Пораженные

ДЖУЛЬЕТТА

К тому времени, как Сайлас тянется ко мне, подзывая с заднего сиденья мягким «Давай, ангел», я перестаю плакать и, по большей части, перестаю трястись. Я забираюсь на переднее сиденье, и Сайлас притягивает меня к себе, одной рукой обнимая за плечи.

— Ты в порядке? — он не сводит глаз с дороги, но его голос такой напряженный от беспокойства.

— Что там произошло? — спрашиваю я.

— Не сейчас, ангел. — Он целует меня в висок. — Я расскажу тебе позже, но не сейчас.

— Я думала, она сделает тебе больно, — я прижимаюсь к нему, испытывая облегчение и страх в равной мере. — Я была так уверена, что она собирается утащить тебя куда-нибудь, и они узнают и…

— Она никому не причинит вреда. Больше нет.

Я вскидываю голову, чтобы посмотреть на его профиль, на яростно дергающуюся челюсть.

— Ты убил ее?

Он на секунду стискивает зубы, прежде чем коротко кивнуть мне.

— Да.

— Что она тебе сказала? Она собиралась тебя выдать?

— Ангел, я сказал, не сейчас. — Он сжимает мои плечи. — Не сейчас. Нам нужно доехать и найти какое-нибудь укрытие, а потом мы сможем поговорить.

Тогда мы сможем поговорить.

Из-за любопытства мне почти хочется встряхнуть его, потому что, черт возьми, что там произошло? Я смотрю на дорогу, которая встречает нас, свет становится темно-золотистым по мере того, как солнце начинает низко опускаться за горизонт.

— Они будут искать нас? — спрашиваю я через некоторое время, нежно проводя рукой по его груди.

— Я сомневаюсь в этом.

— Звучит не очень уверенно.

Он целует меня в лоб, его пальцы легко скользят вверх и вниз по моей шее, и все остальные вопросы, которые у меня были, тают, становясь неуместными.

— Не волнуйся, Джулс. Я буду с тобой, хорошо? А теперь позволь мне самому позаботиться о нас.

Я так переполнена этим чувством свободы, этим осознанием того, что он только что вытащил меня, что взорвал половину территории, если то, что я слышала, прячась под этим одеялом, было каким-то признаком. Я прижимаюсь к нему, глубоко дыша, когда вечерний бриз врывается в окно.

— Я чувствую, что должна впасть в истерику. — Я тихо смеюсь. — Я чувствую, что должна быть в полном беспорядке после того, что только что произошло.

— Просто до тебя еще не дошло, вот и все.

— Куда мы собираемся ехать? — спрашиваю я.

Сайлас смотрит в зеркало заднего вида, ерзая на сиденье.

— Найдем какое-нибудь местечко в стороне от главных дорог и спрячемся там на ночь. А утром мы продолжим путь.

— Куда?

— Роанок. Вампиры в Саванне упоминали о человеческой колонии там. Живущие, по-видимому, без власти вампиров.

Я сажусь, мгновенно встревожившись.

— Человеческая колония? Ты хочешь отправиться меня…

Он нажимает на тормоза, обрывая мои слова, и заключает меня в объятия.

— Мы, ангел. Я везу нас в Роанок. — Он настойчиво целует меня, его губы мягкие и теплые. — Я собираюсь обезопасить нас, и тогда мы сможем быть вместе, хорошо?

Его глаза впиваются в мои, и я не могу сдержать вздоха.

— Хорошо.

Его губы растягиваются в улыбке.

— Ты сказала, что доверяешь мне, это так?

Я решительно киваю.

— Я доверяю тебе, правда.

— Хорошо. — Он целует меня в кончик носа, прежде чем снова повернуться к рулю. — А теперь давай уберемся с этих дорог, чтобы ты могла отдохнуть.

У меня есть еще миллион вопросов, но я оставляю их на потом. Я не могу сдержать приступ страха, который скручивает мой желудок при упоминании человеческой колонии. Люди без вампиров — что это значит для нас? Я не брошу Сайласа, не после того, что только что произошло, не после того, что он только что сделал, чтобы мы были вместе.

Странная мысль начинает крутиться в моем мозгу. Я вспоминаю наш разговор о том, что его обратили. Он сказал, что это было не больно. Это было все равно что заснуть и проснуться новым человеком. Звучит совсем неплохо. Я начинаю задаваться вопросом, сделал бы он это со мной, стал бы он моим создателем, чтобы мы могли быть вместе вечно. От этой мысли мне становится не по себе, потому что я не хочу быть вампиром. Я хочу быть собой. Я хочу быть живой.

Но я так же хочу быть с Сайласом.

Я вздрагиваю, просыпаясь от вида улыбающегося лица Сайласа. Я моргаю, глядя на него в свете верхнего фонаря грузовика, понимая, что на улице почти темно. Он освещен сзади и прекрасен, протягивает руку, чтобы нежно провести пальцами по моей щеке.

— Ты уснула. — Он целует меня в лоб и подталкивает к двери. — Пойдем, я нашел место для ночлега.

Я тру затуманенные глаза, пытаясь сосредоточиться на окружающей обстановке в полумраке. Мы паркуемся перед белым фермерским домом. Толстые виноградные лозы завладели половиной разрушающегося фасада, вырывая окна из рам. Крыльцо в основном покосилось, некогда желтая дверь давно выцвела, врезное окно разбито. Это был настоящий милый домик, когда здесь жили люди.

Сайлас включает фонарик для меня, освещая путь через заросший двор. Крыльцо громко скрипит под нашим весом, и Сайлас отодвигает покосившуюся дверь для меня.

— Я все проверил, — говорит Сайлас с улыбкой. — Внутри все чисто. Только ты и я.

— Мне нравится, как это звучит.

Я захожу вслед за ним, разглядывая потолки, пыльные картины, висящие на стенах. Бело-голубые обои отслаиваются от стен, покрытых плесенью. Под слоем пыли я различаю свадебную фотографию, а у лестницы стоит пара ботинок. Над тем, что, как я предполагаю, когда-то было столовой, висит вывеска, с нее свисает толстая паутина.

Ешь, молись, люби.

Меня от всего этого бросает в дрожь. Здесь жили люди. Люди, у которых была своя жизнь, люди, которые покупали дрянные вывески для своего дома и любили их, люди, которые были женаты и любили друг друга. И теперь мы с Сайласом стоим на обломках всех этих потерянных жизней, в ярком свете фонарика, ища убежища в том, что когда-то, скорее всего, было счастливым домом.

Сайлас сжимает мою руку и ведет меня мимо лестницы в гостиную. Сбоку стоит старый пыльный диван, за разбитым кофейным столиком находится опрокинутое кресло. Я опускаю взгляд на пол, когда луч фонарика освещает кровавые следы рук на стене, давным-давно превратившиеся в темно-ржавый баннер.

— Интересно, кто здесь жил? — бормочу я, садясь на пол перед диваном, пока Сайлас быстро разбирает сломанную мебель, отодвигая ее в сторону, чтобы открыть камин.

Он не отвечает, просто начинает разводить костер из поленьев, которые, должно быть, принес снаружи, пока я спала.

— Это хорошая идея?

Он смотрит на меня через плечо, и я указываю на камин.

— Дымить. Национальная гвардия или Пораженные, что, если они заметят дым?

Сайлас пожимает плечами и возвращается к своей работе.

— Я сомневаюсь, что они будут запускать дронов ночью, это почти бессмысленно. — Он чиркает спичкой, зажигая вату, которая выглядит так, словно пропитана катализатором, и бросает ее в растопку, где та загорается с громким щелчком. — А твари слишком безмозглы, чтобы заметить ночью что-то вроде дыма. Слишком заняты поиском крови.

Мои плечи опускаются, когда то, что мы сделали, начинает давить на меня.

— Что там произошло? — спрашиваю я, когда Сайлас подходит и садится рядом со мной.

Он открывает свой рюкзак и достает белую бутылку, встряхивает ее, прежде чем передать мне.

— Давай, тебе нужно это выпить.

— Я не хочу это пить, я хочу знать, что там произошло. — Я решительно смотрю на его лицо, растущий огонь освещает его ржавые глаза. — Что-то случилось, пожалуйста, скажи мне, что.

— Я же сказал тебе, я убил Сэм. Нам пришлось уйти. — Он поворачивается, смотрит на меня и снова протягивает белую бутылку. — Пожалуйста, просто выпей что-нибудь, а потом мы поговорим.

От его тона мне не становится лучше. Случилось что-то плохое, я точно знаю. Сэм сказала что-то, что привело его в ярость. Но я со вздохом беру бутылку, откручиваю крышку и делаю глоток. Это протеиновый коктейль, густой и меловой, и он неприятно обволакивает мое горло. Но, по крайней мере, он наполняет меня энергией, и улыбка Сайласа становится шире, когда я в конце концов осушаю всю бутылку.

— Завтра я поищу что-нибудь поесть. — Он целует меня в висок.

— Нормальную еду? — я приподнимаю бровь, глядя на него снизу вверх. — Ты собираешься поджарить мне какую-нибудь тушенку с дороги?

Он смеется, обнимая меня за плечи.

— У тебя такой знойный голос, когда ты так говоришь.

— Ну, ты можешь вывезти девушку из Джорджии… — я прижимаюсь к нему, кладу руку ему на живот и делаю долгий выдох. — Не могу поверить, что ты вытащил меня оттуда.

— У меня не было выбора. Я не собирался позволять им…

— Позволить им что? — я тяжело вздыхаю. — Я бы хотела, чтобы ты перестал быть загадочным.

— Они собирались отправить тебя в Чарльстон. — Он тяжело произносит эти слова, как будто ему нужно произнести их, прежде чем он передумает.

Мое дыхание на секунду замирает, пока я пытаюсь осознать смысл сказанного. Чарльстон. Я слышу голос Мэтта, рассказывающего мне обо всех женщинах, с которыми его заставляли спать. Все наркотики, которыми они его пичкали, чтобы возбудить, и все отвратительные вещи, необходимые для зачатия детей, в которых вампиры отчаянно нуждаются. Я откашливаюсь, задыхаясь, и хватка Сайласа вокруг меня усиливается.

— Ты имеешь в виду…

Я все еще не могу произнести это вслух.

— Они собирались перевести тебя на племенную ферму.

— Вот почему они так долго не осушали меня. Вот почему они оставили меня в живых. Теперь все имеет смысл. Любого другого они бы пристрелили. Когда я попыталась… покончить с собой.

Я зажмуриваю глаза. Они вернули меня к жизни, сделали снова здоровой. Отправляли в спортзал, кормили, а потом это ужасное обследование. Это никогда не касалось меня.

— Они держали меня из-за моей матки.

Сайлас тяжело сглатывает, его тело напрягается под моими руками. Я чувствую, как от него исходит гнев.

— Да.

— И ты убил Сэм, потому что она тебе сказала?

Мои глаза распахиваются, когда его пальцы берут меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Да. Потому что она сделала вид, что ты ничего не значишь, и что я забуду тебя. Она понятия не имела, ни малейшего гребаного представления, что без тебя я ничто.

Мои глаза увлажняются.

— Они собирались заставить меня забеременеть.

Сайлас низко рычит.

— И я не собирался позволить этому случиться. Никто, слышишь меня? Никто не причинит тебе вреда. Я бы никогда никому не позволил причинить тебе боль или прикасаться к тебе вот так. Никому, никогда.

— Они собирались забрать меня у тебя. — Я протягиваю руку и глажу его по щеке, и его рука обхватывает мое запястье. Он запечатлевает поцелуй на моей ладони, его глаза закрываются, когда он вдыхает.

— Да. Собирались. — Он прикладывает мою руку к своему лбу и тяжело выдыхает. — Я не смог этого вынести. Я не мог допустить, чтобы они забрали тебя. Я не собирался позволить им сделать это с тобой, с нами. Поэтому я сделал то, что должен был.

Он притягивает меня к себе на колени, обвиваясь вокруг меня, как будто хочет, чтобы я оказалась под его кожей. Тепло огня начинает омывать нас, и мое тело начинает покалывать от головокружения, когда я понимаю, что мы свободны. Я прижимаю руку ко рту, чтобы остановить вырывающийся смешок.

Сайлас смотрит на меня сверху вниз с кривой усмешкой.

— Ангел?

Я киваю, может быть, чересчур восторженно, и тогда глаза Сайласа немного расширяются, поскольку я не перестаю кивать. Слезы текут по моим щекам, и пол начинает наклоняться подо мной, хотя я знаю, что мы сидим неподвижно.

— Джулс, мне нужно, чтобы ты успокоилась, хорошо? Дыши глубоко.

У меня приступ паники, я чувствую это. Мои руки начинают дрожать, и Сайлас еще крепче прижимает меня к себе.

— С-сайлас. — Мои пальцы впиваются в него. — О, черт, Сайлас, п-пожалуйста, я не…

— Все в порядке, ты в порядке, я держу тебя. — Он гладит меня по волосам. — Послушай меня, сосредоточься на моем голосе. Я здесь, и ты в безопасности.

— Я никогда не думала… — Я замолкаю, когда громкое рыдание подступает к моему горлу. — П-пять лет!

Я почти выкрикиваю эти слова. Пять лет. Пять гребаных лет.

— Я знаю, я знаю.

Кажется, Сайлас начинает нежно укачивать меня. Я не могу быть уверена, поскольку комната продолжает вращаться вокруг меня.

— Я должен был вытащить тебя оттуда в тот день, когда впервые увидел. Я должен был сбежать с тобой прямо тогда.

— Они… они собирались п-позволить какому-то мужчине изнасиловать меня. Они собирались… О боже. — Моя голова падает ему на грудь. — Я никогда… я никогда не хочу, чтобы кто-нибудь…

Я пытаюсь дышать, цепляясь за него.

— У-укуси меня. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты доставил мне удовольствие.

Он напрягается, его руки лежат на моей спине.

— Джулс…

— Укуси меня.

С тяжелым вздохом он запрокидывает мою голову назад, впиваясь клыками в мою шею. Сладость разливается по моему телу прежде, чем мой разум успевает осознать, что происходит, и я обмякаю в его объятиях. Пылающий экстаз моего оргазма вытесняет весь страх и панику, не оставляя после себя ничего, кроме белого облака блаженства. Рука Сайласа обхватывает мою грудь, нежно перекатывая сосок между пальцами, в то время как его язык скользит по моей коже, смакуя мою кровь.

Я остаюсь в его объятиях с закрытыми глазами, пока он вытаскивает свои клыки, зализывая оставшиеся после них проколы. Его рука остается на моей груди, лаская меня, пока крошечные толчки сотрясают мое тело.

— Спасибо, — бормочу я. — Мне это было нужно.

— Да, нужно. — Его пальцы гладят мой живот. — И мне тоже. Но нам нужно быть осторожными.

Мои глаза распахиваются, и я хмуро смотрю на него.

— Осторожными?

— Я не смогу взять слишком много крови, если у нас не будет еды для тебя. — Его рука ложится на мой живот. — Итак, больше никаких укусов, пока мы не раздобудем тебе немного протеина.

— Хорошо. — Я убираю волосы с лица. — Думаю, ты всегда можешь просто довести меня до оргазма старомодным способом.

Он тихо смеется.

— То есть, если у тебя случится приступ паники, то нужен секс, чтобы успокоиться?

— Я не виновата, что секс с тобой похож на терапию.

— Что ж, как твой терапевт, я собираюсь назначить тебе ежедневные сеансы. — Он посмеивается, когда я откидываю голову ему на грудь. — По крайней мере, раз в день.

— По-моему, это звучит заманчиво. — Я вздыхаю, когда его рука гладит мой живот. — Значит, в этой колонии в Роаноке нам обоим позволят там жить?

Сайлас, наверное, думает, что я не заметила доли секунды колебания перед его ответом, но с таким же успехом мог пройти год.

— Конечно, именно так это и прозвучало.

— Значит, ты не знаешь?

— Ангел, тебе нужно поспать.

Он снова гладит меня по волосам, касаясь кончиками пальцев кожи головы, и любой протест, который я собиралась произнести, замирает у меня на языке.

— Итак, мы проведем ночь здесь, а остаток пути до Роанока проделаем завтра. Спи.

И поскольку день был таким ошеломляющим, я верю.