Пораженные

ГОД СПУСТЯ

Сайлас

— Мы пришли сюда, чтобы помыться. — Джульетта смеется, из нее вырывается хриплый стон, когда ее бедра сжимают мои.

— Последний секс по-человечески, — шепчу я ей на ухо. — Я не смог устоять.

Горячая вода каскадом льется на нас, когда я трахаю ее у кафельной стены, скапливаясь во всех местах соединения наших тел. Джульетта извивается и стонет, ее груди быстро поднимаются и опускаются напротив моей груди. Она права, мы пришли сюда, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к тому, что сейчас произойдет, но, видя ее мокрой и скользкой прямо передо мной, я ни за что не собирался упускать этот шанс.

Она вскрикивает, ее пальцы впиваются в мои плечи, когда она кончает. Я стискиваю зубы, сдерживаясь, потому что я еще далеко не закончил с ней. Я жду, пока она немного успокоится, скользя в ее пульсирующую киску, прежде чем отстраняюсь от нее, ставлю ее на дрожащие ноги и наклоняю перед собой.

Она всхлипывает, когда я снова погружаюсь в нее, ее руки упираются в стену. Я медленно трахаю ее, запустив одну руку в ее волосы, наблюдая, как мой член входит в нее и выходит из нее.

— Сильнее, — умоляет она. — Пожалуйста, сильнее.

— О, ты можешь просить гораздо лучше. Ну же, маленькая шлюха, скажи мне точно, что тебе нужно.

— Мне нужно, чтобы ты трахнул меня сильнее. — Она резко вдыхает, когда я откидываю ее голову назад.

— Это лучшее, на что ты способна? Грязная шлюха, ты обычно так мило выпрашиваешь мой член.

— Пожалуйста, Сайлас, — говорит она со стоном, ее руки сжимаются на стене. — Мне нужно, чтобы ты трахнул меня сильнее. Я хочу кончить снова.

Я выхожу из нее, поглаживая своим проколотым кончиком ее клитор, и она издает пронзительный вздох.

— О, тебе это нравится, да?

— Д-да. — Ее ноги начинают дрожать.

— Это то, что нужно моей грязной девчонке, чтобы кончить?

— Да. — Она громко стонет, ее пальцы на ногах подгибаются, а ноги трясутся так сильно, что ей трудно держаться прямо.

— Не смей кончать без моего члена внутри тебя.

Она снова хнычет, издавая звук, почти похожий на всхлип. Ее тело напрягается, когда она пытается сдержаться, когда она пытается контролировать желание, которое вот-вот прорвется сквозь ее дрожащее тело.

— Такая послушная маленькая шлюшка.

Я знаю, что мои слова угрожают довести ее до крайности, но я слишком наслаждаюсь этой игрой. Я просовываю в нее два пальца, и ее влагалище такое тугое, что мне приходится сдержать стон. Нежный пульс сжимает мои пальцы, и я сильно шлепаю ее по заднице. Она громко стонет.

— Я же говорил тебе не кончать.

Она качает головой, уткнувшись в руки.

— Я не… я не… О боже, Сайлас, пожалуйста.

Я тяну ее за волосы, на этот раз сильнее, откидывая ее голову назад, чтобы видеть, как приоткрываются ее розовые губки, когда она тяжело дышит. Ее глаза зажмурены, а брови сведены вместе, когда она пытается сохранить контроль над собой.

— Скажи мне, что тебе нужно, маленькая шлюшка.

— Мне нужен твой член внутри меня. Я хочу, чтобы твоя сперма была внутри меня. Пожалуйста. Пожалуйста.

Я толкаюсь в нее, прокусывая запястье и покрывая ее задницу своей кровью, которая стекает по ее ногам алыми ручейками. Я засовываю два пальца в ее задницу, и она кричит. Я трахаю обе ее дырочки жестко, безжалостными толчками, которые не ослабевают, пока она пульсирует, и я прижимаю пальцы к ее сердцевине. Она прижимается к стене, отчаянно пытаясь убежать от меня, но задыхаясь от большего.

Я выхожу из ее киски как раз в тот момент, когда мой собственный оргазм достигает пика, мои яйца напрягаются, когда я толкаю свой пропитанный кровью член в ее задницу. Она не напрягается, но обвисает, как тряпичная кукла, так что мне приходится держать ее за бедра, когда я изливаюсь в ее задницу.

Она хнычет, шепча мое имя, и я нежно обнимаю ее за талию, так что ее спина оказывается прижатой к моей груди. Мой член все еще внутри нее, и я держу его там некоторое время, ожидая, когда прекратятся эти идеальные трепетания. Когда я, наконец, выхожу из нее и начинаю мыть ее, она выглядит почти опьяненной. Она сонно улыбается мне.

— Что ж, для последнего секса по-человечески это определенно было неплохо. — На мгновение ее лицо становится неуверенным. — Все равно будет приятно, правда? Я имею в виду, ты все еще будешь хотеть меня так же?

Я закатываю глаза, смывая кровь с ее живота.

— Боже мой, Джулс, ты шутишь?

— Я просто хочу, чтобы все было так же хорошо, как сейчас.

Я вздыхаю, встречаясь с ней взглядом.

— Так и будет, так будет еще лучше.

— Могу ли я…я имею в виду, вампиры кусают друг друга?

Я целую ее в подбородок, и она дрожит.

— Это чрезвычайно интимная вещь, которую можно делать только с тем, кого любишь. — Я покусываю мочку ее уха. — Это чрезвычайно приятно для обеих сторон.

— Что ж, звучит хорошо. — Она обнимает меня за талию. — Теперь я готова.

— Хорошо. Давай вытрем тебя и устроимся поудобнее.

Мы много обсуждали это в течение последнего года. После нашего приезда в Филадельфию мир начал медленно перестраиваться. В течение трех месяцев число Пораженных сократилось почти до нуля, поскольку вирус, лишивший их способности черпать силы из крови, оставил от них лишь умирающие от голода трупы.

Я работал с доктором Харрисом в лаборатории, и успехи, которых добилась его команда в области вакцин, были невероятными. Альтернатива синтетической крови была усовершенствована в течение 6 месяцев, что означало, что вампиры больше не полагались на людей, и именно тогда мир действительно начал возвращаться к жизни. Город вокруг нас снова начал казаться городом, и Джульетта была счастлива преподавать искусство, когда местная начальная школа вновь открылась.

Но в дискуссиях о нашем будущем было немного сложнее ориентироваться. Месячные у Джульетты так и не возобновились, и обследование показало нам, что годы прививок депо, намного превышающие то, что было рекомендовано с медицинской точки зрения, чрезвычайно затруднили бы зачатие. Это была проблема, с которой сталкивались многие, еще одна ужасающая ошибка в обращении с вампирами в центрах сохранения.

Для Джульетты это было еще сложнее из-за того факта, что у нее был партнер-вампир. Даже с человеком ей потенциально могли потребоваться годы, чтобы забеременеть. Со мной это было практически невозможно. Джульетта боролась с этим открытием несколько недель, и я не был уверен, как утешить ее в этом. Все, чего я хотел — это будущее с ней, и если это включало ребенка, которого она отчаянно желала, я хотел дать ей это.

Но однажды она начала спрашивать о том, чтобы ее обратили. Я рассказывал ей об этом снова и снова, пока она не начала привыкать к этой идее. В конце концов она смирилась с тем, что это не сделает ее монстром, не изменит ее ни на каком фундаментальном уровне, это просто будет означать, что мы будем вместе навсегда.

Она поговорила об этом с Джиной, которую поселили в том же здании, что и нас, после того, как Джульетта подала специальную просьбу. Джина на удивление поддержала нас. Как любая мать или кто-то, кто был достаточно близок к этому, она просто хотела, чтобы Джульетта была счастлива. Это был последний кусочек головоломки, и Джульетта сказала мне, что хочет этого. Мы решили, что сегодняшний вечер, в первую годовщину нашей свадьбы — идеальная ночь для того, чтобы начать нашу новую совместную жизнь.

К тому времени, как мы возвращаемся в спальню и ложимся на нашу огромную кровать, у нее широко раскрыты глаза, и она дрожит. Она ложится, закусывая нижнюю губу и неуверенно глядя на меня.

— Теперь помни, ангел, больно не будет, — говорю я ей, поглаживая ее по щеке.

Я сам немного нервничаю. Я никогда не делал этого раньше, я действую чисто инстинктивно, чтобы знать, когда остановиться. Но я должен доверять себе и показать ей, что она тоже может доверять мне.

— Это будет похоже на засыпание. Ты будешь совсем слабой, а потом проснешься с ощущением, что можешь поднять грузовик.

— Что? — спрашивает она, мило нахмурившись.

— Грузовик, ангел.

— Ох. — Она тяжело сглатывает. — Я стану такой же большой, как и ты?

Я тихо смеюсь.

— Сомневаюсь.

— Может быть, все это просто попадет мне в задницу. — Она поднимает руки вверх, расставив их на фут. — Я всегда хотела задницу, как у самосвала. Я имею в виду, это что-то вроде просьбы, с которой мы можем обратиться?

— Ты нервничаешь.

— Да. — Она судорожно втягивает воздух. — Совсем чуть-чуть.

Я тихо смеюсь и целую ее, проводя пальцами по ее шелковистым волосам.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

Она глубоко вдыхает, затем кивает.

— Хорошо. Я готова.

Я целую ее снова, последним человеческим поцелуем, затем опускаюсь ртом к ее шее.

— Я люблю тебя, ангел.

— Я тоже тебя люблю. — Она нерешительно кладет дрожащие руки мне на плечи.

Ее пальцы впиваются на долю секунды, когда я наношу удар, ее тело реагирует на яд, как всегда. Она тяжело дышит и стонет, запуская пальцы в мои волосы. Я пью ее кровь, все больше и больше, горячую и сладкую, когда она стекает по моему горлу.

Она начинает успокаиваться, ее тело становится мягким. Ее руки легко ложатся мне на спину, пока не опускается одна, затем другая. Ее дыхание становится поверхностным. Ее сердцебиение замедляется до тех пор, пока его едва слышно.

Я отстраняюсь, разрываю запястье и прижимаю его к ее рту.

— Пей, ангел.

Ее язык медленно скользит по моим венам, ее глаза закатываются. Еще одно движение ее языка, и ее горло подпрыгивает, когда она сглатывает. Ее рот прикрывает рану, и она начинает сосать.

— Вот и все, ангел.

О боже, я не ожидал, что это будет так чертовски приятно. Я стискиваю зубы, прижимая твердеющий член к кровати. Черт возьми, что она со мной делает.

Она поднимает руку, обхватывает мою и сильнее прижимает меня к своему рту. Теперь я чувствую клыки, царапающие мою плоть. Ее глаза распахиваются, и я смотрю в самую теплую пару шоколадно-карих глаз, которые я когда-либо видел в своей жизни, с огненно-алыми искорками, как будто они сделаны из пламени.

Она стонет, звук вибрирует на моей коже. Она прижимается к моему бедру, мы оба разгоряченные и вспотевшие. Внезапно она отпускает мою руку, запрокидывая голову, из уголков ее открытого рта сочится кровь. Ее клыки обнажены передо мной, два изящных белых острия меж розовых губ.

— О, черт, — протягивает она. — О боже мой.

— Как ты себя чувствуешь, ангел?

— Потрясающе. — Она оглядывает комнату, ее глаза перебегают с места на место, когда она замечает все мельчайшие детали, которые пропустили ее человеческие глаза. — Я чувствую себя совершенно новой.

Она поднимает руку, поворачивая ее взад-вперед перед собой.

— Все кажется… другим.

— Ты такая красивая. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, и она издает тихий счастливый звук, когда наши губы встречаются.

Ее клыки впиваются в меня, и я стону.

Она быстро отстраняется.

— Черт, я причинила тебе боль?

Я не могу удержаться от смеха.

— Помнишь, каково это, когда я тебя кусаю?

— О. — Она одаривает меня самодовольной улыбкой. — Было приятно?

— Так хорошо. — Я глажу ее по щеке. — Что тебе нужно прямо сейчас? Кровь? Ты хочешь пить?

Она жадно смотрит на меня, облизывая губы.

— Нет, мне просто нужен ты. — Она переворачивает меня на спину и садится верхом. — Три дня, значит?

Господи, какая же она сильная. Я смеюсь, глядя на нее, мою дикую, грязную, грешную девочку.

— Три дня?

— Именно столько, по твоим словам, вы с Марго трахались, когда тебя обратили. — Она смотрит на меня сверху вниз своими горящими глазами и усмехается, пробуя языком кончик одного из своих новых клыков. — И это рекорд, который я бы хотела побить.

Мы трахались пять дней.