Подглядывающая

Глава 21. День 320

«Открой мне, Эм».

Если бы я обратила внимание на это «Эм», на то, как тихонько кольнуло в сердце, – ведь Сережа никогда не называл меня так… Хотя, кого я обманываю? Я не была бы к такому готова, даже если бы заранее знала, что произойдет.

Эй прошел мимо меня на кухню, оставляя ботинками на паркете влажные следы. Вылил из стеклянного кувшина остатки сока, набрал воду, поставил розы в кувшин.

Поправил цветы – будто это могло иметь хоть какой-то смысл.

Оглядел кухню.

Я все понимала. Но не могла уместить это в голове! Я зажмурилась и сжала ладонями виски.

– Примерно так я и представлял твою коморку.

Меня будто током прошибло. Голос Эя звучал здесь, в моей квартире! Это невозможно...

– Дверь закрой.

Я не двигалась.

Он сам закрыл дверь. Щелкнул замок.

Эй прошелся по моей квартире. Заглянул в спальню, зашел в комнату для чтения.

– А ты вертихвостка! – донеслось из-за двери. – Так зажигать с Сергеем в сети, и в тот же день отдаваться мне на кухонном столе.

Будто пощечину отвесил.

Эй и Сергей не мог быть одним и тем же человеком. Не верю…

Я все еще стояла у двери. Казалось, сделаю шаг – и рухну.

– Ппожалуйста… Нне… ззабирай у… мменя Ссережу…

Эй выглянул из спальни.

– Не придумывай, Эм. Не было никакого Сережи. И Эя, кстати, тоже не было.

Он открыл крышку ноута, пощелкал клавишей мыши.

– Сергей и Эй – две стороны одной медали. Мои отдельные черты, выделенные и гипертрофированные – специально для тебя, зая, – Эй захлопнул крышку ноута и почти вплотную подошел ко мне. – Как можно так запасть на человека, о котором ничего не знаешь?! Я жутко злюсь на тебя, Эм, когда думаю об этом! Ты же не дура, понимаешь, что очень просто быть идеальным, когда есть время подумать над каждым вопросом. Когда собеседник не видит твоего лица, не видит реакции. Да я в Питере не был ни разу, Эм! Я эти мосты видел только на фото в Гугле! Но ведь правда тебя не особо интересовала, верно? Ты тупо дорисовывала к буквам то, в чем нуждалась! Уверен, у тебя ни разу не возникло мысли, что Сергей сидел перед компом с банкой пива, в растянутых трениках, потный и заросший! Ты всегда представляла его благоухающим, будто перед каждым разговором с тобой он принимает душ. Ведь так было, Эм? Ты дорисовывала, что хотела, к моей же личности. И выбрала его, а не меня! Честное слово, Эм, это даже немного обидно.

Я уцепилась взглядом за его ботинки, оперлась локтем о дверь – лишь бы не упасть: я так часто и глубоко дышала, что начала кружиться голова. Наверное, вид у меня был, как у побитой собаки. И чувствовала я себя примерно так же.

Ладонь, сжимающая телефон, казалась каменной. Я открыла записную книжку.

«Ты…» – несколько раз писала и стирала я, – даже так разговаривать с Эем было невыносимо сложно. – «Если бы ты был моим врагом, если бы ты ненавидел меня – я бы поняла. Но как такое мог сделать ТЫ??????».

В глазах мутнело от набегающих слез.

Эй заглянул в экран моего телефона.

– Прости.

Я обхватила себя руками. Уставилась в одну точку на полу – но ничего не видела.

Прости – вот и все, что осталось от Сережи.

– Эм, нам нужно поговорить.

Нет! Нет, нет, нет!

Никаких разговоров!

Я резким жестом указала на дверь.

И тогда Эй сделал странную вещь – стал набирать сообщение на своем телефоне.

– Тебе сообщение в соцсети, Эмма.

Я заставила себя прочитать его.

Серый: Садись в кресло.

Я смотрела то на телефон – то на Эя. Кажется, я перестала понимать значение слов.

Эй коротко кивнул мне в сторону комнаты для чтения – все верно.

Я опустилась на кресло – даже, скорее, рухнула на него.

Эй ушел в спальню и лег на кровать. Теперь я видела только его ботинки.

Серый: Как ты?

Never111: ?????????

Серый: Все не так ужасно.

Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Я чувствовала себя в невесомости. Я была пустотой в пустоте. Но боль уже покалывала тоненькими иголочками в самых уязвимых уголках души. Когда я открыла глаза, меня ждал ворох сообщений.

Серый: Я бы мог сейчас свалить, но все же лежу здесь, на твоей кровати. Так что – да, все не так и ужасно. Я не монстр. И не все вранье. То, что я использовал тебя, не означает, что я ничего к тебе не чувствовал.

Вот тогда я заревела. Молча. Но слезы текли таким потоком, что мне приходилось время от времени жмуриться, чтобы затем рассмотреть сообщения.

Серый: Ты веришь в судьбу, Эм? Веришь в то, что у каждого есть роль в этом мире? Мы просто сыграли с тобой по давно написанному сценарию. Так что частично я снимаю с себя вину. Обращайся к тому, что занимался распределением ролей.

Серый: Да, я верю с судьбу, Эм. Верю в высшую справедливость и во второй шанс тоже верю. А ты бы не поверила – окажись на моем месте? Я впервые за много лет встречаюсь с женщиной, в которую был безумно влюблен, – и в том же баре, в то же время вижу девушку, невероятно похожую на юную Ренату. И что же делает эта девушка? Подглядывает за мной!

Серый: Рената уже просто призрак. Не спорю, она шикарная женщина, но на модель больше не тянет. Все ее душевные трещины хорошо зашпаклеваны – и не поймешь, что когда-то было иначе. А ты напоминала ее, давнюю, не только внешне, но и тем внутренним надломом, который наделяет мои фотографии душой. Я не мог тебя отпустить. Пойми это, Эм.

Серый: И вот я вижу тебя. Ты мне нужна позарез, а я тебе – нет. И это слабо сказано.

Серый: Ты слушаешь меня?

Вытираю щеку тыльной стороной ладони.

Never111: ……

Серый: Хорошо))

Серый: Мне нужно было подобрать к тебе ключ любой ценой, от этого зависело мое будущее. В первый вечер, когда ты обвела меня вокруг пальца переодеванием, я приметил твой телефон – ты делала вид, что разговаривала по нему. Это ты, кстати, отлично придумала! Просто умница!

Серый: В службе такси я узнал, куда тебя доставил водитель, – это было проще простого. На следующий день во время нашей непродолжительной беседы возле арки я заменил твой телефон на его нерабочую копию – ловкости рук я научился еще в криминальном детстве. Помнишь, у тебя телефон сломался, и ты носила его в мастерскую? Так вот, теперь ты знаешь, – он не ломался. Это вообще был другой телефон. Владелец мастерской великодушно и за небольшую плату согласился подыграть мне.

Серый: Я вытащил из твоей мобилы все, что можно, включая пароль к твоему аккаунту в соцсети. Я думал, мне придется круто заморочиться с твоим телефон. Я даже был готов, что у меня ничего не выйдет. Но оказалось, ты не паролишь мобильник! Почему ты не паролишь мобильник?!

Серый: Эм?!

Never111: Я постоянно забываю пароли.

Серый: Твоя забывчивость оказалась мне на руку. Я словно нашел тайный ход в неприступную крепость. Ведь твоя личная жизнь была той еще крепостью! С огромными стенами и широченным рвом, в котором плавали крокодилы. Ну, ладно, без крокодилов. Просто ров.

Серый: Мне крайне сложно было следить за тобой вживую, зато теперь я мог следить за тобой с помощью аккаунта в соцсети.

Серый: Сначала ты не очень велась на Сергея, но я почти наверняка знал, что все получится. Потому что ты была катастрофически одинока. Из-за дефекта речи, из-за хобби, которое вынуждало тебя быть особенно осмотрительной. Ты никого не подпускала к себе в реале. Но ведь в сети не так страшно – это же не по-настоящему.

Серый: Наше реальное знакомство началось так, что, казалось, ничего путного не вырастет – я все как напалмом сжег. А в сети я начал с нуля. К виртуальному разговору я мог подготовиться. Я же знал, как прошел твой день, знал, когда ты врешь, и что для тебя важно. Я мог быть идеальным.

Серый: И ты начала открываться Сергею, а благодаря этому – и Эю.

Серый: В тебе было столько боли, столько страсти, столько решимости! А своим поведением, влюбленностью в Сергея, упрямством ты делала наше общение еще более интересным. Ты будто сама заставляла меня продолжать эту игру. Каждый день с тобой обещал новые кадры.

Серый: Ты такая противоречивая... Внешняя красота – и уродство речи. Добровольная изоляция – и жажда любви. Любой снимок с тобой будто электризуется твоей аурой. Ты – идеальная модель. Я искал тебя всю жизнь.

Серый: Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил о ролях?

Серый: Я поступил жестоко – знаю. Но у меня не было выбора. И у тебя тоже не было выбора. Ты пришла в этот мир, чтобы стать идеальной моделью. А я – чтобы сфотографировать тебя. Нас отличает только то, что я понимаю это, а ты – нет.

Серый: У тебя есть вопросы?

Медленно пишу – пальцы не слушаются.

Never111: Ты провернул все это ради фото?

Серый: Да! Ради гениальных фотографий, которые войдут в историю. Пусть даже и не под моим именем.

Never111: ?

Серый: Когда я сфотографировал Ренату на чердаке, никто не обратил внимания на то фото. Будто снимок, который показывает мальчик без имени, рассматривают сквозь специальные линзы. Но когда его выставил Стропилов, народ зашумел, как улей. Стропилов немало призов за него отхватил. Ему нужны были призы, а мне – жизнь для моего снимка. Каждый получил свое.

Never111: Ты специально отправил меня к Стропилову? Чтобы он «заценил» меня, как модель?

Серый: Да, Эм. И модель ему очень понравилась. А дальше я из кожи вон лез, лишь бы оказаться к тебе поближе. Я давал тебе все, что ты хотела: развлечения, дружеское плечо, страсть, любовь, Ренату. Любой каприз – только пожелай.

Never111: Эй.

Серый: Да, Эм?

Never111: Ты псих.

Скрипнула кровать – Эй встал. Я замерла в кресле.

Он вошел в комнату. Прислонился плечом к дверному косяку.

Теперь Эй вовсе не казался парнем, который хотел убедить меня в предопределенности нашей жизни. Он был холодным, как лед, и острым, как бритва.

– Где карты памяти, Эм? – спросил он устало и жестко.

Я сглотнула ком в горле.

Казалось, сумерки густели с каждой секундой.

– Уннитожены!

Эй оттолкнулся от дверного косяка. Остановился передо мной, руки – в карманах куртки.

– Проверим, как далеко я способен зайти, чтобы узнать, не врешь ли ты?

Нечего было проверять. Я знала, на что он способен.

– Ты такая же ненормальная, как и я, Эм. Думаешь, что проблемы с речью – твой единственный дефект? Считаешь, что подглядываешь, потому что тебе смертельно одиноко? Одиночество послужило пусковым механизмом – вот и все. Оно позволило тебе выплеснуть свое уродство в такое вот увлечение. Если бы твой брат не погиб – старт был бы другим, но исход – тем же. Мы оба любим подглядывать. Мы – одинаковые, Эмма.

Он протянул ладонь.

Я не стала его провоцировать – достала из кармана джинсов карты памяти.

– Это не последняя наша встреча.

И он ушел, хлопнув дверью.

Не знаю, сколько прошло времени после ухода Эя.

Сейчас за окном глубокая снежная ночь. Ощущение такое, будто снег и по эту сторону стены – я замерзаю, укутанная им. Знаю, это ледяное спокойствие – конец, и, все же, не шевелюсь. Иногда конец – это не самое плохое.

Из снежного полусна меня возвращает в реальность звук голоса – я слышу свое имя.

Сердце вздрагивает.

Открываю глаза.

Темно, только прямоугольник окна цедит тусклый свет.

В моей ладони зажат телефон.

Включаю его.

Сергея нет в сети.

Сжимаю телефон так сильно, что, кажется, он должен сломаться. И снова слышу:

– Эмма…

Я всхлипываю. Пытаюсь улыбнуться, будто меня застали врасплох.

Беззвучный голос несуществующего человека.

Глаза щиплет от слез.

«Эмма… Какая у тебя погода?»

Я смеюсь и плачу одновременно.

Я не сумасшедшая. Я осознаю, какой финт выкинуло мое подсознание, и отчего так произошло. Но пытаюсь удержать эту тоненькую ниточку, связывающую меня с придуманным мужчиной, которого я люблю.

«Эмма, так какая у тебя погода? И во что ты сейчас одета? Рассказывай!»

«Неважно», – мысленно говорю я.

«Неважно? Иногда мне кажется, что ты не женщина, Эмма».

Я отлично представляю скобочки-улыбки, которые Сережа поставил бы в конце этого сообщения.

«Ты улыбаешься, Эмма…»

«Не могу не улыбаться, когда разговариваю с тобой».

Огромным усилием вытаскиваю себя из кресла. Тело ломит, будто от простуды.

Подхожу к окну. Мне так холодно внутри, что стекло кажется тонким слоем прозрачного льда.

Снежная королева.

Моя квартира – замок изо льда.

Я вспоминаю, как мы с Эем пели караоке песню из «Холодного сердца» – и во рту появляется такой горький привкус, что я морщусь.

«Я знаю, что тебе сейчас надо, – тотчас же приходит на помощь Сережа. – Свет торшера, плед, огромный кусок творожного кекса с взбитыми сливками и большая кружка кофе с молоком и корицей. Вместе с последним глотком кофе, собирая крошки, упавшие тебе на колени, ты поймешь, что счастлива».

Я невольно бросаю взгляд на отражение пустого кресла в стекле.

Пустота. Одиночество.

Снова.

«Кажется, я больше никогда не буду счастлива…»

«Это очень по-женски, Эмма».

Касаюсь стекла подушечками пальцев. Точно – лед.

«Сережа, мне кажется, я падаю…»

«А, на самом деле, ты – летишь!»

– Пперестань быть ттаким оппптимистичным! – громко, вслух требую я.

«Я – это ты. Так что, сама перестань».

Я чувствую его улыбку – рябью в воздухе. Сергей словно стоит у меня за спиной. Кажется, я улавливаю боковым зрением его силуэт.

Как же горько!.. Крепко сжимаю пальцами переносицу.

«Эмма, Эмма, Эмма… Не исчезай! А знаешь что? Я жутко голодный! Угостишь меня чем-нибудь?»

Смотрю на свое невесомое отражение. Теперь это и есть я? Бледная, прозрачная, почти ненастоящая.

Продолжать это общение или?.. Но все «или» глядят на меня такими жадными глазами, будто хотят сожрать. Грозят снова утянуть под снег.

– У мменя есть кое-что, но это тты тточно не будешь есть.

«Ржавые гвозди?» – интересуется Сережа, облокачиваясь о спинку кресла – я отчетливо вижу это в отражении стекла.

Я заставляю себя пойти на кухню. Сложно даются лишь первые шаги.

Нащупываю на полке банку, она едва различимо светится в темноте. Беру ложку, возвращаюсь в комнату для чтения. Открываю банку на подоконнике.

– Мед!

«Лучше уж ржавые гвозди», – смеется Сережа.

– Ззначит, ты нне будешь ппретендовать на мою ппорцию, – зачерпываю ложку меда и засовываю себе в рот. – Мммм… Как ввкусно!

«Кушай, сколько влезет. Только дыши потом не на меня, а в другую сторону. Но смотри на меня».

Зря я об этом подумала… Снова болезненная завязь в солнечном сплетении. Снова резь в глазах. Сладкий мед смешивается на губах с солеными слезами. Втыкаю ложку в мед. Опираюсь ладонями о подоконник. Все, не могу…

«Эмма, не раскисай!»

«Эмма».

«Эмма!»

«Вот скажи, чего ты хочешь?»

Я заставляю себя думать. Мысли перекатываются так тяжело, как слова у меня в горле.

«Ну же, Эмма! Чего ты хочешь?»

«Из реального», – на всякий случай уточняет Сережа.

Снова бросаю взгляд на пустое кресло, едва различимое в темноте.

– Я нне знаю, чего ххочу… – и в этот момент, словно против воли, я что-то нащупываю в глубине себя. – Но я точно знаю, чего не хочу.

Не хочу пустоты, сумерек, тишины.

Не хочу бояться.

Не хочу ждать.

«Тогда ты знаешь, что делать, Эмма».

Я мысленно стряхиваю с себя остатки невидимого снега.

Спустя полчаса оставляю в почтовом ящике ключи от квартиры.

Спустя восемь часов получаю сообщение от Эя: «Где ты?!». «Меня больше нет», – отвечаю ему.

Отключаю телефон и выбрасываю его в мусорную корзину.