держащий во рту масляные пальцы, придирчиво рассматривает меня, а Карина встревоженно спрашивает:

– Где Яся?

– Неподалеку. Не переживай, с ней все хорошо, – отвечаю я, принимаясь перекладывать пластиковой вилкой кусочки румяного шашлыка в один из контейнеров. – Мы с ней…

– Решили уединиться, – игриво подсказывает Кирилл.

– А ты не завидуй, – так же весело, но с очевидным предупреждением говорю я и перехожу к нарезанным овощам. – Она любит перец? – обращаюсь к Карине.

– Только желтый.

– Хорошо. Что-то еще?

– Редиску не любит.

– Понял.

Наполнив контейнеры, закрываю их крышками и убираю в пакет. Друзья поглядывают на меня с интересом, но помалкивают. Да и зачем спрашивать, вряд ли я уже могу удивить кого-то из них. И вряд ли они не понимают, что происходит с Ясминой. Не в полной мере, конечно, и все же тупых среди нас нет. Разве что Толя иногда пародирует Патрика, но это уже детали.

– Где спрей от комаров? – спрашиваю я, оглядывая стол.

– Лови! – Риша бросает мне зеленый баллончик.

Обхватываю его рукой и сжимаю, все еще глядя в глаза подруги. Ее губы приоткрываются, словно она собирается сказать что-то, но Стас щекочет ее щеку веточкой укропа, отвлекая. Скулы сводит, негодование сдавливает ребра, но я коротко встряхиваю головой, не позволяя себе лишнего. Я принимаю их пару. И я рад за них. Моментами меня, конечно, немного напрягает то, насколько тонкой становится наша с Ришей связь, но я знаю, что придется принять и это.

Поворачиваюсь к Карине, которая обеспокоенно всматривается в даль, и немного наклоняюсь, понизив голос:

– Все правда хорошо. Яся в порядке, просто хочет побыть в менее шумной компании.

– Может, лучше мне к ней пойти? – говорит она, покосившись на Влада.

– Не лишай меня такого шанса, – прошу я.

– Какого? – Карина настороженно приподнимает темную бровь, и этот жест напоминает мне Ясю.

– Поухаживать за твоей сестрой.

– Поухаживать?

– По-дружески.

Карина улыбается с легким недоверием, но по блеску карих глаз ясно – младшей сестре нравится эта идея. Может, и старшая оценит? Не прямо сейчас, но скоро.

– Ну попробуй, – одобрительно кивает она.

Подхватываю полный пакет и отступаю, оставляя друзьям наказ родительским тоном:

– Не балуйтесь тут! И музыку после одиннадцати не набалтывайте!

Коля и Толя показывают мне четыре блестящих больших пальца, Леша и Риша закатывают глаза, а Кирилл тычет в меня вилкой:

– Сам там не оплошай!

Кривляюсь ему, наморщив нос, и Кир отвечает мне тем же.

– Ой, ну пососитесь еще, – говорит Коля с набитым ртом.

– Ага, – поддакивает ему Толя. – Дуй давай. Боссиня там голодная.

– Уже ушел! – смеюсь я и подмигиваю Карине, которая уже расслабленно прижимается к Владу.

Бросив последний взгляд на Ришу, воюющую со Стасом за кусок лаваша, покидаю беседку. Территория базы все больше погружается в приятный полумрак, загораются фонари, а на темно-синем небе проклевываются первые яркие точки звезд. Романтика, чтоб ее. Жаль только, повод не самый радужный, но посмотрим, чем все это обернется.

Волнение разгоняет кровь по телу быстрыми ударами сердца. Неизвестность влечет, точно мотылек, летящий по темному лесу. Надеюсь, Ясмина там в порядке. И надеюсь, она еще не успела придумать новые причины, из-за которых нам не стоит общаться. Пролезаю через щель между двух кустов. Ясмина тут же поворачивает голову, и в ее взгляде то, что отправляет меня в радостный нокаут, – облегчение. Она ждала меня, а значит, моя компания нравится ей больше, чем комариная. Ну хоть что-то.

– Сколько крови потеряла? – спрашиваю я, подходя к скамейке.

– Немного, – отвечает Ясмина и заглядывает в пакет. – Что ты там притащил?

– Ужин. И средства первой необходимости.

– Презервативы?

– Что? – вздрогнув, переспрашиваю я.

– Что? – пародирует меня Яся, хлопнув ресницами, которые снова выглядят сухими и пушистыми.

Пытливо прищуриваюсь, а она облизывает губы и отводит взгляд, запахивая на груди мою ветровку.

– Извини. Просто ты такой положительный, что…

– Бесит, да? – с пониманием вздыхаю я.

– Нет, но… кажется ненастоящим.

– Считаешь меня лицемером?

– И очень хочу ошибаться.

Ее честность мне льстит. А еще что-то в Ясмине подначивает меня, подстегивает. Что-то хлесткое, опаляющее и бьющее по нервам. Даже в том уязвимом положении, в котором находится Яся, она не перестает умело дразнить меня, при этом сохраняя дистанцию. И вот это уже бесит. Так, слегка.

Бросаю пледы на скамейку, достаю из пакета баллончик со спреем от комаров и снимаю колпачок.

– Встань, пожалуйста, – прошу я. – Не волнуйся. Он гипоаллергенный, но действенный.

– Я могу и сама.

– Да, но мы ведь вроде доверие взращиваем. И ты можешь надышаться.

– Так это забота? – хмыкает Яся, поднимаясь.

– А что? Тебе снова флирт мерещится?

Ясмина приоткрывает рот, но вместо ответа глубоко вдыхает, а после довольно кивает.

– Туше, – говорит она, и кажется, моя селезенка делает сальто.

Отрицания флирта все больше похожи на… флирт. На грани приличного. Тонко и завуалированно, но это все равно он.

– Вытяни руки в стороны и подними голову, – говорю я, вставая перед ней на расстоянии крошечного шага.

Ясмина делает как велено, и я принимаюсь распылять спрей на одежду и кожу. Следую сверху вниз и больше всего внимания уделяю открытым ногам. Из лучших побуждений, разумеется. Ну почти. Засматриваюсь на родинки вокруг ее правого колена, но вовремя одергиваю себя и выпрямляюсь.

– Теперь с другой стороны, – озвучиваю я и захожу Ясмине за спину.

Она ниже меня всего на сантиметров пять или семь. Целоваться будет удобно, да и не только… Воображение рисует в мыслях слишком яркие картинки, в горле жжет. Может, я сам уже отравой надышался? А может, дело в том нашем поцелуе, который я никак не могу забыть?

– Долго еще? – спрашивает Ясмина, и я проглатываю сухой ком.

– Почти все.

Присаживаюсь на корточки, чтобы обработать щиколотки, и чувствую горячую точку на макушке. Поднимаю голову, Ясмина смотрит на меня через плечо. Ее образ с развевающимися волосами на фоне темно-синего неба вводит в легкий транс.

– Удобно тебе? – саркастично интересуется она.

– Что? Под юбку заглядывать?

– Угу.

– Я не смотрел.

– То есть не видел, что я без белья?

Мой подбородок инстинктивно дергается вниз, но Ясмина разворачивается и поддевает его пальцем, заставляя меня подняться. Затем убирает руку, скользнув костяшками по моей шее. Ненамеренно, случайно, но… твою мать… Меня влечет к ней, и я ничего не могу с этим поделать. Не нужно было тогда ее целовать. Или стоило хотя бы тоже напиться до беспамятства. Но кто знал, что она меня так зацепит? Кто знал, что я почувствую подобное снова?

Стоим друг перед другом. Яся склоняет голову в одну сторону, я – в другую. Между нами скапливается напряжение, а возможно, это Ясмина снова раздувает свой пузырь отчужденности. Нехорошо. Нужно исправлять ситуацию и быстро.

– Ясь, послушай… не стану лукавить, ты…

– Не оправдывайся, – как-то уж слишком удрученно говорит она, забирая из моей руки баллончик, и встряхивает его. – Я на самом деле не такая зануда. Честно. Я понимаю, что ты шутишь. И мне даже весело…

Она принимается кружить возле меня, распрыскивая спрей. Развожу руки в стороны, глядя в небо, и внимательно ее слушаю.

– Я просто… как бы сказать…

– Как есть, – глухо произношу я, догадываясь, к чему мы идем.

– Ты ведь уже понял, в каком я сейчас состоянии.

– В общих чертах.

– Яр, ты хороший парень. И я с огромным удовольствием подружилась бы с тобой, но… я боюсь сделать или сказать что-то… что-то такое…

– Боишься, что я в тебя влюблюсь и ты не сможешь от меня отделаться?

– Это дебильно, ведь я совсем тебя не знаю. Возможно, даже высокомерно, но… да! Я не хочу рисковать. Не хочу случайно дать тебе какой-то знак или…

– … надежду, – заканчиваю я, ведь мне не нужны эти объяснения. То, что Ясмина не готова к новым отношениям, я понял еще две недели назад.

Она выходит из-за моего плеча и протягивает баллончик:

– Если хочешь, можешь вернуться к друзьям. Тебе не обязательно нянчиться со мной.

И я это знаю. Знаю, но совсем не хочу уходить. Легкая дрожь пронзает кожу. Туман окутывает мысли.

– А если я скажу тебе, что все это меня не смущает? Что предлагая тебе дружбу, я имел в виду именно ее? Ясь, я не стану отрицать, иногда мне непросто реагировать на тебя суперпорядочно, но дружить я умею. Даже с такими красивыми девушками, как ты.

Кажется, объяснения и комплимент приходятся ей по вкусу. Плечи опускаются, а взгляд черных глаз становится мягче.

– Ты сейчас… ты с кем-то встречаешься?

– Нет.

– Влюблен?

Ответ на этот вопрос встает поперек горла, а ложь печет кончик языка. Я как-то поклялся, что больше не стану так делать, не стану врать, чтобы сблизиться с девушкой, но тут, сейчас, с ней… выбора нет. Только так я смогу заставить ее почувствовать себя в безопасности рядом со мной.

– Безответно, – произношу я, для достоверности пряча взгляд.

– Оу, – расстроенно произносит Яся. – Прости, я…

– Ничего. Все в порядке.

– Нет, не в порядке. – Она делает пару крошечных шагов назад и прикладывает пальцы ко лбу. – Боже, какая я идиотка. Напридумывала себе…

– Перестань. – Я вновь сокращаю дистанцию между нами и немного наклоняюсь, чтобы заглянуть ей в лицо. – Ты честно озвучила свою позицию. Сказала, что не хочешь давать ложных надежд. Не многие на такое способны, я даже поражен.

– С кольцом на пальце таких проблем у меня никогда не было, – устало произносит она. – Похоже, я совсем разучилась общаться с людьми.

– Неправда. Ты отлично справляешься и без кольца.

– Врешь, но все равно спасибо.

– Почему ты мне никогда не веришь?

– Я-я-я… – Ясмина неловко топчется на месте, а после отходит к пакету, что я оставил на скамейке. – Может, поедим? – непринужденно предлагает она, заглядывая внутрь.

Беззвучно выдыхаю, глядя влево. С ней, конечно, не так, как на минном поле, но близко. Цветочная полянка с раскиданными по ней медвежьими капканами.

– Ты меня приглашаешь? – шутливо спрашиваю я, подступая ближе. – Правда?

– Смейся-смейся. Я заслужила, – бубнит она, вынимая контейнеры и бутылки. – Но мне правда казалось, что ты… ну-у-у…

– Дружеский флирт еще никому не вредил, – оправдываюсь я мелким враньем, потому что сам не уверен, насколько он был дружеским.

– И то верно, – с легкостью соглашается она.

Итак, попытка номер двадцать пять – завести непринужденную личную беседу.

– У тебя, кстати, классно получается, – говорю я. – Зря ты на себя наговариваешь.

– Пять лет в мужском коллективе. Тут хочешь не хочешь смиришься и научишься, ведь если краснеть и бледнеть, вы становитесь только изощреннее.

– Твоя правда. В этом деле либо ты, либо тебя.

Яся впивается в меня неодобрительным взглядом, а я улыбаюсь:

– Что? Это же просто выражение такое.

– Да-да… коне-е-ечно… – шуточно ворчит она, и я улыбаюсь шире.

Накрываем вместе импровизированный стол посередине скамейки и усаживаемся друг напротив друга, привалившись плечами к деревянной спинке. Небо совсем чернеет, фонари далеко, но глаза быстро привыкают к полумраку. Открываю пиво, передаю одну бутылку Ясмине, и она наклоняет горлышко ко мне, чтобы чокнуться:

– Ну, за тебя. Ты сегодня мой герой. – И снова эти снисходительные нотки, что впиваются лезвиями в мои шею и грудь.

– Может, лучше за нас? – выдвигаю свой вариант, потому что он нравится мне куда больше. – За начало… м-м-м… дружбы?

– Звучит неплохо.

– Тогда… за нас.

– За дружбу, – демонстративно исправляет Яся, выгнув брови. И это не оборона, она просто шутит. Ну наконец-то! Можно хоть немного выдохнуть.

– Да. За нее.

Звенит стекло, во тьме мелькает широкая и расслабленная улыбка Ясмины. Кто бы мог подумать, что сблизиться с девушкой, которая тебе нравится, поможет липовая влюбленность в другую? Или не липовая. Или не совсем влюбленность. А может, даже и не в другую. Не хочу сейчас в этом разбираться, хочу узнать ту, которая с трудом, но все же меня подпустила.

Шашлык заходит на ура, а разговор, укрытый вечерней мглой, с каждой минутой становится все легче и веселее. Яся рассказывает об учебе в медицинском колледже, первых месяцах работы в тату-салоне и мелких неурядицах с клиентами. Я же делюсь собственными историями об универе, друзьях, сеансах тату. Минуты бегут незаметно, воздух становится прохладнее. Убираю пустые контейнеры в пакет, чтобы на объедки не сбежались дикие звери, и прячу его под скамейку, а Яся укрывает ноги пледом, чем здорово уменьшает рассеянность моего внимания. И все хорошо, контакт пойман, но мы до сих пор плаваем на поверхности. Что же там, в глубине этих черных глаз? Я уже готов к погружению, но приходится сдерживаться. Она не готова. Пока нет.

Вскрываю пачку орешков и открываю нам по еще одной бутылке пива. Ясмина коротко улыбается, принимая свою, и произносит:

– Спасибо.

– Могу принести чего покрепче, если хочешь.

– Нет. Завтра за руль.

– Я могу повести.

– Не настолько мы еще друзья.

– Ладно, – усмехаюсь я и подношу горлышко к губам, а вот Ясмина не торопится.

Ее взгляд в очередной раз падает на телефон, что лежит на колене, и она касается экрана кончиком пальца. Загорается дисплей, подсвечивая напряженные черты ее лица. Ясмина долго смотрит в телефон, а после резко отворачивается. Слишком резко.

– Просто время смотрю, – объясняет она.

– Я ничего не говорил.

– Но подумал.

– Не знал, что ты читаешь мысли.

Она еле слышно хмыкает и отпивает пива, я тоже делаю пару глотков. Из зарослей камыша доносится приглушенное урчание лягушек, вдалеке играет какая-то слюнявая песня. Неловкости больше нет, но и откровения еще не подкрались, а ведь местечко для разговора по душам что надо. Может, ей просто нужен другой собеседник? Обидно, но справедливо.

– Если ты хочешь кому-то позвонить, я…

– Нет, – перебивает она.

Отпиваю еще пива, перебирая в голове безопасные вопросы и темы для разговора, потому что оставлять ее одну мне совсем не хочется. Да она этого и не просит.

– У моего пока еще мужа, – вдруг заговаривает Ясмина, – появилась невеста. Беременная невеста, если точнее.

Застываю на пару мгновений, ошарашенный признанием. Я много чего ожидал услышать, но это как-то слишком. Невеста? Они ведь, насколько я понял, с Ясминой еще даже не развелись.

– Сегодня они идут к нашим друзьям на ужин. Наверное, уже пришли, – глухо добавляет она и снова проверяет время на мобильном.

Свет экрана проясняет напряженную линию челюсти, глаза скрыты в тени, но я замечаю болезненный блеск.

– Да когда же это закончится? – причитает она, рывками стирая слезы с ресниц. – Я ведь уже свое отстрадала. Какого черта все еще так больно?

– Если что, жилетка рядом, – напоминаю я.

Яся комично морщится и улыбается мне через силу.

– Хочешь, я снова тебя обниму?

– Пока не нужно, – всхлипывает она, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Я даже не… я и не думала, что меня это так размажет.

– Такое кого угодно размазало бы. Ты еще молодец.

– Нет. Мы ведь… мы… – Каждое слово дается ей с большим трудом, будто где-то вшит ограничитель.

– Ясь, ты не обязана рассказывать мне.

– Но я хочу. Хочу хоть с кем-то об этом поговорить.

– А раньше?..

– Только с ним. Но, как ты сам понимаешь, этот собеседник больше для меня недоступен.

Ясмина смотрит на меня с таким сожалением, будто вот-вот извинится и попросит обо всем забыть. Придвигаюсь чуть ближе, снимаю с ее колена телефон и убираю его в сторону экраном вниз. Кладу ладонь на ее колено поверх пледа и легонько сжимаю, давая понять, что собеседник у нее есть.

– Ты можешь высказаться, Ясь. Можешь говорить все, что тебе хочется. За пределы этой скамейки ничего не просочится. Обещаю. На крови поклясться?

– Я его ненавижу. – Ее голос ломается, становится тонким и детским. Она морщится и опускает ресницы, качая головой. – И это ужасно, ведь по сути он ни в чем не виноват. Точнее, виноват, но не только он. А еще точнее, я уже не имею на это права.

– Сомнительно. Ты сейчас плачешь из-за него, он тебя обидел, а это значит…

– Яр, – снисходительно перебивает она, – не хочу тебя расстраивать, но… ты в курсе, сколько девушек плакали из-за тебя?

– Нисколько, – отвечаю без раздумий.

– Откуда такая уверенность?

– Просто знаю.

– Значит, они хорошо это скрывали. Никто не может полностью взять на себя ответственность за чувства другого человека. Даже близкого. Даже любимого или любимого когда-то. В конечном итоге каждый все равно гребет под себя. Каждый живет своей жизнью.

Ход ее мыслей здравый. Такой просветленный, как по мотивационному учебнику. Но кого она оправдывает: себя или его? Может, она все еще его любит? Поэтому пытается защитить и выгородить? Поэтому так боится рассказывать об их отношениях? И тогда ненависть, о которой она говорит, – всего лишь симптом разбитого сердца. Она хочет все вернуть, вернуться? Сложно. Фактов все еще недостаточно, чтобы понять ее полностью.

– Наверное, ты права, – только и произношу я, не желая сбивать ее спорами.

Яся набирает в грудь побольше воздуха, глядя на мою ладонь, а после тихо выдыхает, уставившись в пустоту.

– Мы были вместе десять лет. Встречались с шестнадцати, после школы уехали учиться, а в двадцать поженились. Мы не были идеальной парой, но, знаешь, я действительно верила, что это навсегда.

Напрягаю и расслабляю пальцы, поглаживая ее колено, и не свожу глаз с ее лица, помалкивая. Советы Ясмине не нужны. Не в этой ситуации.

– Пару лет назад… – Она вдруг опускает голову, и я наклоняюсь еще чуточку ближе, укрывая ее от ветра. – Черт, не могу. Не хочу все это вспоминать.

– И не надо, – приговариваю я. – Все хорошо.

– Яр, я ведь правда все это уже пережила. Мы расстались еще год назад, прошлым летом. Наш брак буквально трещал по швам. Любой разговор – скандал, потом несколько недель тишины, пара дней спокойствия в эйфории от перемирия, и все по новой. Это был не первый кризис, всякое случалось и раньше, но тут я поняла, что не справляюсь, да и он тоже. Тогда я уехала к родителям. Надеялась, что мы отдохнем друг от друга и все придет в норму. Он забрал меня через пару недель, но я уехала снова. И так целый год на горках из сомнений, чувства вины и долга. Мы ссорились, мирились, пытались выстроить что-то новое, найти баланс. Искали причины остаться, но находили только причины уйти. В нашем разводе нет киношной драмы. Что, кстати, обидно, потому что так, кажется, все кончилось бы куда быстрее.

– Ты сказала про беременную невесту, – осторожно напоминаю я, чтобы не потерять нить ее откровений.

– Да, но это фиговая измена. Едва ли измена. Говорю же, все закончилось куда раньше. Сегодня я расстроилась не из-за того, что окончательно потеряла мужа, а из-за того, что окончательно потеряла свою прежнюю привычную жизнь. Я уже не по нему страдаю, а по себе, которую знала. Десять лет в помойку. Десять лет, – ужасающим шепотом заканчивает она.

Да, это много. По сути огромная часть жизни, где ты становился кем-то, взрослел, умнел. Любовь, брак. Привязанности, привычки. Совместный быт, планы на будущее. А потом раз… и нет ничего. Даже представить сложно, что именно Ясмина сейчас переживает.

– Мне страшно, – тихо признается она. – Страшно, потому что теперь все будет по-другому, а я не знаю… не знаю как… куда мне…

Упираюсь лбом в ее макушку, и Ясмина сбивчиво вздыхает.

– Мне очень жаль, – шепчу я.

– Мне тоже, – так же тихо отвечает она. – Все, что я умею, – быть хорошим тату-мастером и хреновой женой. Думаешь, это перспективный набор опыта?

– Думаю, это не полный набор. Будет новый опыт. И это не всегда плохо.

– Да, но я боюсь, что снова облажаюсь. Что, если проблема во мне? – Еще одно ее признание застревает где-то между ребер. – Мои родители вместе тридцать лет, и у них все отлично.

– Отношения – это всегда двое. Не бери всю вину на себя. Ты продержалась десять лет, когда некоторые и месяца в связке с другим человеком не могут перенести.

– А ты? У тебя были серьезные отношения?

– М-м-м… по сравнению с тобой…

– Все еще впереди, – успокаивает она меня, чем в очередной раз подтверждает, что видит во мне лишь несмышленого мальчишку.

– Как и у тебя, – произношу я, невольно вдыхая аромат ее волос.

– Надеюсь, что так. И все-таки жаль, что умение выстраивать хорошие отношения не передается генетически. Я бы не отказалась от такого брака, как у моих родителей.

– А вот я рад, что это не так, – отвечаю на ее честность своей. – Мои родители пятнадцать лет пытаются развестись. То еще веселье. Не хотел бы я так.

– Пятнадцать лет? – ошарашенно спрашивает Ясмина.

– Да. Раз в год или два стабильно терроризируют загс.

– А сейчас?

– Подали заявление в тринадцатый раз. Через пару недель все вроде должно закончиться, но это не точно.

– Как это вообще? Зачем?

– Не знаю. Мы не слишком близки. Отец гуляет, сколько я себя помню. Мама терпит. Вот такая семья.

– Какой ужас, – хрипит Ясмина.

Вожу головой из стороны в сторону, легонько потираясь лбом о ее волосы, и это, на удивление, снимает всю нервозность от темы, которая обычно выводит меня из себя. Яся так близко, и все невинно, но мне хорошо. Легко и спокойно. Что-то на магическом. И правда, кто из нас теперь кого успокаивает?

– Ерунда, – отвечаю я, немного отстраняясь. – Это их боль, а не моя. Я просто хотел сказать, что у каждого свой путь. И твой все еще продолжается.

– Да, – говорит Яся, накрывая мою руку, лежащую у нее на колене, своей. – Жизнь продолжается.

Мое сердце увеличивается в размерах. Пальцы Яси сжимают мою ладонь, и она приподнимает ее, убирая. Мигом прихожу в себя, отстраняясь, крепче обхватываю бутылку пива и подношу ее к губам. Надо бы поосторожнее.

Ясмина поправляет волосы и разглаживает плед, лежащий на ее ногах. Смотрит на меня так пронзительно чисто, будто видит впервые. И мы одни в этом темном уголке природы. Только вдвоем. Ничего предосудительного, но жар, бегущий по венам, со мной не согласен.

– Знаешь, сейчас я даже немного рада, – говорит Ясмина. – Заявление подписано, у бывшего новые отношения. Последний мост сгорел, и, хочу я этого или нет, придется идти дальше. Я так долго цеплялась за то, кем была, что не думала о том, какой это шанс стать той, кем я хотела бы быть.

– Хорошие мысли.

– Потому что у меня хорошая компания, – улыбается она и протягивает руку с бутылкой.

– Да ладно? Ты ведь не флиртуешь со мной? Знаешь, кто моя начальница? Она не одобрит.

– Дружеский флирт еще никому не вредил, – делано закатывает глаза Ясмина.

– Это точно, – победно ухмыляюсь я, ударяя о ее бутылку своей.

Вечер перетекает в ночь, языки развязаны. Одна тема сменяется другой плавно и бесконтрольно. Шутим, смеемся, возвращаемся в детство, выкладывая семейные истории. Пиво заканчивается, но алкоголь ни к чему. Пьем сок и болтаем, наслаждаясь приятной компанией друг друга. Ясмина больше не пытается спрятаться в свой пузырь, делится моментами из жизни, предпочтениями и увлечениям. Узнаю больше и о ее бывшем муже, снова убеждаясь, что десять лет – немалый срок. Его зовут Сережа, последние три года он работает торговым представителем, но всегда хотел быть айтишником. Вырос в полной семье, предложение сделал на море в разгар тусовки, аллергия на ягоды. Яся говорит о нем с теплом, но только если речь идет о первых пяти годах отношений, все, что дальше, – со скрипом на зубах. Не отстаю и делюсь собственной семейной драмой, рассказывая о ссоре с отцом и уходе из дома. Ясмина по-женски жалеет мою мать, но соглашается со мной в том, что во всей этой ситуации есть и ее вина. Не в том смысле, что она спровоцировала измены, а в том, что не ушла после первой, ну или, в крайнем случае, после пятой. Травлю байки о «норе» и ее обитателях, Яся же на словах знакомит меня со своими друзьями, в основном семейные пары или люди глубоко в отношениях. Разница в нашем жизненном опыте действительно чувствуется, но стоит заговорить о личном, о сокровенном, как все границы стираются. Размышляем о жизни, мечтах, стремлениях. Сам не замечаю, куда нас ведет, но не чувствую ни единой кочки. Мне интересно ее слушать, как она думает, почему именно так. Не хочу останавливаться, не могу оторваться.

Глубокая ночь укрывает базу безмятежностью, даже лягушки затихают, и только легкий шелест листвы под мягкими порывами ветра ласкает слух на пару с глубоким голосом, что так чувственно рассказывает о том, что ей важно.

– Ты устал? – спрашивает Ясмина, упираясь виском в спинку лавочки, и сонно моргает.

– Нет, – бодро отвечаю я.

– Который час? – Она шарит руками по пледу и берет телефон. – Уже половина третьего. Сколько мы здесь сидим?

«Недостаточно», – мелькает в мыслях.

– Нам лучше лечь спать. Я уже не так молода, как вы. Завтра у меня будет похмелье тупо от недосыпа.

– Можешь спать сколько угодно. Поедем, как встанешь.

– Если встану, – хихикает она, поднимаясь.

– А сколько тебе?..

– Двадцать шесть.

– Всего-то? Я думал, сорок.

– Ах ты! – замахивается она.

– Шучу я. Шучу! – выкрикиваю, вяло отбиваясь. – Выглядишь ты максимум на тридцать четыре.

– Вот как?!

Встаю и перекидываю ей за спину свой плед, чуть притягивая ближе. Между нашими лицами всего несколько сантиметров, и Ясмина затихает, шире распахнув глаза.

– Тебе не дашь больше двадцати. И ты это знаешь.

– Но слышать это от зеленых студентов приятнее, чем просто знать.

– Туше, – говорю я, позаимствовав ее словечко, и опускаю края пледа.

Забираю пакет из-под лавочки, и мы с Ясминой возвращаемся к домику, заходя со стороны беседки. Свет уже не горит, но на скамейке сияет белый огонек экрана мобильного. Кирилл поднимает голову и салютует нам пластиковым стаканом.

– Ванная на втором этаже, сразу напротив лестницы, – обращаюсь я к Ясмине. – Твоя спальня – последняя комната слева.

– Хорошо, – скромно кивает она.

– Тогда… спокойной ночи.

Ясмина с беспокойством поглядывает на Кирилла и дергано улыбается мне.

– Спокойной ночи, – говорит она и заходит в дом.

Несколько секунд продолжаю смотреть на закрытую дверь. Что ее так напрягло? Думает, я тут же сяду кости ей перемывать с лучшим другом? А может, она хотела попрощаться по-другому? Ну да, размечтался.

Разворачиваюсь и шагаю к Кириллу, сажусь рядом и заглядываю в мобильный, на экране которого бежит человечек с винтовкой, сделанной будто из надувных шаров.

– Чего не спишь? – спрашиваю я, забирая у него стакан, и делаю пару глотков.

– А ты зайди в гостиную и услышишь дуэт храпарей. А наша комната сегодня занята, – бурчит он.

– Давай я их разбужу и буду отвлекать, пока ты не уснешь.

Кир с силой стучит пальцами по экрану, тяжко вздыхает, ставя телефон на блокировку, и поворачивается ко мне.

– Что? – спрашиваю я, прихлебывая колу с коньяком.

– Ты уверен? – с нажимом произносит он.

– Что смогу справиться с Колей и Толей?

– Что стоит в это лезть.

Понимаю, что речь идет о Ясмине, и ответ очевиден. Уже высечен на моих ребрах. Уже принят мной.

– А почему нет?

– Потому что все снова будет как обычно.

– Ты что, анализируешь мои отношения?

– Это ты их по пьяни анализируешь, а у меня просто память хорошая. Она разводится. Ей нужна жилетка, а не парень. И ты, как всегда, готов упасть под этот каток, потому что знаешь, в случае чего больно будет тебе, а не ей. Ничего не напоминает?

– И что? – усмехаюсь я, запрокидывая голову. – Если все будет взаимно, больно не будет никому.

– Сколько ты выпил?

– Недостаточно, чтобы тебе всечь.

– Яр, я серьезно…

– Я тоже. – Подношу к губам стакан и выпиваю его до дна.