Пораженные

САЙЛАС

— С ней произошел несчастный случай. Она поскользнулась, ударилась головой и упала в воду.

Андерсон критически оглядывает меня из-за своего смехотворно большого стола.

— Какого черта она делала там, в шторм?

Я пожимаю плечами, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.

— Я не знаю. Я знаю, что она была пловчихой. После всего, что произошло, она, вероятно, просто хотела побыть наедине с собой. Сделать что-нибудь, что сделало бы ее счастливой.

— Учитывая все, что произошло, я думаю, что более вероятно, что она сделала это с собой. — Андерсон вздыхает, потирая затылок. — Бедный ребенок. Когда-то, давным-давно, у меня была дочь ее возраста.

— Правильно. — Мои пальцы стиснуты так сильно, что причиняют боль. — И я сомневаюсь, что вы хотели бы, чтобы кто-нибудь предположил, что ваша дочь пыталась покончить с собой только потому, что ей недавно пришлось нелегко.

Андерсон тяжело вздыхает.

— Ну же, я знаю, что ты немного неравнодушен к этой девушке, но, Кинг, ты не должен позволять этому затуманивать твой разум.

— Мой разум? — я усмехаюсь. — Мой разум, который подсказывает мне, что вы заберете ее, если возникнет хотя бы намек на проблемы с психическим здоровьем?

— Я никогда не говорил, что сделаю это.

Мои плечи дернулись.

— Тогда скажите мне, что вы этого не сделаете.

Он тяжело выдыхает, сцепляя пальцы перед собой.

— Кинг, у нас нет оборудования, чтобы…

— Вы знаете, на что это похоже для меня? — я перебиваю его, облокотившись на стол и насмешливо глядя на него сверху вниз. — Мне кажется, вы просто хотите устранить проблему. Девушку насилуют на ваших глазах, и внезапно вам приходится убрать ее, потому что она психически больна.

Андерсон обнажает на меня клыки.

— Как ты, черт возьми, смеешь…

— Как, блядь, я смею? Как, блядь, вы смеете нанимать офицеров с известным прошлым сексуального насилия!

— Откуда, черт возьми, ты об этом знаешь? — он поднимается на ноги. — Эти файлы предназначены не для тебя.

— Файлы, в которых вы просили меня покопаться? Эти файлы?

Андерсон обвиняюще тычет пальцем в мою сторону.

— Вам были даны строгие инструкции о том, что искать, и истории болезни персонала не было в этом списке.

— Так вы знали, чем тогда занимался наш друг Браун? — мое зрение начинает затуманиваться красным. — Вы знали, что он провел 15 лет в тюрьме за изнасилование трех шестнадцатилетних девочек еще в 50-е годы? — я указываю пальцем на дверь. — Вы подвергаете всех этих людей опасности, заставляя такого человека работать на вас.

Ноздри Андерсона раздуваются, мускулы на его челюсти дико напрягаются. Но я еще не закончил. Никто не заберет Джульетту. Никто не тронет и волоска на голове моей девочки.

— Так вот, если вы думаете, что собираетесь это скрыть, вы чертовски сильно ошибаетесь. И не думайте, что, отправив меня куда-нибудь, вы также решите свои проблемы.

— Ты думаешь, я просто убью любого, кто выступит против меня?

— Учитывая, что вы хотите убить человека, который просто поскользнулся и упал в гребаный пруд, я бы не стал сбрасывать это со счетов. — Я бросаю флешку на стол. — Я отправил точно такое же в Бостон, за вычетом доказательств, что вы знали о Брауне. Но есть одна с этой информацией в надежном месте. — Я указываю на него пальцем. — Если вы пригрозите прикончить еще кого-нибудь из людей из-за своей небрежной морали, я отправлю и её.

— Это шантаж, Кинг.

Я ударяю кулаком по его нелепому столу из вишневого дерева.

— Это гарантирует, что мы сделаем все возможное для защиты людей, которых нам поручено защищать.

Я поворачиваюсь и вылетаю из офиса. Я все еще в шоке, я плыву сквозь облака страдания и всепоглощающей ярости. Я в ярости на себя. Я должен был заметить признаки. Я потерял своего лучшего друга таким образом, много лет назад. И я не увидел этого в девушке, о которой, как я говорю себе, забочусь. Смех и прелестный румянец на щеках заставили меня подумать, что все в порядке. Я оставил ее сидеть под дождем, и она ушла топиться.

Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы, проводя рукой по волосам. Как мне защитить ее? Как мне вытащить ее из этой ужасной пропасти, над которой она балансирует?

Если они узнают, что это была попытка самоубийства, они заберут ее. Они пристрелят ее, как старую собаку. Эта мысль заставляет меня споткнуться, моя рука ударяется о стену здания рядом со мной, когда я пытаюсь устоять на ногах.

Я никому не позволю причинить ей боль. Никому.

Дождь все еще льет, когда я направляюсь в клинику, спешу по длинному коридору в ее палату. Она лежит там, спит, в носу трубки. Ее руки слегка прижаты к бокам.

Я сажусь рядом с ней и беру ее за руку. Мне приходится сдерживаться, чтобы не прижать ее к груди.

Она была без сознания с тех пор, как я вытащил ее почти мертвое тело из воды. Я зажмуриваюсь, вспоминая, как бежал обратно с ней на руках, крича ей, чтобы она оставалась в живых. Я не собирался позволить ей умереть. Я был так потрясен, что чуть не влил свою кровь ей в горло, чтобы обратить ее.

Потому что я ни за что на свете не смогу жить без нее.

Но в клинике нащупали пульс. Они вернули ее с холодной грани смерти, затащив обратно в тот ад, в котором она оказалась. Ее кожа из тускло-серой снова стала бледно-розовой, ее тело медленно поглощало кислород, который она так отчаянно хотела вытеснить из него.

Я говорил всем, кто соглашался слушать, что это был несчастный случай. Если бы я повторял это достаточно часто, я бы убедил себя в этом. Признаться самому себе, что она хотела умереть, что ее жизнь была такой пустой и бесплодной, что она больше не видела в ней никакой ценности, было невыносимо.

— Тебе лучше проснуться, Джулс, — шепчу я, проводя тыльной стороной пальцев по ее неподвижной руке. — Я не собираюсь терять и тебя тоже.

Позади меня слышится движение, шаги в коридоре. Кто-то останавливается в дверях и вздыхает.

— Мне пора перестать вот так ловить вас двоих, — говорит Сэм.

Я не оборачиваюсь и не смотрю на нее, я просто продолжаю держать Джульетту за руку.

Сэм заходит в комнату и садится по другую сторону кровати Джульетты. Она бросает беглый взгляд на мониторы, сообщающие мне, что сердце Джульетты бьется, что кислород поступает по ее телу.

— Снова повезло, что ты ее нашел. — Глаза Сэм слегка прищуриваются, когда она смотрит на меня. — Ты в порядке?

— Я в порядке. Просто пробудил кое-какие воспоминания.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет, — говорю я, качая головой.

— Хорошо, тогда я поговорю об этом. — Сэм откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди. — Я помню, как читала о нападении, когда вампиры впервые стали достоянием общественности. Это было во всех новостях, в каком… в 96-м?

Мой желудок скручивает, и беспокойство змеится по спине.

— Нападение в Лондоне, — продолжает Сэм. — Четверо друзей, школьных приятелей, собрались на встречу выпускников. Их убили прямо перед входом в паб, когда они уходили.

— Людей убивают каждый день, — бормочу я. — Это большой город, такое случается.

— Они, конечно, это делают, хотя большинству из них не оторвали головы. У большинства из них кишки не вываливаются на улицу, когда мимо проезжают черные такси. — Сэм закидывает ногу на ногу. — Это вызвало массу страха. Люди только что узнали о нашем существовании, а потом произошло это нападение.

— Наверное, не вовремя.

Сэм фыркает.

— Ты можешь сказать это снова. СМИ использовали это как причину не доверять нам. Все ковены были в ярости.

Я выдыхаю и встречаюсь с ней взглядом.

— Какое это имеет отношение к ней?

Сэм поднимает брови.

— Ты не знаешь, какое отношение это имеет к ней? — Она постукивает пальцем по своей руке, ожидая моего ответа.

Когда все, что я делаю, это свирепо смотрю на нее, она продолжает.

— Я просмотрела твое досье.

— Рад за тебя.

— Сайлас! — рявкает она. — Я здесь как твой друг. Я здесь, потому что забочусь о тебе. Я знаю, что значит пытаться исправить прошлое, поверь мне. Моим родителям, блядь, принадлежали люди, и я выросла, думая, что это нормально. — Она делает глубокий вдох, опершись локтями о колени. — В том, что случилось с той девушкой, нет твоей вины.

— Это был несчастный случай.

— Я не имею в виду ее. — Сэм поднимает соединенные руки, указывая на Джульетту, и ее взгляд смягчается. — Ты можешь поговорить со мной.

На меня обрушиваются воспоминания, и я чувствую тошноту. Оцепенение тех дней захлестывает меня, та же беспомощность, которую я чувствую сейчас, когда глажу руку Джульетты, пытаясь заземлиться в ее мягкости и тепле.

— Гарриет. — Наконец бормочу я.

— Это была она?

Я тяжело вздыхаю.

— Я никогда по-настоящему не говорил об этом. Только своему создателю. Это… нелегко.

Сэм сидит и терпеливо ждет. Мой язык отяжелел во рту, и я пытаюсь подобрать слова, чтобы описать всю ту боль, которую я испытывал все эти годы. Я прижимаю тыльную сторону ладони к глазу и резко вдыхаю.

— Мы с Гарриет выросли вместе, — начинаю я. — Она была моей соседкой, у нас разница в возрасте примерно в две недели. Мы оба были странными детьми, она всегда танцевала с этими штучками из лент, а я был неуклюжим художником. Руки всегда были покрыты краской и прятались в слишком больших джемперах.

Дыхание Джульетты слегка меняется, как будто она тихо вздыхает, почти как будто слушает. Ее глаза остаются закрытыми.

Я облокачиваюсь на кровать, глядя на Сэм.

— Мы были лучшими друзьями. Всю нашу жизнь. Всегда были Сай и Гарри. Всегда. Мы были неразлучны.

— Это действительно мило, — мягко говорит Сэм.

Я киваю, с трудом сглатывая, пытаясь прогнать комок, образовавшийся у меня в горле.

— Я никогда не видел в Гарриет ничего, кроме сестры. В этом никогда не было романтики. Но однажды у нее был свой момент, она превратилась из неуклюжего долговязого подростка в молодую женщину. И внезапно все мальчики захотели ее. Она была прекрасна. Длинные медно-рыжие волосы и большие зеленые глаза. Эти твари, блядь, охотились за ней при каждом удобном случае.

— Это изменило вашу дружбу?

Я покачал головой.

— Нет, она обожала меня. Ничего не изменилось. Все было хорошо, пока… Пока… — не знаю, могу ли я говорить о той ночи. Я делаю глубокий вдох. — Была вечеринка. Один из сопливых парней из хорошей части города был рядом с ней. Ее пригласили, а меня — нет.

— Так она пошла одна? — спрашивает Сэм, складывая руки.

— Она попросила меня пойти с ней, но я был дерьмовым маленьким подростком и воспринял это как оскорбление. Сказал ей пойти повеселиться со своими новыми друзьями, как настоящая маленькая сучка. — Я сжимаю теплую руку Джульетты, жалея, что не могу каким-то образом обернуть ее вокруг себя. — Так что она пошла одна. Затем она появилась у меня дома в 2 часа ночи.

Я крепко зажмуриваюсь, вспоминая, как камешки стучали в мое окно, когда я спускался вниз, чтобы впустить ее. Ее покрытое синяками лицо, разбитая губа, широко раскрытые от ужаса глаза. Ее разорванное платье. Она так любила это платье. Оно стало красным…

— Сайлас? — спрашивает Сэм через некоторое время.

Я прочищаю горло.

— Четверо парней на той вечеринке напоили ее. Они затащили ее в ванную и там… Они сделали с ней… Они ее изнасиловали. Пока все были всего в нескольких футах от нее, они насиловали ее в течение нескольких часов. Когда они, наконец, отпустили ее, она, спотыкаясь, шла по улице ко мне домой. Никто не помогал ей по пути. Они просто позволили ей, истекающей кровью, плачущей маленькой девочке, бежать по улице совсем одной, в разорванном платье.

Сэм прикрывает рот рукой.

— О, боже мой.

— Она так боялась рассказать об этом своей маме, боялась, что у нее будут неприятности из-за пьянства, можешь себе представить? Как будто это было какой-то ее виной? Я сказал ей, что она этого не заслужила. Но… — гнев растекается по моим венам, как кислота, как лава. — Когда мы рассказали об этом ее маме, почти именно это и произошло. Я был так потрясен. Все сказали ей, что она сама напросилась на это. Что она дала этим мальчикам неверное представление.

— О, мой гребаный бог, — выплевывает Сэм. — Невероятно.

— Я был в ярости. Я пошел в полицию, совершенно самостоятельно, попытался составить протокол. Но они ничего не сделали. И эти гребаные мальчишки, они рассказали всем в школе, какой шлюхой была Гарриет, как она этого хотела, взяли их всех сразу, просто самую мерзкую гребаную ложь.

Сэм облизывает зубы и качает головой.

— Бедный ребенок. — Она вздыхает. — Так что случилось потом?

Я смотрю в потолок, прокручивая в голове ту ночь. Проигрываю каждую секунду обратного отсчета до того момента, когда Гарриет выйдет из моей двери в ночь в самый последний раз.

— Это было несколько месяцев спустя, — тихо говорю я. — Казалось, у нее все в порядке. Она пришла на ужин, мы посмотрели что-то по телику, потом поднялись наверх послушать «Топ-40». Она любила песню номер один, а ее магнитола была сломана. Поэтому я сказал, что останусь с ней и запишу песню. — Я не могу сдержать легкой улыбки. — Сила любви «Хьюи Льюиса и The News». Она заставила меня четыре раза сходить в кино на «Назад в будущее» только для того, чтобы она могла послушать эту песню.

Сэм грустно улыбается, но ничего не говорит.

— Итак, мы не ложились спать, записали песню и чуть не заглушили ее смехом, потому что в моем магнитофоне не было встроенной записи, поэтому нам пришлось вести себя тихо. На заднем плане было слышно, как мы оба хихикаем и пытаемся заткнуться. — Комок в моем горле невыносим. — Она была счастлива. Она выглядела такой красивой. А потом… Потом она взяла кассету и поцеловала меня, просто быстро чмокнула в губы, чего она никогда раньше не делала. — Я вдыхаю через нос. — Я должен был догадаться, я должен был увидеть признаки. Что-то было не так. Но она казалась такой счастливой.

— Ты был всего лишь ребенком, ты не мог знать.

— Но я должен был видеть за всеми этими улыбками, я должен был, черт возьми, увидеть это. — Я стискиваю зубы, держась за руку Джульетты, чтобы не упасть. — Я лег спать, думая, что все в порядке. Потом я проснулся от криков. Моя мама и мама Гарриет кричали и плакали на лестничной площадке. Я сбежал вниз, все было как в тумане. Там были синие и красные огни, скорая помощь и полиция, все соседи глазели на улицу. И тут появилась она. На гребаных носилках, ее рука свисала из-под этой ужасной синей простыни, которой они ее накрыли.

Лицо Сэм отягощено печалью.

— Она покончила с собой.

Я киваю, быстро моргая.

— Ее мама нашла ее повешенной в ванной. Ни записки, ничего. Она просто решила в тот момент, что не сможет жить с тем, что произошло, и с тем, что продолжали делать те парни. — Я прочищаю горло, переплетая свои пальцы с пальцами Джульетты. — А потом были похороны, и цветы в школе, и учителя говорили о важности обращения за помощью. Все те ублюдки, которые поверили слухам, они выстроились в очередь на ее гребаных похоронах и плакали, как будто она была их лучшей подругой. Но она была моей. — Я тяжело вздыхаю, проглатывая слезы и страдание, чтобы успокоиться. — И все, что у меня осталось, — это кассета с ее смехом за ее любимой песней.

— Мне так жаль, Сайлас. — Сэм на мгновение прикусывает губу. — Те четверо мужчин в пабе, столько лет спустя. Это были они, не так ли?

Я провожу языком по кончику одного из своих клыков.

— Примерно через год после того, как меня обратили, я увидел одного из них в газете, он становился адвокатом или что-то в этом роде, защищал крупное дело сразу после окончания колледжа. Я начал выслеживать остальных и обнаружил, что все они по-прежнему друзья, потому что подонки, очевидно, любят путешествовать стаями. — Я горько смеюсь. — Затем они организовали небольшую тусовку, сидя в пабе и поздравляя себя со своей удивительной жизнью, со своими трофейными женами и любовницами, в то время как девушка, которую они изнасиловали, девушка, которую я чертовски любил, была всего лишь прахом где-то на кладбище.

— Я не могу винить тебя за то, что ты сделал. — Сэм пожимает плечами. — Я бы сделала то же самое.

— Марго так гордилась мной, — говорю я со смехом. — Создатель мой, она была в восторге. Это было во всех новостях, как раз когда вышли «вампиры». Идеальное вступление, да? — я цинично усмехаюсь. — Никто никогда не знал, что это был я, но когда меня привезли сюда, я все рассказал. Не чувствовал себя хорошо среди людей, когда я сам их убивал. Я ожидал наказания, а получил только понимание. Они сказали, что не могут винить меня в том, что произошло.

— Ни один здравомыслящий человек не стал бы этого делать. Я думаю, это сила, которую мы все хотели бы иметь, когда мы беспомощны.

Я устало улыбаюсь ей.

— Итак, теперь ты знаешь обо мне все, Сэм.

— Объясняет, почему ты к ней так привязан. — Брови Сэм на секунду сходятся на переносице. — Но ты же знаешь, что ее спасение не изменит того, что случилось с Гарриет.

— Джульетта не пыталась покончить с собой, — повторяю я, сразу же видя по лицу Сэм, что она мне не верит. — Джульетта поскользнулась и упала.

— Угу. — Сэм проводит рукой по волосам и вздыхает. — Сайлас, послушай, ты напористый парень, я это вижу. Я знаю это, и теперь понимаю. Но это? — она указывает на мою руку, которая держит руку Джульетты. — Из-за этого у вас обоих будут неприятности.

— Я забочусь о ней, и это не доставит мне неприятностей.

— Так и будет, если ты не установишь для себя границы. — Она поднимается на ноги. — Я понимаю, она симпатичная. Она, наверное, забавная и умная, и все остальное, из-за чего ты бегаешь за ней, как собака. Но это не нормально. Дрочи, трахай меня, делай то, что тебе нужно. Но от нее держи дистанцию.

Я ничего не говорю, оглядываясь на Джульетту. Сэм стоит там еще мгновение, затем с разочарованным стоном выходит из комнаты.

Мониторы тихо пищат. Джульетта продолжает ровно дышать, ее бровь время от времени подергивается, как будто она видит сон.

— В каком-то смысле ты напоминаешь мне ее, — тихо говорю я. — Она всегда видела красоту во всем, так же, как и ты.

Я поднимаюсь на ноги, наклоняюсь над ней, чтобы поцеловать в лоб.

— Ты должна проснуться, Джулс. Ты можешь находить красоту в вещах, только когда ты жива. Даже если мир катится к черту.