Под сенью апельсиновых деревьев

Глава 6

Юлия была очень расстроена. В первые недели пребывания в Суринаме она уже нанесла визиты всем соседям, чтобы познакомиться с ними поближе. Карл всюду брал ее с собой, совершая многочасовые плавания на лодке вверх и вниз по реке, несмотря на сезон дождей, который между тем уже начался, несмотря на жару, москитов и затяжной дождь, которые делали пребывание в лодке не очень приятным.

Уже само понятие «соседи» было явным преувеличением. Кроме плантации Марвийков, до которой можно было добраться за час, ни одна из плантаций не находилась ближе, чем за несколько часов плавания, а это не то расстояние, которое можно преодолеть, чтобы заглянуть к кому-нибудь на чашечку кофе. Карл, казалось, играл вновь обретенную роль мужа и демонстрировал соседям Юлию, словно новую куклу. Он всегда требовал, чтобы она была хорошо одета и мило, по-дружески входила в доверие к соседям.

— Надень что-нибудь нарядное, сделай красивую прическу…

Каждый раз, слыша это, Юлия кипела от злости. Даже понятие «познакомиться» было неточным. Под бдительным взором Карла Юлия не решалась высказывать свое мнение. Она послушно повторяла то, что приказывал говорить ей муж.

К тому же Карл, окрыленный этими поездками, начал по ночам чаще заглядывать к жене. Юлия возненавидела эти визиты. Карл вызывал у нее отвращение, когда в пьяном виде взбирался на нее. Она лежала тихо и абсолютно неподвижно, надеясь, что так он скорее оставит ее в покое.

Однако визиты к соседям имели и положительные стороны: Юлия могла оставлять плантацию и встречаться с другими людьми. Дома она иногда чувствовала себя предметом меблировки — там на нее не обращали внимания ни Карл, ни Мартина, не говоря уже о Питере. Однако, как только поступало приглашение на ужин, Карл снова вспоминал о своей молодой красивой жене, такой образованной и вежливой.

Юлия уже поняла, что визиты к соседям помогали ее мужу приобретать хорошие куски земли. Экономическое положение плантаций почти везде было напряженным, золотые времена для колоний закончились. Многие колонисты сдались либо вынуждены были вести жестокую борьбу за сохранение своих владений. Для многих соседей визит Карла Леевкена и его молодой красивой жены был очень своевременным. Как бы мимоходом подписывались договора, и за самое короткое время площадь плантации Розенбург удвоилась. Юлия спрашивала себя, не злоупотребляет ли муж ее обаянием, не является ли она для него и в данном случае средством для достижения какой-то цели. Если бы Карл хотел купить землю, он мог бы просто сделать соответствующее предложение… Однако Юлия вскоре поняла, что в колониях было не принято говорить с соседями о собственном капитале и о своих владениях. Здесь любой из уважаемых владельцев плантаций или управляющих скорее откусил бы себе язык, чем сказал: «Мои дела плохи, я вынужден продать землю». Таким образом, общество ело и вело беседы, и пока дамы с важным и гордым видом водили Юлию по саду, мужчины продавали Карлу участки своей земли, которые якобы «были невыгодно расположены» и которые «можно было бы с удовольствием уступить соседу». Разумеется, совершенно бескорыстно. Ведь у всех дела шли хорошо!

О том, что именно ее приданое позволяло Карлу совершать эти покупки, Юлия предпочитала не думать.

Несмотря на многочисленные визиты, на шкафчике в холле у входа в дом все еще лежала целая стопка приглашений. Юлия могла понять любопытство приглашающих. Возможно, она сама через пару лет, а может быть, даже и через пару месяцев тоже будет с нетерпением приглашать и принимать гостей или встречаться с кем-нибудь за пределами плантации.

К счастью, рвение Карла через пару недель иссякло и он чаще всего стал отказываться от визитов. Казалось, что он достиг своей цели и ему надоело покупать землю. На новые поля были посланы рабы, чтобы навести там порядок, и Карл снова стал предаваться радостям колониальной жизни.

К их числу относилось и то, что Карл каждый вторник прощался с плантацией, чтобы отправиться в Парамарибо. Он уезжал в город и возвращался лишь в четверг. Юлию это весьма удивляло: разве ее муж не говорил, что нечасто пользуется городским домом? Карл даже не спрашивал жену, хочет ли она сопровождать его. С ним уезжал только Айку. А Юлия с таким удовольствием поехала бы снова в город! Наверное, поездки ее мужа были связаны с обширными покупками земли, а об этом Юлия не хотела даже слышать.

Карл и Мартине не разрешал его сопровождать.

— Отец, пожалуйста! Я не видела тетю Валерию уже несколько недель! — восклицала девушка.

Ответ Карла был грубым.

— Мартина, теперь у тебя есть мачеха. Будет лучше, если ты останешься здесь и вы наконец начнете привыкать друг к другу.

Он даже не замечал того, что таким насильственным сведением семьи в одно целое достигал прямо противоположного эффекта.

К счастью, в Розенбурге также иногда с короткими визитами появлялись проезжающие мимо соседи. Хорошим тоном здесь считалось принимать у себя людей, которые плыли вверх или вниз по реке, если те хотели отдохнуть или дальнейшая поездка была невозможной. В конце концов, именно для этих целей и служил маленький домик для гостей, стоявший позади главного здания.

Карл, вероятно, прослыл не очень гостеприимным хозяином, однако через пару недель после приезда Юлии и после их первых визитов к соседям проезжавшие мимо путешественники время от времени снова стали ненадолго останавливаться в Розенбурге.

В таких случаях Карл всегда издавал недовольное фырканье, однако в одном или другом из гостей все же находил собутыльника. Мартина в большинстве случаев не появлялась. Юлия часто сердилась на высокомерное поведение своей падчерицы.

Сама же Юлия, напротив, наслаждалась общением с внешним миром. Она познакомилась со многими интересными людьми. Среди них был один молодой ботаник, который за два дня рассказал ей о флоре и фауне этой страны больше, чем Карл за несколько недель. Юлия встретила также молодую еврейскую парочку, направлявшуюся в Йоденсаванну — еврейское поселение, которое после разрушительного пожара 1832 года было уже безлюдным, но его регулярно посещали люди, ухаживавшие за старинными захоронениями и могильными камнями.

Когда Юлия оставалась с Карлом, Питером и Мартиной, ей казалось, что на их дом набрасывали пелену, из которой она вряд ли могла вырваться.

Юлия заметила, что чернокожие вели себя с гостями гораздо проще, чем белые. Здесь с удовольствием принимали каждого, и когда рабы-гребцы очередных гостей появлялись в поселке, их дружески встречали и угощали. И лишь тогда, когда приезжали рабы Питера, в хижинах воцарялась угнетающая тишина. Слава богу, теперь это происходило нечасто. Дистрикт Питера был довольно большим, и, уезжая в отдаленные места, мужчина не показывался в Розенбурге целую неделю. Для Мартины это каждый раз было чем-то вроде маленького конца света. Когда жених объявлял, что ему надо уехать, она так жалобно плакала, цепляясь за его одежду, что Юлии хотелось расхохотаться. Постепенно она стала замечать, что Питер на самом деле очень рад отдохнуть от своей юной невесты. Юлия тоже радовалась каждый раз, когда он уезжал. Но Питер часто бывал на плантации Розенбург и задерживался там дольше, чем ей бы того хотелось. Юлия старалась не попадаться ему на глаза: его поведение на реке пару недель назад вызвало у нее страх. Между тем она уже пришла к твердому убеждению, что Питер руководствовался исключительно расчетом: Мартина была для него хорошей партией, не больше и не меньше. А Юлия, очевидно, стояла у него на пути.

Где-то в глубине души женщина надеялась, что Мартина опомнится. Юлии становилось страшно от одной мысли о том, что ей придется воспринимать Питера в качестве зятя. Однако мужчины в подходящем для женитьбы возрасте, да еще и с хорошим положением в обществе, казалось, встречались в этой стране так же редко, как дни, когда можно было замерзнуть. Если бы… Да, если бы Юлии удалось найти общий язык с Мартиной, может быть, тогда она могла бы предупредить свою падчерицу об опасности.

Но это было недостижимо.

Однажды после обеда, когда Питер уехал, а возвращение Карла ожидалось только вечером, Юлия собралась с силами и решила сделать еще одну попытку наладить отношения с Мартиной. У девушки было достаточно времени на то, чтобы успокоиться и привыкнуть к присутствию Юлии. Может быть, теперь она будет реагировать на ее слова более сдержанно.

Юлия нашла падчерицу в дамском салоне, где та занималась рукоделием.

Несмотря на то что Мартина сощурила глаза и бросила на мачеху мрачный взгляд, Юлия уселась напротив нее в кресло и тоже положила себе на колени какую-то вышивку. В комнате воцарилось напряженное молчание. Оно длилось до тех пор, пока Юлия не решилась его прервать.

— Какую красивую скатерть ты вышиваешь, Мартина. — Юлия указала рукой на искусную работу в руках девушки.

Мартина молчала, упрямо глядя на ткань.

— Мартина, ты не думаешь, что нам с тобой пора поговорить?

— Я не знаю, о чем нам говорить, — тихо ответила Мартина, не поднимая глаз.

Хотя это был не тот ответ, на который надеялась Юлия, тем не менее начало было положено.

— Так уж получилось, — спокойно продолжила Юлия, — что теперь я здесь живу. Ты не считаешь, что мы могли бы лучше понимать друг друга, если бы познакомились поближе?

Мартина, фыркнув, отложила рукоделие в сторону. Она встала, бросив на Юлию враждебный взгляд. Ее детские большие глаза при этом сузились, превратившись в щелки, а губы она сжала так крепко, что они слились в одну линию. Затем девушка резко заявила:

— Я не знаю, зачем нам это делать. Я также не знаю, зачем мой отец вообще привез тебя сюда! Ему не нужна жена и тем более наследник, а уж мне, видит бог, не нужна мачеха. Раньше все было хорошо. И не думай, что я или кто-нибудь другой позволит тебе здесь распоряжаться! Можешь очаровывать попугая, но не меня!

С этими словами Мартина выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног Амру, которая как раз несла напитки.

Домашняя рабыня сокрушенно посмотрела вслед девушке. Затем она повернулась к Юлии:

— Миси Джульета должна дать время миси Мартине. Миси Мартина долго жила одна со своим отцом.

Юлия растерялась.

— Ах, Амру, что же мне делать? — Она посмотрела на рабыню, ища поддержки. — Я ведь не хотела, чтобы так получилось. Я думала… может быть… И вообще, какое отношение ко всему этому имеет птица?

Юлия бессильно опустилась в кресло.

Амру поставила поднос и протянула хозяйке стакан.

— Миси Мартина выросла без матери, — медленно произнесла негритянка. — Только я и другие женщины-рабыни заботились о ней. Время от времени ей также разрешалось ездить в город к тетке. Миси Мартина не знает, как обращаться с белой женщиной в доме. Масра Карл несколько раз пытался нанять гувернанток, но все они через пару недель увольнялись.

И, помолчав, Амру тихо добавила:

— Миси Мартина, наверное, очень тоскует по своей матери.

Юлия напряженно раздумывала. Мартина была еще ребенком, когда умерла ее мать. А ничего, и Юлия знала это по собственному опыту, нет болезненнее для ребенка, чем потеря любимого человека.

Ее саму даже сейчас иногда охватывала внезапная, бесконечно глубокая печаль по родителям. Разве она могла упрекать за это Мартину?

— Наверное, ты права, Амру, я должна дать ей время, — в конце концов сказала Юлия.

Мартина и дальше вела себя по отношению к Юлии раздраженно и враждебно. Она либо игнорировала мачеху, либо пыталась настроить отца против Юлии с помощью мелких уколов. Что ей, к большому сожалению, иногда удавалось.

— Отец, Юлия опять забыла приказать Кири почистить столовое серебро… Отец, Джульетта снова вызвала к себе Амру, хотя та как раз была у меня…

Юлия, конечно, сердилась из-за этого, однако воздерживалась от соответствующих замечаний, поскольку не хотела еще сильнее разжигать вражду. Разумеется, Кири, будучи ее личной рабыней, должна была также выполнять кое-какую работу по дому. Но постоянная чистка столового серебра казалась Юлии такой же бессмысленной, как и остальные глупые занятия, именно поэтому она и не хотела заставлять свою рабыню заниматься этим. Тем более что кроме Кири и Амру в доме было еще пять служанок, которые при необходимости могли им помогать. И, конечно, нельзя было забывать про Айку. Восемь черных слуг обслуживали троих белых. Юлия считала, что этого более чем достаточно.

Кроме того, поведение Мартины по отношению к Амру заставляло Юлию качать головой. Амру должна была днем и ночью являться к Мартине по первому зову. Для этого имелась ночная служанка, девочка, которая спала на задней веранде и в случае необходимости, когда Мартина хотела ее видеть, бежала в поселок рабов и вызывала Амру из ее хижины. Даже если речь шла лишь о том, что Мартина возжелала надеть свежую ночную рубашку, потому что та, которая была на ней, пропиталась пóтом. Днем Амру должна была помогать Мартине ухаживать за телом, одевать ее и выполнять любые поручения, которые только могли прийти в голову юной хозяйке, например, натягивать канву или подавать носовой платок. Юлия спрашивала себя, ведет ли себя Мартина так только сейчас или же так было еще до ее приезда. Однако постепенно ей становилось ясно, что это было обычное поведение девушки, потому что Амру, которая всегда была очень решительной и обладала неоспоримым авторитетом в глазах домашних рабов, старалась угодить молодой миси.

Когда Юлия заговорила на эту тему с Амру, та лишь пожала плечами.

— Это естественно, миси Джульетта. В остальных домах все точно так же. У каждого белого человека есть личные рабы, а я — личная рабыня миси Мартины.

Амру, казалось, смирилась со своей участью, однако Юлия отчетливо ощущала, что при этом чернокожая рабыня чувствует себя не очень хорошо. Время от времени Юлия это замечала и тогда вызывала к себе Амру. Негритянку это явно радовало, а Мартина краснела от злости, если не сразу получала то, что желала, или если вместо Амру для удовлетворения ее желаний появлялась другая девушка-служанка.

Юлия твердо решила освободить Амру от этого ярма. В конце концов, Мартина уже не была ребенком и могла надеть чулки самостоятельно или же, если вообще это было нужно, позвать одну из девочек. Пусть даже Амру была личной рабыней Мартины, вряд ли она должна была по первому ее зову бросать все, чем занималась, а работы у нее было предостаточно. Амру отвечала за кухню и за огород при доме, за фрукты и за курятник. Кроме того, она обучала девочек-служанок, заботилась о масре Карле, если Айку не было на месте, и очень старалась воспитать из Кири достойную помощницу для Юлии.

Юлия была исполнена решимости обсудить этот вопрос с Карлом, пусть даже в остальное она изо всех сил старалась не вмешиваться, не говоря уже о том, чтобы что-либо требовать. Однако сейчас… В конце концов, она ведь должна когда-нибудь взять на себя обязанности хозяйки Розенбурга. По крайней мере, это всегда подчеркивал Карл, когда они бывали в гостях у соседей. А может, Мартина нарочно провоцировала ссоры, чтобы избежать скуки?

Когда однажды вечером Юлия увидела, что ее муж находится в хорошем настроении и к тому же, как ей показалось, еще не пьян, она затронула эту тему.

— Послушай Карл, сейчас, когда Мартина вскоре собирается выйти замуж, и вообще, уже стала взрослой…

Он вопросительно посмотрел на жену, однако, казалось, не насторожился из-за того, что она ему сказала.

— Мне кажется, пора бы ей выделить в качестве личной рабыни одну из девушек, ведь у Амру и так достаточно работы, — храбро продолжила Юлия.

Карл отложил газету в сторону и ненадолго задумался.

— Хорошо, выбери ей служанку.

На этом тема, похоже, была закрыта.

Юлия была поражена, что он вообще прислушался к ее мнению, и была чрезвычайно довольна ответом, который получила. Однако она очень сильно недооценила бурю, которую Мартина вскоре подняла в ответ на это.