Подарок для Императора. Меж двух огней

28

Хельвдан

Я стоял у входа в покои Калантиэля, как полнейший идиот, и слушал их откровенный разговор. Сердце колотилось о рёбра, как у ревнивого мальчишки. Стиснул зубы, чтобы не ворваться и не натворить дел. Невыносимо. Невыносимо было слышать её плач, знать, что он утешает её в своих объятиях. Краем уха уловил, как она предъявляла ему обвинение в связях с наложницами. Я бы посмеялся с абсурдности этого обвинения, если бы не было так горько. Она же его ревнует! Я не мог больше это слышать. Пытался заглушить другими мыслями, но мозг подкидывал отвратительные картинки, где они вместе. В саду, в его покоях, в её покоях, и Тёмный Бог знает, где ещё.

Дверь тихонько отворилась. В проходе застыла Мира. Красные опухшие глаза, влажные щёки, она сжимала складку на платье и затравленно смотрела прямо на меня. Я шагнул в сторону, пропуская её, и она медленно, осторожно, словно добыча перед хищником, прокралась мимо, чтобы через секунду сорваться на бег. Испугалась? Как смело она бросалась в объятия смерти, как бесстрашно и вызывающе себя вела при первой встрече, как дерзила беорхийцам, так же сейчас боялась меня, Калантиэля и своих чувств.

Хотелось сорваться за ней, но ей нужно побыть одной и прийти в себя. Потом мы поговорим. Но это потом, а сейчас я собрал в кучу весь свой гнев, засунул поглубже и вошёл в покои. Калантиэль выглядел не лучше, чем Мира. Весь осунувшийся, потрёпанный и на взводе.

— Хельвдан? — он посмотрел немного отрешённо и явно не был рад моему приходу.

— Я пришёл отчитаться о делах, не вовремя?

— Всё слышал? — усмехнулся Император, проигнорировав вопрос.

Кивнул.

— Дружба. Она предложила мне дружбу. Мне. Дружбу, — он всё продолжал ухмыляться. — Ты сказал дать ей свободу и право выбора, что я и сделал. И она выбрала не меня. Мне больно, Хельвдан. Любовь — это слабость, и теперь у меня их аж две: ты и она.

Он поправил халат и важно уселся в кресло, закидывая ногу на ногу. Я сел в соседнее.

— У тебя хватает мужества признать свои слабости, в этом куда больше силы, чем ты полагаешь, — заметил я.

— Возможно, ты прав. Однако последнее время всё рушится. Привычный мир раскалывается на кусочки. Нам необходимо держать контроль более, чем обычно, — он устало потёр виски. — Так, что там о делах?

Чувствовалось его паршивое настроение, потому решил немного разбавить гнетущую атмосферу приятной новостью.

— Я смог выйти на того, кто впустил наёмника во дворец. Пришлось пытать, но теперь я знаю, где искать заказчика, который его нанял. Ясно, кто за этим стоит, но для суда неплохо было бы живого беорхийца притащить, чтобы показать насколько всё серьёзно. На последнем заседании Совет не слишком охотно согласился на необходимость военных действий, и то только благодаря показаниям Мираны. А тем временем тучи сгущаются.

— Да они вообще сидят в своей башне и света белого не видят. Распустить бы, да забыть, — он раздражённо стукнул кулаком по подлокотнику.

— Народ не согласится и не простит. Если не останется ни одной силы, способной хотя бы для видимости контролировать корону, люди будут считать себя обманутыми. Тебя и так недолюбливают.

— Меня так раздражает, что без кучки плешивых стариков я не могу принимать решения, — рявкнул Калантиэль. — Пока эти тугодумы спохватятся, уже поздно лапками шевелить. Вот чего народ не понимает.

— Пока волноваться не стоит, подготовка идёт полным ходом, почти окончена. Но, если они начнут растягивать и мешать, мы на них надавим. Я думаю, проблема не столько в наличии Совета, сколько в его составе. А это уже в твоих руках.

— Займусь на досуге, благодарю за хорошую мысль, — губы Калантиэля на мгновение тронула хищная улыбка.

— Кстати, если тебе интересно, убийцу впустил один из твоих «пёсиков», — невольно вспомнил, как говорила Мира обо всех приближённых к Калу.

Удачное сравнение. Вот уж кто действительно сидит у ног и лижет ручки Императору, да и не только их, так это его личная стража. Ничего, придёт время — я ими плотно займусь.

— Да? Но ведь и ты над ними главный, разве не так, друг любезный? — Калантиэль раздражённо передёрнул плечами. — Я дал тебе власть над всеми, даже немножечко надо мной.

Да, я над ними главный, но ты же, друг, сам дал им слишком много свободы, из-за чего не всегда получается добиться от них послушания. Они всегда прикрываются словом Повелителя. Своенравные ребята. Не буду же я жаловаться на то, что не справляюсь с их своеволием. Потому пришлось благоразумно промолчать.

— Ладно, чёрт с этим всем. Я так устал. Поужинаем, как в старые добрые? — Калантиэль хлопнул ладонями по коленям. — Нужно возрождать наши добрые традиции.

И я согласился. На самом деле я скучал по тому старому рыжему бесу, с которым мы часто проводили вечера вместе, душевно беседовали и долго и от души смеялись над его шутками. Он мог быть прекрасным человеком, за которого я когда-то готов был отдать жизнь, но последнее время на нас взвалилось слишком много. Чересчур мы стали серьёзными и зарылись в проблемы по самую шею. Возможно, поэтому Калантиэль не справляется со своим недугом. Где-то глубоко в душе вспыхнула надежда, что возрождение былой дружественной атмосферы могло бы помочь вернуть Калантиэлю твёрдый рассудок и, как итог, нашу дружбу.

Мирана

Перед глазами стояла одна и та же картина: хмурый взгляд Хельвдана, наполненный злостью. А самое страшное было то, что я не представляла, что именно вывело его из себя, что именно он услышал. Хотела всё решить, чтобы стало спокойнее, а по итогу снова во что-то вляпалась!

Уже двое суток я сидела в своей комнате и не впускала никого, даже служанок. Ждала, когда те оставят подносы с едой у двери и быстро забирала сама. Под дверью скопилось несколько писем от Калантиэля, к которым я даже не притронулась. Хельвдан, естественно, приходил и под всякими разными важными предлогами просил открыть ему. Но я не была готова его видеть, а тем более разговаривать. Ощущение, что он застукал меня за изменой не отпускало. Хотя всё было совсем не так. Вела ли я себя глупо? Конечно! Могла ли я поступать иначе? Нет. Мне было впервые в жизни так страшно. Страшно услышать, что я ему больше не нужна, что он во мне разочарован. Сразу после того, как мы обрели друг друга.

И Калантиэль узнал о моём прошлом. Я совсем не хотела, чтобы о нём кто-то знал, тем более он. От этого делалось очень тревожно. Призраки прошлого меня настигли, и я оказалась слишком слаба, чтобы с ними совладать. Здесь прошлое ощущалось иначе, больнее било под дых каждый раз, как всплывали в памяти образы родителей и опекунов, острее ранило, подкидывая картинки из детства в Эллесане, и всё чаще и чаще подкрадывалось, касаясь стылым дыханием волос на затылке. Почему вообще Калантиэль назвал меня властительницей земель и обещал усадить на престол родной провинции?

Стоило признать, что я зашла в тупик и решительно не справлялась. Я нуждалась в помощи, но почему-то не могла о ней попросить. Будто это сломало бы меня окончательно, ведь я всегда все трудности переносила одна.

В дверь громко постучали. Нутро сжалось, лишь в солнечном сплетении будто бы лопнул мыльный пузырь, разливаясь неприятным зудом. Если это снова де-Мирт, я умру на месте.

— Мира, девочка моя, ты там? — обеспокоенный голос Парисы разрезал воздух.

Париса? Она вышла аж сюда из своего закутка?

— Да, я здесь! Ты там одна? — оторвала голову от подушки, с которой не расставалась всё время своего заточения.

— Одна я, кому б тут ещё быть!

Я ринулась к тумбочке, схватила ключ и бегом к двери. Кухарка буквально влетела в комнату и прижала меня к своей большой груди.

— Что ж ты, милая, так нас пугаешь? — она запричитала, бегло осматривая меня. — Ой-ой! Личико осунулось, совсем расклеилась!

Я только виновато потупилась.

— Вот что, милая. Всё расскажешь позже, а пока пойдём ко мне, я тебе заварю нужных травок. Не нравится мне твой вид. И отказ не принимается! Надо будет — силой потащу! — добавила, не увидев на моем лице должного воодушевления её идеей.

Не стала спорить, просто медленно поплелась вслед за женщиной, искоса поглядывая в плохо освещённые дали коридоров, опасаясь напороться на кого-то ещё. Но, к счастью, никто на пути нам больше не попадался. Как только дверь на кухню закрылась, я устало плюхнулась на скамью, а Париса принялась за приготовление отвара.

— Что ж ты, моя хорошая затворницей сидишь? Почему никого не впускаешь к себе? — она бормотала, спешно хватаясь то за один пучок, то за другой, срывая листики и соцветия, и бросая их в чайничек.

— Страшно, — промямлила. — Я чем-то разозлила Хельвдана, и теперь… боюсь, что он может мне сказать то, к чему я не готова, — блеклый голос едва был слышен.

— С ума сошла, девка? Да он же места себе не находит — на стены чуть не лезет от волнения! — Укор от Парисы, которая никогда ни за что не осуждала, неприятно резанул по сердцу. — Вот ведь молодёжь! Берите да любите друг друга, а они нервы мотают один другому.

— Было бы так просто…

— А что сложного? Лея давно уж не преграда, Калантиэлю Хельвдан мозги правил-правил да добился, что тот тиски свои на тебе разжал. А ты всё накручиваешь себя… — она тяжело вздохнула и поставила перед носом исходящий паром деревянный кубок.

Жидкость внутри пахла восхитительно: лёгкий цветочный аромат с нотками лесных ягод. Отпила глоточек. Отвар растёкся по венам приятным теплом, расслабляя тело и отгоняя тревогу.

— Парис, у меня не получается. Всё, что я прятала глубоко в душе, здесь стремительно рвётся наружу.

— О родителях?

— Да! А когда я и так в полном раздрае после разговора о них вышла из покоев Повелителя и увидела сверкающие злостью глаза, я испугалась! Я не сделала ничего, за что мне могло быть стыдно перед Хелом, но… Мне трудно. Всё смешалось, — ещё глоток, чтобы заглушить подступающие слёзы, и стало немного легче.

Париса нахмурила чёрные брови, и какое-то время мы сидели в тишине. Казалось, что она ищет ответ глубоко внутри себя.

— Я понимаю, моя девочка, я очень тебя понимаю. Но ты его не отталкивай и не бойся. Тебе же будет проще, если будешь к нему открыта. Любовь не терпит секретов. Он тебя и выслушает, и поддержит. И ты его слушай — не делай выводы так сразу. Всегда сначала нужно поговорить, — она объясняла тихо, вкрадчиво, отчего смысл слов возымел особый вес.

— Ты права. Нужно взять себя в руки, — я задумчиво вертела кубок в руках, мысленно купаясь в умиротворяющих волнах травяного отвара. Не знаю, что Париса туда положила, но успокоительный эффект у него получился потрясающий. — Я струсила, а нужно было объясниться.

— Вот и молодец, — она по-матерински погладила меня по плечу и мягко улыбнулась. — Обещаешь сегодня с ним встретиться?

— Обещаю!

Раздрай в душе немного поутих. В самом деле, не могу же я прятаться и избегать этого разговора вечно. И лучше уж всё выяснить раньше, чем позже. Мы просидели с Парисой ещё часа два за весёлой беседой. Она успокоила меня и воодушевила, потому возвращалась я в относительно хорошем настроении.

Внезапно из-за угла появились руки и затащили меня в небольшое подсобное помещение. Дверь захлопнулась, стоило оказаться внутри. Свет еле-еле освещал моих похитителей. Вернее, похитительниц. Две девушки. Одна — высокая черноволосая, с густыми кудрями до плеч, вторая — блондинка с длинной косой почти до пола. Уже знакомая Шайла прижала меня к двери и злобно оскалилась.

— Закричишь — убью! — пискнула блондинка за её спиной, демонстрируя столовый нож, зажатый в хрупкой ручке.

Я было сначала испугалась, но увидев гневные лица дам, быстро смекнула в чём дело и смогла успокоить тревожный ум, что подкидывал варианты развития события один страшнее другого.

— А зачем мне кричать? Ясно же, зачем вы меня сюда затащили. Хотели бы убить — уже бы сделали это, — произнесла предельно невозмутимо.

— Молчи! Говорить будем мы, — зашипела Шайла и сильнее придавила. — Отстань от Повелителя, дрянь! Как ты появилась, он никого из нас не звал к себе больше. Ты — грязная подстилка. Он наиграется тобой, а ты останешься ни с чем! Ты меня поняла⁈ Откуда бы ты ни приехала — вали обратно! Ты поняла меня⁈

Надо же, оказывается, Калантиэль не врал, даже тогда, когда я видела Шайлу у его покоев. Выгнал её, вот и бесится!

— Так, если он наиграется и бросит, чего вам переживать? Он же сразу к вам вернётся. Или вы чего-то не договариваете, и переживать действительно есть о чем? — начала поддразнивать их, сделав акцент на последних словах.

Они действительно думали, что я испугаюсь любовниц Императора, вооруженных до зубов… столовым ножом?

Щёку моментально обожгло от удара, и тут же девушка впилась пальцами в моё лицо, закрывая рот. А вот это они зря. За рукоприкладство Император их по головке не погладит. Но то, что произошло дальше совершенно выбило из колеи, ибо не вписывалось ни в одни рамки моего понимания адекватности.

— Ты пожалеешь. Очень пожалеешь. Ответишь за свою дерзость, гадина, — чуть ли не плевалась девушка в моё лицо.

В коридоре вдали послышались шаги. Блондинка полоснула ножом по руке свою сообщницу, а та в свою очередь хорошенько приложилась рукой к лицу блондинки. Обе заверещали так громко, что бедным ушам стало больно. Шайла отшвырнула меня в сторону и с визгом «Помогите!» чуть не вырвала дверь. Крепко хватаясь друг за друга, девушки вывалились из тесной комнатушки, продолжая визжать, как резаные, барахтаясь по гладкому полу в пышных платьях.

Естественно, такое представление не могло не привлечь внимание. Они специально подгадали момент, чтобы стража проходила недалеко. Мужчины мигом прибежали на помощь дамам и увидели меня с ножом в руках, растерянную и забитую в угол. Так, стоп! Нож? Откуда он взялся в моей руке⁈ Разбираться никто не стал. Схватили, скрутили и увели.