Проклятие Айсмора (СИ)

Глава 16 Потерянная Роза, или Что ему нужно

Ингрид —

В одной строке

Столько до боли слито!

Ингрид —

душа в руке

И короля защита.

Где находится Бэрр, Ингрид не знала. Как его увели, не видела. Что о нем говорили, не слышала, по привычке не обращая внимания на людские пересуды. Да и забот доставало, головы не подымешь.

Когда Северный квартал окончательно исчез под водой, буря, словно получив свое, начала понемногу стихать. К тому времени Ингрид, как было велено, успокоила женщин, сумев убедить их: самое страшное позади. Женщины в свою очередь уняли детей. Глядя на них, стали меньше переругиваться мужчины. Потом на нее, едва не сбив с ног, упала испуганная девушка. Ингрид задержала ее, увидев выбитую кисть. Вскоре к архивариусу, вправляющему вывихи, образовалась очередь из пострадавших: айсморцы схватывают все на лету и передают друг другу порой без слов.

Отличать ушиб от вывиха, вправлять второй и слушать: «А мне тоже руки не поднять! Милая, посмотрите. Болит же, так болит, спасу нет», — и отправлять к доктору тяжелые и непонятные случаи Ингрид приходилось прямо на шаткой мостовой, под моросящим дождем. Отчаяние вынудило ее постучаться в первый попавшийся дом, но никто не отпер. Она потерла отбитую о дверь кисть и уже хотела пройти дальше по улице, но вдруг из темноты возник Аезелверд, мгновенно оценил положение и бухнул кулаком по дереву, рявкнув от души:

— Открывай, не то подожгу!

Ингрид вздрогнула от подобного проявления силы; зато дверь сразу же распахнулась. Пожаров в Айсморе боялись больше, чем наводнений, а главу Управы, при всей его улыбчивости — больше, чем пожаров.

Аезелверд размашистым шагом вошел в дом, быстро его осмотрел, серьезно бросил из гулкого зала:

— Ла-а-адно, не подожгу!

Проследил, как Ингрид завела всех, кто замерзал на улице, и ушел обратно в непогоду.

Хозяин дома суетился вокруг Ингрид, спрашивая у нее — заметила ли власть, как он торопится оказать помощь городу? Не забудет ли архивариус доложить начальству о его стараниях? Потом, не дождавшись желаемого ответа, велел двум своим сыновьям подогреть воду и выдать пострадавшим сухие вещи. Сам же подбросил дров в очаг и суетливо принялся двигать мебель, чтобы освободить побольше места в зале первого этажа.

Ингрид было не до его переживаний и суеты. Она затребовала чистой материи и занялась перевязками.

— Чаек готов, — заискивающе улыбнулся хозяин.

Всхлипывающую рядом женщину Ингрид попросила помочь; та принялась разливать по кружкам горячий травяной чай и неожиданно приободрилась от порученного дела. Люди постепенно успокаивались, вскриков и причитаний становилось меньше. Кто-то, пригревшись, даже уснул.

Дождь не барабанил в окна, ветер не задувал в щели.

Но то ли в доме вдруг стало душно, или Ингрид распереживалась до сдавленного горла.

Убедившись, что ее подопечных никто на улицу не выставит, она вышла наружу, ведомая своим беспокойством. Через квартал, в глубине Нижнего Озерного, она обнаружила навес, под которым расположились те самые пострадавшие со сложными случаями. Между ними ловко сновал невысокий сухопарый мужчина, спокойно и четко отдавая распоряжения: у кого вывих — тому вправить, у кого ушиб — приложить, а у кого перелом — того в лубки да покрепче.

— Да оторвите же хоть от настила, вон — хорошая доска! — узнала Ингрид голос Литона.

Его помощники забегали проворнее.

— Этому — пить не давать, — бросил доктор, щупая живот слабо стонавшего мужчины. Потом обернулся к Ингрид: — Милая, что с вами? Вы тоже пострадали?

— А что со мной? — вскинулась Ингрид в испуге: вдруг ее дом утонул, только она об этом еще не знает. — Нет-нет, я лишь хотела сказать, что мы устроились в доме, и…

— Да на вас же лица нет!

— Со мной все хорошо, я… мне показалось, здесь что-то случилось.

Доктор неодобрительно покачал головой и вернулся к ощупыванию живота лежащего перед ним человека:

— Два дня не есть! — велел он, а потом поднялся, подошел к Ингрид, потрогал за ушами, заглянул в глаза и сердито заявил: — Вы довели себя до того, что я даже больной вас счел. Я просил чаще бывать на воздухе — но это не значит ходить в ураган по наполовину смытому городу. Я просил вас тратить больше денег на еду, на масло, на котором жарят, а не при свете которого читают. Просил одеваться теплее, а вы… где ваш плащ, в конце-то концов⁈

— Я забыла накидку в доме, — покаянно призналась Ингрид.

Литон легко тронул за плечо.

— Нет у меня толковых помощников, нет! У пескарей ума больше! — обернулся и рявкнул погромче: — Ведь только сказал: этого не поить! Ах, про-о-осит? Губы смочить, и будет.

Его ворчание не раздражало, а успокаивало. Доктор Литон не обладал тяжелым характером, хоть и старался иногда казаться строгим. Двери его врачебной лавки и дома были открыты для всех и всегда. Литон брал с богатых больше, а бедных зачастую лечил бесплатно или брал денег столько, сколько они могли заплатить. Ингрид знала его с детства как друга ее дяди. Почти единственного…

Переселение Литона в Нижний произошло на ее памяти.

Когда-то давно доктор Литон работал в лечебнице Верхнего Айсмора под названием «Исток», но в рыбий хвост рассорился с ее тогдашним начальником — вылечил кого-то раньше, чем это было рассчитано в монетах. Литона возмутило не столь осуждение его врачебных способностей, сколь уверенные слова начальника лечебницы: «Люди должны болеть согласно размерам своего кошелька». Тогда-то он и переехал — один из немногих, кто сделал это добровольно — в Нижний Озерный, обронив напоследок: «Пусть ваши выдуманные болезни выдуманные лекари и лечат! Еще бы рыбе водянку приписали!» Айсморские сплетники разнесли это мгновенно и долго поливали водой двери того самого Истока.

Одно время доктор Литон не заходил к дяде. Лекарь уезжал к дальней родне. Именно тогда дядя начал кашлять страшно, надрывно, и прятать платок со следами крови. Ингрид чуть ли не силой отправила к врачу «Истока», но тот развел руками:

— Ничего страшного, так бывает в Айсморе.

А Литон успел лишь на похороны…

— О! Доктор! — раздался довольный голос вездесущего Аезелверда.

Он быстро подошел к Литону, ведя за руку понурого мальчика. Стряхнул ладонью воду со своей лысой головы.

— Потерялся пацан. Под одной из лодок нашел — хорошо, башмак торчал. Стой, да куда ты опять? Подожди, — он ухватил покрепче едва не вывернувшегося мальчика. — Как тебя зовут?

Тот шмыгнул носом и неохотно назвался.

— Сигурд? Давай, Сигурд, ты посидишь тут с дядей-доктором, я поищу твоих родителей, хорошо?

Мальчик с неохотой кивнул, как обычно дети отвечают взрослым, когда не собираются им подчиняться.

— Куда ему тут посидеть⁈ — воскликнул Литон. — Я тебя уважаю, Айаз, но другую няньку поищи! У меня каждый на счету!

Айаз перестал улыбаться, свел брови, а Ингрид заторопилась:

— Сигурд! Мальчика с таким именем искал один юноша. Он там, где я оставила десяток пострадавших. Дом их семьи утонул, и они вместе с соседями ушли к родне, а мальчик куда-то пропал, за ним отправили, но его… да! Брат, кажется, который его искал, в воду свалился, едва достали. Он теперь в квартале отсюда, в доме рядом с лавкой портного, а родня ушла в третий дом от второй улицы. Живы они, все живы!

Айаз кликнул стражника на входе и велел отвести мальчишку, чтобы в спешке и на радостях не поскользнулся в Темное озеро.

Аезелверд постоял молча, глядя то на мальчишку, готового сорваться с места, то на Ингрид, то на начавшее сереть небо.

— Теплее не будет, хоть и утро, — вздохнул доктор и опять глянул на своих подопечных под навесом. — Простынут же.

— Кое-кого мы можем разместить в Управе, — неуверенно начал Аезелверд, но Ингрид снова осмелилась влезть с предложением:

— Далеко. Тут в двух линиях есть хороший дом. По записям в архиве он никому не принадлежит, пустует два года, но вроде не развалился.

— Прекрасно! — оживился Литон. — Вот давай ты, — он бесцеремонно ткнул Аезелверда острым пальцем в грудь, — и позаботься. Нет, надо же! Я ведь велел — этого не трогать! — крикнул он кому-то и поспешил под навес.

Аезелверд задумчиво покривил рот, прикинул что-то и заявил Ингрид с не менее приказным тоном, чем тот, который только что выслушал:

— А тебе задание: всех опросить. Да узнать, кто куда разбрелся, к знакомым или к родне. Составь списки, что ли.

— Я все запомню, — тихо ответила Ингрид.

Может, тревога уляжется? Она всегда отступает от дел и забот.

К вечеру все, кто лишился крова, наконец разместились. Потерявшиеся нашлись, погибших оплакивали. Несмотря на усилия стражи, она все же были: кто-то ринулся за оставшимися ценностями, кто-то упал в ледяную воду и не смог выбраться, у кого-то не выдержало сердце.

Когда Ингрид показалось, что она сейчас рухнет и больше не найдет в себе сил встать, она увидела багровый закат в окне промозглого дома. Гаррик подхватил ее под локоть и строго сказал:

— Госпожа Ингрид, если вы не пойдете домой сами, я отнесу вас на руках.

Она не стала спорить, и пошла следом за Гарриком по непривычно тихому, очень мокрому и очень темному городу. И только на мосту подле дома, когда ледяной ветер острым языком пробрался под ее плащ, она поняла, что насквозь продрогла.

Утром следующего дня, когда Ингрид, отогревшись, выспавшись и наконец-то поев, поспешила в ратушу, ее сопровождал не только Гаррик, но и тайный страх. На работе вчера она так и не появилась, а вот те, кто мог об этом донести, имелись в избытке.

Да и в городе снова ощущалось неуловимое, но гнетущее чувство непокоя. Однако видимых причин не находилось: хоть небо было привычно темным, но шторм улегся окончательно, вода в каналах стояла ровная, свежевыпавший снег стаял. Стражники успели наскоро залатать порушенные кровли, укрепить шатающиеся переходы и мостовые. Одна тревога висела в воздухе вместе с моросью, а когда донеслись злые крики из проемов между домами, непривычно хмурый Гаррик мгновенно свернул с привычной дороги.

— Непорядок, дражайшая Ингрид, — пробурчал он неохотно. — Пока дерутся лишь те, кто кричит, но… Давайте свернем тут.

Двери трактира распахнулись, вывалилось трое сцепившихся в драке мужчин. Поднялись, скорее сонные и пьяные, чем буйные. Двое в несколько ударов уронили третьего. Потом обняли друг друга, продолжая пошатываться и едва не упав на побежденного.

— На якорь Мясника! — проорал один с пьяной злостью, и, не расцепляя дружеских объятий, они кое-как втиснулись обратно в трактир.

Ингрид вздрогнула, но решилась было подойти к оставленному перед входом человеку, который тщетно пытался подняться. Однако Гаррик, простивший заминку, тут снова проявил упорство:

— Не надо, — произнес он твердо.

Побитый человек медленно встал, погрозил оцарапанным кулаком в сторону трактира, размазал кровь на лице.

— Да знали бы вы, — он икнул, — кому такая сила в словах дана, вы бы… — икнул еще раз. — Заткнулись бы на все века…

Ингрид вскинула глаза на Гаррика, поплотнее запахивая плащ. А юноша лишь поморщился и потянул за собой.

Что стало с городом и с его жителями?

Из приоткрытых окон все громче разносились крики «Твари неблагодарные!», «Вы, чернь, такой власти не знаете!» и однообразное «На якорь! На якорь!»

Переругивались две старушки, сидевшие у мостовой в утлой лодочке.

— Сидит и поделом! Черным людям только во тьме и место! А этому проклятущему — в тюрьме! — твердила одна.

— Да какой он черный⁈ — восклицала вторая. — В твоей голове только отцовы байки и засели! А надо не их, надо легенды дедовы помнить. Да только ты, кума, сама все позабывала, теперь несешь чушь, в которую только малек и поверит.

— А не ты ли говорила мне про Черного Человека?

— Я? Да разве ж я говорила, что это Бэрр и есть⁈ — возмутилась вторая бабка и от злости плеснула веслом, обдав водой свою куму. — Черные-то когда были?.. А вере в кровь нет исчисления в годах!

— Да и кровь, поди, у него тоже черная! Ничего, на плаху пойдет — увидим.

— Кого на плаху-то вести собрались, сами знаете? Не может быть черной крови у того, кто стихией повелевает! На это только одна кровь способна! Королевская! А в этих землях…

— Нет у королей Мэннии потомков! — надрывалась первая старушенция и махала руками перед длинным носом подружки. — Нет! Были да повымерли все. И хватит надежду раздавать, не плотвичные хвосты! Не может Бэрр быть самому Рутгорму родней!

— А чего ж не может-то⁈ — завизжала вторая. — Сами твердите, что он Айсмор проклял да бурю наслал! Так? Кому еще такое под силу, как не королевскому роду. Молчи уж, коли мозгов нет!

— Старая ты утка!

Они сцепились, грозя посрывать друг с друга платки и перевернуть лодку.

— Эй, бабки! — крикнул с мостовой Гаррик. — Ну-ка, тихо!

И сурово, как умеет лишь опытный стражник, зыркнул на них из-под нахмуренных бровей. Бабки примолкли и дружно взялись за весла, решив отплыть подальше.

— Отплывут за два моста и продолжат там ругаться, — сокрушенно произнес Гаррик. — И счастье будет, ежели кто остановит. Эх, Бэрр…

Ингрид окаменела, сжав в кулаке край плаща, и явно не слушала Гаррика.

— Вы не знали, что господин первый помощник винира в тюрьме? — поразился тот.

— Нет, не знала. Но почему? Я… я не понимаю, за что⁈ — прижала она к щекам совершенно белые кисти.

— Да вы не беспокойтесь, ему там хорошо будет. Лучше даже, чем на воле.

— Ох, Гаррик-Гаррик! Слышал бы ты себя! Лучше в тюрьме, чем на воле! — нервно рассмеялась Ингрид. — Беда в том, что в нашу тюрьму только попасть легко. А вот выбраться…

— Пойдемте, госпожа Ингрид. Худо ли, бедно ли, но в ратушу нам попасть надо. Хоть и кружим мы…

— Значит, все разговоры только о нем, — горестно сказала Ингрид. — И драки только за него.

— Из-за него, — сокрушенно вздохнул Гаррик.

— Но в чем его обвиняют⁈

— Да кто ж разберет? Сами слышали — кто во что горазд.

Окно над их головами распахнулось, из него вылетел деревянный половник. Стукнулся о фонарь дома напротив и упал в канал.

— Нашла, где уши сушить. В Айсморе! — донеслось следом за половником.

— А я слышала, что виноват! Винова-а-ат!!! Виноват он! Раз обсуждают кого — значит виноватый он!

— Бестолковая ты женщина, — отвечал мужской голос, на удивление спокойный. — Обсуждают, потому что интересно.

— Да кому будет интересен тот, кто может быть ни в чем не виноват? Разве же о таком начнут судачить?

— Закрой окно, дует. И перестань орать уже, так и голова, не ровен час, лопнет. Везде кричат, и ты уже с утра…

Высунулись женские руки в темно-красных рукавах, закрыли ставни, и голоса стихли до невнятности, но ругаться не перестали.

Сделав круг, Ингрид с Гарриком вышли к лавочке с самой доброй в Айсморе торговкой. Ингрид решила, а вдруг она рассеет тревоги? Вдруг все не так плохо, как сейчас кажется?

Лавочница была приветлива, но вместе с тем излишне предупредительна. При виде Ингрид она запричитала:

— Бедная девочка, бедная девочка.

Ингрид хотела сказать, что она-то на свободе, но тут хозяйка еле слышно обронила:

— Вот оно как все обернулось-то. А я уж радовалась, — но оборвала себя и заговорила о новостях подробно.

— Орали вчера, под стенами ратуши и тюрьмы про проклятие. А нынче пошли разговоры о виселице.

— Я слышала сегодня о плахе, — с трудом выговорила Ингрид.

— Это уже как договорятся, — ответила хозяйка, споро накрывая на стол.

— Угу, договорятся они, как же, — буркнул Гаррик, откусив хозяйкин пирожок. — Озерники как есть вода. Сначала будут выяснять виноват или нет, потом — как казнить, а Бэрр меж тем в тюрьме от старости помрет. Или винир свихнется, выбирая, как ему поступить, чтобы ни в одном уме мысль не шелохнулась и все при довольстве остались, а он — при деньгах… Волны! Лишь бы дунуло…

Лавочница посмотрела на Гаррика с укоризной:

— Не понять тебе! — потом повернулась к Ингрид, перепуганной до дрожи. — Знаешь, милая… Из-за сплетен человека здесь вешали так давно, что все уверились: так не бывает. Вот и не боятся наговаривать на чужую жизнь. Но раз уж начали… Да, не остановишь озерных, пока крови не напьются.

Она протянула Ингрид горячую кружку, большую и полную до краев. Та ее чуть не выронила, но хозяйка придержала, помогла поднести к губам.

Чай согрел самую малость, но теперь холод проник в душу, откуда его было уже не выгнать. Мысли о Бэрре навалились с новой силой, несправедливость и ужас происходящего настолько резанули, что Ингрид не сдержалась. Она поставила чай на пол и отвернулась от доброй женщины, пряча слезы.

— Ну что ты, милая! Не расстраивайся, все-все будет хорошо! — обняла ее хозяйка.

— Хорошо бы, — ответствовал Гаррик без намека на веру в сказанное и шумно вздохнул.

— Я… так волнуюсь за него, простите меня, — вымолвила Ингрид. — Я… не знаю, что делать. Что же делать?

— Милая, да что тут можно поделать⁈

Мысли запрыгали в голове — не поймаешь ни одной. Нужно освободить Бэрра. Нет. Убьют. Нужно доказать, что он невиновен. Нет. Не послушают. Нужно убедить, что он невиновен. Нет.

Нужно узнать правду!

Решение пришло на ум само. Слезы высохли. Ингрид попросила в покупку бумаги с чернилами, поблагодарила хозяйку, рассчиталась и поспешила в ратушу.

Гаррик, следовавший за ней неотступно, на этот раз зашел в архив.

— Госпожа Ингрид, а тут… — держа сверток из лавки, он локтем указал на стопку книг на большом столе. — Может, куда в другое место положить?

Ингрид засуетилась, принимая у него сверток.

— Гаррик, как хорошо. Надо эти книги поставить вон на ту полку. Помоги мне — они тяжелые и мне не достать. Два раза роняла уже. Боюсь, еще одно падение, и вот у этой, — она дернула подбородком на самую широкую, — под переплетом деревянная пластина треснет.

Зажав сразу несколько книг подмышкой, Гаррик полез по лестнице наверх, под самый потолок. Пошуршал там, что-то передвигая. Развернул пыльный свиток и замер.

— Ингрид, что это? — воскликнул он, позабыв привычное обращение.

Серебряная роза, небольшая, изящно выполненная, блеснула в его руках даже при тусклом свете из небольшого окошка. Мелкие камушки смотрелись на ней, словно капли чистой росы.

Ингрид вздохнула.

— Не знаю, Гаррик. С год назад выше этажом меняли полы. Как-то затрещало однажды, доска на потолке провисла, эта вот роза свалилась мне в руки. Я поначалу хотела пойти по ратуше. Ценность все-таки… А как разыскать? — она взяла цветок из рук спустившегося Гаррика.

— Ну да, — тот кивнул в понимании, — скажешь кому: «Ищу владельца!» — так он тут же найдется, а то и дюжина набежит, и каждый по слову ей хозяин будет. Не весло же какое, а вон… тонкая работа.

— Вот я и поспрашивала, не говорил ли кто, что розу потерял. Но пока без особого толка. Думала, может, сам кто придет. Положила наверх, чтобы никто не увидел, не прихватил ненароком… и позабыла.

— Госпожа Ингрид, а я знаю, чья она.

— Знаешь? Точно? — обрадовалась она. — Так верни, хозяин наверняка переживает.

— Нет. Хозяин не переживает… — насупился Гаррик и покосился на серебряный цветок. — Хозяин выбросил ее вместе со шкатулкой, в которой она была ему вручена. За ненадобностью и от злости.

— Такую-то красоту⁈

Ингрид медленно покрутила в пальцах розу, которая, словно в ответ, блеснула искоркой на остром кончике изящного листочка.

— Было это два года назад, — начал Гаррик неохотно. — После ежегодного турнира, посвященного Дню винира, — он осмотрел архив, хмурясь. — Госпожа Ингрид, а у вас ведь есть записи всех турниров? Чтобы уж точно проверить.

— Я многое помню наизусть, может, и не придется искать. А этот, о каком ты говоришь, особенно хорошо помню — я все думала, что же тогда вручили?

— Вы даже помните, кто выиграл? — поразился Гаррик и потупился.

— Редкий случай, когда винир допустил до участия своего помощника. Ты знаешь Бэрра, он всегда берет все призы. Но был у меня еще один интерес. Что было личным даром от главы города, призом-тайной? Никакой бумаги, чтобы дописать в историю Озерных турниров, мне так и не приносили. Тогда расстаралась гильдия ювелиров… — Ингрид ахнула. — Не догадалась я.

— А не принесли потому, что победитель свой приз не взял. Я там был, в коридоре на посту стоял… — Гаррик почесал в затылке. — Поругался Бэрр с виниром, сильно поругался. Из-за здания этого. Обещали перестроить полгорода, а потратили все на ратушу. А проектом отец Бэрра занимался. Ну и Бэрр… бросил он приз этот — дорогой, да! — и рявкнул: «Не хватает денег, так возьмите!»

Ингрид слабо улыбнулась, представив себе эту картину воочию. Гаррик снова глянул на цветок:

— Так что эта роза Бэрру вовсе не нужна. А уж как искали потом стражники — доски отдирали! Да все впустую. Кто же знал, что она к вам закатится?

— Ты прав, Гаррик, — в раздумьях проговорила Ингрид. — Не роза ему сейчас нужна.

Она убрала цветок в стол, а Гаррик побрел к выходу. Ингрид подождала, но никто не вызывал ее к виниру. Видно, забот у градоначальника хватало и без нее.

Она крепче ухватила высокую лестницу и потащила ее к стеллажу. Всегда ли семья Бэрра проживала в Айсморе или же в какой-то момент ей придется передвигать лестницу к другому стеллажу, где хранились записи о приезжих? Нужно найти все о родне Бэрра. Нужно узнать все о проклятиях. Нужно…

Ингрид взяла с полки книгу семей и углубилась в чтение.