Подглядывающая

Глава 6. День 5

Серый: Все забывал спросить… Что означает цифра перед каждый вашим постом?

Never111: Простите, не могу сказать. Это слишком личное.

Серый: Похоже на обратный отсчет... Старт со 2 января, с цифры 365. Что будет, когда вы доведете цифру до ноля? Что случится 2 января?

Never111: См. ответ выше.

Отвлекаюсь от диалога, чтобы включить чайник на кухне.

Еще один вечер вместе с моим питерским незнакомцем. Как бы ни пропустить ту грань, когда начинается привыкание?..

Между делом заглядываю на страницу Сергея. Что за пост он оставил сегодня?

Never11: Мост?

Серый: Да. Как вы знаете, я люблю мосты. Нет, вру. Мосты – моя страсть. Моя зависимость... В общем, вы поняли. Так вот, я хочу показать вам любимые мосты моего города. Сейчас на улице немного скользко. Так что одевайтесь потеплее и берите меня под руку.

Never11: Мы с вами слишком мало знакомы, чтобы я брала вас под руку)

Серый: Если вы поскользнетесь и сломаете ногу, мне придется нести вас на руках. Для этого мы достаточно знакомы?

Never11: Хорошо, под руку. Насколько у вас холодно? Шапку надевать?

Серый: Надевайте... Вы молнией куртки край шарфа пристегнули.

Я хохочу: именно так и я сделала сегодня утром.

Never11: Точно)) Благодарю) Я готова.

Серый: Тогда начнем.

Я получаю фото. Белая ночь. Река, скованная льдом. Через реку переброшен припорошенный снегом мост. Он изящен и прост одновременно. Скромный. Только поблескивают на опорах золоченые шары.

Еще несколько фото: мост с разных ракурсов, в разное время года.

Серый: Это Почтамтский мост, он соединяет берега реки Мойки. На него очень приятно смотреть, но не очень приятно по нему ходить: он раскачивается. Это единственный цепной мост в Питере.

Never11: Красивый…

Серый: Да! Он прекрасен.

Серый: Мост был построен почти 200 лет назад, и с тех пор в нем мало что изменилось. Только представьте: на том месте, где сейчас стоим мы, останавливались прачки с тяжелыми корзинами белья – посмотреть, как дети кормят уток. А мост покачивался – прямо как сейчас. Боитесь?

Never11: С чего вы взяли?

Серый: Вы вцепились в мой локоть)))

Серый: А Выше по течению находится Фонарный мост, ниже – Поцелуев мост. Но у нас другие планы. Закройте глаза и досчитайте до трех – мы переносимся к другому мосту.

Я открываю глаза – и вижу новое фото: грузный каменный мост, низко нависающий над водой.

Серый: Это Казанский мост – один из самых древних каменных мостов Питера. Он был построен в 1766 году под руководством военных инженеров, один из которых – отец полководца Кутузова. Это самый низкий мост в городе, при этом – третий по ширине в Питере, больше полусотни метров. А теперь повернитесь. Нет, в другую сторону.

Never11: И что я вижу?

Серый: Вы видите Казанский собор.

Сергей сбрасывает фото собора, но я отлично помню его по картинкам.

Never11: Очень… Красиво…

Некоторое время мы молчим, будто и в самом деле любуемся собором. Над нами крупными хлопьями летит снег. Я наяву сжимаю ладонь – ту, которой держу под локоть воображаемого Сергея.

Серый: Настоящий новогодний снег… Кстати, какие у вас планы на Новый год?

Never111: У меня прекрасные планы, полные сюрпризов и неожиданностей. То есть никаких)

Серый: С кем будете встречать?

Never111: С удивительным человеком. Красивым, остроумным, скромным, который, к тому же, полностью меня понимает. То есть, сама с собой)

Серый: Новый год в одиночестве? Вы серьезно?

Never111: Абсолютно. Вы просто недооцениваете всю привлекательность моей компании.

Серый: Почему же? Я бы предпочел вашу компанию любой другой. А что бы вам хотелось найти под елочкой?

«Моего любимого человека без одежды, перевязанного бантиком», – думаю я, но пишу:

Never111: Пряничный домик меня бы вполне устроил. Неисполненная мечта моего детства.

Never111: А ты?

Сначала пишу, и только потом осознаю, как естественно прозвучало его случайное обращение на «ты». И перед глазами появляется картинка, которую я не сразу отгоняю: как Сергей обнял меня за плечи.

Перевожу разговор на другую тему – подальше от острых углов.

Never111: Я тоже хочу вас кое-куда пригласить.

Сергей отвечает не сразу – и я улыбаюсь.

Я почти все время улыбаюсь, когда общаюсь с ним.

Серый: Согласен. Куда мы идем?

Сейчас я напишу ему – и снова будет пауза. В предвкушении покусываю губу.

Never111: В стриптиз-клуб.

Продолжительность паузы превосходит мои ожидания. Ликую!

В нашем общении установились определенные правила. Удивлять – задача Сергея. А я благосклонно принимаю его фантазии и подыгрываю им. Но сегодня удивляю я.

Серый: Согласен.

Never111: Вы уже говорили это. В предыдущем сообщении))) Это закрытый клуб. Туда я доставлю вас с завязанными глазами.

Серый: На всякий случай, хочу предупредить: я сторонник… традиций, так сказать.

Never111: )))) Я тоже.

Серый: Мне очень приятно это слышать – раз уж вы решили завязать мне глаза) В честь чего такое неожиданное и приятное приглашение?

Never111: ))) Мне нужно побывать в этом клубе по делам, а без вас мне будет не по себе. Честно говоря, я впервые буду в таком месте.

Серый: Эмма.

Never111: Да?

Серый: Вам точно есть 18? А то мне сейчас тоже станет не по себе)

Never111: Мне 26)) Завтра я расскажу вам, как вы вели себя в стрип-клубе)

Серый: С удовольствием вас послушаю))

Never111: До завтра, Сережа.

Закрываю ноут и, тяжело вздохнув, направляюсь к гардеробному шкафу.

Я подхожу к арке без пяти восемь. Пританцовываю от холода, пока меня никто не видит. На черный асфальт планируют редкие снежинки. В кафе через дорогу орет Лепс, ему от души подпевает нестройный хор мужских голосов.

Через несколько минут из-за угла выруливает Эй на черной Тойоте, такой же сияющей и приглаженной, как он сам. Но его эффектное появление напрочь стирается мучительно долгой попыткой развернуться на крохотном пятачке. Мой нос сначала краснеет, а потом, наверное, синеет от холода.

Наконец, машина останавливается возле меня. Дергаю за ручку задней двери – закрыто.

Стекло опускается.

– Ты что на себя напялила? – раздается голос Эя.

Опускаю взгляд – из-под куртки виднеется подол юбки.

Развожу руками – в чем дело?

Эй выходит из машины, останавливается возле меня.

– Ты хоть понимаешь, куда мы направляемся, зайка? Если женщины там раздеваются, это не значит, что одежда не важна. Расстегни куртку… Боже мой, Эм! Ну что за взгляд! Я же не лифчик прошу тебя снять. Дай глянуть, что на тебе надето!

Не спуская с него глаз, медленно расстегиваю молнию.

– Та же одежда, что и в баре? – уточняет Эй сочувственным тоном.

– Ттень! – напоминаю я.

– Тень – подразумевает быть незаметной. А ты в этом бабушкином наряде станешь гвоздем программы. Я серьезно! Каждый, кто на тебя посмотрит, решит, что скоро ты начнешь раздеваться, что на тебе такой вот костюм. А где-то рядом – очки и указка.

Вранье! На мне красивая женственная одежда. Хотя, конечно, не совсем для стриптиз-клуба. Но я же и не развлекаться иду.

– Я… жжженщина, – смотрю на него умоляюще, чтобы мне не пришлось воспроизводить мысль целиком.

– Я в курсе, – Эй окидывает меня взглядом. – Но ты же не это хотела сказать... Тогда что? – он подходит еще ближе, вглядывается в мои глаза, словно там субтитры. И, похоже, что-то он прочитывает. – Хочешь сказать, что привлечешь внимание уже тем, что женщина? Считаешь, женщины в стриптиз-клуб не ходят? Я тебя удивлю, но женщины – не все, конечно – тоже умеют развлекаться.

Еще до того, как он произносит последнее слово, я слышу треск ткани – и не сразу осознаю, что трещала моя юбка.

Хватаю руками повисший подол. Шок настолько сильный, что я даже про себя не могу ничего произнести – каждый вдох будто прожигает легкие.

– Так значительно лучше, – Эй дергает по шву остаток ткани.

То, что на мне осталось, сложно назвать юбкой. Полоска ткани едва прикрывает мне ягодицы.

Не обращая внимания на мою реакцию, Эй расстегивает две пуговицы моей блузки, приоткрывая полоску лифчика.

– Вот теперь дресс-код ты пройдешь. Правда, с таким лицом можешь не пройти фейс-контроль.

– Нне… прощу! – меня колотит от гнева.

– Ну чего ты мне не простишь? Порванной юбки? Я тебе другую куплю.

– Нне… юбку.

Дело не в юбке! Не прощу такого отношения! Хамства и унижения – не прощу! Я не вещь! Не кукла! У меня только дефект речи!

– Ну, все! Тихо, – уже без ироничного блеска в глазах успокаивает меня Эй. Похоже, он очень хорошо читает между строк. Точнее, между огрызков моих фраз. – Возможно, я перегнул с подачей…

– Вввоз?!.

Он не дает мне договорить:

– Но твоя одежда не годилась для стрип-клуба. А от твоего внешнего вида зависит и моя судьба. Так что, дыши глубже – и садись в машину.

Эй тянет за ручку передней двери – она легко поддается.

Всю дорогу до клуба мы едем в полной тишине, только едва слышно урчит мотор, и время от времени шуршат «дворники», сметая со стекла редкие снежинки. Я смотрю перед собой, на дорогу, но почти ничего не вижу из-за пелены слез в глазах.

Как же я его ненавижу!

Если бы мы были персонажами игры, я бы убила его. Много раз. Различными способами.

К тому времени, как мы подъезжаем к клубу, слезы высыхают, мысли об убийстве гаснут, остается только стойкое желание побыстрее покончить со всем этим и вернуться к прежней жизни.

Оставляем машину на подземном паркинге и выходим из него – прямо к сверкающим огням клуба эротического шоу-клуба «DNO». Перед ним – толпа человек двадцать. Эй берет меня за руку, и мы пробиваемся к входу.

Миниатюрная блондинка в военной форме с пристрастием объясняет подвыпившему парню, что она впустит его только, когда тот протрезвеет. Чуть поодаль стоят два охранника-амбала. Эй машет блондинке рукой, она кивает охраннику – и тот открывает нам дверь.

Мы попадаем в помещение – и я невольно останавливаюсь.

Из холода – в тепло. Из тишины – в водопад музыки. Из полумрака улицы – в блеск ночного клуба. Я не двигаюсь, пока мое тело, глаза и уши привыкают к новому миру. А когда это происходит, я начинаю чувствовать и ладонь Эя, которая сжимает мою ладонь. Пытаюсь избавиться от него, но он лишь усиливает хватку – и тащит меня к гардеробу, напоминающему грот. От каждого шага замирает сердце: пол – прозрачный, прямо подо мной среди сверкающих камней и монеток плавают золотые рыбки. Мне до жути страшно, что стекло треснет, и я сейчас провалюсь к ним.

В гардеробе нашу верхнюю одежду принимает девушка – скорее раздетая, чем одетая. Ракушки, прикрывающие нужные места, лишь притягивают к ним внимание. Девушка нажимает на кнопочку – и вешалки по тросу втягиваются в пасть гигантской рыбы. Разворачиваюсь в раздумьях о том, откуда моя куртка появится в конце вечера – и едва не натыкаюсь на загорелый, накачанный торс Морского царя. Поигрывая мышцами, царь предлагает мне один из свитков, наколотых на трезубец. Я машинально отказываюсь.

– Это крейзи-меню, зайка, бери! – уговаривает меня Эй.

Вместо ответа я обхожу Царя и направляюсь к залу. У входа стоит администратор – нормальная девушка в нормальной одежде: белая блузка и светло-серая классическая юбка. Волосы убраны под шапочку Деда Мороза. Я задерживаю на девушке взгляд – пусть глаза отдохнут.

Она провожает нас к стеклянному столику. Стулья похожи на обломки судна. Затонувший корабль лежит, накренясь, в центре зала. На трех палубах у шестов порхают девушки-рыбки в блестящей одежде.

Улыбчивая русалка с зелеными волосами приносит Эю виски, а мне – коктейль голубого цвета в бокале, украшенном ракушками. Когда официантка откидывает за плечо длинные зеленые волосы, я замечаю, что она – топлес.

– Как тебе? – спрашивает Эй, обводя взглядом клуб.

– Очччень… нна… ннатурра…

– Натуралистично, – Эй улыбается, кивает в такт музыке. – Ну, давай, за новые ощущения! – он пододвигает мне бокал.

Я качаю головой.

– Давай, зайка! Посмотри, здесь все пьют. Мы должны затеряться в толпе.

Ни за что!

– Этот коктейль – подарок новичку от клуба, – настаивает Эй, но я уже не слушаю его: рассматриваю посетителей.

Сегодня мой объект – лысая женщина. Так сказал Эй. Лысая женщина – это очень удобно, ее сложно потерять в толпе. Но пока в зале – все с прическами.

Эй жестом подзывает русалку и тыкает пальцем в крейзи-меню.

– Зайка, точно ничего не хочешь? Ну хотя бы взгляни на меню!

Качаю головой.

Лысая женщина… А если на ней парик?

– Ппарик? – пытаясь перекричать музыку, я склоняюсь к Эю.

– Расслабься, зайка!

Музыка становится тихой, фоновой, «рыбки» спускаются с шестов и отправляются в плавание по клубу. Одна из рыбок присаживается на колени к Эю. Я отворачиваюсь.

От него никакого толка. Я делаю всю работу!

Скольжу взглядом по посетительницам, пытаясь понять, может ли на одной из них быть парик. Это непросто определить даже в дневное время, а сейчас, когда резкий свет сменяется темнотой раз в четверть секунды, задача становится чертовски сложной.

Отвлекаюсь на звон стекла возле сцены. Грузный мужчина поднимается из-за стола, прикладывает салфетки к пятну на белой рубашке, которое стремительно увеличивается. Рядом суетится пышногрудая русалка. Столик освещен прожектором, так что я могу рассмотреть каждую деталь: и складку на лбу недовольного клиента, и камешки в сережках русалки, и вишенку из коктейля, которая лежит посередине лужи – будто и ее украшает. «Бокал цел – что странно», – проносится в голове – и тотчас же затухает.

Умело лавируя на шпильках между столиками, к месту происшествия подбегает администратор – та самая девушка, на которой отдыхал мой взгляд. Она подзывает уборщика, и молодой парень начинает орудовать шваброй. Девушка наблюдает за ним, заложив руку за руку. Что-то ей не нравится. Она делает уборщику замечание, но он и ухом не ведет. Тогда она хватается за швабру, пытаясь привлечь его внимание. Парень дергает за швабру – девушка внезапно ее отпускает – и парень, не удержав равновесие, падает.

Слышу смешки. Администратор от души улыбается.

Парень медленно поднимается. Стягивает с себя выпачканную майку – и я слышу женские вздохи. Тело у него, как у Тарзана – даже у меня сердце замирает.

Несколько секунд он прожигает взглядом администратора, затем подходит к ней – весь зал, кажется, замирает – и рывком разрывает на ней блузку!

Девушка испуганно прикрывает обнаженную грудь. Во внезапной тишине слышно, как позвякивает на стеклянном полу оторванная пуговица.

А затем девушка-администратор, уже ни сколько не стесняясь обнаженной груди, срывает с головы шапочку Деда Мороза и начинается очень красиво и очень профессионально раздеваться под музыку. Тотчас же к эротическому танцу присоединяется «уборщик». И только тогда до меня доходит. Меня разыграли! Всех новичков в этом клубе разыграли!

Я поворачиваюсь к Эю.

– Как ты сказала? Натуралистично? – смеется он – и я улыбаюсь. – На прошлой неделе раздевалась гардеробщица, так даже бывалые поверили.

А ведь я обратила внимание и на то, что бутафорский бокал не разбился, и что парень упал слишком уж демонстративно, и что скромняга-администратор должна была бы носить лифчик под блузкой. Я все видела, но отмела эти мысли – потому что они не вписывались в нарисованную воображением картину.

Так же, как и в баре с брюнеткой.

Мне показалась странными и фривольность брюнетки, и несдержанность Эя. Но это не вписывалась в нарисованную картину, на которой одинокая женщина читала книгу, пока к ней не подсел незнакомец. А если они знакомы?

Я снова прокручиваю в голове тот вечер. Брюнетка входит бар, притягивая взгляды посетителей. Расстегивает пальто – пальцы порхают по пуговицам. Вижу, как ее пальцы скользят по ножке бокала, вино покачивается, облизывая стеклянные стенки.

Дверь открывается, вытягивая на улицу сигаретный дым. Эй отряхивает снежинки с плеча. Взгляд скользит по лицам, столам, стульям – и замирает на брюнетке.

Странно. Но теперь мне кажется, это не тот Эй, которого знаю я. С тем Эем мы еще не знакомы, не было преследования по ночной улице. Пока я даже не знаю, как звучит его голос. В центре моего внимания – брюнетка, а этому щеголю просто позволено вмешаться в историю.

Я назвала его щеголем? Не пижоном?

Да, он не пижон. Именно – щеголь. В нем есть шарм, притяжение, тайна. В баре словно был не Эй, а другой мужчина. Пижоном он стал позже.

Теперь, воображая, я могу увидеть куда больше деталей – мне не мешают ни расстояние, ни стекла, ни сигаретная дымка.

Он подходит в брюнетке. Она отрывает взгляд от книги, смотрит на Эя… Черт! Она его знает! Брюнетка знает Эя. Я вижу это по ее взгляду – лукавому, тягучему, соблазняющему.

Да, это просто фантазия, но она объясняет и несдержанность Эя, и фривольность брюнетки, и нежелание пижона рассказывать о ней. Объясняет даже причину, по которой Эй преследовал меня: наверняка, они встречались тайно!

Мне жутко обидно. Эй провел меня!

– Эм!.. – доносится до меня словно издалека.

Это серьезная проблема при моем хобби – неумение абстрагироваться. Я зависима от картинки, которая рисуется первой. Я строю на ней истории, как на фундаменте. А она не фундамент – она иллюзия. Каждая деталь имеет значение. Я должна быть готова в любой момент отмотать назад.

– Последний раз предлагаю, зайка!

Доли секунды я не понимаю, где нахожусь, и кто меня окликает, – так далеко унесли меня мысли. Меня выдергивает из бара – и швыряет на стул стриптиз-клуба – в шум, блеск и море полуобнаженных тел.

Эй протягивает мне коктейль. Я жестом отказываюсь.

Что же ты скрываешь, пижон? В какие игры играешь?

Всматриваюсь в его лицо.

Кто же ты, Эй?..

– Ну, я сделал все, что мог, – он кивает куда-то за мое плечо.

Я оборачиваюсь – и сердце екает. Передо мной стоит парень в серебристых плавках, с белыми крылышками за спиной. Стоит слишком близко. Учитывая, что моя голова находится на уровне его талии, точнее, чуть ниже, мне становится неприятно и жутко неловко.

Смотрю на Эя. Его взгляд не выражает ровным счетом ничего.

Сглатываю комок в горле и медленно поворачиваюсь к «ангелу».

– Вы отказываетесь от нашего угощения. Мы очень расстроены, прекрасная незнакомка, – медовым голосом произносит стриптизер с крылышками.

Я коротко улыбаюсь из-за его манеры говорить о себе во множественном числе.

– Мы пришли сюда убедиться, что вы не оскорбите нас отказом от нашего дара.

Я улыбаюсь – уже вымучено – и качаю головой.

– Нам очень жаль, – печальным голосом произносит «ангел» и после этого я понимаю, откуда взялось «мы»: за его спиной выстраиваются клином еще четыре «ангела», похожих на него, как две капли воды.

Вот теперь мне действительно становится не по себе. Я бросаю взгляд на Эя, но по легкому вздрагиванию его губ понимаю, что помощи не дождусь.

– Тогда мы вынуждены наказать вас за нанесенное оскорбление. Полчаса вы проведете в клетке, – он щелкает пальцами – и свет прожектора высвечивает серебристую клетку на средней палубе. – Либо выпьете бокал до дна.

– Эй! – одновременно умоляю и угрожаю я.

– Эти парни не отступят, Эм. Я заказал по крейзи-меню «уговорить спутницу на бокал алкогольного напитка». Предупреждал же: «Хотя бы взгляни».

– Ххорошо! – я вскакиваю и хватаю бокал.

Пусть это будет пункт тщательно продуманного плана Эя! Пусть сейчас происходит что-то важное и значимое, и я не за просто так буду осушать этот бокал перед улюлюкающей толпой и хитрыми взглядами «ангелов».

Пробую на вкус крепкую, сладкую жидкость. Облизываю губы.

– Отличное начало, детка, – «ангел» расплывается в улыбке.

Прикрываю глаза – и делаю большой глоток. Коктейль на мгновение обжигает горло – а затем будто обволакивает. По крайней мере, не просится обратно, как это было после глотка мартини на выпускном в универе. Так что, дальше я просто пью, подбадривая себя перед каждым глотком.

Пью, пока «ангелы» танцуют вокруг меня, обдавая жаром тел. Пью, чувствуя на своем лице пристальный, жгучий взгляд Эя. Пью, пока не опускается на язык последняя капля.

Медленно открываю глаза. Картинка едва заметно покачивается. Я отступаю – и меня подхватывает Эй.

– Умница, – он улыбается, его дыхание приятно касается моего уха.

Он усаживает меня на стул возле себя. На мое колено ложится теплая ладонь.

– Уббери, – одними губами произношу я.

Эй меня понимает. Но руку не убирает.

– Потерпи, Зайка. Она уже в зале.

Здесь? Лысая женщина?! Коктейль во мне мгновенно испаряется.

– Тссс! Не оборачивайся. Смотри на сцену.

Девушка, скользя по пилону, выдает такой акробатический номер, будто ноги у нее присоединены к телу иным способом, чем у меня. Но мои глаза все равно просятся на затылок. Как же я хочу увидеть эту женщину!

– Не оборачивайся, – строго повторяет Эй и легонько сжимает мое колено. – Пойдем, надо подобраться поближе к сцене. Оттуда виден весь зал.

Мы пробираемся к борту корабля. Танцовщица совершает кульбиты так близко от меня, что я чувствую колебание воздуха при каждом взмахе ее ноги.

Эй стоит за моей спиной, ладони – на моих бедрах. Я знаю, что это – спектакль, но мне чертовски приятны его прикосновения. Интересно, какую роль в этих ощущениях сыграл алкоголь?

– Она близко… – едва слышно шепчет на ухо Эй и обнимает меня. – Расслабься. Мы должны выглядеть естественно, помнишь?

От его шепота щекочет в груди.

– Нужно поменять положение, так плохо видно, – Эй становится передо мной.

Прижимает меня к себе.

Прикрываю глаза. Чувствую мельтешение света на веках, музыку, падающую на меня теплым водопадом, – и прикосновение пальцев Эя к моему лицу.

– Все идет по плану, ты умница…

Эй чуть запрокидывает мою голову. Его губы касаются моих губ. Я упираюсь ладонями в его грудь – не надо! Но почему не надо – не помню. Здесь, в клубе, где музыка течет по венам, как кровь, среди полуобнаженных тел, в полумраке, объятия и поцелуи естественны и желанны. Как же я соскучилась по таким прикосновениям, мурашкам на коже, волнительному холодку в солнечном сплетении!

Эй легко ломает мое слабое сопротивление. Нежный поцелуй сменяется глубоким, мягким, настойчивым – очень приятным поцелуем с легкой горечью виски.

Словно не отдавая отчета своим действиям, я обвиваю его шею руками, притягиваю его к себе.

Эй пробует мои губы на вкус, на ощупь. Откидывает мои волосы за плечо и ласкает губами мое ушко. Очень нежно, очень медленно и так, будто я полностью в его власти: не увернуться, не остановить его.

Где-то очень далеко, за пределами сознания, у меня возникает чувство дежавю: я уже испытывала это раньше. А потом меня словно током прошибает: это происходило не со мной, а с брюнеткой в баре.

Пока длился поцелуй, я словно оказалась на ее месте. Мне было так же приятно, так же волнующе и мне так же невероятно сильно хотелось продолжения. Но я не та брюнетка!

Я резко отстраняюсь. Не могу понять, что за взгляд у Эя – внимательный и тяжелый, словно Эй не целовал меня, а наблюдал за мной со стороны.

– Пойдем? – спрашивает он.

Мы просачиваемся сквозь толпу к выходу. Куртку надеваю на ходу. Выскакиваю на улицу – и с первым глотком морозного воздуха слышу, как часы на площади через дорогу начинают отмеривать полночь.