Под сенью апельсиновых деревьев

Глава 2

Сын Мартины родился душной августовской ночью. Он приветствовал мир возмущенным криком, огласившим весь хозяйский дом на плантации. У Юлии стало легче на душе. У Мартины почти два дня продолжались схватки, и даже Питер стал проявлять беспокойство, когда в родовой деятельности не отмечалось никакого прогресса. Однако Амру и знахарка из поселка рабов пытались вселить в них уверенность в благополучном исходе. Юлия помогала женщинам как могла, приносила им горячую воду и свежие полотенца. Измученная Мартина смирилась с ее присутствием, и Юлия изо всех сил старалась внушить падчерице мужество, хотя сама находилась в шоковом состоянии. Юлия еще никогда такого не видела, а при одной мысли о том, что ей самой, может быть, когда-нибудь придется вот так же…

Амру попыталась успокоить ее:

— Миси, это самая прекрасная боль, которую может испытывать женщина. А когда ребенок появится на свет, все очень быстро забудется.

Но тем не менее Юлию трясло от страха, особенно в последние часы, когда ребенок Мартины стал наконец неудержимо рваться в этот мир.

Мартина держалась мужественно, но под конец окончательно выбилась из сил. Она посмотрела на своего сына, а затем потеряла сознание. Она уже не видела, как Амру и Юлия помыли малыша, завернули его в чистые простыни и положили возле нее. Раздувшийся от гордости Питер заглянул, чтобы посмотреть на сына. Однако Амру быстро выпроводила его из комнаты:

— Миси Мартине нужен покой.

Юлия осталась рядом с падчерицей, несмотря на то что сама чувствовала себя очень усталой и измученной.

Карл появился лишь на следующее утро. Он быстро оглядел своего внука, а затем бросил на Юлию многозначительный взгляд. Что отражалось в нем — злость или молчаливый упрек? Юлия этого не знала. Она сама во время беременности Мартины часто задумывалась о том, почему у нее нет детей, однако у Юлии не было объяснения, почему она не может зачать.

— Джульетта?

Мартина проснулась, когда Юлия вытирала ей лоб влажным полотенцем. Она по-прежнему не доверяла падчерице, но с уважением относилась к тому, как Мартина держалась прошлой ночью.

— Мартина, все хорошо! — ласково сказала она. — Вот, посмотри. — Юлия осторожно положила спящего ребенка на руки родильницы.

На лице Мартины появилось выражение тихой радости.

— Разве он не красавец? И такой крепкий! — Она нежно поцеловала своего сына.

Затем Мартина подняла глаза и положила ладонь на руку мачехи:

— Спасибо, что была со мной.

Юлия была потрясена выражением доверия на ее лице. Она выдержала взгляд Мартины, а затем ее взгляд обратился на ребенка.

— Отдохни. Я пришлю Амру, чтобы ты… Я имею в виду, ты ведь хочешь… Или вызвать кормилицу?

У большинства белых младенцев были черные кормилицы. Бытовало мнение, что это полезно для здоровья и фигуры молодых матерей.

Но Мартина решительно покачала головой:

— Нет, я сама буду кормить своего сына грудью. Ты только посмотри, какие у него глазенки…

Юлия оставила мать и младенца одних: ей нужно было умыться и что-нибудь съесть, потому что у нее уже урчало в желудке.

В коридоре Юлия встретила Питера. Он толкал перед собой черную женщину, державшую на руках спеленатого ребенка.

— Мартина проснулась? — коротко спросил новоиспеченный отец. — Я привел кормилицу.

— Мне кажется, кормилица не потребуется, Питер, — сказала Юлия так спокойно, как только могла.

Он сделал удивленное лицо:

— Но…

— Мартина сама хочет заботиться о ребенке.

Юлия надеялась, что Питер не будет устраивать скандал.

Она подтолкнула рабыню к выходу. Та явно обрадовалась тому, что теперь ей не надо будет несколько месяцев заниматься вторым, и к тому же белым, грудным ребенком, и оставила потрясенного Питера стоять в коридоре.

Они больше не говорили на эту тему. Лишь Карл однажды недовольно изрек:

— Значит, Мартине в течение следующих недель придется заботиться о ребенке в любое время дня и ночи, а в этом нет никакой необходимости. Зачем, в конце концов, тогда нужны рабыни?

Маленький Мартин требовал к себе много внимания. Юлия видела в нем сочетание черт сварливого отца и эгоистичной матери. Едва в доме становилось чуть-чуть спокойнее, как раздавался пронзительный плач ребенка. Мартина кормила его грудью, пеленала, купала и успокаивала, как могла. Однако это длилось недолго — у нее иссякли силы.

— Миси Мартине следует позволить ребенку покричать. Он должен научиться понимать, что получит все, но в свое время, — качая головой, упрекнула Амру Мартину за излишнее самопожертвование.

Но молодая мать упрямо вздернула подбородок:

— Амру, ты можешь поступать так со своими детьми. Но Мартин…

Ее любящий взгляд остановился на ребенке. Юлия подняла глаза к небу. Она тоже считала, что Мартина перегибает палку. Она не подпускала к ребенку даже Лив. Регулярное недосыпание и недоедание сказывались на ее организме, и через четыре месяца после родов Мартина стала похожа на привидение. Питер превратился в невидимку. Он, правда, гордо держал своего сына на руках, когда тот мирно спал, но как только ребенок начинал плакать, быстро передавал его матери. Питер снова переселился в дом для гостей, аргументируя это тем, что не может отдохнуть, из-за того что Мартина каждые два часа бегает к ребенку. В душе Юлии, однако, проснулся страх: она боялась, что по ночам он опять станет насиловать девочек-рабынь. Поздно ночью она выскальзывала на улицу и глазами Аргуса наблюдала за домом для гостей. Но там все было тихо. Казалось, Питер научился обуздывать свои инстинкты.

Однажды утром, когда Мартина и Юлия после завтрака отправились на веранду, молодая мать вдруг зашаталась и едва успела сунуть ребенка в руки Юлии, прежде чем у нее подогнулись колени.

Юлия закричала:

— Амру, быстрее!

Даже попугай взволнованно летал вокруг, хлопая крыльями.

Домашняя рабыня вбежала на веранду и помогла Мартине подняться, а затем усадила ее на стул. Она стала обмахивать молодую мать полотенцем, неодобрительно качая головой.

— Миси Мартина просто слишком много взяла на себя.

Юлия тоже выказала беспокойство.

— Мартина, так больше продолжаться не может, — осторожно произнесла она. — Ты ведь приносишь себя в жертву ребенку. Я думаю, пора искать какой-то выход. Одна из девочек все же могла бы…

— Нет! — Мартина, дрожа, сидела на веранде. Она с трудом отставила в сторону стакан с водой, который принесла ей Амру. — Я не хочу, чтобы одна из девочек… Они же совсем не знают, как…

Юлия вздохнула:

— Но Мартина, тебе нужно немного отдохнуть! И ты ведь не оставишь Мáртина без внимания. За ним будут ухаживать всего пару часов в день, чтобы ты могла поспать и поесть.

— Но…

Юлия могла понять страх Мартины, уверенной в том, что никто не сможет так хорошо заботиться о ее сыне, как она сама, но, поскольку сама Мартина с трудом держалась на ногах, надо было принимать решение, и очень быстро.

Однако проблема заключалась не только в матери, которая так неохотно отдавала сына в чужие руки, а прежде всего в самóм своевольном ребенке. Нельзя сказать, что не предпринимались попытки приучить Мартина к другим рукам. Но мальчика было очень трудно обмануть, и он начинал плакать при виде любого незнакомого человека, который пытался носить его на руках или начинал укачивать в колыбельке. И Лив, и Кири, и даже Амру потерпели сокрушительное поражение и с растерянным видом отдали ребенка матери.

Юлия задумчиво смотрела на маленького мальчика, который все еще мирно лежал у нее на руках. И вдруг у нее созрело решение.

— Я могу иногда забирать его к себе, — уверенно сказала она.

Мартина наморщила лоб:

— Ты?

Юлия хитро улыбнулась:

— Да, и буду делать это с удовольствием. Смотри, у меня на руках он ведет себя спокойно. А если у тебя благодаря этому появится немного времени для себя…

С той поры Юлия забирала Мартина по утрам сразу же после кормления. Ребенок был спокоен и доволен, и, действительно, с Юлией он вел себя лучше, чем с кем-либо другим. Ей без труда удавалось укачать его, чтобы он снова заснул, если мальчик просыпался слишком рано и начинал капризничать. Ей даже удавалось вызывать у него улыбку, потому что она позволяла ему играть со своими пальцами.

Мартина после недолгих сомнений с благодарностью приняла эту помощь. В первые дни она беспокойно прокрадывалась следом за Юлией, однако когда увидела, что Мартин чувствует себя хорошо, использовала выигранное время для того, чтобы выспаться. Уже через три недели она снова набралась сил и выглядела намного здоровее.

Питеру же, напротив, такое соглашение совсем не понравилось. Он сердито наблюдал за Юлией, когда она брала на себя заботы о его сыне, однако, поскольку Мартин даже у него на руках плакал до тех пор, пока его детское личико не становилось пунцовым, Питеру не оставалось ничего иного, кроме как смириться с такой договоренностью.

В душе у Юлии зародились нежные чувства к маленькому существу. Теперь она задумчиво и с любовью наблюдала за спящим грудным младенцем и все чаще испытывала печаль от того, что у нее до сих пор нет ребенка. Карл… Ну, просто он вел себя так, словно это было в порядке вещей.

Отказался ли Карл от желания иметь собственного наследника, после того как родился Мартин? С тех пор как его внук появился на свет, он больше не приходил к Юлии. Она была этому только рада — ведь его визиты не доставляли ей никакого удовольствия.

И тем не менее Карл, как и прежде, раз в неделю уезжал в город. Может быть, именно у Сузанны он получал то, чего хотел? Юлия несколько раз задумывалась над тем, не поговорить ли ей с Карлом о его суринамском браке. Однако страх перед его гневом заставил ее отложить этот разговор. Может быть, разумнее всего воспринимать вещи такими, какие они есть? И когда Карл оставил ее в покое, жизнь в Розенбурге стала вполне сносной.

За это время Юлия успела полюбить плантацию, как родной дом. Здесь жили люди, которые много значили для нее: Кири, Амру, а также другие рабы, к которым она приросла сердцем. И, конечно, Мартин и даже Мартина, ответственность за которых она теперь чувствовала. Карл и Питер были неприятными, нежелательными тенями, которые пару раз в день нарушали мир и спокойствие в доме, но в большинстве случаев они исчезали так же быстро, как и появлялись. Один Бог знал, чем Карл целыми днями занимался в своем рабочем кабинете или на полях и как убивал время Питер в доме для гостей. Когда их не было рядом, Юлия наслаждалась жизнью.

Вот только если бы не эта неутолимая тоска по Жану… Ей не хватало его. Юлия спрашивала себя, что он делает в городе. Нашел ли он себе новую работу? Скучает ли по ней?