Подмена

Глава 17

Тихо шумела листва, хмурое небо вот-вот было готово разразиться дождём. Желая укрыться от капель падающих сверху, что щедро сыпались от каждого дуновения ветра, я торопливо срывала яблоки для пирога. В последние дни, погода совсем не радовала своей унылостью. Затяжные дожди среди лета, грозили испортить весь урожай.

Бабуля Гильда сокрушалась, что её маленький огородец, совсем залило водой. Растениям влага, конечно, нужна, но и солнце не менее важно. Деревенские возмущённо жаловались на погоду, стеная, что из-за неурожая в этом году деревня понесёт большие убытки. Я могла бы поспособствовать прекращению этих затяжных дождей, но не стану. Сделав это в прошлый раз, неделю пролежала в лихорадке. Бабуля говорит нельзя вмешиваться в природу, пускай всё идёт своим чередом. И я была согласна с ней, уже испытав однажды силу отдачи вмешавшись в природную энергию.

За последние пять лет, я научилась неплохо управлять своей силой, подавлять её и направлять. С того дня как я умерла, мне стало жить намного легче. Обдумывая в очередной раз всю комичность этих слов, я улыбнулась. В тот день стоило мне только прийти в себя, как глава Фолке постарался быстрее избавится от меня, обещая вожделенную свободу. Конечно, не всё прошло гладко и идеально. Ульф Фолке отпускал меня всего на пять лет, а именно до того дня, когда Вигдис станет женой сына альфы Черных волков. Я была огорчена что ей не сказали о том, что я жива. Ведь она была еще ребенком, и неизвестно смогла бы сохранить эту тайну. Уезжать пришлось с тяжелым сердцем, мне не было позволенно даже написать ей, или сказать что люблю. За спиной осталось всё моё прошлое, обиды, угрозы, обещания.

Рассматривая через мокрое окно, яркий оранжевый закат, я знала что и в эту ночь мне не будет покоя. Надвигалась гроза, тучи нещадно гнало ветром, это радовало и огорчало, значит, мне снова придется уходить из дому втайне от бабули. Ловить молнии было трудно и опасно, заезжий колдун спьяну рассказал как это сделать. Он довольно долго ошивался в деревне, любил поболтать с деревенскими, чудной мужик. Но благодаря ему, чистая незамутненная энергия природы, хранилась во флаконе, в моём тайнике. Старуха Гильда пришла в ярость, узнав об этом, кричала, отчитывая глупую девчонку, а я улыбалась. Обожжённые руки заживали долго, но я гордилась собой, сумев без чьей либо помощи словить одну из молний.

Красные яблоки весело плавали в миске сталкиваясь друг с другом, то шли на дно, то подпрыгивали над поверхностью воды. Очищая очередное яблоко от кожуры, молчаливо любовалась этой незамысловатой картиной. С недавнего времени я начала любить простые, бесхитростные вещи. Например, как сейчас, просто наслаждалась приготовлением пирога в умиротворенной тишине. За дверью послышались шаркающие шаги, входная дверь хлопнула и бабуля Гильда прихрамывая, вошла на кухню. Корзина, которую она принесла с собой была мокрой. Скорее всего, по дороге домой бабуля встретила парочку местных сорок, что собирали слухи и с радостью отыскав свободные уши, непременно рассказывали несчастному огромное количество новостей о деревенских и заезжих.

— Подошло тесто-то? — тихо спросила старушка, снимая промокший плащ у очага.

— Нет еще. — отвечала я, не отрываясь от очистки яблок.

Для меня было очень важно, срезать кожуру тоненькой, длинной ленточкой, как у бабули. Она делала это легко и очень быстро, в отличие от меня, что сосредоточенно и аккуратно двигала ножом.

— Слышала, к нам в глушь заезжий какой-то приехал. — издалека начала женщина. Я пожала плечами, мало ли к нам путников заглядывает. — Говорят, на постоялом дворе у Тайты остановился, видать надолго к нам.

Я продолжала свою работу не особенно отвлекаясь на болтовню. Какая мне разница, что там за странник. Мужики мне не интересны, замуж идти не охота, а деревенских я всех знаю. Сын местного кузнеца к нам за травами зачастил. То руку обожжет, то ногу. Бабуля говорит, это он обхаживает мол, а я как слепая. Но мне без надобности, девок в деревне хватает, замуж бери, не хочу. А я ведьма, не о том голова болит.

— Так значит это Тайта, встретилась тебе на пути. И как только язык у неё не устаёт столько болтать. — вздохнула я, потянувшись за очередным яблоком.

— Как видишь. — безразлично отвечала бабка. — Говорит постоялец ихний, красавец каких еще не видела. Светловолосый, высокий, широкий в плечах, с волевым, породистым лицом. — я сосредоточилась на выполняемой работе почти не слушая бабулю, что расхваливала незнакомого мужика. — Правда шрам у него имеется на щеке, но это его совсем не портит.

От её тихих слов меня тряхнуло, рука с ножом дернулась, порезав палец. Алая капля крови набухла и упав в воду, растворилась. А я так и застыла, с неочищенным яблоком в руках. Сердце затрепыхалось пойманной птицей, пальцы задрожали, дыхание перехватило. С трудом втянув воздух, попыталась унять волнение. Теперь понятно, почему бабуля завела разговор так издалека. Она знает как я могу воспринять такие новости.

— Думаешь, это он? — я обернулась к Гильде, старушка хмурилась.

— Я не знаю, Атира. Мало ли путников со шрамами ходит.

С трудом выдохнув, я уставилась на огонь невидящим взглядом, мысленно переносясь в прошлое.

Поместье осталось позади, наконец-то окончательно и бесповоротно. Прощаться было не с кем, прежняя жизнь исчезла. С братом мы распрощались еще в целительском крыле. Получив полную ведьмовскую силу, я без труда смогла завершить ключ-амулет сделанный из «духа волка». Изменив потоки поглощаемой силы, смогла запечатать сущность волка, замкнув звериную магию на человеческой сути Леннарта. Моя магия больше не была необходима ему, для амулета хватало и света луны. Что в ночи полнолуния делал зверя сильнее, но теперь амулет перенаправлял эту силу под контроль человеческого разума. Леннарт был поражён моей магией, сказать по правде, я и сама удивлялась ей.

С сестрой я попрощалась мысленно, не имея возможности обнять её. Было трудно принять это, Вигдис была моим утешением, моим миром много лет. Я любила эту девочку нежно и трепетно, для меня она всегда останется милой малышкой, доброй и ласковой. Гадкое чувство в душе, словно я предаю её, разъедало изнутри, но ничего нельзя было поделать. Это было одно из условий альфы, что давал мне, пять лет свободы.

За годы свободы, я должна овладеть силой, что бы вернувшись назад служить клану. Не думаю, что Ульф под словом «служба» подразумевает помощь во взращивании урожая, лечении скота или жителей наших деревень. Скорее всего, это личное служение главе и его семье. Альфа неистово желает удержаться на своём посту, но стул под ним уже шатается. Хотя договор заключенный с черными волками пока и держит его на плаву. Но в будущем, кто знает, как сложится жизнь. Поэтому, немного ослабив поводок, что висит на моей шее и за который так отчаянно держится Ульф, он проявил верх «великодушия», на которое был способен, и отпустил меня в дальнюю деревню.

Покидать владения семьи Фолке пришлось на закате. Моё счастье было столь велико, что я с радостью согласилась ехать верхом, а не в повозке с бабулей Гильдой. В клане объявили о моей смерти, но были и те, кто не верил в это. Ведьма это влияние, многим хотелось владеть такой силой. И что бы моя смерть стала более правдоподобной, пришлось состричь свои длинные волосы, отдав их для сожжения. Я гордилась ими, и когда они едва достигали подбородка, у меня не было возможности носить гребень отца, что сильнее всего и огорчало. Ведь я никогда не снимала его, прочно закрепляя в локонах. Без него же я чувствовала себя словно голая, мне не хватало его тяжести.

Но не смотря на мелкие трудности мы в кратчайшие сроки выдвинуличь в путь. Серый мужской костюм скрыл девичью фигуру, а потёртая шляпа с широкими полями и заношенный плащ, довершали образ бедного парнишки-полукровки. Никто и не догадается искать меня среди сопровождающих повозку, если таковые будут.

Кони ржали гарцуя на месте, небо окрасилось в оранжевый, вечер, время весьма неподходящее для путешествия. Но не смотря ни на что, нам нужно было добраться до деревни, где жила Гильда. А уже оттуда мы отправимся в добровольную ссылку подальше от земель воинов. Я лихо вскочила на гнедую лошадь, самую спокойную из всех. Четыре всадника и повозка, медленно двинулись в путь. Рядом с Гильдой сидела молодая служанка, она весело болтала о жизни в поместье, расспрашивая бабулю обо всём на свете.

Гильду знали многие, её целительский дар достался ей от отца. Мать была слабой полукровкой, но сама Гильда обладала великолепным звериным чутьем и силой отца. Её почитали в клане, пока не настал тот роковой день. Нападение рурвов принесло немало горя и боли, ей и всем жителям клана. Тогда она вылечила многих, и в итоге выгорела спасая своё дитя. Немало лет прошло, но слава о её делах, бродит среди жителей клана и до этого дня.

Ничего не предвещало беды и неприятностей. Навстречу не спеша двигался отряд воинов. Обычное дело, воины всегда ходили в дозор. Но не в этот раз. Здоровый оборотень грубо потребовал остановиться. Мужик что правил повозкой попытался возмутиться такому приказу, но воин просто скинул того на землю. Сопровождающие повозку полукровки спешившись отступили в сторону, ожидая развития событий. Мужчина рывком откинул полог, и до половины сунулся в повозку. Служанка завизжала, когда её силой вытащили наружу.

— Она? — пробасил воин, запрокинув девушке голову и повернул её в сторону ожидающих оборотней.

На них были темные плащи и накинутые капюшоны, рассмотреть лица в сумерках очень трудно. Но голос, который ответил, грубому здоровяку, я узнала. Сердце ёкнуло и заколотилось. После пробуждения я решила, что выдумала всё связанное со Сверром, действие яда и лихорадка просто помутили мой разум. Ведь не мог же мой враг, добровольно поцеловать меня. Поэтому старалась не думать о нём, и не спрашивала у Леннарта об этом, стыдясь своих мыслей. И внезапно услышав его голос, заволновалась. Было страшно поднять глаза.

— Нет. — коротко ответил Халдор.

Здоровяк, как я его мысленно окрестила, потянулся за бабулей, и рывком вытащил и её. Я дернулась к ней, но сдержалась. Что-то мне подсказывало, что Сверр искал меня. Зачем? Кто знает, я знавала его жестокость, и потому предпочитала держаться подальше.

— А эта? — прогудел двуликий. Остальные воины захохотали, над шуткой здоровяка.

Оборотни прекрасно видели в темноте, потому он не мог не знать, что Гильда, совсем старая. Помня об остром зрении воинов, я натянула полы шляпы пониже, скрывая лицо.

— Нет. — рвякнул голос. — Осмотри повозку!

Шум и грохот противно резали слух, в тишине быстро сгущающихся сумерек, и как мне показалось, через целую вечность здоровяк пробасил.

— Пусто.

— Уходим. — гаркнул оборотень.

Приказы, отданные им, исполнялись беспрекословно. Воины зашуршали плащами, а мы снова отправились в путь. Потрепанный извозчик, угрюмо смотрел вперед. Оседлав уже довольно нервную лошадь, что напугано гарцевала на месте, оглянулась в сторону воинов. Не зря говорят, любопытство кошку сгубило. Сверр Халдор стоял довольно далеко, но его светящийся взгляд прожигал меня, даже на таком расстоянии. Поспешно отвернувшись, со страхом опустила голову.

Что если он узнал меня? Но ведь расстояние довольно большое. Или может он просто следил за повозкой? Эти вопросы тревожно крутились в моей голове. Я напряглась, ожидая, что нас кто-нибудь окликнет и остановит. Но нет, ничего не происходило, повозка мерно поскрипывала, а копыта тихо цокали о редкие камешки, что попадались на дороге. Спустя час пути я расслабилась.

Вечер был истинно летним, от жары волосы под шляпой взмокли. Сорвав её с головы, растрепала свою короткую гриву рукой. Приятный ветерок дул в лицо, и я наслаждалась лёгкой прохладой. Но внезапно тишину разорвал волчий вой, завертев головой, попытаясь понять с какой стороны доносился звук. Но понять, что происходит, возможности не было.

Кобыла которая тащила повозку, взбесилась и бешено рванула вперёд. Пришпорив свою, я помчалась ей вслед. Погонщик тщетно пытался вразумить перепуганное животное. Что казалось, только больше сверипело от этих тщетных потуг, мотнув головой, кобыла вырвала вожжи из его рук. Я не могла ничего сделать, наши сопровождающие бестолково гнали рядом не решаясь что-то предпринять. Их трусость могла стоять Гильде жизни. Направляя лошадь, подъехала ближе, бестолковая скотина, не давала мне к себе прикоснуться и рванув в сторону, она припустила еще быстрее.

На пути у обезумевшей лошади возник человек. В сгущающихся сумерках было плохо видно, но мне показался знакомым его силуэт. Безумное животное неслось прямо на него, отчего я была напугана и растеряна. Почему он не спасается бегством? Но вот незнакомец запрыгнул на движущуюся лошадь, и дернул её за вожжи, останавливая.

Остановившись, я рывком спрыгнула на землю и бросилась к повозке. Служанка рыдала навзрыд, когда один из сопровождающих полукровок помогал снять её с повозки. Бабушка Гильда, сама храбро спускалась вниз, я шагнула к ней, но женщина выдернув шляпу, которую я запихнула за пояс, нахлобучила мне на голову.

— Со мной всё хорошо. — произнесла она спокойно, словно секунду назад её жизни ничего не угрожало. — Стой позади, да помалкивай. — я едва различила тихий шепот старухи.

Мужчина что храбро прыгнул на лошадь, спешившись, обернулся к нам. Это был Халдор. Похоже, он не ушёл вместе со своим отрядом. Неужели он следовал за нами всё это время? Потянув полы шляпы еще ниже я старалась спрятаться.

— Господин… — услужливо начал один из сопровождающих. Но Сверр не слушая мужика целенаправленно шагнул ко мне, сграбастав одной рукой меня за грудки, потянул в сторону.

— Я знал, что ты была среди них. Чувствовал. — он почти волок меня за собой. Мы отошли уже на довольно приличное расстояние, голоса стали отдаляться и я испугавшись, стала вырываться упираясь ногами в землю.

— Отпусти! — возмущенно взвизгнула я.

Сверр разжал руку, молниеносно обернувшись ко мне. Он был одет только в штаны. Меня раздражала и смущала, эта привычка воинов, расхаживать в полуголом виде.

— Снова сбегаешь, Мышь?! — зло рыкнул он.

Возмущение поднялось во мне удушливой волной. Я открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. Зачем он следовал за мной, что бы поругаться? Я устала от этой вражды. Устала со страхом постоянно оглядываться назад. Почему нельзя оставить меня в покое? Вопросы так и рвались наружу, но произнести хотя бы один из них, я не мошла.

— Забыла? Ты должна мне, Мышь! — он с силой ткнул пальцем в свой шрам. — Ты еще не заплатила мне по счетам!

— Послушай, хватит уже, а? Я устала от этого понимаешь? Я хочу жить спокойно, оставив всё это позади. — я махнула рукой в сторону, где, как я предполагала было поместье. — Думаю, ты вдоволь насладился моими мучениями. Ты хоть понимаешь, как я себя чувствую…

Я даже всхлипнула от нахлынувших чувств. Но Сверр, похоже, только еще больше распалялся от моих слов.

— Что ты чувствуешь?! А что чувствовал я, сжимая прядь твоих волос, глядя на догорающее пепелище?! Хочешь знать?! — взревел он. — Знаешь, что я чувствовал, когда мне сказали, что ты умерла?!

Он шагнул ближе, ухватив меня за плечи, нависая надо мной. Звериные глаза, казалось, светились дьявольским светом.

— Я чувствовал себя словно у меня вырвали всё изнутри! — мужское лицо склонялось все ближе. Вскинув руки, в попытке остановить его, я отвернулась. Но отчётливо ощущала его прожигающий взгляд, слышала тяжёлое дыхание на щеке.

— Ты же ненавидишь меня! — произнесла пораженно глядя в сторону.

— До смерти ненавижу! — с жаром выдохнул он. — Ненавижу тебя, за то, что ты так прочно засела у меня вот здесь! — его рука схватила мою и прижала к широкой, твёрдой груди. Ощущая ладонью, как сильно бьётся мужское сердце, я не могла отвести от него взгляда.

— Всю душу из меня вынула! — почти простонал он.

Я чувствовала смятение, не зная, что должна делать. Внутри зарождалась паника. Меня обуревал страх. Чувства что бурлили потоком, были мне неведомы, а неизвестное пугало. Паника, страх, недоверие, непонимание, все смешалось в моей голове. Хотелось бежать без оглядки, и я поддалась этому желанию, забилась пойманной птицей в его руках.

— Нет. Нет! Не хочу слышать! Не хочу знать! — горячие слёзы брызнули из глаз, я неистово замотала головой. Моя истерика набирала силу, я вырывалась, кричала почти рыдая. Сверр встряхнул меня за плечи.

— Приди в себя! — рыкнул он. Но я не слышала ничего. И замерла лишь тогда, когда он отвесил мне хлёсткую пощёчину. Держась за щёку, подняла на него заплаканные глаза.

— Атира я…

— Уходи… — произнесла сиплым шепотом. — Уходи! Ненавижу тебя!!! Уходи! — отчаянно закричала.

— Нет! — он двинулся вперед, взвали меня на своё плечо и шагнул в темноту.

— Отпусти меня, мерзавец! Сволочь! Ненавижу тебя! Ненавижу! Прокляну! — разозлившись, лупила его почём зря. Но он не отпускал.

— Пусть так…

Отчаянье накрывало с головой, беспомощность которую я ощущала, казалось, сломила мою волю.

— Отпусти, прошу тебя.… Пожалуйста… — мой голос надломился, горькие слёзы снова закапали на спину упрямому оборотню. Мы шли в темноте, ночь шумела ветром и листвой, вокруг жизнерадостно пели ночные птицы. Но я не слышала их, оглушенная своим страданием. Внезапно Сверр снял меня с плеча и аккуратно поставил на ноги. Неподалёку стояла наша повозка, весело трещал костер, вокруг которого сидели путники.

— Иди. — бесцветным голосом произнес он. Я дернулась в сторону костра, но сильная рука притянула меня обратно.

— Но помни, ведьма, ты задолжала мне! — жестко сказал Халдор, в слабом лунном свете, шрам было не разглядеть. — Я приду за тобой, поняла?! — Его губы нежно коснулись моей макушки. Затем, он прикоснулся к волосам, растрепав их. — Длинные мне нравились больше. Иди!

И подтолкнув меня вперед он сделал шаг назад. Я же, ошеломлённая его действиями и словами, заковыляла прочь. Казалось, словно с моих плеч свалилась огромная тяжесть, но внутри поселилось странное ноющее чувство. Я запуталась не понимая себя. Ноги несли меня, но мне хотелось оглянуться, его глаза, что так ярко светились в темноте янтарным светом, было невозможно спутать ни с чем в этом мире. Халдор прикрыл их и шагнул дальше во тьму. Остановившись, лишь у самого костра, я услышала отдаленный волчий вой, что так тоскливо звучал тёплой летней ночью. Бабуля расспрашивала меня о том, что произошло, но я ничего не могла ответить ей. И сейчас спустя время, не могла заставить себя открыться, кому-нибудь.

— Девочка моя, ты здорова? — выплывая из омута воспоминаний услышала как обеспокоенно спрашивает меня бабуля.

— Да бабушка, просто задумалась о своём. Тесто, наверное, уже подошло. Идем. — отстраненно отвечала я.

Со временем память притупляется, но я до сих пор не могу сказать, что чувствую к своему врагу. Он вызывал во мне противоречивые чувства. Которые мне было трудно осознать как и принять. Надвигалась гроза, я знала, что нет времени придаваться воспоминаниям, но мысли настойчиво возвращали меня к ним.